Венера и Земля

Ночь на Марсе была тиха, прозрачна и глубока, как дыхание древнего океана, что когда-то уйдет под красные равнины. Над песчаными холмами тянулись тонкие нити фосфоресцирующих облаков, а в черном небе горели две необычайно яркие звезды — серебристая и голубоватая. Они сияли рядом, словно два сердца, застывшие в вечности.

Юноша по имени Каэль и девушка Илариэль стояли у подножия древнего утеса, где ветер напевал старинные песни через трещины камня. Перед ними, в чаше песка, горел маленький огонь — знак обряда.

— Клянусь серебристой звездой, — сказал Каэль, — что моя душа будет с тобой, Илариэль, пока сияют две сестры.

— А я клянусь голубой звездой, — ответила она, — что буду помнить тебя в каждой капле воды, в каждом порыве ветра с равнин.

Они соединили руки, и огонь дрогнул, будто подтвердил их союз. Так повелось у их народа — клясться звездами.

Но с сумрачной равнины уже доносился гул — тяжелый, приглушенный, похожий на биение сердца великого зверя. Вскоре из тьмы выступили тени — всадники на высоких, длинношеих животных, похожих на земных верблюдов, только с шерстью цвета меди, покрытых пестрыми накидками.

— Отец… — прошептала Илариэль.

Каэль крепче сжал её руку, но уже было поздно. Перед ними остановился отряд. Старший из всадников — высокий мужчина с лицом, иссечённым ветрами, — глядел на них с гневом и болью.

— Ты осмелился нарушить волю Дома Кхорр? — прогремел он. — Девушка моего рода не станет женой без моего благословения!

— Мы поклялись звездами, — тихо сказал Каэль, не опуская взгляда. — Серебристая и голубая звезды слышали нас.

Но отец лишь махнул рукой. Люди в плащах спрыгнули с животных, схватили Илариэль. Она вскрикнула, но Каэль не сопротивлялся — он знал, что против воли старейшего рода не устоять.

Когда всадники уносились прочь, огонь обряда погас сам собой, оставив лишь струйку серого дыма, тающую в холодном ветре, и сгорбленного опечаленного юношу рядом.

На рассвете Илариэль сидела у окна своей комнаты в узкой вырезанной из мрамора башне отцовского замка. За окнами небо светлело — мутно, тускло, без той чистоты, что была раньше. Ветер налетел с равнины и нанес на подоконник красную пыль — больше, чем обычно. Она задумчиво провела по ней пальцем. Пыль была сухой, колкой — как будто сам воздух стал тяжелее, беднее влагой.

Отец вошел, не стуча. Он выглядел усталым — будто за ночь постарел.

— Ты поклялась звездами, — сказал он негромко. — И я не вправе идти против древнего обряда. Пусть будет так, дочь. Пусть будет по их свету.

Она подняла на него глаза — в них отражались две звезды, тающие в утреннем свете.

— Спасибо, отец, — прошептала она.

Он кивнул и сказал:

— Спустись вниз. Завтрак готов, и горячий напиток из желудей взбодрит тебя. Мы отправим вестника к Каэлю.

Когда он ушел, Илариэль еще раз посмотрела на небо. Две звезды уже бледнели, но все еще мерцали над горизонтом — серебристая и голубая.

И вдруг ей показалось, что эти две звезды тоже плачут — их свет дрожал, как отдаленный огонь в марсианском ветре.

Но пока — было утро, и в сердце ее горела надежда.

Пусть звезды будут свидетелями...