Велбрукская ярмарка

Если бы кто-то сейчас сказал Ри, что через шесть дней её вышвырнут на улицу, оставив без крыши над головой, а близких кухарки посадят в темницу, она бы рассмеялась в лицо этому фантазёру. Такого просто не может произойти!

Утреннее солнце просачивалось сквозь узкие окошки кухни мягкими золотистыми лучами, окрасив каменные стены в тёплые медовые тона. Ри вдохнула полной грудью — воздух был напоён ароматами вчерашнего хлеба, сушёных трав, подвешенных пучками под потолком, и едва уловимым запахом дымка из очага.

— Доброе утро, Ри, — раздался за спиной тихий голосок.

Кухарка обернулась и улыбнулась. На краю деревянного стола, покачивая мохнатыми лапками, сидел вукор. Его волчья мордочка была сонной, а в тёмных глазках плясали отблески огня из очага.

— И тебе доброе утро, мой маленький помощник, — ласково отозвалась Ри, протягивая ему кусочек вчерашнего сыра. — Как спалось?

— Чудесно! — вукор принялся неторопливо обгрызать угощение. — А что сегодня готовить будем? Чую, задумала ты что-то особенное.

Ри рассмеялась — звонко, как и всегда. Вукор чувствовал её настроение лучше, чем она сама.

— Ты прав, завтрак будет особенный! Но без твоей помощи мне не обойтись. Принеси-ка из ледника десяток парада́зов и четыре сладких перца.

Вукор быстро догрыз сыр, облизнул лапку и, спрыгнув со стола, засеменил выполнять поручение. Сама же кухарка сходила в курятник и принесла оттуда десяток свежих яиц, кое-где покрытых мягким пухом. Она поставила плетёную корзину на стол и принялась ждать вукора.

За спиной послышались неторопливые шаги. Ри почувствовала, как сердце её участилось — она всегда безошибочно узнавала эту поступь.

— Доброе утро, Ри, — раздался за плечом тёплый баритон.

Дин. Она обернулась и встретила его взгляд — карие глаза сияли в лучах утреннего солнца, а тёмные волосы были ещё растрёпаны после сна. На нём была простая льняная рубашка без ворота, и Ри против воли скользнула взглядом по загорелой шее, по чуть заметной ямочке между ключицами…

— Доброе, — выдохнула она, чувствуя, как щёки вспыхивают жаром. — Ты рано встал.

— Не мог больше спать, — признался Дин, подойдя ближе. Слишком близко. Ри уловила лёгкий аромат его кожи — чистый, мужской, с едва заметными нотками крапивного мыла. — Подумал, может, помочь тебе на кухне?

— Помочь? — переспросила она, и голос её предательски дрогнул. — А разве твой отец не даст тебе других дел?

Дин усмехнулся:

— Отец ещё спит. А мне хочется провести время с… то есть, помочь с завтраком для постояльцев.

Он запнулся, и Ри почувствовала, как внутри что-то сладко ёкнуло.

— Тогда достань, пожалуйста, вон ту большую сковородку и поставь её на огонь.

Дин наклонился за табуретом, взял его и поставил у стеллажа. Затем взгромоздился сверху и потянулся к верхней полке. Не то чтобы кухарка сама не могла снять сковороду с полки, но она не хотела упускать шанса полюбоваться на крепкие ягодицы сына трактирщика, на то, как подол его рубахи слегка задирается, обнажая небольшую полоску кожи на пояснице, как напрягается позвоночная мышца... Ри затаила дыхание и прикусила губу, сдерживая рвущийся наружу восторженный стон. Удавалось с трудом. Голова немного кружилась, а руки сами тянулись к объекту вожделения...

В кухню, пыхтя и отфыркиваясь, ввалился вукор с корзинкой.

— Ну и задачку задала, хозяюшка! Требую дополнительный кусок сыра за сложность!

Кухарка вздрогнула и поспешно отвела взгляд от Дина, ничего не подозревающий сын трактирщика рассмеялся, а уставший, но довольный вукор уселся у очага и принялся за еду.

Дин слез с табурета, поставил сковороду на огонь. Ри немного подождала, плеснула на неё масла и принялась за овощи. На парадазах она сделала крестообразные надрезы и залила их кипятком из висевшего над огнём котелка, чтобы было проще снять кожицу. Почистила две луковицы и, нарубив их небольшими кубиками, сразу отправила на сковороду.

— Вукор, какой же ты молодец! Перцы выбрал правильно — с тремя холмиками. Они лучше всего для тушения подходят. А вот если холмика четыре, — объяснила она заинтересовавшемуся Дину, — те лучше в салаты добавлять: они сочнее и ароматнее именно свежими.

Кухарка очистила перцы от семян и, пошинковав их соломкой, отправила к золотившемуся на сковороде луку.

— Добавим специй!

Ри достала с полки холщовый мешочек с семенами кориандра и отсыпала немного в ступку. Она знала, что измельчать их лучше перед самым добавлением в блюдо, чтобы аромат полностью раскрылся. Отправив приправу на сковородку, кухарка разыскала на полке горшочек с паприкой и насыпала в сковороду две небольшие ложечки. Потом очистила пять зубчиков чеснока и нарубила их очень мелко. Овощи на сковородке уже достаточно размягчились и пропитались приправами. Для чеснока самое время! Закончив с ним, Ри принялась за парадазы. Сняла с них тонкую кожицу и, измельчив мякоть, добавила к ароматной смеси. Отгребла угли кочергой, чтобы сделать пламя потише, и взглянула на Дина.

— Помоги, пожалуйста, нарезать, — попросила она, указывая на буханку свежего хлеба на столе. — Только аккуратно, тонкими ломтиками.

Дин принялся за работу, и они трудились рядом в уютной тишине. Ри изредка украдкой поглядывала на него — на то, как ловко движутся его сильные руки с ножом, как играют мускулы под тонкой тканью рубашки. А он, казалось, тоже искал повод взглянуть на неё.

— А что за блюдо-то будет? — минут через десять спросил Дин, кивнув в сторону сковородки.

— Яичница с овощами или каджгана, — ответила Ри. — Хочешь попробовать?

Она зачерпнула ложкой немного овощной подливки и протянула ему. Дин наклонился, чтобы попробовать, и его лицо оказалось так близко, что Ри почувствовала дыхание на своей руке. Тёплое, ровное…

— Божественно, — простонал Дин, и неясно было, говорит ли он о еде или о чём-то другом.

Их взгляды встретились и задержались друг на друге. В карих глазах Дина плясали золотистые искорки, а губы его слегка приоткрылись… Ри почувствовала, как её собственные губы покалывает в предвкушении…

— Где тут мои работнички?! — прогрохотало у двери.

Ри и Дин отпрыгнули друг от друга, словно ошпаренные. На пороге кухни стоял Рон — толстый, лысый, в мятой ночной рубашке, с недовольным выражением на красном лице.

— Доброе утро, отец, — поспешно проговорил Дин, сосредоточенно нарезая хлеб и не поднимая глаз.

— Утро-то доброе, — буркнул Рон, окидывая кухню оценивающим взглядом. — А вот трудяги мои, смотрю, время зря не теряют. Дин, помочь девчонке решил? Или за ней приударить? Ли́харь встал — дела пропали?

Ри вспыхнула до корней волос. Рон всегда умел сказать что-нибудь такое, от чего хотелось провалиться сквозь землю.

— Рон! — раздался с лестницы строгий женский голос. — Оставь детей в покое и лучше займись постояльцами. Они уже просыпаются.

В кухню вошла Лира — сухощавая, невысокая женщина с острыми чертами лица и пронзительными серыми глазами. Волосы её были туго стянуты в пучок, а губы сжаты в привычную недовольную полоску.

— Доброе утро, Лира, — поздоровалась Ри, благодарно улыбнувшись ей за заступничество.

— Доброе, дорогая, — смягчилась Лира. — Что готовишь?

Ри посолила овощи на сковородке и добавила добрую щепотку перца из горшочка.

— Каджгану, — отчиталась Ри.

Лира подошла к сковородке, принюхалась.

— Пахнет отлично. Ты у нас настоящий мастер, Ри, — она метнула укоризненный взгляд на мужа. — Вот бы некоторые это ценили, а не приставали с глупостями.

Рон фыркнул:

— Ценю, ценю. Потому и слежу, чтобы кухарка моя работала, а не… — он подмигнул, — не отвлекалась на посторонние дела.

— Отец, — предостерегающе произнёс Дин.

— Ладно, ладно, — махнул рукой Рон. — Шучу я. Ри у нас золото, а не кухарка. Правда, на это золото ничего не купишь… Только вот интересно мне, девочка, когда ты замуж собираешься? А то годы-то идут…

Ри чуть не уронила яйца, которые собиралась добавлять в сковороду. Это было уже слишком, даже для Рона.

— Рон! — возмутилась Лира. — Поварёшкой по носу получишь! Немедленно прекрати!

— Да что я такого сказал? — развёл руками трактирщик. — Девка молодая, красивая, руки рабочие… Вон сын мой даже…

— Отец! — резко оборвал его Дин, и Ри удивилась, услышав в его голосе нотки гнева.

Рон хитро ухмыльнулся, но на этот раз промолчал. Он получил то, что хотел — смутил молодых и позабавился их реакцией.

— Ладно, работайте, — проворчал трактирщик. — Пойду постояльцев проверю. А, да… Говорят, что весёлые девки смеются громко, а стонут ещё громче. Ты же весёлая девка, Ри?

Он быстро ушёл, чтобы Лира не успела выполнить свою угрозу, а в кухне повисла неловкая тишина.

Ри отвернулась к сковороде, чтобы скрыть яркий румянец на щеках. Как ни в чём ни бывало она сделала лопаткой углубления в яркой, под стать щекам, овощной смеси и разбила в каждое по яйцу. Затем прикрыла сковороду крышкой и отёрла лоб.

— Не обращай на него внимания, дорогая, — ласково сказала жена трактирщика, похлопав Ри по плечу. — Язык у него острый, но сердце доброе.

Ри кивнула, но всё ещё чувствовала себя смущённой. Она украдкой взглянула на Дина. Тот сосредоточенно нарезал хлеб, но кончики его ушей предательски краснели.

— Мне пора, — пробормотал он, закончив с хлебом. — Отец правда найдёт мне дел.

— Отнесёшь каджгану постояльцам?

Дин кивнул, выставил на стол широкий поднос, на один его край пристроил стопку тарелок и ложки, а на другой — блюдо с хлебом. Кухарка сняла сковороду с огня, поместила в центр подноса и открыла крышку. Из-под неё повалил благоухающий пар, а вокруг полетели капельки кипящего масла и овощного сока: яичница решила напоследок поплеваться. Яйца уже дошли, став мраморными в области белка с ярко-оранжевыми кругляшами посередине.

Ри споро покрошила зелень — петрушку и укроп, — щедро посыпала ей каджгану и сделала приглашающий жест сыну трактирщика: можно нести на стол.

— В сковороде? — уточнил Дин.

— И только в ней! Так дольше не остынет!

Он взял поднос и отправился в обеденный зал.

— Дин, — окликнула его Ри, когда он уже направился к выходу.

Он обернулся.

— Спасибо за помощь, — поблагодарила она.

Он улыбнулся. Той особенной улыбкой, которую предназначал только для неё.

— Всегда пожалуйста, Ри.

Когда он ушёл, Лира хитро прищурилась:

— Хороший парень, мой сынок.

— Да, — согласилась Ри, чувствуя, как снова заливается румянцем.

— И умный. И работящий. И смотрит на тебя так, словно ты — самая прекрасная девушка на свете.

— Лира! — взмолилась Ри.

Жена трактирщика рассмеялась:

— Ладно, ладно, не буду тебя дразнить. Но знай: если что, я за вас только рада буду.

Она тоже ушла, оставив Ри наедине с вукором и её мыслями. Маленький друг сочувственно покачал головой:

— Вот семейка у нас. Все только и думают, как бы кого-нибудь смутить.

— Они не со зла, — заступилась за хозяев Ри. — Просто… заботятся по-своему.

— Конечно, конечно, — согласился вукор. — А ты что, правда ничего не чувствуешь к Дину?

Ри замерла, держа в руках пучок петрушки.

— Я… — начала она и осеклась.

Конечно, чувствовала. Каждый раз, когда Дин входил в кухню, её сердце начинало биться быстрее. Каждый раз, когда он улыбался ей, внутри расцветало что-то тёплое и приятное. А когда он касался её руки, передавая тарелку или помогая нести что-то тяжёлое, по коже пробегали мурашки…

Но говорить об этом вслух казалось неправильным. Слишком интимным. Слишком хрупким, чтобы выносить на обсуждение.

— Мне нужно готовить, — вместо ответа сказала она. — Скоро пойдут посетители.

Вукор понимающе кивнул и больше не приставал с расспросами.

ѺѺѺ

Ри отложила нож и вытерла руки о передник.

— Вукор, а подай-ка мне… — начала кухарка.

Договорить она не успела. В открытое окно с криком влетела некрупная речная чайка. То ли спасалась от хищника, то ли кто-то напугал птицу, но результат оказался один: на кухню пришёл хаос.

Обширное помещение с приземистыми сводами не давало непрошеной гостье разбиться или обломать крылья. Она с криком носилась туда-сюда, разгоняя насыщенный богатой палитрой запахов воздух — смесь терпких ароматов высушенных пряностей и сладковатых нот свежих трав.

— Лапки-хвостики! — завопил ошарашенный вукор и юркнул под стол.

Чайка же метнулась под невысокий потолок, где располагались многочисленные съестные запасы: целые гирлянды чесночных головок, качавшихся от малейшего дуновения и испускавших острый, будоражащий аромат; нанизанные на прочные бечёвки тёмные, сморщенные грибы; пахучие травяные букеты, свисавшие плотными пучками.

Птица умудрилась ничего не задеть и рванулась направо, к очагу. Ри вскрикнула и прикрыла рот ладонью в ожидании худшего. Открытое пламя весело плясало под массивными котлами, где булькал наваристый суп и тушились овощи, над раскалёнными углями шипели куски мяса, покрываясь аппетитной золотистой корочкой, а рядом дышала жаром печь, где вместо ароматного хлеба, сдобных пирогов или жаркого рисковала очутиться чайка.

Но она оказалась довольно умной, чтобы почувствовать опасность. Птица изменила траекторию, подалась налево и пролетела мимо целого арсенала кухонной утвари, расположившегося на массивных железных крюках, намертво вбитых в каменную кладку стены, — от коротких вертелов для небольшой дичи до длинных, способных удержать целую тушу свиньи или барана. Под ними выстроился внушительный ряд посуды: чугунные котлы с закопчёнными боками, сковороды разных диаметров, от маленьких для яичницы до огромных для жарки рыбы.

— Огрей ты уже её метлой! — посоветовал вукор, предусмотрительно прячась ещё глубже под стол.

Ри сбросила оцепенение и ухватила метлу. Вукор прав: надо что-то предпринять.

Чайка сделала круг по периметру кухни — мимо добротных деревянных шкафов, изготовленные местными мастерами из прочного дуба, полок, прогибающихся под тяжестью разнокалиберных глиняных горшочков с благоухающими специями из дальних земель, кувшинов с янтарным мёдом и ёмкостей с разноцветными вареньями.

Кухарка грозно крикнула на птицу и попыталась шлёпнуть её метлой. Чайка уклонилась и едва не угодила в объёмную кадку с поднимающимся тестом, приютившуюся в одном из углов помещения.

В дальнем конце кухни начинался коридор, который вёл к двери чёрного хода. Видя, что ей тут не рады, незваная гостья усердно захлопала крыльями и стремительно понеслась туда, подальше от враждебно настроенной кухарки и её опасной метлы.

— Куда, дура?! — воскликнула Ри.

Но всё закончилось хорошо. Ещё до того, как чайка впечаталась в дверь, та открылась, и в проёме возникла фигура Дина с охапкой дров в руках. Он едва успел отклониться, как мимо просвистела испуганная птица, оглашающая окрестности недовольными криками. Возможно, она звала на помощь или предупреждала сородичей. В любом случае вскоре её вопли стихли, а Дин так и остался стоять с удивлённым лицом.

— Что это было? — поинтересовался он, когда зашёл на кухню и принялся сгружать дрова.

Вукор вылез из-под стола, подбоченился и важно пояснил:

— Чайка-вукороед. Очень редкий, коварный и опасный вид. Выбирает самых успешных и упитанных вукоров, что, впрочем, одно и то же, потом — клюв! — и пиши пропало! Но Ри, не без моей помощи, конечно, справилась.

— Да-а-а? — протянул Дин.

Глядя на его простодушное лицо, Ри прикусила губу, чтобы не расхохотаться: сын трактирщика принял всё за чистую монету.

— Спасибо за дрова! — поблагодарила кухарка.

Дин улыбнулся, кивнул и вышел. Только после этого Ри и вукор прыснули.

ѺѺѺ

Следующий час прошёл в привычных хлопотах. Служанки-подёнщицы накрыли столы в обеденном зале, расставила тарелки с рагу, нарезанным хлебом, свежим сыром и овощами. Посетители — в основном заезжие торговцы — с аппетитом принимались за еду, нахваливая стряпню и прося добавки.

— …а вот слушай ещё, — Рон перегнулся через стойку, насколько ему позволил живот, и рассказывал гостю очередную байку. — Винокур хвастается: «Моё вино очень крепкое!» Его спрашивают: «Насколько?» Отвечает: «Одна кружка, и жена красавицей кажется!» — «А две?» — «А две — и соседка!» — «А три?» — «Тогда и тёща!» — «А четыре?» — «Четыре я не пью, а то могу и к кобыле пристроиться!»

Гость загоготал, едва не расплескав эль.

Внезапно раздался топот, и в трактир ворвался растрёпанный незнакомец.

— Люди добрые! — заорал он, тыча рукой на улицу. — Вы только посмотрите, что творится! Трактирщик, что тут у тебя происходит?!