Ведьма против пламени

Лето плавит асфальт, превращая город в гигантскую конфорку. Воздух густой и липкий, как перегретая карамель. Он забивается в лёгкие с каждым вздохом, оседая там апатией и пылью. Для Сары это лето — персональный ад. Оно распяло её на перепутье между фальшиво-оптимистичным последним звонком и зияющей, как открытая рана, неизвестностью.

Все уже определились. Разбежались, как тараканы, подавать документы в свои щели-университеты. «Перспективные» экономические. «Творческие» дизайнерские. «Надёжные» юридические. Лента её соцсетей пестрит фотографиями скринов с сайтов вузов: «Ваши документы приняты». Они празднуют этот крошечный, ничего не значащий шаг, будто уже сдали первую сессию. Каждый пост — это фонтан оптимизма и планов на будущее. Обсуждения общежитий, будущих одногруппников, грандиозных студенческих вечеринок. А Сара смотрит на это с плохо скрываемым омерзением. Она — единственный человек на перроне, который не только опоздал на все поезда, но даже не знает, на какой вокзал ему нужно.

А её старшая сестра Диана, разумеется, в курсе, как ей жить.

— Сарочка, ну что ты киснешь? — ворковала она этим утром, порхая по квартире в облаке духов. Её новый «тот самый», кажется, любит что-то приторно-цветочное. — Ты же умная девочка, подала бы уже документы. Хоть в педагогический. У тебя так хорошо с детьми получается.

Сара мысленно усмехается. Ага. Её «хорошо» — это способность заставить пятилетку замолчать на полуслове одним только взглядом. Полная тишина, широко раскрытые глаза, и никаких истерик. Мамочки на детских площадках смотрят на неё с благоговением. Жаль, они не знают, как это работает. Иначе бы её ждал не педагогический, а запертая палата с мягкими стенами.

— Я подумаю, — бросила она тогда сестре. Эта мысль, бесформенная и бесполезная, как медуза, выброшенная на берег, теперь преследует её весь день.

И вот она стоит перед городской доской объявлений. Памятник несбывшимся надеждам и потерявшимся кошкам, насквозь пропитанный запахом дешёвого клея. Грузоперевозки. Репетитор по математике. «Сниму порчу, верну мужа». Стандартный набор городского отчаяния. Но среди этого бумажного мусора цепляется взгляд. Аккуратный, почти аристократичный листок кремового цвета. Не кричащий, не зазывающий. Он просто есть.

Строгий, выверенный шрифт. Изящная виньетка — дерево, чьи корни и ветви переплетаются, образуя бесконечный узел.

«Чувствуешь зов природы? Разговариваешь с ветром или понимаешь язык дождя?

Может быть, ты умеешь успокоить человека одним лишь взглядом или зажечь в его сердце огонь только словом?

Если твоя душа тянется к сокрытому, если ты чувствуешь больше, чем видишь… тебе к нам.

Академия «Веритас»
Обучение бесплатное. Приём по результатам собеседования».

Сара фыркает. Пафос зашкаливает. Похоже на завуалированный набор в секту для впечатлительных деток, начитавшихся сказок. Но строчка… «Успокоить человека одним лишь взглядом». О да. Она это умеет. А ещё заставить его почувствовать себя неловко. Или внезапно ощутить симпатию. Или отдать ей последнюю жвачку. Это её маленькая, грязная сила. Её секрет, который делает этот серый мир чуточку более управляемым.

Щелчок камеры телефона. Фотография сохраняется в галерее. Контраст между этим элегантным листком и пёстрым хаосом вокруг кажется ей забавным.

Во рту пересыхает. Кофе. Мысль приходит сама собой, чёткая и настойчивая. Густой, горьковатый аромат капучино, высокая шапка молочной пены, чуть присыпанная корицей. Ближайшая кофейня, манящая спасительной прохладой кондиционера, всего в паре шагов. Она ныряет внутрь.

Полумрак, тихий лаунж, запах зёрен и ванили. Идеальное убежище. Её взгляд скользит по залу и натыкается на фигуру у стойки. Парень. Высокий барный стул, прямая, напряжённая спина, словно внутри него туго натянут стальной трос. Он одет в синюю майку и тёмные джинсы. Абсолютно не примечателен. Но именно эта продуманная серость, это желание слиться с тенью и выдают его. Он прячется. И наблюдает за другими. За этим миром. За тем, на что сам никогда не решится.

Искра азарта пронзает апатию. Почему бы и нет?

Сара скользит к стойке, её движения плавные, почти парящие. Она взбирается на соседний стул. Тишина между ними становится плотной, ощутимой. Она чувствует, как он напрягается, не поворачивая головы. Заметил. Но старается не подавать вида, лениво пролистывая что-то в телефоне. Бариста ставит перед ним бумажный стаканчик. Парень кивает ему, блокирует телефон и кладёт его на стойку рядом с увесистой связкой ключей. Идеально.

Она делает нарочито неловкое движение, якобы поправляя ремешок сумочки. Локоть едва касается его ключей, и они с музыкальным звоном летят на кафельный пол. Классика.

— Ой, простите! Какая я неловкая! — её голос — бархатный, обволакивающий, запрограммированный на то, чтобы вызывать симпатию.

Она спрыгивает со стула одновременно с ним. Их пальцы сталкиваются над холодной сталью ключей. Доля секунды. Короткий, как разряд статического электричества, контакт кожи. Есть. Теперь их связывает нечто, чем можно легко управлять.

Он поднимает голову, и на мгновение она видит его глаза. В них плещется раздражение. Она на миг теряется. Обычно её трюк смазывает любые острые углы. Но затем его зрачки чуть расширяются, резкость сменяется замешательством, а холод — тёплым, любопытным недоумением. Словно компьютерная программа, зависнув на секунду, перезагрузилась с новыми параметрами. Сработало. Просто с небольшой задержкой.

— Ничего, — бормочет он, возвращаясь на стул, но теперь его движения уже не такие чёткие.

Сара улыбается. Своей лучшей улыбкой, отточенной перед зеркалом. Она обещает всё и не даёт ничего.

— Раз уж судьба свела нас таким неуклюжим образом, может, угостите пострадавшую сторону капучино? Ужасно хочу пить.

Он смотрит на неё, заворожённый. Губы чуть приоткрыты, во взгляде — смесь удивления и зарождающегося восхищения. Он медленно кивает. Раз, потом ещё раз, утверждаясь в этом внезапном решении.

— Да… конечно. Какой вам?

— Большой. С корицей, — мурлычет она, откидываясь на спинку стула и с удовольствием наблюдая, как он, послушный и очарованный, передаёт её заказ бариста.

Это забавляет. Даже слишком. Пока кофе-машина шипит и фыркает, он не отводит от неё взгляда. В нём, как в открытой книге, читается вся примитивная мужская психология: интерес, оценка, желание произвести впечатление, надежда. Они такие предсказуемые. Стоит лишь дёрнуть за нужную ниточку. Он задаёт дежурные вопросы — как её зовут, чем она занимается. Она отвечает расплывчато, заставляя его тянуться к ней, пробиваться сквозь туман её слов, что только усиливает её власть.

— Ваш капучино, — улыбающийся бариста ставит перед ней высокий бумажный стаканчик.

— Спасибо… тебе, — произносит она, обращаясь к парню и игнорируя бариста. Мелкий укол, который заставляет её жертву почувствовать себя особенным.

— Может… оставишь номер? — в его голосе звучит такая отчаянная, щенячья надежда, что интерес Сары мгновенно угасает. Игра окончена. Слишком просто.

— Ох, чёрт, я же опаздываю! — она с преувеличенным ужасом смотрит на пустое запястье. — Мне пора бежать, прости! Но огромное спасибо за кофе!

Она соскальзывает со стула, хватает свой тёплый трофей и, не оборачиваясь, идёт к выходу. Она чувствует его взгляд, прожигающий дыру между её лопатками. Он так и сидит там, разочарованный и сбитый с толку.

Первый глоток на улице обжигает язык, но дарит эйфорию. Горячий, сладкий, с горьковатой ноткой эспрессо и ароматом корицы. И он достался ей бесплатно. Маленькая победа в череде летних поражений. Она достаёт телефон, открывает галерею. Академия «Веритас». Карта показывает, что это место всего в получасе ходьбы. Как она могла не замечать целое учебное заведение в знакомом районе?

Попробовать? Внутри спорят два голоса. Один, циничный, шипит, что это очередная чушь и трата времени. Другой, любопытный, шепчет: «А что ты теряешь?»

В этот момент её взгляд цепляется за движение. Высоко. Очень высоко. Девятиэтажный панельный дом, серый и унылый, как и вся её жизнь. И по его стене, на уровне пятого этажа, карабкается нечто. Нечто чёрное, неправильное. Оно цепляется за карнизы и балконы с гибкостью и мощью, недоступной человеку.

Сара замирает. Это не строитель. Не альпинист-экстремал. Это существо размером с крупного льва, с гладкой чешуёй, длинным хвостом, который хлещет по стене, и прижатыми к спине кожистыми крыльями. Дракон.

Первая реакция — мозг плавится от жары. Вторая — коллективный психоз.

Сара хмурится и заставляет себя оглянуться. Десятки людей снуют по тротуару. Мать ругает сына-непоседу. Две подруги громко смеются. Курьер на велосипеде едва не сбивает старичка с тростью. Никто. Ни одна живая душа не смотрит наверх. Ни криков, ни паники, ни телефонов, снимающих сенсацию. Их глаза не видят — мозг отсеивает информацию, которая не укладывается в рамки их реальности. Значит, видит только тот, кто сам не совсем в этих рамках. Это не физическое тело. Это сущность. Чья-то душа, сорвавшаяся с поводка.

Но чья?

Ледяная игла восторга пронзает её скуку. Вот. Вот оно. Нечто настоящее в этом мире подделок.

Дракон тем временем достигает седьмого этажа, восьмого. Его движения завораживают. В них нет суеты, только уверенная, хищная сила. Наконец, он добирается до крыши, одним мощным толчком перемахивает через бетонный парапет и замирает на краю. На фоне ослепительно-синего неба его чёрный силуэт кажется прорехой в ткани реальности.

А потом, в одно мгновение, кадр будто сменяется. И вот, вместо мифического зверя на краю крыши стоит человек. Парень. Одет в простую чёрную рубашку и брюки. Слишком далеко, чтобы разглядеть лицо, но его осанка... Прямая, как струна, спина, неподвижная фигура, излучающая ауру абсолютной уверенности и контроля.

Кто бы он ни был, он — не размазня из кофейни. Это игрок совершенно другой лиги. Сара громко фыркает, сама не зная, чему — абсурдности ситуации или собственным мыслям. Бегать по крышам за каким-то загадочным парнем? Серьёзно? Она не героиня дешёвого романа.

Но игла любопытства, вонзившаяся ей под рёбра, уже провернулась, задев что-то важное.

Она опускает взгляд на экран телефона. На строгое, многообещающее объявление «Веритас». Потом снова поднимает глаза на крышу. Адрес. Академия. Дракон. Кофе. Всё это вдруг сплетается в один узор, яркий и интригующий.

Улыбка трогает её губы. Настоящая. Не та, отрепетированная, для манипуляций. А её собственная — хищная, азартная.

— Что ж, — шепчет она пустоте, делая последний глоток капучино. — Кажется, это будет не так скучно, как я думала.