Ведьмочек (не) обижать

Сердце колотилось часто-часто, бешено стуча в висках, и казалось, вот-вот выпрыгнет из груди — то ли от счастья, то ли от предвкушения свободы. Сегодня — мой последний день в пансионате госпожи Бейлис!

Несмотря на то, что я провела здесь более одиннадцати лет, это место так и не стало мне родным. Скорее, я его ненавидела всем сердцем и с замиранием отсчитывала дни до выпуска.

Конечно, возможно, всё было бы не так уж и плохо, если бы не решение моих родителей, что ребёнок им не так уж сильно и нужен. Они попросту избавились от меня, отправив сюда и разом оплатив всё обучение. В принципе, практика это частая, но другие родители забирали своих дочерей на выходные, выдавали им карманные деньги и всячески поддерживали, а мои… мои предпочли обо мне забыть. Каменные, холодные стены этого здания стали для меня настоящей тюрьмой на долгие годы.

Меня не выпустили отсюда даже тогда, когда пришла весть, что родители погибли при пожаре. Договор был заключён магически, и все годы были оплачены. Мне тогда было четырнадцать, новость выбила меня из колеи, но я уже давно поняла, что не нужна родителям, поэтому смириться с потерей удалось достаточно быстро. Обидно, что пожар уничтожил наш дом, оставив мне лишь скромную сумму в банке, которую я смогу получить только после выпуска. Больше родни у меня не осталось, кроме тёти. И то, я узнала о её существовании всего пару дней назад, получив письмо с приглашением погостить в Лэнгстон — магический город, куда войти может лишь одарённый человек.

Ладно.

Тряхнув волосами, я отбросила грустные мысли прочь. Сегодня — мой день. На мне было красивое розовое платье, недорогое, но эффектное, безупречный макияж и модная укладка. Всё, что положено выпускнице пансионата. А ещё меня там ждал парень, с которым мы познакомились на балу прошлогодних выпускниц — в единственный день, когда разрешены посещения. Целый год мы встречались тайком по выходным и обменивались письмами. Дело шло к свадьбе, и я с трепетом ждала предложения руки и сердца в день моего выпуска. Оказалось, он из очень обеспеченной семьи, а его отец, как говорили, вот-вот должен был занять место заместителя мэра нашего города. Немаленького, между прочим.

— Готова? — Лайла ворвалась в мою комнату. Я окинула её взглядом: зелёное платье, идеально оттенявшее её светлые волосы, собранные в изящный пучок, с несколькими умышленно выпущенными прядями у лица. Её глаза возбуждённо блестели. Она выглядела потрясающе. — Через пять минут уже нужно спуститься!

— Готова, — успокоила я лучшую подругу и, взявшись за руки, мы ринулись вниз, в главный зал.

Гости уже собрались. Кое-где под спокойную, льющуюся музыку кружились парочки, кто-то с любопытством разглядывал фуршетный стол, ломящийся от изысков.

Зал, всегда казавшийся огромным, сегодня был украшен с особым, поражающим воображение шиком. Высокие мраморные колонны были обвиты живыми лианами с нежными белыми цветами, источающими лёгкий аромат. Белоснежный пол сиял и буквально сверкал от натиска до блеска. Стены украшали магические кристаллы, от которых периодически отлетали яркие, переливающиеся искорки, таявшие в воздухе, не долетая до пола. Вся эта красота стоила безумных денег, но пансионат госпожи Бейлис мог позволить себе и не такое.

Какое-то время мы с Лайлой просто стояли, вдыхая этот незнакомый, пьянящий аромат — запах свободы. После полуночи мы официально перестанем быть ученицами этого заведения, и власть госпожи Бейлис над нами прекратится.

— Видишь Лаена? — стараясь перекричать нарастающий гул толпы у входа, спросила я у подруги.

— Нет, вообще никого не вижу, народу слишком много! — прокричала она мне в ответ.

Тогда мы решили для начала изучить меню и направились к накрытым столам. Каждый год угощения были разными. В прошлый раз это были мясные деликатесы, в позапрошлом — сладости, в этом году царила рыбная тематика. Мы в немом восторге разглядывали всяких морских гадов, в шутку гадая, что из этого можно съесть без вреда для здоровья. Конечно, мы шутили — здесь всё было на высшем уровне безопасности, но некоторые экземпляры вызывали непроизвольную опаску. В итоге, решили не рисковать и остановили свой выбор на знакомых крупных креветках.

— Смотри — вон он, — вдруг воскликнула Лайла, кивая в сторону густой толпы.
— Лаен! — мой счастливый писк потонул в общем гаме, но парень каким-то чудом услышал меня, обернулся, улыбнулся своей ослепительной улыбкой и направился к нам.

— Привет, Инесса, тебе очень идёт это платье, — он мягко обнял меня и поцеловал в щёку, а потом обернулся к подруге, которая так часто нам помогала, передавая записки. — Лайла, ты прекрасно выглядишь.

— Спасибо, — кивнула она и с деланным безразличием вернулась к изучению креветок.

— Пойдём танцевать? — И, дождавшись моего кивка, он увлёк меня в водоворот танцующих. Мне нужно было куда-то деть эту звенящую, бьющую через край энергию, иначе я бы просто взорвалась от переполнявшего меня счастья.

Через минуту мы уже плавно двигались в такт нежной мелодии. Я не могла налюбоваться своим парнем: тёмные волосы, коротко стриженные на висках, с непослушной чёлкой, закинутой набок, пронзительные серые глаза с задорным огоньком, чувственные губы. И этот чёрный костюм, идеально сидевший на нём и подчёркивавший его статную фигуру. Он был просто мечтой.

— Я тебя люблю, — прошептала я искренне, от всей души, прижимаясь к нему ближе, чем того позволяли строгие правила пансиона. Почувствовала, как его руки на моей талии сжались чуть сильнее.

— И я тебя, — будто выдавил он из себя и закружил меня в танце. Сегодня я точно была самой счастливой на свете. Интересно, он скоро сделает предложение? Обычно это делают в полночь, но мне казалось, что я не доживу до этого момента, лопну от нетерпения. Я нашла взглядом огромные позолоченные часы, висевшие над входом. До полуночи оставалось ещё два часа.

— Уступишь мне его ненадолго? — Лайла неожиданно возникла рядом и виновато улыбнулась. — Тоже потанцевать хочется, а приглашать никто не торопится, — а потом добавила с лёгкой, почти незаметной завистью и усмешкой: — У меня-то нет такого замечательного партнера.

Это было странно. Обычно мою яркую, огненную подругу приглашали в первую очередь.

— Если он не против, — улыбнулась я в ответ, прекращая танец. Вопросительно посмотрела на будущего жениха. Тот кивнул и, будто нехотя, взял Лайлу за талию, закружив её в танце.

Они красиво смотрелись вместе. Это внезапное открытие болезненно кольнуло меня в самое сердце, но я тут же мысленно дала себе подзатыльник. Они просто хорошие друзья, и ничего более. Да и некрасиво ревновать парня к лучшей подруге, которая столько раз мне помогала.

Решив, что лучше подождать их у фуршета, я взяла бокал с безалкогольным пуншем и принялась любоваться балом. Через некоторое время торжественно зазвучала музыка, и на изящно возвышавшуюся в конце зала сцену вышла сама госпожа Бейлис. Она произнесла пламенную речь об очередном удачном выпуске, о том, какие мы все умницы, и как станем прекрасной партией любому уважающему себя господину. Также она отметила, что будет скучать по каждой из нас и сейчас «отрывает нас от своего сердца».

Ложь.

Горько хмыкнув, я отвернулась от сцены, не в силах смотреть на её идеальное платье, безупречный макияж и безукоризненную причёску… У неё всё было идеальным. И того же самого она пыталась добиться от нас. Сделать из нас одинаковых, красивых, и, надо добавить, достаточно умных кукол. Некоторые после пансионата сразу отправятся к будущему мужу, приметившему счастливицу на прошлых балах, кому-то сегодня сделают предложение (я отчаянно надеялась быть в их числе), а на остальных ей было плевать. Да, и на меня тоже. Главное, что мы доучились, а дальше — не её забота. Сумела очаровать — молодец, не успела — сама виновата. Её дело — научить, показать, что делать, наше — этим пользоваться.

Пунш в бокале закончился. Я скользнула взглядом по танцующим парам, пытаясь отыскать Лаена и Лайлу. Никого не обнаружив, подумала, что они всё ещё танцуют, или их пару разбили. Решила выйти подышать свежим воздухом — в зале стало невыносимо душно.

В саду у меня было любимое место, спрятанное за аккуратно подстриженными кустарниками. Я направилась туда, но, подойдя, услышала, что оно занято — какая-то парочка самозабвенно целовалась в тени ветвей. Сначала я хотела незаметно уйти, но тут же замерла, услышав знакомый голос:

— И когда ты ей скажешь? — девичий голосок звучал хрипло и срывался. — Я больше не могу видеть вас вместе!

— Скоро, уже скоро, любимая, потерпи, — прозвучал низкий мужской голос, который я с ужасом узнала. Это был голос моего Лаена.

Мне захотелось бежать, выть от боли, но ноги будто приросли к земле, а в горле застрял колючий ком. Я могла лишь стоять и слушать этот разговор, прерывающийся влажными, звонкими поцелуями.

— Эта дура постоянно о тебе говорит и хвастается, что ты позовёшь её замуж! — голос Лайлы стал противным, капризным, похожим на голос испорченного ребёнка.

Меня чуть не вырвало. Второй голос принадлежал моей лучшей подруге! Более того, она выбалтывала то, что я доверяла ей по секрету! И я не хвасталась… я надеялась!

В глазах потемнело.

— Ну, ты же знаешь, что этого никогда не случится? — низким, бархатным голосом спросил он, и она в ответ довольно хихикнула. — Пусть эта глупышка порадуется, пока есть время.

Тут я не выдержала. Во мне поднялась волна всепоглощающего гнева, которая разрывала меня изнутри, требовала выхода, действий.

— И что это вы тут делаете?! — ворвалась я в их укромное убежище, сверкая глазами. Ветер трепал мои уложенные с таким трудом волосы, но мне было уже плевать.

— Солнышко? — Лаен резко оттолкнул Лайлу, которую секунду назад нежно обнимал. — Что ты тут делаешь?

— Это я вас спрашиваю! — рявкнула я на него, а затем обернулась к бывшей подруге. — Ничего не хочешь объяснить?

— Нет, — невозмутимо ответила она, невинно хлопая длинными ресницами. — Чего это ты так распереживалась?

Её спокойный, даже насмешливый вид причинял невыносимую боль, но вместе с тем и подливал масла в огонь ярости. Внутри будто закипала кровь.

— Ты изменил мне с моей же лучшей подругой! — невежливо тыкнула я пальцем в сторону предателя.

— Солнышко, но это же нормально. Я мужчина, у нас такая природа, — развёл руками этот… этот… Индюк!

Всё во мне взорвалось от этого чудовищного заявления. Посмотрев на них безумным, полным ненависти взглядом, я выкрикнула:

— Чтоб ты после каждой измены переставал быть настоящим мужчиной всё больше и больше! — затем я перевела пылающий взор на Лайлу, которая смотрела на меня как на недоразумение. — А ты переставала быть девушкой после каждого предательства!

В эти слова я вложила всю свою боль, всю обиду, выплёскивая её в каждое произнесённое слово. С каждым моим словом поднимался ветер, завывая в ветвях, а когда я произнесла последнее, с оглушительным грохотом ударила ослепительная фиолетовая молния, озарившая всё вокруг на несколько мгновений.

Я посмотрела на свои руки. Они пылали! В прямом смысле. Их окутывало холодное фиолетовое пламя, которое я чувствовала и внутри себя, как бушующий пожар. Я перевела взгляд на предателей. Они застыли в немом ужасе, боясь пошевелиться.

Осознать произошедшее удалось не сразу. У меня… проснулись магические способности! И я, кажется, только что наложила проклятие на двоих человек, что в нашем мире каралось тюрьмой. И не отмажешься тем, что это случайность, мол, они сами виноваты! Страха не было — в груди бушевала буря из адреналина и опьяняющей власти, которая затмевала разум.

Выход был только один — бежать. Прямо сейчас. Туда, где меня точно не станут искать. В Лэнгстон, город для магически одарённых людей, настолько огромный, что найти там одну маленькую преступницу — всё равно что отыскать иголку в стоге сена.

Что ж, тётя, жди племянницу. Я уже в пути!