Ведьмина песня

— Ого. — Серо-зелёные глаза, обрамлённые пушистыми чёрными ресницами, задумчиво сощурились: девушка сверилась с клочком бумаги, на котором был записан адрес, а затем сунула его в карман и отошла на другую сторону тротуара, подальше от роскошного старинного дома в три этажа, украшенного тщательно отреставрированной лепниной и барельефами.

У края тротуара девушка присела на кованый заборчик, устраиваясь поудобнее на округлых завитках его узора, и вздохнула, рассматривая тяжёлую деревянную дверь, которая была открыта и подпёрта высокой статуэткой диковинной птицы. Вот в раскрытую дверь вошёл невысокий мужчина преклонных лет, в стильном костюме, а вот — вышли две хорошо одетые дамы, одна из которых бережно несла в руках нечто в обёрточной бумаге. Нечто позвякивало и явно мешало даме, потому её спутница тут же кинулась ловить такси.

Девушка завела за ухо прядь тёмных прямых волос, выбившуюся из пучка, рассеянно глянула на свои голые ноги, едва прикрытые старыми шортами, на знававшие лучшие времена кеды, и решительно встала. Ну, куда уж медлить? Нечего было и приходить, раз стесняется какого-то респектабельного особняка! — девушка рассердилась сама на себя, потому быстро и решительно вошла в раскрытые двери, едва не сбив с ног проходившего по тротуару человека.

Внутри оказалось темно, просторно и прохладно. Девушка заморгала, силясь различить хоть что-то после яркого солнца, поэтому не сразу поняла, откуда раздался голос:

— Вам чем-нибудь помочь? Вскинув голову, девушка наконец разглядела в полумраке просторного холла старомодную широкую лестницу, уходившую наверх двумя витками, и фигуру человека, стоявшего у перил на втором этаже.

— Да, пожалуйста. Мне нужен мистер Сейт.

— Это я, — голос раздался ближе, и девушка поняла, что он исходит справа и ниже, а затем там зажглась настенная лампа, разогнавшая сумрак и осветившая наконец говорившего. Невысокий мужчина с серьёзным лицом и в сером шарфе — в такую-то жару! — стоял, чуть склонив голову на бок, а за его спиной уходил в глубь дома обитый деревянными панелями коридор. И запах, — поняла она, — запах дерева тонко вплетался в антураж этого загадочного здания.

— Отлично, - она улыбнулась, бросила ещё один взгляд на лестницу (где теперь уже никого не было), и автоматически достала из кармана смятую бумажку, словно это был пропуск в тайный мир величественного и будто застывшего во времени дома.

— Мне вас рекомендовала Элис. Элис Мейсон. Вы — мастер по дереву, верно?

— Так точно, — мужчина кивнул с тем же серьёзным выражением лица и сделал приглашающий жест куда-то вглубь коридора, — Давайте поговорим в моей мастерской?

Они прошли мимо нескольких закрытых дверей, впереди, далеко в конце коридора, маячила ещё одна настенная лампа, но она едва ли могла разогнать сумрак и тени. Двери отличались массивностью, и каждая была украшена по контуру резьбой, местами потрескавшейся от времени. Казалось, что в растрескавшемся старом дереве притаились истории о людях и событиях, что повидал этот дом. Однако, когда спутник остановился и распахнул дверь, девушка забыла обо всём, снова ослеплённая - теперь уж не полумраком, а светом. Она по инерции сделала пару шагов вперёд и споткнулась обо что-то на полу.

— Простите, — мужчина успел подхватить её под локоть, — Ради бога, простите! Всё хорошо, вот, присядьте.

Девушка послушно опустилась вниз и утонула в огромном мягком кресле, от чего даже удивлённо приподнялась. Теперь, когда её глаза привыкли к яркому солнечному свету, бьющему в окна широкого эркера, она смогла рассмотреть мастерскую. Это было просторное помещение, слишком просторное, как ей показалось. Здесь пряно и головокружительно пахло деревом и лаком, пол был местами покрыт слоем золотистой светлой стружки, вдоль стены слева теснились насколько станков и поистине необъятный рабочий стол, уставленный резными фигурками, какими-то небольшими приборами и листами ватмана с чертежами и круглыми тёмными следами от чашек. Чашки тоже теснились с краю стола — разнокалиберные, в основном глиняные и явно ручной работы. По правую сторону от двери стояло это царь-кресло, в котором теперь повезло сидеть ей, и небольшой диванчик с резными ножками и подлокотниками, кофейный столик в том же стиле да несколько разных пуфиков в неровном ряду, будто школьники на утреннем сборе.

— Кофе, чай? — похоже, хозяин мастерской дал ей вдоволь осмотреться, прежде чем нарушить тишину. Девушка спохватилась, встала и протянула руку:

— Меня зовут Ния, мистер Сейт.

— Зовите меня Даниэль, пожалуйста, — собеседник аккуратно пожал её руку, словно боясь повредить хрупкую ладонь. Кожа его была на удивление мягкой, но тыльную сторону кистей и загорелых предплечий покрывали мелкие царапины и небольшие шрамики, видимо, от постоянной работы с деревом и станками.

— Так что насчёт кофе?

— Лучше бы холодной воды, — Ния с сомнением стрельнула взглядом в сторону толпы чашек. Но хозяин мастерской обогнул кресло, за которым оказался большой шкаф. В шкафу хаотично соседствовали открытые полки и забранные дверцами секции, книги, безделушки и образцы разноцветных тканей на длинных палетках. За одной из дверок оказался холодильник, и уже через миг Даниэль вручил Ние маленькую и обжигающе холодную бутылочку.

— Спасибо, - девушка снова улыбнулась, пытаясь нащупать контакт с этим интересным, но слишком уж серьёзным человеком, и внезапно спросила: — Вам не жарко в шарфе?

Даниэль удивлённо поднял светлые брови, но губы его тронула острожная улыбка:

— Мне комфортно. Что я могу сделать, чтобы вам тоже стало комфортно?

— Главное не предлагайте мне надеть шарф, — Ния сама улыбнулась своей шутке, но с удовольствием заметила, что мужчина тоже тихонько смеётся.

— Понимаете, — она вдруг стала серьёзной, — Мне сказали, что вы умеете обращаться с любым деревом. А у меня шкаф поёт.

— Что, простите? — кажется, она смогла его удивить! Ния немного застеснялась, чувствуя себя словно ребёнок, объясняющий взрослому, что под кроватью живёт монстр, отчего речь её стала взволнованной и немного сбивчивой:

— Старинный шкаф, вот такой громадный, это единственное, что досталось мне от бабушки, и я перевезла его к себе пару лет назад, ну что могло пойти не так? А он стал петь, понимаете, по ночам, совершенно в случайное время, он так делает: "уу-ууу-у!" — вот, с переливами, и словно бы кто-то плачет иногда или тянет мотив. Там нет ничего, я разобрала его, опустошила, но... Слесарь с нашей улицы посмеялся надо мной.

— Интересно, — Даниэль по-птичьи склонил голову к плечу, и девушка отметила, что волосы у него длинные и волнистые, просто туго собраны в "хвост" на затылке. — Думаю, надо взглянуть на ваш шкаф. — он бросил взгляд на большие электронные часы на стене, - Как насчёт прямо сейчас?

— Если вы не заняты, — Ния поставила так и не открытую бутылку с водой на столик, но затем обежала быстрым взглядом мастерскую и потупилась: — Я не знаю, вдруг это что-то вообще с деревом не связанное и не по вашей части, но к кому обратиться...

— Пока не посмотрим, не узнаем, верно? — Даниэль в несколько стремительных движений собрал какие-то инструменты в небольшую сумку, открыл дверь перед девушкой, и пропустил её вперёд. Сумрак снова обнял со всех сторон, Ния сощурилась изо всех сил, стараясь не отрывать взгляд от лампы в начале коридора. Ей хотелось схватиться за руку уверенно двинувшегося вперёд Даниэля, но смущало то, что он в футболке с коротким рукавом и прикосновение к коже может показаться каким-то неловким. Только на пороге здания девушка вздохнула с облегчением, и тут же вспомнила о новой проблеме:

— Даниэль, подождите, я сейчас такси поймаю...

— Поедем на моей машине, — он даже не сбавил размеренный шаг, лишь кивнул через плечо, предлагая следовать за собой, а когда обогнул здание, вышел в тихий переулок и пикнул сигнализацией старенького синего Фольксвагена.

В дороге, хоть и играла приятная инструментальная музыка, Ния не могла расслабиться. Ей теперь казалось, что она оторвала респектабельного занятого человека от его дел и тащит на край города по совершенно пустяковой причине. И что она ему покажет? Днём шкаф не поёт. Она чуть с ума не сошла, пытаясь самостоятельно разобраться, но ничего не смогла сделать. Она даже оставляла на ночь подругу, заманив её великолепным персиковым пирогом и собственноручно приготовленным вишнёвым ликёром, но и в ту ночь шкаф молчал.

— Довольно уютный район.

Девушка, машинально указывавшая дорогу, спохватилась, что уже приехали. Здесь и правда было тихо и словно бы даже менее жарко, чем в центре города. Небольшая тенистая улица, заботливо укрытая ветвями старых больших вязов. По одну сторону прозрачные решётчатые ограды старой застройки, отделяющие крошечные сады и несколько выцветшие коттеджи друг от друга, по другую сторону - заброшенный дом, паб и пара магазинчиков. Нельзя назвать район идеальным, но вполне комфортное место для жизни, вдали от шума широких улиц и деловых кварталов.

— Да, спасибо, — Ния выбралась из машины и постаралась повторить гостеприимный жест Даниэля: — Нам вот сюда.

Металлическая калитка с потемневшими прутьями протяжно скрипнула, и мужчина отчётливо хмыкнул. Ния почувствовала, что краснеет — и сердится. Но он промолчал, и они прошли — мимо молодой яблони, столика и двух скамеек, сколоченных из деревянных поддонов. На потрескавшемся бетонном крыльце спала большая серая кошка, но она едва удостоила взгляда и Нию, и её гостя. Солнце зашло за тучу, и вмиг солнечный мир сделался сумрачным, так что, шагнув в прихожую, Ние показалось, будто сумрак преследует её. Она даже поколебалась, не стоит ли зажечь лампу, но всё же свернула вправо на узкую лестницу, и уже через несколько мгновений они с Даниэлем стояли в спальне, и, кажется, громадный бабушкин шкаф смотрел на них неодобрительно. Ну или на неё одну. Кого ты, мол, привела.

Даниэль тихонько присвистнул, в два шага пересёк небольшую комнату, сконцентрировав всё внимание на деревянной громадине, так что Ния не стала извиняться за беспорядок и набросанные на кресло вещи — всё содержимое шкафа. Мужчина благоговейно провёл ладонью по старому дереву, потрескавшемуся лаку, изящной резьбе... Он принялся открывать дверцы, ощупывать и осматривать, уделяя внимание каждой мелочи, так что Ние вскоре наскучило стоять там, и она спустилась вниз сделать кофе: раз уж он спрашивал в мастерской — так, должно быть, пьёт этот напиток.

Когда девушка вернулась в спальню с подносом, где стояли две чашечки кофе и несколько кусочков вишнёвого пирога, Даниэль сидел прямо в раскрытом шкафу, задумчиво рассматривая что-то.

— О, вот и вы, — он без заминки поднялся, подхватил одну чашку и отхлебнул, отворачиваясь к шкафу, — Я много старинной мебели повидал. Но ваш гигант меня удивил!

— Да? Чем же? — Ния встала рядом, тоже глядя в шкаф. Она ничего нового и тем более удивительного не наблюдала.

— Конструкцией, — Даниэль снова отхлебнул кофе, — Стыковкой деталей, обработкой краёв дерева... Несомненно ручная работа, не серийная. Восемнадцатый век, а?

— Я не знаю, — Ния смущённо засунула руки в карманы шортов, — бабушка была замкнутой и весьма своеобразной дамой, родом из окрестностей города, мои родители умерли много лет назад, а других родственников не осталось. Но бабушка меня воспитывала, во всём помогала, даже скопила мне денег на этот дом, чтоб я жила самостоятельно. А вот её дом в итоге пришлось продать, чтоб покрыть её долги — она любила жить на широкую ногу. Только шкаф я, вот, забрала себе. На память.

— Ах да, — Даниэль развернулся и протянул какую-то странную фоторамку. - Вот, что я нашёл в двойной задней стенке. И ключ.

Девушка с удивлением взяла рамку. Она была вырезана из цельного куска какого-то красноватого дерева, явно старательно полированного, но не покрытого лаком, а потому потемневшего и чрезвычайно лёгкого. В рамку была вставлена даже не фотография, а миниатюрный портрет молодой красивой девушки с глазами чёрными, как ночь, и с рыжими волосами, распущенными волнами по обнажённым плечам. Торс её был затянут в такой тугой корсет, что, казалось, трудно дышать даже от одного взгляда, но, возможно, это была лишь прихоть художника, так приукрасить портрет. Лак, защищавший рисунок, покрылся трещинами, забитыми толи пылью, толи сажей — чёрными и некрасивыми — и казалось, что прекрасная аристократка будто стоит за переплетением чёрных ветвей, и волосы её чуть заметно мерцают. Пожалуй, это могла бы быть бабушка, хотя сходство в молодости да ещё и на рисунке можно было уловить весьма условное. Ну, разве что, приметные рыжие волосы — у бабушки были такие же, только с широкими прядями седины.

— Как красиво, — шёпотом сказала Ния. Даниэль отступил на полшага, явно смущённый её реакцией, но настойчиво протянул и вложил в ладонь тяжёлый ключ, толи почерневший от времени, толи из такого чёрного металла, что казался сгустком тени на светлой коже. Простой ключ, с круглой головкой, но с витиеватой бородкой - на ушке болтался небрежный кусочек шёлковой ленты, когда-то розовой, но теперь замусоленной и грязной.

— Думаю, звук «пения» получался из-за сквозняка, иногда попадающего на рассохшуюся двойную стенку, — Даниэль развёл руками, — Я аккуратно заклеил зазор малярным скотчем, понаблюдаете...

— Спасибо, — Ния оторвала потрясённый взгляд от портрета и прижала его к груди, — Вот уж правда, без мастера я бы не справилась! Сколько с меня?..

— Нет, что вы! — Даниэль вскинул ладони, — Никаких денег! Это было очень интересно, увидеть такой великолепный образчик столярного мастерства... Но пообещайте мне.

— Да?

— Если повторится звук или что-то странное, вы сразу мне сообщите, хорошо? - Мужчина протянул визитку и, наконец, улыбнулся.

— О, обязательно! — Ния словно выдохнула и пришла в себя. Она взяла визитку, сложила с портретом и ключом в ящик туалетного столика и пошла провожать гостя.

***

Ния не могла уснуть той ночью. Лежа на боку, она смотрела на бледный прямоугольник окна, в котором иногда мелькали отражения машинных фар, и пыталась найти объяснение странному ощущению, оставшемуся после визита Даниэля. Будто он что-то не сказал... или знал больше, чем ей показал.

На прикроватной тумбочке лежали ключ и портрет. Лампочка ночника, горевшая мягким светом, давала причудливые тени, играющие на столешнице. Ния вытянула руку и наугад провела пальцем по поверхности рамки. На ощупь дерево было гладким, но откуда-то исходил лёгкий холод, как будто оно помнило нечто, что врезалось в его сущность.

— Спокойно, — сказала она вслух, стремясь к здравомыслию и рассудительности.

Но как только её пальцы коснулись ключа, по коже пробежал лёгкий разряд. Она резко отдёрнула руку и замерла, чувствуя, как внутри нарастает непонятное беспокойство. В тот же миг из коридора донёсся глухой, вибрирующий и поющий звук — очень похожий на тот самый "уу-ууу-у", только теперь он казался ближе, сильнее. И не из шкафа!

Шаги.

Кто-то шёл по дому, и половицы тихо скрипели под чьими-то шагами. Ния замерла. "Кошка," – подумала она сначала. Но кошка предпочитала спать на кухне, а звуки стали всё отчётливее. Теперь они раздавались за её дверью.

Она сглотнула, прислушалась. Тишина.

И тут дверь слегка качнулась, будто кто-то с той стороны коснулся её рукой.

— Эй! Кто там? — Ния пыталась говорить громко, но голос её сорвался.

Никакого ответа. Только "пение" стало отчётливей, словно проникло внутрь самой комнаты.

Шкаф.

Она бросила взгляд на него и замерла. Дверцы чуть приоткрылись, как будто приглашая её подойти.

Ния встала, чувствуя, как холод разливается в пространстве комнаты. Ключ и портрет будто сами звали её — она взяла их с тумбочки, пальцы дрожали. Подойдя ближе, девушка заметила, что дверцы приоткрыты, а в самом шкафу было намного темнее, чем в комнате, как будто он поглощал свет.

Она вставила ключ в небольшой замок, который не замечала раньше, и повернула его. Щелчок.

Ничего не произошло.

Всё также перед девушкой витала вязкая пустота — глубокая, тёмная, полная движущихся теней. Вдруг в этой темноте раздался голос:

— Тебе известно, что именно ты можешь здесь найти?

Голос был мелодичным, почти гипнотическим, но он не походил ни на мужской, ни на женский. Казалось, он доносился отовсюду и ниоткуда одновременно.

Ния сглотнула.

— Кто вы?

— Тот, кто может показать тебе правду. Но готова ли ты увидеть её?

Она посмотрела на портрет в своей руке. Даже в ночной темноте глаза нарисованной девушки теперь казались живыми, наблюдающими за ней, а мерцание в волосах усилилось.

— Я не знаю, — прошептала она.

Темнота внутри шкафа словно расширилась, и в неё повеяло ветром, тёплым и странно сладким.

— Тогда войди и узнай.

***

— Что?.. — Ния с резким вдохом распахнула глаза и растерянно заозиралась. Было прохладно, озябшие плечи покрылись мурашками, ступни покалывало. Темнота обнимала будто покрывало, но глаза уже начали различать зубчатую грань темноты: небо над острыми еловыми верхушками. В небе сияли звёзды и притягивали взгляд. Ния переступила с ноги на ногу, и поняла, отчего возникло то ощущение в ступнях: она стояла босиком на земле, вернее — похоже, на утоптанной тропинке. По обеим сторонам расстилался, видимо, дикий луг, а прямо впереди непроглядной чернотой отпугивал лес. «Чёрный, как те трещины на портрете», — подумалось вдруг, и Ния резко обернулась назад, чтоб не думать о таких жутких вещах. К счастью, за спиной обнаружился сияющий невдалеке город, и девушка, наконец, поняла, куда попала. Она бывала здесь, правда, очень давно и днём. За лесом, если пересечь его, следуя по тропинке (короткая дорога, детка, но сама не ходи там), можно выйти к маленькому пригороду, стоявшему тут не одну сотню лет. Десяток каменных особнячков, церковь, несколько полей да ярмарочный луг между ними. Там жила когда-то бабушка (и в город недалече — развеяться, и жить никто не мешает, — говорила она).

Девушка обхватила себя за плечи, отмечая, что одета в свою летнюю пижаму: розовые шорты и майку с надписью «Волшебные единороги тоже спят» и принтом смешного фантастического зверя. По-прежнему оказалось тайной, как она здесь очутилась, однако, здесь ей точно никто не ответил бы. И хотя что-то внутри словно звало пройти по тропинке через лес, здравый смысл заставил выбрать обратное направление. Оступаясь и вполголоса ругаясь, когда под пятку попадал камушек, Ния вышла наконец на заасфальтированную дорогу, миновала мотель с полупустой стоянкой, заправку и несколько магазинов. Тут она уже ориентировалась — до её дома было всего несколько кварталов, которые она миновала почти бегом, хоть ноги заметно болели от ходьбы босиком.

Дом был закрыт.

Ния моргнула, не веря своим глазам, рассеянно провела по бёдрам – но на пижаме не было карманов. Как же она заперла дверь? Куда дела ключ? Запасной лежал в положенном месте — за одним из декоративных камушков в саду. Ния вошла в дом, пробежалась по комнатам, зажгла лампы всюду: ей очень недоставало света, и, наконец, несмело приблизилась к шкафу. Дверца его была чуть приоткрыта, вещи девушка пока не развешивала, так что пустота внутри немного пугала. Ния распахнула дверцы, критически осмотрела пустые полки и секцию для вешалок, обошла шкаф и проверила заднюю стенку. Малярный скотч, о котором говорил Даниэль, наполовину отклеился и свисал жёлтой лентой, завиваясь, будто серпантин.

— Дожилась до лунатизма, — Ния покачала головой, сходила в душ, достала из ящика беруши и легла спать, не потушив свет, и не закрыв дверцы шкафа.

Утром она набрала номер с визитки.

— Привет! – тут же ответили на том конце, — Рад, что ты позвонила!

— Да? – девушка немного опешила от интонации, словно они уже были друзьями, — Ну… У меня отклеился тот скотч, и я хотела попросить тебя, может, заколотить щель, то есть, двойную стенку. Для надёжности.

— Он снова пел? — голос Даниэля вмиг стал серьёзным.

— Да… И ещё кое-что. Но не важно. Так ты не мог бы…

— Конечно. Слушай, я освобожусь после пяти, и могу приехать. Если у тебя нет планов.

— Да, спасибо. — Ния попрощалась и с сомнением посмотрела на свой телефон. Что-то не так? Она просмотрела список звонков, но там не было ничего нового. А вот в мессенджере оказалось, что она вчера писала Даниэлю! И они мило поболтали о каких-то пустяках. Даниэль писал, что рамка портрета сделана из ольхи, которая, по поверьям, может быть и оберегом, и наделять даром предвидения или прозрения, и даже стать символом противостояния добра со злом. Они мило посмеялись над суевериями и попрощались за полночь. Когда же это было? До того, как Ния проснулась от «песни» шкафа и странных шагов? Или после? И как она попала на тропинку у леса?

Целый день девушка не находила себе места, сомневаясь, стоит ли рассказать Даниэлю, что она ничего не помнит, или это выставит её чокнутой. Ей нужно было работать с картиной, заказанной одним салоном красоты, но работа шла очень туго и медленно, к тому же не радовала. К вечеру оставалось только снять перемазанную краской одежду, привести себя в порядок и спуститься вниз, в ожидании Даниэля. Но Ния медлила, стоя у широкого окна мансарды, которую использовала в качестве своей художественной мастерской. Тут было не слишком много места, зато в изобилии света и растений в вазонах, за которыми девушка тщательно ухаживала.

Наконец знакомая машина припарковалась у заброшенного дома на противоположной стороне дороги, и Ния спохватилась, что так и не переоделась. Она лишь сдёрнула тонкую, заляпанную краской кофту, и потёрла розовое пятно на руке, надеясь, что хотя бы на лице ничего нет.

— Вот это предусмотрительность, - когда Даниэль говорил шутливые реплики со своим фирменным невозмутимым выражением лица, Ния не знала, смеяться или смущаться. Но да, она открыла дверь ещё до того, как он постучал, потому она несмело улыбнулась.

— Входи, пожалуйста. Кофе, пирог...

— Да, я с сожалением думал вчера о том, что так и не попробовал твой пирог. Так что не откажусь.

Мужчина прошёл следом за ней. Весь первый этаж в доме был организован единым пространством, не разделявшим кухню и гостиную. Только пара раскидистых растений да лиан визуально разбивали помещение на зоны. Даниэль поставил свою рабочую сумку на стул и задумчиво принялся в ней копаться:

— Я думал о том, что ты сказала, и считаю, что заколачивать шкаф — это неуважительно к его старине и истории. Или к твоей бабушке, если уж на то пошло.

— Он жуть на меня наводит, — пожаловалась Ния, отворачиваясь от кухонного стола, — И я не помню вчерашний вечер.

— Что, прости? — Даниэль перестал рыться в сумке и удивлённо поднял светлые брови. Ния вздохнула.

— Чертовщина какая-то. Я не помню, как писала тебе вчера. Ещё было это «пение», и странные шаги, и что-то ещё... а очнулась я за пять кварталов отсюда, за чертой города! – Даниэль молчал, и девушка поспешила уточнить: — У меня нет психических расстройств, и никто из близких таким не страдал.

— Нет, я и не думал о подобном. — Даниэль задумчиво нахмурился, - Может, ты перенервничала из-за шкафа. И находок. Стресс.

— Никогда со мной подобного не было, — Ния отвернулась и принялась наливать кофе в чашки и выкладывать пирог. — И я хочу, чтоб всё было как раньше.

— Пойдём, — Даниэль указал в сторону лестницы, — Давай, кофе не успеет остыть, обещаю.

Они поднялись в спальню, и лишь сейчас Ния вдруг увидела, что защёлка на оконной раме открыта. Ночью работал кондиционер, и она не открывала окно, это точно. Когда же она открыла защёлку – и зачем?

Тем временем, Даниэль быстро затянул щель в двойной стенке шкафа какой-то плотной пастой, идеально слившейся с древесиной и аккуратно состыковавшей все щели, а затем продемонстрировал девушке странный предмет. Это была латунная изогнутая скоба длиной не меньше двух ладоней, с напаянными на ней завитушками и узорами, потемневшая в пазах, но начищенная до блеска поверху.

— Это — засов для шкафа, - мужчина повернулся, ловко продел скобу в латунные ручки на створках, опустил «рожками» вниз, и узорчатый засов надёжно соединил дверцы. – В нашем здании располагаются две антикварные лавки, и я вспомнил, что видел такую штуку.

— Ничего себе! — Ния восхищённо потянула за ручку, но обе дверцы вместе лишь самую чуточку шевельнулись, — Она не даст шкафу случайно открыться!

— Точно.

— Но антикварная ценность…

— Нет, не волнуйся. Просто старинная, большой ценности не имеет, - отмахнулся Даниэль, — Но я обещал, что кофе не успеет остыть. Пойдём?

За кофе Ния решилась рассказать про ночную «прогулку», про деревню, где раньше жила с бабушкой, и свои страхи. Договорились, что Даниэль напишет вечером, а после ещё и позвонит утром — проверить, всё ли в порядке. Они так засиделись, что, когда Ния поднялась наверх, в студию, уже сумерки накрывали сад синеватыми тенями, а над далёким лесом появился краешек Луны. Было тревожно, но поблёскивавший в ручках шкафа засов прибавлял уверенности. Ния расчесала волосы и, убирая расчёску, наткнулась в ящике на портрет и ключ. Ключ! Куда это она его могла вчера вставлять? Или это был сон?

***

Ние снилось, что в доме кто-то есть. Девушка словно бы чувствовала, что это сон, и всё же не могла не реагировать на происходящее. За плотно прикрытой дверью размеренно приближались чьи-то шаги, и кроме поскрипывания половиц и тяжёлой поступи больше не слышно было ни звука. Ния в оцепенении села на кровати, прижимая к груди край пледа. Из закрытой комнаты на втором этаже некуда деться, хотя… Взгляд девушки метнулся к окну. Она вспомнила, что накануне защёлка не была закрыта, а под самым окном – пологий скат навеса над крыльцом. Могла ли она тогда выбраться через окно?

Шаги замерли у самой двери. Ния вскочила с кровати, одним махом придвинула к двери стул, подпирая ручку, с грохотом распахнула окно, выглянула наружу. Ночь снова выдалась прохладной, ветерок шевельнул волосы, прошёлся зябким прикосновением по плечам, но девушка уже развернулась и метнулась вглубь комнаты. Кто-то тряс ручку, силясь открыть дверь. Надолго стула не хватит. Ния всего на миг замерла, чтобы схватить со столика портрет и ключ, а затем беззвучно открыла шкаф, забралась внутрь, прикрыла за собой дверцу и зажмурилась. Судя по звуку, стул наконец упал, дверь раскрылась и шаги послышались уже в комнате. Сердце стучало, как сумасшедшее, и всё же за этим шальным пульсом Ния различила тот самый голос, что говорил прошлой ночью. Нежный и властный, он зазвенел, словно озарил светом тесное и душное пространство шкафа:

— У тебя ключ, и ты можешь его применить. Давай, Ния, открой и получи то, что тебе поможет!

Девушка с трудом разжала ладони, и обнаружила, что хорошо различает в кромешной тьме и портрет, и ключ. Портрет мерцал. Трещин на нём словно стало меньше, и он увеличился, будто рыжеволосая девушка стала ближе. В то же время, ощущение опасности заставило панически снова сжать ключ в кулаке. Почему-то выход при помощи ключа казался ничуть не менее опасным, чем обладатель тяжёлых шагов снаружи. Девушка с силой прижалась затылком к деревянной стенке, ловя ноздрями лёгкий, успокаивающий запах старого дерева. Дерево... Даниэль... Шкаф... Она широко раскрыла глаза и вслух сказала:

— Мы закрыли шкаф на старинный засов! Но я не вынимала его, значит, всё это не по-настоящему.

Звук раздался такой, будто разбилось упавшее с высоты стекло — пронзительно и мелодично – но звук не прекращался, а всё длился, не смолкая, изменялся, переливался, и девушка вдруг осознала, что это звонок телефона. Она моргнула, пытаясь прийти в себя, зашарила вокруг и обнаружила, что лежит на кровати.

Звонил Даниэль, а за окном уже было совсем светло.

— Привет! Надеюсь, ты дома? — в его голосе сквозило любопытство и беспокойство. Ния села и с силой потёрла лоб. Слишком свежо и живо было сновидение, мозг не мог ещё чётко разграничить его с явью.

— Привет, спасибо, что разбудил. Я дома, но... Наверное всего лишь сон, просто странный.

Они поболтали о каких-то незначительных вещах и планах на день, Даниэль пригласил пообедать вместе неподалёку в парке, но Ния предложила ему взять в кафе обед на вынос и посидеть у неё в саду.

После, работая над картиной в мансарде, девушка никак не могла отделаться от мысли, что прошлой ночью она одержала крошечную победу. В чём или над кем, она не знала, но её словно вынуждали действовать по чьему-то сценарию. И потом. Что-то было общее в звуках, хоть это невозможно было объяснить рационально или просто даже объяснить кому-либо: было общее звучание в «пении» шкафа, в звоне разбитого стекла и ещё, ещё что-то неуловимое, какое-то наблюдение, которое зафиксировало подсознание, но оно всё ускользало и ускользало.

Ния сверилась с часами — до обеда полно времени. Переодевшись, она выкатила из гаража старенький, но надёжный спортивный велосипед, вывела его за калитку, но затем вернулась. В стороне у ограды рос пышный куст совершенно не «домашней» травы — полыни. Девушка необъяснимо любила его резные серебристо-зелёные листья и горький яркий аромат. Сейчас она сорвала одну веточку, стараясь не задумываться, что действует абсолютно нелогично с рациональной точки зрения, и всё же ведомая неким ощущением правильности. Она вплела веточку полыни между прутьями калитки, а затем закрыла её и поехала вдоль улицы, надеясь только, что никто из соседей не выйдет и не захочет переброситься парой слов.

Кварталы сменяли друг друга, затем показалась заправка, около которой нужно было свернуть влево. На стоянке у мотеля толпился народ — там организовали какую-то распродажу или благотворительную акцию — Ния постаралась объехать их как можно дальше. Вот и тропинка через луг. Лес впереди сейчас не казался ни тёмным, ни страшным. Шумели осины, будто пританцовывали, прикрытые со спины высокими и крепкими елями. В знойный день лес манил густой тенью, однако под сводами его ветвей оказалось ненамного прохладней, к тому же в духоте острый хвойный аромат вызывал головокружение.

Ния сбавила скорость, боясь не удержать равновесие, потому что велосипед подпрыгивал на выступающих из земли корнях и ветках. Кажется, по этой тропинке давно никто не ходил – кое-где ветки подлеска свешивались, совсем загораживая путь, и девушке трижды пришлось спешиться, чтобы убрать преграду. Казалось, этой дорожке нет конца, и Ния уже несколько раз подумывала повернуть обратно. К тому же, она рисковала опоздать к обеду, и Даниэлю пришлось бы ждать у дома. Ну или войти в калитку, ведь она просто прикрыта. Вполне может подождать в саду, - так успокаивала себя девушка, когда деревья внезапно расступились, словно отчерченные ровной полосой зелёных полей, шепчущих спеющими колосьями нескончаемые сказки земли. Тропинка дальше поднималась полого вверх, и там виднелись уже монументальные, как пожилые тролли, каменные домики в два этажа каждый. Отсюда было не различить, сколько их. Девушка, налегая на педали, легко припомнила дорогу к бывшему бабушкиному дому. Она не знала, зачем едет туда, но ей было необходимо. Между двух низеньких каменных изгородей Ния выскочила на единственную улицу в деревне – длинную и извилистую. Справа дорога изгибалась, круто ныряя снова под холм, но ей повернуть следовало налево.

Ния нерешительно проехала вдоль четырёх или пяти домов, и, наконец, знакомые детали: фронтон зелёного цвета (хоть краска сверху до половины уж почернела), высокое добротное крыльцо, обрамлённое двумя массивными коваными фонарями. Впрочем, кажется, в доме давно никто не жил. Лужайка заросла густой высокой травой с вкраплениями одуванчиков и белых зонтиков тысячелистника, между плитками дорожки тоже пробивалась буйная трава, а крыльцо было покрыто бурыми прошлогодними листьями. Ния прислонила велосипед к ограде и положила ладони на грубые рассохшиеся доски низенькой калитки. Кто-то милосердно выкрасил её снаружи в зелёный цвет, видимо, чтоб не портить вид улицы, но заброшенный дом всё равно выделялся среди соседних. Почему те, кто купили его, не жили здесь? Безразличные тускло поблёскивающие немытым стеклом окна делали дом ещё более похожим на старика, доживающего всеми забытым и одиноким. На миг девушке показалось, что одна из занавесок качнулась, но сколько ни всматривалась она в окна, никакого движения больше не различила.

Внезапно спохватившись, девушка взглянула на часы — опаздывает! — развернулась и поехала обратно, с напором крутя педали. Ей было необъяснимо грустно от увиденного. Заброшенный дом производил впечатление тоски и безнадёжности. Сделать конечно ничего было нельзя, однако, изнутри поднималось и какое-то иное чувство — тёплое и тревожное, словно она отыскала давно потерянного родственника и проведала его. И может проведать снова… На обратном пути, проезжая по лесной тропе, Ния то и дело ловила себя на том, что мысли её возвращаются к дому. Что-то в нём зацепило её — не только воспоминания о бабушке, но и странное ощущение, что дом как будто ждал её. Этого нельзя было объяснить словами, но от ощущения она избавиться не могла.

Когда деревья начали редеть и впереди снова замаячил луг, Ния почувствовала, как у неё пересохло в горле. Тёплый ветер приятно трепал волосы, но не мог унять лёгкой тревоги, поселившейся в её душе. Полынь, вплетённая в калитку, зачем-то вспомнилась, словно её действия с этим кустом имели какой-то смысл. Девушка покачала головой, чтобы отогнать странные мысли, и ускорила темп. Фигуру со светлыми волосами около своего участка она различила издали. Он тоже заметил её сразу и, улыбнувшись, приветственно махнул рукой, затем подхватил объёмный пакет, когда она приблизилась.

— Привет! Ты отлично выглядишь, будто с ветерком промчалась, — поддразнил он.

— Прости, пожалуйста, припозднилась... Это так, небольшая разминка, — запыхавшаяся Ния спрыгнула с велосипеда и поспешно распахнула калитку: — Почему ты не вошёл, тут ведь не заперто?

— Я решил подождать тут, — мужчина развёл руками, на губах его играла неловкая улыбка. Ния виновато покачала головой и пригласила его за столик в саду.

— Устраивайся, пожалуйста. Сейчас я принесу подушки, чтоб удобно было сидеть, воду... Ох, сколько там у тебя всего, наверное, пакет тяжёлый! — Ния сокрушённо нахмурилась, — А я ещё заставила тебя ждать.

— Не переживай, — Даниэль принялся извлекать коробочки и свёртки с едой, — Теперь ты здесь, и времени у нас ещё предостаточно.

Всю первую половину обеда Даниэль рассказывал о каком-то своём проекте, а Ния слушала, вставляя редкие замечания. Но часть её внимания всё ещё была там, у старого дома. Почему-то ей хотелось вернуться. Возможно, не сегодня, но скоро. Зачем — она пока не знала, но что-то подсказывало ей, что дом хранит ответы.

Когда обед был окончен, Даниэль вдруг внимательно посмотрел на неё и сказал:

— Ты какая-то задумчивая сегодня. Сон тебя так выбил из колеи?

— Наверное... — ответила Ния, но, вспомнив звон в шкафу и странный голос, поспешно добавила: — Да, просто странное что-то привиделось. Ты бывал когда-нибудь в таких местах, где время как будто остановилось?

— Бывал, — кивнул он. — Это всегда оставляет какое-то ощущение, будто ты не просто гость там, а почти что часть чего-то большего. Ты что, снова нашла такие места на своих прогулках?

Ния слегка улыбнулась, уклончиво кивая. Она пока не хотела делиться подробностями, но внутри уже знала: к этому дому она ещё вернётся.

Окончить обед решили чашечкой кофе, и девушка пошла в дом, прихватив тарелки. В кармане завибрировал телефон, и она поспешила избавиться от ноши, чтобы ответить на звонок. На экране высветилась миловидная блондинка с выразительными насыщенно-зелёными глазами. Элис!

— Привет! — радостно воскликнула Ния, — Вот так сюрприз! Ты уже вернулась из своей поездки?

— Привет, — голос подруги был натужно-бодрым, словно она очень устала, но старалась этого не показывать, — Да, вот недавно... Что там у тебя с твоим шкафом? Ты обращалась к Даниэлю?

— Обращалась, — Ния улыбнулась, вынимая из шкафа чашки и выставляя на поднос, прихватила ещё салфетки и сахарницу, но затем остановилась около полки с посудой, — Как раз сейчас будем с ним пить кофе, завершая обед. Передать привет?

— Обед звучит круто, — довольно кисло прокомментировала подруга, — Так а что шкаф?

— Встретимся как-то — расскажу, — Ния рассмеялась, — Почти мистическая история! Но ничего такого, на самом деле. Всего лишь двойная стенка, ветер, всё такое.

— А вдруг и правда мистика? — голос Элис стал взволнованным, — Ты сама говорила, что твоя бабушка слыла ведьмой.

— Скорее по характеру ведьмой, чем по сути, — Ния фыркнула, с трудом удерживая поднос и одновременно прижимая телефон плечом, - Слушай, мне пора. Можем созвониться на днях и попить кофе? Или заходи…

— Да, ага, — Элис будто потеряла интерес к разговору, - Пока.

Девушка вышла в сад, поставила поднос и улыбнулась Даниэлю:

— А я говорила с Элис. Вы с ней давно знакомы?

Даниэль убирал пустые коробки и мусор в пакет, но в этот момент застыл и поднял глаза, а в его взгляде мелькнуло что-то похожее на отчаяние.

— Давай выпьем кофе, пока не остыл, и я тебе всё расскажу.

Ния беспокойно покачивала чашку, следя за танцем маленького островка пенки на поверхности напитка — молчание затягивалось. Даниэль сосредоточенно размешивал сахар. Когда поводов дальше молчать не осталось, он откинулся на спинку скамьи, вздохнул, взглянул задумчиво.

— Мы связаны сложными отношениями.

— О! – Ния удивлённо округлила глаза, — Вот как? Я не знала…

Даниэль задумчиво кивнул, теребя край своего неизменного серого шарфа, дёрнул уголком рта.

— Это потому, что ты — часть её плана.

****

Ния в первый миг подумала, что ослышалась, на язык просились десятки вопросов, но она сдержалась и сперва минутку помолчала, размышляя. Значит, ей не показалось тогда, что Даниэль что-то недоговаривает. Однако, сознаваться сейчас ему какой резон? И в чём, собственно, сознаваться?

— Ты хочешь мне что-то рассказать? — осторожно спросила девушка, наклоняясь вперёд и опираясь локтями о стол, — Что происходит?

— Начну издали, — Даниэль посмотрел ей прямо в глаза, он был необычайно серьёзен. Несколько мгновений, и он отвёл взгляд, отпил кофе. — Мы познакомились с Элис пару лет назад, и какое-то время я за ней ухаживал. Ничего серьёзного, — Ния фыркнула, и он виновато развёл руками, мол, чисто мужское такое отношение, - Несколько прогулок, обед... Я работал тогда в большой мебельной компании, у нас бывали авралы, когда почти сутки за станком. И на некоторое время мы отдалились с Элис, я не звонил, да. И после у меня сильно заболела мама, она мучилась кошмарными мигренями, мы сделали десятки обследований, и врачи не могли определить очаг болезни. Она пила кошмарные дозы обезболивающих, а я боялся, что со дня на день её потеряю. Тогда Элис снова появилась в моей жизни, сказала, что она может помочь. Она — колдунья.

Ния подняла брови и недоверчиво покачала головой. Да, в свете собственных странных событий, нагрянувших в последние дни, стоило бы поверить, но все таинственные события можно рационально объяснить, разве нет?

— Скажи, что это история о мошенничестве, — с трудом произнесла девушка, сейчас ей не верилось, что речь идёт о подруге, которую она знала, едва ли не с детства. Даниэль вздохнул и потёр виски, было заметно, что ему неприятно вспоминать те события, но он правда старался рассказать всё.

— Нет, Ния. Элис приходила три ночи подряд, когда мама спала, чтобы провести свои ритуалы. Да, я был в таком отчаянии, что согласился на подобное. И наутро после третьей ночи мама стремительно пошла на поправку.

— Может, ей стало легче от каких-то её отваров или что там она делала? — Ния не сдавалась, не в силах поверить, в происходящее. Да нет! Элис, стремительная, немного манерная модница, ценительница пластической хирургии, готовящая отвары? Очень смешно.

— Не думаю. В ритуалах участвовали свечи, какие-то символы, написанные прямо на полу и стенах, всякие предметы, — Даниэль поморщился, — я следил, чтоб она не сделала хуже, но не сильно понимал происходящее. Словом, за неделю болезнь ушла бесследно.

— Поразительно! Что ж, главное — с твоей мамой всё в порядке, разве нет?

— Конечно, - он горько усмехнулся, — Ни дня с тех пор Элис не давала мне забыть, что с мамой всё в порядке — только и исключительно благодаря ей.

— Это шантаж? — Ния устала удивляться, и теперь просто смотрела неотрывно, как Даниэль теребит край серого шарфа, как подрагивает жилка на виске, когда он чуть поворачивает голову, и ей было отчаянно грустно, но время странных новостей, кажется, ещё не закончилось.

— Это шантаж, — Даниэль наконец оставил свой шарф в покое, положил руки на стол и посмотрел очень внимательно, гипнотизируя карими глазами. — Она хотела, чтобы я стал частью её жизни. Не просто частью — инструментом для достижения её целей. Она хотела, чтобы я выполнял её поручения, порой странные и даже опасные. Когда я отказался, она пригрозила, что заберёт то, что дала моей матери. Я... я не знал, как быть.

Ния молча слушала, чувствуя, как внутри её нарастает тревога. Даниэль говорил правду — она была в этом уверена. Но как теперь воспринимать Элис?

— И ты... всё-таки подчинился? — осторожно спросила она.

Даниэль горько усмехнулся:

— Сначала — да. Делал то, что она просила, думал, что так я защищаю маму. Но это было ошибкой. Чем больше я соглашался, тем больше она требовала. А потом я просто сбежал. Прервал все контакты, сменил работу, даже город. Видишь, не помогло. Ведь в итоге я оказался в вашем городе. Видимо, она и тут ловко манипулировала или колдовала, уж не знаю.

Ния молчала, уставившись на его руки. Словно ощущая её взгляд, он опустил их на колени и добавил:

— Послушай, пожалуйста, Ния. Элис хотела, чтобы ты обратилась ко мне, хотела, чтоб я расковырял твой шкаф, чтобы нашёл предмет, заключивший силу твоей бабушки. Может это портрет, может ключ, я не знаю. Может вообще что-то другое, — мужчина прищурился, — Я старался не говорить Элис ничего конкретного. Я устал от её давления, ужасно надоело бесконечно расплачиваться... Мне приходят в голову страшные подозрения о причине маминой болезни, понимаешь?

— Наверное, — Ния нахмурилась, — Так ты реально веришь в колдовство, или магию... Да?

— Да. — он пожал плечами, — Я видел: это работает. Были и другие примеры. Мне кажется, - он на миг заколебался, но произнёс всё с тем же совершенно серьёзным выражением лица, — Ты тоже имеешь какую-то силу, свою собственную. Уже имеешь. А можешь получить ещё и бабушкину силу. Тот дом, что ей принадлежал — его купила Элис. Только для того, чтоб найти ту самую вещь, но так ничего и не смогла отыскать. Видимо, это по силам только тебе.

Ния пожала плечами, припоминая события последних дней. И маленькие странности, которые случались с ней раньше. И...

— Почему ты не вошёл в калитку сегодня? — спросила она вдруг: — Ты ведь раньше заходил ко мне.

— Не знаю... — Даниэль искренне удивился, — Не хотелось, наверное. Я вроде знал, что надо снаружи ждать.

— Я вплела полынь в калитку, она умеет быть оберегом от недобрых намерений, - девушка мимолётно улыбнулась, — Уж извини, как есть. Я сделала это почти неосознанно.

— Ну вот, — Даниэль коснулся её руки кончиками пальцев, — Но у меня добрые намерения. Я сомневался ещё недавно, но теперь уже точно нет сомнений. Прости, что я был замешан в этом обмане.

— Ладно, — Ния чуть отодвинула руку. Ей хотелось бы поверить Даниэлю, он говорил искренне, рассказал ей много. Но если он изначально был не раз пешкой в играх Элис, может ли она снова его использовать? — Если всё так, как ты говоришь, мне надо подготовиться, ведь ночью наверняка снова начнётся всякая мистика. Может, завтра созвонимся.

— Не прогоняй меня, пожалуйста, — Даниэль настойчиво сжал её руку, но тут же отпустил, словно не желая испугать, — Я помогу тебе. И может защищу от Элис, если она явится.

— Она должна явиться сюда? — девушка обежала тревожным взглядом сад, такой спокойный в послеобеденной неге.

— Ты должна найти предмет, но не получить из него силу, только это для неё имеет смысл. Забрать предмет до того, как ты его... активируешь или что там должно произойти.

— Я не знаю, как это делается, ничего не знаю. Столько лет прожила с бабушкой и не знала, что она колдунья по-настоящему! Разве не странно? Что ж, хорошо, — девушка решительно поднялась и принялась собирать на поднос приборы, — Оставайся.

Тем более, что мне так жутко теперь оставаться одной, — додумала Ния, уходя в дом, но не произнесла вслух.

После того, как посуда была вымыта — Ние хотелось оттянуть немного тот момент, когда придётся вникать в новую, пугающую реальность — Даниэль, словно почувствовав её настроение, принялся рассказывать про антикварную лавку в здании, где находится его мастерская, и про всякие диковинки оттуда. Они снова бы засиделись, но спохватились, когда солнце вплотную подкатилось к горизонту. Потом они вместе поднялись в спальню, и осмотрели шкаф ещё раз, тщательно, миллиметр за миллиметром. Девушка пыталась понять, куда же в первую ночь она могла вставить ключ. Ничего нового не нашли, хоть на досочки его разбирай.

Солнце зашло, пришлось зажечь торшеры в спальне, и Ния принесла ещё пару сильных ламп из студии наверху. Когда впору было сдаться, Даниэль пошёл вниз заварить свежую порцию кофе, а девушка сидела, скрестив ноги, на полу перед шкафом. Она снова — в сотый раз, — взяла портрет и ключ. Ни один из этих предметов не желал делиться силой или что-то в этом роде. Девушка провела пальцем по гладкому лаку, покрывавшему изображение, и вдруг осознала, что больше ни одной чёрной трещины не осталось. Раздался гул, будто на улице поднялся ураганный ветер, застучала по стене жестяная труба, засвистело и завыло вокруг. Это было так внезапно, что на миг закружилась голова, оконное стекло жалобно звякнуло и ухнуло, будто кто-то стучался в него. Время замерло, растянулось вязкой массой, заныло в груди, будто даже сердце стало биться замедленно, не давая вдохнуть.

Ния вздрогнула, почувствовав, как мир вокруг сузился. Рёв ветра стих, оставив после себя только глухую тишину, в которой слышалось нечто зловещее. Её взгляд метался по тёмным углам, словно за каждым могла скрываться угроза. Пространство снова наполнилось звуком, но это не был ветер. Чистый, лёгкий напев едва уловимо напоминал «пение» шкафа, он звучал, казалось, издалека, переливаясь и иногда стихая. Ния повертела головой, ей хотелось вскочить, но сил не было, она чувствовала себя совсем как во сне, когда силишься пошевелиться, и не можешь ничего сделать.

— Ты чувствуешь это? — вдруг прозвучал знакомый уже голос, теперь он был мягким, но с неуловимой сталью в каждом слове.

Ния посмотрела на портрет, поймав взгляд бабушки — ясный, проникновенный, словно она видела гораздо больше, чем могла объяснить. На миг ей показалось, что голос звучал не снаружи, а внутри её сознания, тёплой волной расходясь от затылка к сердцу.

— Что именно? — выдохнула она, едва сдерживая дрожь в голосе.

Бабушка склонила голову набок, рыжие волосы качнулись и чуть приподнялись, словно от ветра.

— Зов. Ты слышишь его, верно?

Эти слова повисли в воздухе, как вопрос, на который нет правильного ответа. Ния ощутила, как мурашки пробежали по спине. Зов? Она пыталась понять, что это значит, но в то же время что-то в её груди откликнулось. Едва уловимый звук, как треск далёкого костра или шёпот в густом лесу, начинал нарастать.

— Не волнуйся, малышка, — покровительственно сказала бабушка. - Позволь, я поясню. Ты не знаешь самых азов, потому что я не успела рассказать тебе.

— Бабушка? — Ния словно немного успокоилась, заставила тело прекратить напряжённые попытки пошевелиться. Это принесло облегчение, дало вздохнуть свободнее, и тогда девушке удалось чуть повести плечами.

— Да, детка. Дилетанты следуют заученным ритуалам и заклинаниям, повторяя, как обезьяны, приёмы, которые кто-то до них открыл. — В её голосе легко, но отчётливо прорезалась снисходительная презрительность, — Мы — другие. Настоящие колдуньи прокладывают путь и открывают новые способы влияния на мир.

Ния опустила взгляд вниз и обнаружила, что женщина с портрета теперь неотрывно и прямо смотрит на неё, одобрительно усмехаясь. Стараясь действовать легко и уверенно, девушка поднялась, поставила портрет на столик. Оцепенение не прошло до конца, но его власть теперь не была такой сильной.

— Чтобы научиться творить колдовство, ты должна почувствовать его, позволить ему просто быть рядом с тобой, частью тебя, потоком силы, что проходит насквозь. Возьми то, что принадлежит тебе.

— Что? — Ния не отрывала взгляд от портрета. Но теперь бабушка молчала, и лицо её снова стало повёрнуто чуть в сторону. Видимо, эту загадку предстояло решить самой девушке.

Внизу раздался какой-то звук, словно что-то упало. Ния вскинула голову, прислушалась. Ей не хотелось сейчас отвлекаться, но что, если это явилась Элис? Секунды сливались с сердцебиением, однако дом теперь до краёв наполняла тишина. Девушка подумала, что как бы там ни было, ей придётся всё равно сделать всё самой. В этом осознании было что-то умиротворяющее, придающее уверенности. Правильное.

Ния взяла со столика чёрный ключ, повертела его в пальцах. Шкаф стоял, распахнутый перед ней, такой демонстративно-пустой. За окном пела вечерняя птица, внезапно пролетевший ветерок шевельнул тонкую светлую занавеску. Кто открывал окно? Небо переливалось от фиолетового к золотым сполохам, с розовыми прожилками. В сгустившихся тенях призрачно трепетали кроны садовых деревьев, заброшенный дом через дорогу стоял тёмным стражем покоя тихой улочки, а в отдалении перемигивались огоньки города. Даже то, что скрыла тень, было ей знакомо. Оно существовало, вне зависимости от того, видно ли сейчас...

Девушка повернулась к шкафу, полуопустила ресницы, протянула руку вперёд, и ключ, звякнув, вошёл в замочную скважину. Главное не пытаться рассмотреть, - подумалось ей, - пусть всё идёт само собой, пусть сила проходит сквозь неё, и дальше. Почти не глядя, не присматриваясь, девушка скользнула пальцами по поверхности чего-то продолговатого, в металлических заклёпках и словно обитого грубой гобеленовой тканью. Сундук? Может быть, или некий саквояж. Мягкий проворот металла в пальцах, тихий щелчок. Крышка легко поднялась, оставалось лишь наклониться и пошарить внутри.

-— Молодец, детка, — словно с ветерком долетел одобрительный голос, и Ния тут же рассердилась и отдёрнула руки. Снова! Снова ей навязывают действия, снова она должна послушно выполнять то, что должна — или то, что предрёк ей кто-то другой.

Ния зажмурилась, сжала кулаки, отошла к окну, даже не взглянув на бабушкин портрет, мысленно пытаясь остановить то, что вначале определила как проходящую сквозь неё силу. К чёрту, зачем ей вообще колдовство? Она прекрасно рисует и любит своё дело. У неё есть дом и чудесный сад, и знания ботаники — без всяких мистических свойств травы. Впереди много дней и ночей, открытий и хлопот. Она может жить, как все люди, как жила до этого... Колдовство перевернёт её мир, её тёплый и уютный порядок вещей. Кто сказал, что она обязана принимать дар силы?!

Ния разгневанно тряхнула головой, обернулась к двери, и замерла. Ну конечно, этого следовало ожидать!

***

— Ух ты, какая штучка! — на пороге стояла Элис, идеально выточенная, будто кукла талантливого мастера, накручивающая на палец платиновую прядь волос, она не задержалась в дверях, а сразу метнулась к шкафу. Ния только и успела, что осознать — на дне шкафа стоял теперь вполне себе зримый старинный сундучок с откинутой крышкой, а на дне его сиротливо лежала тонкая засаленная тетрадь без обложки и открытая коробка детских восковых мелков, старых, частично исписанных и поломанных. Ния тоже бросилась наперерез, но Элис уже выхватила тетрадку и победно подняла над головой. Остановить резкое движение уже было невозможно, и девушка с размаху припечатала подругу к дверце шкафа, которая жалобно скрипнула и открылась ещё дальше, так что обе противницы упали. Элис вскрикнула и принялась брыкаться, отпихивая Нию, та сориентировалась и дёрнула на себя тетрадь, отчего ветхая бумага разлезлась, оставляя часть измятых и порванных страниц в кулаке блондинки.

Ния попятилась, выпрямилась и посмотрела с ужасом на растерзанную тетрадь. Побуревшую от времени бумагу покрывали крупные и тщательно прорисованные чёрными чернилами символы. В некоторых местах они сопровождались комментариями, написанными мелким бисерным почерком, но вчитываться было некогда. Она положила обрывки на край кровати.

— Идиотка, — выплюнула Элис, тоже поднявшись и поправляя спутавшиеся длинные волосы, — Что ты творишь вообще?

— Начнём с того, что это мой дом и мои вещи, — холодно отрезала Ния, стараясь унять неистово бьющееся сердце. По правде сказать, она не знала, почему так себя повела. Сама же решила, что ей это колдовство не нужно? Да и понять бы ещё, что это вообще за колдовство...

Воздух вдруг резко остыл и словно пропитался ледяной пылью – на каждом вдохе острый холод обжигал лёгкие, сковал ноющим ознобом пальцы на руках, лицо и плечи. На грани слуха разлился звук, тот самый Зов или ведьмина песня, что слышалась совсем недавно. Ния посмотрела на оставленный на столике портрет, но он упал на ковёр и лежал изображением вниз. Что следовало сделать? Она подняла руки, чувствуя, как от мороза немеют мышцы, подышала на пальцы, растёрла ладони. Стало легче.

— Элис, неужели это всё правда? — Ние не хотелось двигаться, достаточно было смотреть, неотрывно смотреть, и может быть, мир станет прежним, исчезнут безумные события не только этого дня, но и всех предыдущих, связанных мистикой, всё дальше уводящих от привычной и понятной реальности.

— То, что я ведьма? Конечно! — блондинка тряхнула волосами, окончательно приходя в себя, повела небрежно пальцами в странном жесте, отчего холод усилился. Затем она спокойно отошла к комоду у двери, разгладила на его поверхности оборванную тетрадь и принялась бегло просматривать символы. — Ты не понимаешь, мимо чего ходила всё это время. Тебе ведь не нужно колдовство, - Элис посмотрела прямо в упор холодным, совсем незнакомым взглядом, — Ты такая вся приземлённая с этими своими травками да красками. Обычная. Смотри, — бывшая подруга приблизилась почти вплотную, — Ты даже пошевелиться уже не можешь. В моей власти хоть убить, хоть спасти. Оставь колдовство мне и живи себе как прежде! Ведь ты этого хочешь, а?

Ния прислушалась к собственным ощущениям. Оцепенение, ледяное снаружи и убаюкивающе-спокойное внутри, оказывается, было колдовством? Нужно ли с ним бороться? Может, Элис права?..

Снизу раздались невнятные ругательства и звон упавшей посуды, раскатывающейся по плитке пола. Звук словно вклинился в пространство, рассеял морок, Ния мотнула головой, сердито сжала губы. Ей показалось, что вокруг тела словно пошла трещинами ледяная корка, распалась, осыпалась бесполезными блёстками к ногам и исчезла в том небытии, откуда была вызвана. Элис удивлённо распахнула глаза.

— Может, я бы и согласилась, — покладисто кивнула Ния, отступая и поднимая портрет. Всю его поверхность сейчас занимало лишь лицо, обрамлённое рыжими волосами, встревоженное и будто враз постаревшее. — Но ты, подруга, играешь людьми и их жизнями, как фантиками, — девушка улыбнулась, и сгустившиеся сумерки за окном наполнились сияющими переливами полярного сияния, оно прорвалось в комнату сполохами и заставило Элис отскочить к дверям.

— Ты приняла силу! Как? — красивое лицо исказилось от гнева, руки сжались в кулаки, будто она хотела броситься в драку. Ния развернула портрет лицом к бывшей подруге, и уже бабушка - отчётливо, чеканя каждое слово — произнесла:

— Сила передаётся не через предмет, а через готовность принять её.

— Не может быть, — Элис сделала ещё шаг к двери, где как раз возник Даниэль, несколько неуверенно держащийся на ногах, но вполне способный ухватить подружку поперёк тела, прижимая её руки и не давая пошевелиться. Она вскрикнула и забилась, неистово брыкаясь и стараясь оттолкнуться от дверной рамы. Ния испуганно бросилась вперёд, не совсем представляя, чем может помочь, но в следующий миг борющиеся фигуры скрылись за рамой двери и вдруг раздался грохот. Ния только и успела, выскочив, увидеть, как сцепившиеся Даниэль и Элис катятся по крутой лестнице вниз, задевая перила и стену, как падают со стены рамки с фотографиями и картины. Словно время вдруг снова замедлилось, два тела неподвижно замерли внизу. Элис в неестественной позе, частично закрытая торсом Даниэля, её светлые волосы разметались по нижним ступеням, распахнутые голубые глаза бесстрастно смотрели вверх, Ние показалось — прямо на неё. Она охнула и бегом спустилась вниз, принялась искать пульс сперва на белом запястье Элис, хоть было понятно уже, что это бессмысленно, затем на крепкой загорелой руке Даниэля, потом постаралась перевернуть его, но как ни старалась, дрожащим рукам не удавалось ощутить биение жизни. Ни в ком из них. Это было ошеломляюще страшно, словно громадный камень придавил грудную клетку и стало нечем дышать. Ния выпрямилась, растерянно глядя на причудливый и ужасный цветной калейдоскоп из тел и фрагментов одежды у своих ног. Кажется, она была в шоке, но одновременно совершенно отчётливо осознавала, что случилось, и — свою вину. Свою ли? Ния посмотрела вверх, где за изгибом лестницы наверху из дверного проёма падал прямоугольник света. Она была не виновата в том, что случилось. Как не виновата была Элис — она лишь привела к этому дню и моменту, не более. И бабушка, уж конечно, не могла быть виновна в происшедшем. Колдовство?

Ние показалось, она сходит с ума — медленно, мучительно, пока в груди проворачивается неподъёмное осознание свершившегося. Она переступила через откинутую руку Элис, стала на самый краешек ступеньки, стараясь не коснуться светлых прядей на деревянных досках, поднялась наверх. Кто вообще включил здесь свет? Как и когда наступил вечер? С чего этот вечер начался? Словно на минуту нашло затмение, и забылось всё, что было, до сего мига, где существовало лишь пятно света впереди... Ния, медленно ступая, поднялась и вошла, огляделась, удивляясь всему вокруг, словно оказалась впервые в этой спальне. Она подняла с пола портрет, и обнаружила, что он стал таким же, как в первый день, когда Даниэль достал его из двойной стенки шкафа.

— Ну что, бабушка, теперь-то что делать? — Ния силилась рассмотреть выражение лица за чёрными трещинами, но оно словно ускользало от восприятия. Она осталась тут совсем одна... Но зато теперь с ней была сила, и целый ворох знаний, невнятно расправлявший крылья где-то на грани сознания – древних знаний о колдовстве, о возможном и недостижимом.

На самом деле, всё, что нужно, уже здесь, — подумала Ния. Она опустилась на колени перед шкафом, вынула жестянку с восковыми мелками, — Крайола, надо же! — отползла чуть в сторону и откинула край ковра. Пол в комнате был деревянным, тщательно отшлифованным и гладким, блестевшим тёмными досками. След от мелка отпечатывался на нём достаточно неплохо. Главное — не прерывать линию. А уж как рисовать — Ния знала, не даром её художественные таланты ценили заказчики. Потянулась зелёная линия, свилась в спираль и клубы, рождая сад, прибавилась линия красная, изогнулась дорожкой, по которой пришли сюда люди, после линии разошлись (и пришлось уже рисовать двумя руками), потом зелёный карандаш стал не нужен – прибавился чёрный, знаменовавший город, а красный стал синим, отматывая события назад и назад. Ния рисовала сосредоточенно, но легко, потому что колдовство не терпело напряжения и неуверенности в себе. Пол покрывался причудливыми узорами, на первый взгляд хаотичными, но глаз мог выхватить в любом месте то фигуру человека, то контур здания, то больничную палату и женщину на кровати, то важного чиновника с папкой документов...

Её сердце колотилось, но уже не от страха, а от восторга и осознания, что каждая линия на полу — это путь, возможность и решение. Она не могла позволить событиям остаться в их нынешнем виде.

Элис и Даниэль погибли, но были ли они действительно мертвы, если вся жизнь перед ней, словно кинолента, разворачивалась в узорах, нарисованных мелками на полу? Хотелось «отматывать» события всё дальше и дальше назад, но нужно было вовремя остановиться. Выбрать правильный момент. Когда они встретились с Даниелем? Когда Элис провернула свой жестокий трюк с его мамой? Нет, есть ещё одно важное дело... Кажется, здесь. девушка, наконец, взяла жёлтый мелок, самый яркий и тёплый, и провела финальную черту — круг.

Ния окинула быстрым взглядом своё необыкновенное полотно, утвердительно кивнула собственным мыслям и отняла ставший вдвое короче мелок от поверхности. Не случилось ничего, даже северного сияния больше не было. Светился торшер возле комода да горела одна из ламп, которые они с Даниэлем принесли из мансарды.

— Даниэль, — расслабленно улыбнулась Ния, — Если всё получится — я тебя найду. Обещаю.

Воздух в комнате завибрировал. Линии на полу начали светиться, вспыхивая мягкими огнями, то ярче, то глуше. Незримый, но остро ощутимый всем телом и душой, поток силы поднялся из рисунка, обволакивая её словно густой туман, пропитанный шёпотом сотен голосов. Ния почувствовала, как в голове формируется единая картина — пути, решения, последствия. Ей грезилась Элис, внезапно и с увлечением, изучающая колдовство по каким-то статьям из интернета. Виделся Даниэль, его добрые, но всегда грустные глаза, как будто он заранее знал свою судьбу. Привиделась и бабушка, которая словно передала ей эту ответственность, но не ответила на главный вопрос – зачем.

— Ты знаешь, зачем, — донёсся из ниоткуда её знакомый голос, такой, каким помнился с детства.

Ния зажмурилась, и её руки сами потянулись к середине рисунка, где линии переплелись в моток времени и событий. Колдовство завораживало её, одновременно пугая и притягивая. "Не колдовство определяет нас, а то, что мы делаем с этой силой," — вспомнились слова бабушки. Когда она это сказала?

Голова закружилась, как бывает, когда устанешь и силы совсем на исходе, в глазах потемнело, в ушах поселился странный шум. На несколько мгновений показалось, что она упадёт в обморок, и девушка зажмурилась, отчаянно сжимая ладони... Но через несколько мгновений слабость прошла.

***

— Ния, пойдём, — прозвучал басовитый мужской голос, и девушка распахнула ресницы, заморгав от яркого солнечного света. Она стояла у окна в торце коридора, а из кабинета впереди выглядывал дородный мужчина в тёмно-коричневом костюме и очках с блестящей золотом оправой. Он нетерпеливо хмурился: — Покупатель ждёт!

Получилось! У неё получилось! Захотелось смеяться в голос и броситься на шею семейному адвокату, пусть даже он выражает нетерпение и недовольство буквально всем телом.

— Мистер Андерсон! — Девушка оттолкнулась от подоконника и поспешила к нему, понижая голос, - Можно вас на минутку?

— Да, что? — Он выскользнул за дверь, удивительно грациозно для его телосложения, и вопросительно поднял брови.

— Извините меня, пожалуйста, — Ния подёргала себя за край жёлтой курточки, выглядящей так несерьёзно в этом важном заведении, — Я передумала, я не хочу продавать этот старый дом. Могу я как-то оформить кредит, чтоб выплатить бабушкины долги?

Мистер Андерсон постоял, громко и неодобрительно сопя, покрутил головой, пытаясь чуть ослабить тугой галстук, и вздохнул:

— Хорошо. Побудьте тут. Я провожу покупателя и позову вас, что-то придумаем.

Ния благодарно улыбнулась и отошла снова к окну. За окном безудержно цвела слива и, казалось, можно различить её аромат даже через закрытые рамы. Девушка разжала ладонь, рассматривая коротенький жёлтый восковый мелок с непонятно как сохранившимся обрывком испачканной обёрточной бумажки.

«Я могу не быть колдуньей, — подумала девушка, — Это вполне осознанный выбор. Но раз есть шанс сделать всё по-другому — надо попытаться».

Солнечный свет причудливо играл с тенями среди сотен крошечных цветков на сливе, а ветер помогал ему, перебирая лепестки и покачивая ветви. По тротуару мимо здания спешили люди, у многих на лицах было заметно удовольствие от погожего весеннего денька и вдохновенно-задумчивые взгляды. Жизнь кипела, ни на миг не прекращая свою суету, а время — время свивалось кольцами, спиралями и причудливыми невидимыми символами – совсем как в бабушкиной тетради... Ния подумала вдруг, что тетрадь ведь теперь снова целая, она лежит где-то там, в старом доме, в шкафу, который никто ещё и не думал перевозить. Пусть лежит. А дом нужно привести в порядок, и — может, сдать в аренду хорошей семье? Мысли толкались и бурлили в голове, оттеснив ликование и поднимая теперь пласт за пластом дела и планы, которые предстояло воплотить. В первую очередь, конечно, мягко отвлечь Элис от губительного увлечения колдовством, а потом нужно будет и в самом деле попробовать найти Даниэля — убедиться, что с ним всё в порядке. Девушка, постукивала кончиками пальцев по подоконнику и не заметила, задумчиво глядя в окно, как принялась напевать знакомый мотив ведьминой песни.