Вера в Рыжего

Бездействие покоя стоит

Помножить на два до утра

Дверей ключ может, не откроет

Но надо ли тебе туда?

«…Может, зря я отказалась от двухмесячного отпуска?.. Мне же через два дня на работу! Даже Ленка думает, что я чокнутая…» — мысли Клары острыми пульсациями отдавались по всему телу. Она сидела, сжимая в руках красный диплом, и пыталась заглушить внутренний голос, который нашёптывал сомнения. Но решение было принято, и пути назад не было.

Вечеринка выпускников юридической академии гудела, словно птичий базар. Зал, украшенный в готическом стиле красными гирляндами и серебряно-чёрными воздушными шарами, сверкал в мягком свете люстр. Стены, обитые тёмным бархатом, создавали атмосферу таинственности, а тяжёлые шторы приглушали звуки, делая разговоры более интимными. Смех, звон бокалов и обрывки разговоров о будущих карьерах сливались в праздничный гул. Молодые юристы, полные амбиций и надежд, обменивались контактами, строили планы и мечтали о блестящем будущем.

Среди этого веселья сидела Клара Гагарина — 23-летняя девушка с глубокими, задумчивыми глазами, смотрящими скорее внутрь, чем наружу. Её каштановые волосы слегка вились, обрамляя лицо с тонкими чертами и большими голубыми глазами, а бледная кожа контрастировала с ярким алым платьем. Она чувствовала себя одновременно своей и чужой на этом празднике — сердце её билось в ритме собственных, тайных устремлений. Она положила свой диплом в сумочку — не просто награду за годы учёбы, а ключ к мечте, которая жила в ней с детства и в которой она видела своё предназначение.

Клара отличалась от своих однокурсников. Пока они обсуждали стажировки в крупных фирмах и карьеру в адвокатуре, её мысли уносились далеко за пределы шумного зала. Она вспоминала тот день, когда маленькая девочка впервые поняла, что её сны — не просто игра воображения и не кошмары впечатлительной натуры, а нечто большее.

Детство Клары прошло в доме, где закон был превыше всего. Отец — суровый прокурор на работе и неутомимый весельчак дома — мог одним взглядом заставить замолчать любого, но дома превращался в рассказчика баек и любителя домашних пирогов. Мать, юрист по семейным делам, была мягче, но не менее принципиальной. Разговоры о сложных делах и судебных разбирательствах были для Клары такими же привычными, как утренний молочный коктейль, которым мама поила её все детство. Этот коктейль, с лёгким ароматом ванили, до сих пор ассоциировался у неё с теплом и уютом дома. Но даже родители не подозревали, что скрывалось за мечтательным, а порой отрешённым взглядом дочери. Друзья в такие моменты называли её «Космонавткой».

Прозвище «Космонавтка» прилипло к ней ещё в школе. «Клара, вернись с луны на землю!» — однажды воскликнула учительница истории, не сумев дозваться её с двух попыток. Одноклассники подхватили шутку, поддразнивая, когда она замирала, глядя в небо. Они не знали, что её «полёты» были реальнее, чем кажутся. Сны Клары сбывались. Сначала это были мелочи: потерянная соседская собака, сломанная ветка на дереве у дома. Но со временем видения становились мрачнее и отчётливее.

В четырнадцать лет Кларе приснился сон, который изменил всё. Она видела, как одноклассники прыгают через ров возле школы. Димка, долговязый парень с вечно растрёпанными волосами, стоял у края и что-то бормотал себе под нос, но Клара услышала не то что Димка бормотал, а что он думал: «Я смогу… я же… не дрыщь какой-нибудь…»

В её сне он прыгнул — и сломал ногу. Крик Димки от боли разбудил Клару посреди ночи. На следующий день она не пошла домой после уроков, а осталась ждать. Когда ребята начали прыгать, она крикнула: «Димка, не надо!» — и тот, смутившись, отступил. Позже он ворчал, что она испортила веселье, но Клара знала: она спасла его от перелома. Этот случай вселил в неё уверенность и понимание, что свой дар нужно держать в тайне.

Год спустя, в пятнадцать, сновидения стали ещё серьёзнее. Ей привиделась авария: девушка на просёлочной дороге ушла в кювет, её левую ногу зажало у самого таза. Клара слышала её стоны, видела её страх и мысли… она молилась. Проснувшись, она напрягла память, вспоминая детали: номер машины, направление дороги. Час она лежала без сна, пока не решилась написать анонимное сообщение в полицию. Через десять часов девушку нашли живой, а в газете появилась заметка с благодарностью «неизвестному спасителю». Тогда Клара поняла, что хочет стать следователем по особо опасным делам — разгадывать головоломки, которые спасают жизни.

Сейчас, сидя с дипломом в руках, она вспоминала ещё один переломный момент. Два года назад ей приснился подвал: тёмный, сырой, с запахом плесени. Голоса, шаги, лицо похитителя — и девушка, зовущая на помощь. Дрожащими руками Клара отправила очередное анонимное письмо в полицию. Через несколько дней пропавшую нашли живой. Этот случай стал откровением: её сны — не проклятье, а сила, которую она может направить на борьбу со злом.

Родители мечтали видеть дочь судьёй. Мама, узнав о её выборе, чуть не всплакнула: «Клара, это же опасно, зачем тебе это?» Но, увидев стальной блеск в глазах дочери, сдалась. Отец лишь кивнул: «Если решила — делай на совесть».

Голос однокурсника, поднявшего тост «За наше будущее!», вернул её в реальность. Клара улыбнулась, чокнувшись бокалом с соседями по столу, но в её глазах горела решимость. Впереди ждал трудный путь, полный тайн и испытаний. Её дар станет тайным оружием, а прозвище «Космонавтка» наверняка обретёт новый смысл. Клара Гагарина была готова к своему первому настоящему полёту — в мир расследований и справедливости.

Глава 1. «Я-зомби»

Торжественный вечер пятницы растянулся почти до рассвета, растворяясь в предутренней дымке первыми лучами солнца. Клара брела домой и бормотала себе под нос слова которые казалось сами собой складывались в песню:

—Шёл по льду ногами строчек, среди ветра, под волной… Водку нёс в усталых почках, мира господин хмельной. От усталости оглохнув, сердце нёс в зубах своё! Как же мне в тебе не сдохнуть? Кто заплачет, где споёт?.. Ой.

Клара споткнулась и на мгновение остановиласьопустошённая и измождённая, с изящными туфлями, болтающимися в правой руке. Эмоциональное истощение ощущалось физически — каждая мысль, пытавшаяся пробиться сквозь пелену усталости,взрывалась как сверхновая звезда и тут же затухала, не успев оформиться во что-то удобоваримое. Голова быланаполненной тяжёлым туманом от пассивного курения, а сознание отказывалось фокусироваться на чём-либо.

Ночной город нехотя уступал позиции наступающему утру. Фонари, подобно сонным стражам, тускло освещали пустынные улицы, а предрассветное небо окрашивалось в нежно-сиреневые тона.

Клара ещё раз вздохнула и продолжила свой путь домой «на морально волевых»:

— Тряпка флага, боль желаний; узелок совсем промок… От крови смертей стараний, льда свободой чиркнул бок. Крылья мокрые цепляют, черти в голове шумят. Злом и сном ласкают стаю, к краю сдвинулся парад… Ой… С посохом несёт дорожка, маячок не спит в дыму… Кто наставил князю рожки? И кому любовь, кому…?

Туфли, закреплённые застёжками на ремешкесумки, волочились так низко, чтовременами задевали асфальт, издавая тихий, почти призрачный звук. Прохладный воздух ласкал разгорячённое лицо девушки, но даже это освежающее прикосновение не могло остановить поток её медленно угасающий мыслительный процесс.

Остановившись перед подъездом, она долго искала ключи, забыв, в какой именно карман маленькой сумочки положила их. Пальцы двигались механически, не подчиняясь командам давно отключившегося сознания.

Наконец, переступив порог своей квартиры, Клара с облегчением сбросила с себя последние остатки социальных обязательств. Сумочка с красным дипломом полетела в угол прихожей с глухим стуком, а следом за ней — туфли, принёсшие столько мучений за вечер. Они упали как-то особенно беспомощно, словно разделяя с хозяйкой бремя бесконечного вечера.

Пройдя в спальню, Клара окинула мутным взглядом неразобранную постель. Где-то на краю сознания мелькнула и тут же погасла мысль о необходимости расстелить кровать, но тело категорически отказалось выполнять даже эту простую задачу. Последним проблеском воли руки неловко справились с молнией платья, которое соскользнуло к ногам мягкой волной.

Клара рухнула на кровать, не находя сил даже на то, чтобы перевернуться или укрыться. Сон, словно милосердный покровитель, не заставил себя ждать — он накрыл её мгновенно, тяжело и безвозвратно, отключая не только измученное тело, но и перегруженный мозг от всех прошедших и будущих тревог.

***

Клара лежала в темноте, её дыхание было медленным и глубоким, как у человека, погруженного в самые глубины сна. Но разум её не спал — он блуждал по лабиринтам сновидений, где реальность и фантазия переплетались в причудливый узор. Внезапно она оказалась в странном месте, где небо было не голубым, а грязно-сиреневым, и по нему плыли облака, похожие на разорванные перья гагинских птиц.

В воздухе парили ангелы-птицы — существа с белоснежно-перламутровыми крыльями и золотыми нимбами, сияющими над их головами. Они кружили в изящном танце, их движения были грациозны и легки, словно они скользили по невидимым потокам света. Но что-то было не так. С неба начали падать капли — не обычные дождевые, а ярко-красные, даже скорее алые, как кровь. Ангелы-птицы уворачивались от них, их нимбы мерцали, когда капли пролетали мимо, оставляя за собой кровавые следы на бледном небе.

Клара чувствовала, как её сердце сжимается от необъяснимого страха. Она не понимала, что происходит, но инстинктивно ощущала, что эти кровавые капли несут в себе что-то не познано зловещее. Ангелы-птицы виделись Кларе символами чистоты и света, а капли — неминуемой угрозой, которая пыталась их запятнать. Она хотела крикнуть, предупредить их, но голос застревал в горле, и она могла лишь безмолвно наблюдать за этой странной сценой.

Внезапно декорации сменились. Теперь Клара стояла в комнате, освещённой тусклым светом одинокой свечи. Посреди комнаты был стол, за которым сидела женщина. Но у женщины не было лица — там, где должны были быть глаза, нос и рот, была лишь гладкая, безликая поверхность. Женщина ела что-то, и приглядевшись, Клара увидела, что это игральные кости домино. Она брала их одну за другой, подносила к тому месту, где должен был быть рот… и они исчезали, словно растворяясь в воздухе.

Клара почувствовала, как по её спине пробежал холодок. Эта женщина без лица была словно воплощением судьбы — слепой, безжалостной и непредсказуемой, но ещё она походила на голодного зверя, которого невозможно накормить. Клара наблюдала собственный сон со стороны, она задумалась анализируя видение: «Игральные кости домино, которые ела женщина без лица, могут быть символом случайности и решения, формирующие жизнь людей…» — наблюдая свой сон, Клара хотела подойти ближе, спросить, что все это значит, но её ноги словно приросли к полу, и она не могла пошевелиться.

Вдруг комнату озарила яркая вспышка света, ослепившая её. Когда свет погас, она оказалась в полной темноте. Тишина была оглушительной, но вскоре Клара услышала дыхание — громкое, тяжёлое, словно кто-то стоял совсем рядом, прячась в темноте. Её сердце забилось чаще, страх сковал её тело. Она пыталась разглядеть, кто там, но видела лишь непроницаемый мрак.

— Кто здесь? — прошептала она сквозь сон, но ответом была лишь тишина, нарушаемая тем же тяжёлым дыханием.

Внезапно в темноте появился слабый проблеск света, и Клара увидела силуэт мужчины. Он стоял спиной к ней, его фигура была смутной и размытой, но она чувствовала, что он важен, что он — ключ к разгадке. Мужчина медленно двинулся вперёд, вслед за светом, который становился все ярче, и вскоре его силуэт растворился в сиянии.

Клара осталась одна в темноте, её мысли были полны смятения и тревоги. Она не понимала, что означал этот сон, но чувствовала, что он несёт в себе важное послание. Ангелы-птицы, женщина без лица, силуэт мужчины — все это были символы, которые её подсознание пыталось донести до неё.

Она проснулась, резко сев на кровати. Лоб её был покрыт испариной, а сердце колотилось так, словно она пробежала марафон. Комната была погружена в предрассветный сумрак, и только слабый свет проникал сквозь плотные шторы. Клара провела рукой по лицу, пытаясь стряхнуть остатки сна.

— Что это было? — пробормотала она, обращаясь к самой себе.

Она встала и подошла к окну, отдёрнув шторы. Город уже проснулся, и улицы были заполнены людьми и машинами. Клара открыла окно и шум города ворвался в комнату, заполнив её городскими ароматами смешенными с утренней прохладой.

Клара знала, что сон был слишком ярким, слишком эмоциональным, чтобы быть просто случайным набором образов. Она знала, что этот сон несёт в себе предзнаменование.

«Ангелы-птицы, уворачивающиеся от кровавых капель… могут означать борьбу между наивностью и похотью!? Кого-то…» — Клара задумалась стараясь понять сон, — «…а может это мои ангелы-птицы? И мне предстоит борьба, которую ещё надо пережить! Может…» — Клара села на край кровати и стала ещё серьёзней. — «Женщина без лица, едящая игральные кости, возможно, символизировала опасность и жадность… но чью?» — утро ответа не принесло. — «А силуэт мужчины, уходящего за светом? Похож на проблеск надежды… или… Спасения! Кого? От чего?» — Клара жаждала ответов, но в тоже время, она умела ждать.

Она вздохнула и вернулась в постель, но сон не возвращался. Она лежала, уставившись в потолок, и всё ещё пыталась разгадать загадку своего сна. Её мысли были полны вопросов и она знала, что ответы не заставят себя долго ждать.

Клара закрыла глаза и попыталась расслабиться, но всё же образы сна продолжали преследовать её, наполняя её душу тревогой и предчувствием грядущих перемен. Суббота прошла незаметно… как и воскресенье.

Проснувшись рано утром в понедельник с ощущением, что её голова набита ватой, а тело решило устроить забастовку против любых приказов мозга, Клара подумала: «Как во сне», — всё ещё пытаясь сфокусировать взгляд на потолке спальни.

Вчерашняя или если точнее поза-позавчерашняя вечеринка была эпичнее, чем финал "Игры престолов", но теперь она чувствовала себя так, будто пережила как минимум зомби-апокалипсис — и не факт, что в роли выжившей. "Зомби после апокалипсиса," — вот как она сама описала своё состояние, и это было чертовски меткое определение.

— А ещё говорят, утро вечера мудренее, — хмыкнула Клара, и добавила, — и когда же это утро ждать? — она снова хмыкнула, но теперь улыбнулась.

Всё ещё лежа в кровати, Клара пыталась собрать остатки достоинства, когда телефон зазвонил, как сирена конца света. Это была мама — бодрая, как утренний ведущий радио, и, конечно, с вопросом, от которого Кларе захотелось зарыться под одеяло поглубже.

— Привет, милая! Как дела? Готова к понедельнику? — прощебетала мама, явно не подозревая, что её дочь сейчас больше похожа на экспонат из бабушкиного погреба — маринованные огурчики.

— Мама, я зомби после апокалипсиса, — простонала Клара, пытаясь сесть. Желудок протестующе заурчал, напоминая о недавнем марафоне "ешь — пока не лопнешь, пей — пока можешь".

— Ну, после такой вечеринки это нормально, — хихикнула мама. — Но ты же младший следователь теперь, Клара! Первый день в районном отделении полиции Санкт-Петербурга — это тебе не шуточки. Соберись!

— Соберись? Легко сказать, когда голова раскалывается, а зеркало в ванной показывает нечто среднее между панком на пенсии и жертвой неудачного эксперимента. — Клара закатила глаза так сильно, что чуть не увидела собственный мозг.

— Ну да ладно! Ты у меня крепкий орешек, не стони… — рассмеялась Наталья Петровна и, чмокнув трубку, прервала разговор.

С трудом выбравшись из-под одеяла, Клара поплелась в ванную. Холодный душ немного оживил её, но отражение в зеркале сказало: «Девочка, ты все ещё зомби, просто теперь мокрый зомби.»

Она натянула свой лучший костюм — тот, что купила специально для работы, чтобы выглядеть «как настоящий следователь». Правда, волосы решили, что они — главные бунтари дня, и торчали во все стороны, напоминая образ Пеппи Длинныйчулок, только без косичек.

— Макияж спасёт ситуацию, — решила Клара, но тушь размазалась, помада легла криво, и в итоге она стала похожа на клоуна из ужастика. — Зомби-следователь, версия 1.0, — пробормотала она, сдаваясь. — Питер, держись, я иду.

По пути в метро она купила кофе, надеясь, что кофеин сотворит чудо. Но кофе оказался противно-горьким, как её жизнь в этот момент. В вагоне Клара попыталась читать книгу соседа сидящего рядом, но буквы плясали перед глазами, как на дискотеке. Вместо этого она начала придумывать истории про пассажиров: мужик в костюме явно опаздывал на встречу, а девушка с ярким макияжем — на свидание с парнем, который уже трижды ей перезвонил. Эти фантазии слегка подняли ей настроение — хоть что-то в этом утре пошло не так уж плохо.

***

Районное отделение полиции Санкт-Петербурга встретило Клару новенькой краской на стенах, скрипучим полом и гулом, как в улье. Она представилась дежурному:

— Клара Гагарина, новый младший следователь.

Тот кивнул, будто она была миллионным посетителем за день, и махнул в сторону кабинета.

Сердце застучало — вот оно, начало карьеры! Начальник, майор Саласкин Илья Юрьевич, оказался суровым, как питерская зима, но руку пожал крепко.

Старший следователь, майор Саласкин Илья Юрьевич, в свои тридцать два года представлял собой воплощение классического детектива, закалённого годами службы. Среднего роста, с крепким, но не массивным телосложением, он двигался с уверенностью человека, привыкшего к экстремальным ситуациям.

Лицо Саласкина словно высеченное временем из камня — угловатые скулы, волевой подбородок с едва заметной ямочкой и характерной двухдневной щетиной, которую он, казалось, носил как часть форменной одежды. Проницательные усталые серо-голубые глаза глядели на мир с неизменной настороженностью и наблюдательностью, подмечая малейшие детали. Бровь над правым глазом пересекал тонкий шрам — молчаливый свидетель одного из многочисленных расследований.

Русые волосы с едва заметной проседью на висках всегда были аккуратно подстрижены, но при этом имели свойство непокорно топорщиться к концу рабочего дня, особенно когда Саласкин, погружённый в размышления, машинально проводил по ним рукой. Слишком глубокие морщины на лбу для его возраста и тонкие «гусиные лапки» в уголках глаз выдавали не только возраст, но и сложный профессиональный путь.

Одевался майор с практичностью военного и лёгкой небрежностью холостяка. Да, Саласкин был холост или… если точнее разведён, развела его молодая особа из пригорода, отобрав добрую половину квартиры. Из-за чего ему пришлось переселиться в коммуналку с тремя хозяевами, где занимал самую большую комнату. Хотя его квартирные мытарства длились совсем не долго, примерно через пол года после развода, он получил в наследство квартиру от деда и вздохнув с облегченим, что этого не случилось раньше, не теряя времени, переехал в новое жилище.

Но самой примечательной чертой Саласкина была его особая манера поднимать бровь со шрамом, когда что-то привлекало его профессиональное внимание. В такие моменты коллеги знали — майор вышел на след, и готов идти по нему с упорством охотничьей собаки.

— Готова к работе, Клара Гагарина? — рявкнул он, оценивая взглядом новую подчинённую.

— Как зомби на последнем издыхании, — хмыкнула Клара, но улыбнулась.

Майор Саласкин Илья Юрьевич понял всё по-своему.

— Идём, я покажу тебе твой рабочий стол, — произнёс старший следователь майор Саласкин с нотками снисходительности в голосе.

Клара Гагарина, теперь уже официально младший следователь, шла за своим новым начальником, стараясь сохранять профессиональное спокойствие.

Кабинет, куда привёл её Саласкин, был просторным, с несколькими рабочими местами, большинство из которых пустовали в этот час.

— Вот здесь, — он указал на потёртый стол у окна, заваленный папками. — Располагайся.

Стол выглядел так, будто его предыдущий хозяин покинул его в спешке или не очень заботился о порядке. Под слоем пыли виднелись разбросанные канцелярские принадлежности и чашка с засохшим кофе. Клара молча кивнула, не выказывая разочарования. Конечно, она не только понимала, но и знала, что всё будет не как в кино, но всё же надеялась, что хотя бы грязных чашек ей в наследство не достанется.

Саласкин подошёл к соседнему столу, взял внушительную стопку папок с делами и с громким стуком водрузил их перед новой сотрудницей, пододвигая уже имеющиеся на столе.

— Для начала разберёшься с этими «висяками». Большинство из них уже холодные, но формально их нужно закрыть. Ознакомься, проведи анализ, может, свежий взгляд что-то даст, — он ухмыльнулся, явно не веря в такую возможность. — Удачи тебе, Гагарина.

Саласкин развернулся и направился к выходу из кабинета. «Как быстро эта «сопля» вылетит из нашего отделения… Ещё одна идеалистка с красным дипломом, которая думает, что преступления раскрываются как в сериалах», — мелькнуло у него в голове. Он знал этот типаж — полные энтузиазма выпускники юридических факультетов, которые ломаются после первого же серьёзного дела.

Оставшись одна, Клара методично принялась за работу. Она протёрла стол найденными в ящике салфетками, расставила канцелярские принадлежности и приступила к изучению дел. Папка за папкой — кражи, нападения, исчезновения. Нераскрытые, подвешенные между правосудием и забвением.

Перебирая дела, она внезапно замерла. Одна из папок — слегка потрепанная, с пятнами от кофе — привлекла её внимание. «Над этим делом явно пыхтели следаки», — подумала Клара, невольно проводя пальцами по засохшим кофейным разводам, словно читая секретный шифр. Она не могла объяснить, что именно заставило её задержать взгляд на этом деле, но внутреннее чутьё настойчиво пульсировало, указывая, что эта папка-загадка возможно станет её «граалем».

Она собралась уже раскрыть папку и погрузиться в изучение материалов, но взглянув на время, поняла, что пора домой. Часы на стене безжалостно показывали конец рабочего дня, а Клара слишком хорошо понимала цену первого впечатления, чтобы задерживаться сверхурочно в первый же день.

«Завтра начну с этого дела», — решила Клара, аккуратно отложив папку в стол. Впервые за день она почувствовала себя почти нормально — не новичком, брошенным в омут, а настоящим следователем с целью и планом действий.

Клара снова посмотрела на часы и начала собираться домой. Сунув планшет в сумку, она уже поднялась со стула, когда дверь кабинета неожиданно распахнулась, словно вихрь ворвался в помещение.

На пороге стоял молодой человек, которому явно ещё не исполнилось и тридцати лет — высокий, худощавый, смуглый парень с тёмными, почти чёрными волосами и живыми карими глазами. Увидев Клару, он просиял открытой, располагающей улыбкой.

— А, ты, должно быть, новенькая! — воскликнул он, стремительно преодолевая расстояние между ними и протягивая руку. — Миша Сомойлов, младший следователь. Наконец-то я перестану быть новеньким!

Возвращаясь домой в переполненном автобусе, Клара прислонилась лбом к прохладному стеклу и подумала, что, может быть, зомби после апокалипсиса живётся не так уж плохо — по крайней мере, она выжила в первый день и готова к следующему акту этой траги-комедии под названием «жизнь следователя». Город за окном мерцал вечерними огнями, и даже они, казалось, подмигивали ей с ироничным сочувствием.

— Ну что, Питер, я в деле, — усмехнулась она, заваливаясь на диван с пакетом готовой еды из ближайшего супермаркета. Усталость плотным коконом окутывала тело, но где-то глубоко внутри теплилось удовлетворение человека, сделавшего первый шаг к своей мечте. Клара была уверена, что заслужила этот отдых больше, чем кто-либо в этом городе.