Вера и Надя

Старое пятиэтажное общежитие встретило нас душным подъездом с отсутствующими лампочками на каждом пролете. Облупленные синие стены с записями на тему «кто-кого» и «где», грязно-серые ступени с краской по краям. На подоконниках банка-пепельница с дымящимися окурками. В общем, ничего необычного.

Необычно здесь только наличие двух девочек с «суперспособностями», о которых нас и отправили снять коротенький репортаж.

– Эй, Дуся-Дуся, а я не боюся! – оператор Мишка подначивает Ольгу, репортера, которая брезгливо морщит нос.

Я плетусь следом и тащу часть аппаратуры, кейс с косметикой и термосумку. Никогда не знаешь, сколько времени может уйти на съемку двухминутного ролика, который никто и не посмотрит в эфире. Ну а я что-то вроде «принеси-подай-отойди-не мешай», устроилась пару месяцев назад. Человек-невидимка, даже без сверхспособностей.

Мы поднимаемся на третий этаж, бредем по бесконечному коридору разномастных дверей, останавливаемся перед одной из них. По плинтусу пробегает таракан. Из соседних квартирок раздаются голоса и разносятся запахи капусты. Слышно, как хлопают двери на других этажах и в подъезде.

– Постучи ты, а?

Ольга вздыхает и трясет волосами, косясь на Мишку. Он пожимает плечами, но стучит. Дверь распахивается тут же, как будто нас уже дождались. Женщина неопределенного возраста широко улыбается, приглашая войти.

– Вы извините, у нас тут немного не прибрано… Нет-нет, не разувайтесь!

Она машет на меня руками, когда я присаживаюсь на корточки, чтобы развязать шнурки. Ольга и Миша уже протиснулись в комнату. Я несмело захожу следом. Не привыкла ходить в обуви по коврам. А тут ими застелен весь пол, что даже не знаешь, есть ли под ними вообще что-то.

Из прихожей два проема: один в комнату, другой на импровизированную кухню-столовую. Места так мало, что ходить нужно боком, а то плечи застрянут. Из-за маленькой площади и громоздкой мебели начинает казаться, что воздуха не хватит на всех, хоть окна и раскрыты настежь. Весна, а отопление еще не отключили.

– Как договаривались? А гонорар?..

Ольга натягивает дежурную улыбку (профессионализм!) и заверяет маму девочек, что все будет хорошо, мы все оформим после съемки. Пока они стоят чуть в стороне, я замечаю двух девочек лет десяти. Волосы заплетены в тугие, жиденькие косички и перевязаны бантами, строгие платья и белые гольфы. Как будто их только что привели со школьной линейки. Одна из них сидит на диване и катает в руках стеклянные шарики, другая стоит у окна, спиной к нам. Я больше ничего не успеваю разглядеть, Миша шикает на меня и прогоняет в другую комнату, где Ольга ловит меня и просит поправить макияж.

– Сейчас быстренько отснимем и пойдем на четвёртый этаж, маменька девочек позаботилась, организовала «праздник», – но тон Ольги совсем не радостный, ей тяжело дается каждая лишняя минута здесь.

Я пропитываю пот салфеткой, припудриваю ее щеки. Ольга взмахивает волосами и улыбается, прищурив глаза.

– Так морщинки появляются, больше искренности в кадре.

Она подмигивает и уходит в основную комнату. Через мгновение ко мне подходит мать девочек. Она предлагает мне чай, но я отказываюсь. Делаю вид, что занята перекладыванием косметики и проверкой оборудования, которое не понадобилось. За стеной слышен восторженный голос Ольги и сдавленные голоса девочек.

– Теперь хоть холодильник новый купим! А то в этом морозилка не работает… – мать девочек мечтательно смотрит в окно, сжав кухонное полотенце в руках.

Кажется, она уже давно распределила весь скромный гонорар, до последней копейки. Наша команда занимается съемкой мистических случаев: загадочные исчезновения, паранормальные способности, возвращения с того света… В общем, все то, что терзает сердца наивных энтузиастов. Конечно, в последние годы дела идут все хуже и хуже. То ли люди больше стали просвещаться, то ли просто измельчал народ на чудеса.

– Наташка, иди сюда! Там такое!..

Мишка на цыпочках заходит на кухню и тянет меня за рукав толстовки. Я пищу «извините» и так же на цыпочках, даже чуть сгорбившись, как какой-то воришка, втискиваюсь в комнату. Мишка прикрывает рот рукой и тычет пальцем куда-то вперед. И я вижу… Одна из девочек заставляет стрелки старых часов двигаться назад, а другая… ломает столбик кирпича с ее рост. Ладонью. Как каратист. Не знаю, что меня удивляет больше: наличие кирпича или суперсила третьеклассницы. Та, что крутила стрелки, вытягивает руку и камера поднимается над полом на несколько секунд. Затем, девочка движением руки возвращает ее обратно. После одна из них долго смотрит на Мишку. Он выходит и заходит вновь через три секунды. Смотрит на меня и чешет голову:

– Тебя же здесь не было!

Вот тогда у меня и пробегают мурашки по спине. Я выбегаю из этой квартиры, почему-то в ужасе. Хватаюсь за засаленный подоконник и пытаюсь отдышаться. Все репортажи, которые мы успели снять до этого, просто фикция. Кажется, мы вышли на то, на что выходить было нельзя. Если этим девочкам подвластно пространство-время и прочее, то что они могут сделать с… нами? С этим миром? Из мыслей меня выдирает топот ног по лестнице. Какая-то делегация в строгих костюмах поднимается на следующий этаж. Они активно о чем-то переговариваются, смеются. В нос ударяет смесь дорогих духов.

К этому времени ко мне выходит Миша и Ольга.

– Наташ, не забудь кейс и поднимайся на четвертый этаж. А там не промахнешься, куда идти!

Они оставляют меня одну. Я не хочу здесь больше находиться. И как они не понимают?.. А что ждет этих девочек, если они… попадут не в те руки, прости, Господи! После этого репортажа дурное внимание им обеспечено. Даже несмотря на захудалость нашей программы.

Я нехотя возвращаюсь в квартиру. Девочки уже обступили кейс с косметикой, но стоят в нерешительности. Когда я показываюсь на пороге, они вздрагивают и отшатываются от стола. Я вздрагиваю в ответ. Мы как будто боимся друг друга. А может здесь повышенный уровень напряжения? Статического, электрического, нервного – не знаю!

Я решаюсь посмотреть на них и вижу… просто детей, правда, с грустными глазами. Такие глаза бывают у людей, которые пережили много боли. Или так и не смогли ее пережить. Одна из них несмело вытягивается на цыпочках и заглядывает в ящик. Мне становится стыдно за свое поведение. В первую очередь они дети... Обычные такие, любопытные.

– Ладно, пока ваша мама не видит! – я оборачиваюсь и выуживаю первое, что попадается под руку – помаду и тени с зеркальцем. – Только, чур, не ссориться, хорошо? Поделитесь друг с другом?

Протягиваю косметику, но не могу унять дрожь в руках. Девочки успевают спрятать подарки в ладошках, когда заходит их мать. Я быстро защелкиваю кейс и выбегаю, подхватив термосумку. Аппаратуру забрал Мишка.

– До свидания, всего доброго! – кричу уже из прихожей.

Выскакиваю прямо так, босиком, выпнув кроссовки из квартиры в коридор.

На четвертом этаже стоит гул голосов и сигаретный дым. Где-то играет музыка, звенят фужеры, раздаются раскаты смеха. Я быстро нахожу свою команду, они сидят за столом в одной из квартирок, видимо, богатого жильца. Он скупил несколько комнат, соединив их в одно полноценное жилище. Я протискиваюсь мимо людей-костюмов, сев на краешек стула, к Мишке. Он подносит мне бокал, хотя прекрасно знает, что я не употребляю алкоголь. Отнекиваюсь, он раздосадованно закатывает глаза, но не настаивает. Вместо алкоголя высыпает мне на тарелку горсть семечек.

– Тогда, вот, щелкай семечки, раз хлебалом щелкаешь!

Иногда он перегибает палку, но в этом весь Мишка, грубиян-раздолбай в жизни, но бриллиант в работе. Наверное, поэтому от него ушла жена… Ольга разместилась чуть поодаль, флиртует с сидящим рядом мужчиной и тут же перешептывается с соседкой-женщиной с высокой прической. Как рыба в воде… Это называется налаживание связей.

Я раскрываю семечки ногтями, но не ем. Делю на три кучки: целые, ядра и шелуха. Прислушиваюсь к разговорам, но никак не могу уловить суть. У кого-то день рождения? Кажется, пару раз поздравляли какого-то Виталия Ивановича, заставляли всех встать и выпить за него (пришлось притворяться). Или это празднование какого-то… научного открытия? Мне удалось расслышать только «это прорыв!», «еще годик и нобелевка наша!». Может, мне показалось?

– Ой, Дуся, ну и засранка!

Мишка больно тыкает мне пальцем под ребра. Это значит, что он уже опьянел. Он показывает пальцем на мою горку шелухи и кривит лицо. После сталкивает со стула, прогоняет на кухню.

– Иди, вынеси мусор!

На нас начинают недовольно оборачиваться, поэтому я быстро ретируюсь, сложив шелуху в салфетку.

Кухня – это следующая комната. Маленький квадрат, по двум стенам кухонный гарнитур. Тяжелые зеленые обои пропитаны дымом. У маленького стола громоздится кучка людей. Кажется, я врываюсь прямо во время чужого разговора, который мне нельзя было слышать.

– Эти девчонки – прямой билет в прошлое. Еще пара таких штук и все, мы перевернем мир! Вы же понимаете, что скоро они начнут вылезать то тут, то там, как грибы после дождя! Особенно… в таких семейках.

Они громко смеются, пока я замираю с этой дурацкой салфеткой у входа. Меня замечает сидящая ко мне лицом возрастная женщина, в руках которой дымится сигарета. Она ехидно улыбается, но не считает даже нужным меня прогнать. Сразу понятно, что я ни капельки ни стою ее внимания.

– Надо только матери по ушам проехать, хотя, они все тут сговорчивые, как только приметят, на сколько большой кошелек с ними разговаривает…

Они снова смеются. Женщина делает затяжку и выпускает дым, не отрывая от меня глаз и кривя рот в усмешке. Я сжимаю кулаки, салфетка падает на пол, разметав шелуху. Но мой след уже простыл. Бросаю Мишку, Ольгу, гребанные кейсы и бегу к лестнице, под громкий смех (очередной). У окна меня поджидает девочка, но не одна из сестер, нет. Совсем другая.

– Вера и Надя просили сказать, что… – она долго смотрит на меня, вспоминая слова, – чтобы вы уходили отсюда.

Девочка кивает, как будто сама себе, и спускается вниз, шлепая ладошкой по перилам.

Я и так собиралась уходить, не могу здесь находиться. Не задумываясь, пулей вылетаю из подъезда и замедляюсь только на детской площадке. Она новая, только-только поставили. Пара детей копаются в песочнице. Мимо пробегает собака, таща в зубах кусок хот-дога. Иронично.

Я присаживаюсь на качели, ожидая в скором времени испытывать на себе весь гнев человеческий в лице блюдущих мам. Но даже не успеваю моргнуть, как раздается взрыв.

Стекло везде, даже у меня в волосах. Гремят сигнализации машин и уже вдалеке завывают сирены. Меня выбило на песок, перед глазами все плывет, а в ушах звенящая пустота. Кажется, теперь я поняла, что это значит. Поворачиваю голову на общежитие, в котором только что была. На четвертом этаже пожар.

Через неделю все уже забыли, что был взрыв. Наш отснятый материал, конечно же, был безвозвратно утерян. Мишка потерял палец на ноге, а Ольга укатила с мужем в отпуск за свой счет, куда-то в теплые страны. Нашу передачу закрыли, якобы, просмотры низкие, да и не актуально, в наши-то дни. Мракобесие плодим!

Я больше никогда не видела этих девочек. Только через пару лет увидела Любу, так зовут ту девочка, соседку по этажу. Она ехала в автобусе со школы. Отстукивала какой-то ритм на коленях, может, она знает морзянку… Я не решилась к ней подойти.

Некоторые истории не нуждаются в эпилоге.