Вершина 1969

1986 год.

Подножие безымянной вершины.

Спустя восемь недель после исчезновения группы Дубровина.

Борт вертолёта Ми-8 команды спасателей.

Из отрывков переговоров по трансиверам, записанных на речевой самописец:

— Снижаемся!

(шум винтов, гул двигателей)

— Видим на камнях тело девушки. База? Нас слышно?

— Слышим вас! Опишите состояние тела.

— Лежит, свернувшись калачиком. Рядом рюкзак, в зажатой руке рация. Не работает, полностью обесточена. Восемь недель прошло, аккумуляторы давно сели.

— Что ещё?

— Переворачиваем на спину. Окоченение произошло давно. Но она…

— Что?

— Такое ощущение, товарищ полковник, что девушка только что прилегла. Уснула от усталости. Ни трупного запаха, ни следов разложения. Будто минуту назад еще дышала.

— Это Ирина из группы Дубровина?

— Так точно. Сличали с фотографией.

— Больше никого? Остальных не видно?

(после паузы)

— Никак нет. Кругом скалы, ущелья, обрывы. Вдалеке видим пещеру с чёрным входом провала. Направить туда людей?

— Да. Тело Ирины погрузите на борт, а сами осмотрите внутренность пещеры. Будьте на связи.

— Есть быть на связи!

(шум ветра, вихри помех, удар грома)

— О, господи!

(звук упавшего предмета)

— Что это? Нас засасывает в воронку! Смерч! Видим расплывающийся силуэт… погодите…

(сквозь завывания ветра и грохот)

— Это силуэт… силуэт человека. Возник в черноте пещеры. Но он…

— Что? Вас плохо слышно… повторите!

— О, боже! Он… плывёт по воздуху! Качается от ветра и приближается к нам, парит в пустоте. И с ним… вокруг него… какие-то зелёные лучи. Непонятное странное свечение…

(гром, бушующие помехи, обрыв связи)

— Помо… помогите! Срочно требуется помощь! Нас увлекает в расщелину! Сигнал опасности! Помоги-те…

(запись обрывается)

***

Перед группой спасателей предстал узкий, прорубленный в скале проход. В гигантском холодном гроте по дну текла прозрачная река. Грот был невероятен. Сумрачный, непонятно откуда струящийся зелёный свет расползался правильными концентрическими кругами, поглощая собой близлежащие пики вершин. Свечение исходило из зева черной пещеры, расположенной у подножия вершины с индексом «1969». Потолок терялся в беспросветной тьме. Стены едва угадывались, гротескными очертаниями нависая над прозрачной рекой.

Навстречу спасателям из темноты возникла бесформенная фигура размытого силуэта, отбрасывая на стены уродливую тень. Во всех наушниках, одновременно, с пугающей точностью, вкрадчиво и сладострастно прошелестел, будто засохшая листва, чей-то незнакомый голос:

«Мзжды-ы…»

«Зд-деееесь!»

«Те-пееерь вы зд-деееесь!»

…Больше команду спасателей никто нигде и никогда не видел. Как не видел и группу геологов команды профессора Дубровина.

Пройдёт много лет, а тайна исчезновения так и останется загадкой на все времена, подобно той, что произошла с группой Дятлова задолго до имеющих место событий.

А начиналось всё, собственно, вот так.

…Добро пожаловать в Кавказские горы.

Глава 1

1986 год.

Один из отрогов Кавказского хребта.

Экспедиция Дубровина. Третий день восхождения.

— Ты, Коля, пойми одну вещь, — отдуваясь под тяжестью рюкзака, задрав голову к хмурому небу, продолжил наставлять начальник похода. — Только вблизи гор начинаешь понимать их тайну, их неподвластность никаким расстояниям: на Земле нет сооружений более колоссальных, и, если бы Земля вдруг стала плоской, мы бы наверняка увидели и Анды, и Кордильеры. Конечно, это преувеличение, но, когда видишь горы воочию, любое сравнение кажется оправданным. Человек сравнительно недавно открыл для себя горы. История цивилизации насчитывает уже не одну тысячу лет, человек уже давно плавал по морям и океанам, уже люди пробовали подниматься в воздух, а горы оставались прежними — таинственными и недоступными. Лишь в конце прошлого столетия были предприняты первые попытки цивилизованного человека проникнуть в сердце гор.

Дмитрий Сергеевич перевёл на секунду дух.

— И это стало началом. Началом самого настоящего паломничества к горам. Их зов пришёл к людям как запоздалая всепоглощающая любовь, — он добродушно усмехнулся, — вот как у тебя к Ирине.

— Ирину попрошу не трогать, — в шутку бросил Коля, карабкаясь вверх по звериной тропе, которая уже обрывалась среди скалистых ущелий. Дальше горные козлы и бараны не поднимались. Тропа была для четверых участников похода последней возможностью добраться к уступу, на котором наметили привал. Первым поднимался местный проводник с забавным русским именем Прохор, хотя сам был выходцем из Кабардино-Балкарии; вторым Николай, или попросту Коля, самый молодой из группы; следом профессор Дубровин Дмитрий Сергеевич, и замыкал связку Анатолий Рыбаков, помощник начальника группы, которого все потешно называли не иначе, как Рыбак. Внизу у подножия преддверия Главного Кавказского хребта располагался их лагерь из шести палаток, в котором остались Ирина с Константином Бурцевым, хмурым и нелюдимым типом, которого в группе терпели только из-за профессора. Как он попал в экспедицию, до сих пор толком никто не знал, но раз Дмитрий Сергеевич сам взял того в команду, расспрашивать не имело смысла. Коля лишь краем уха слышал, что Бурцев каким-то образом связан с профессором какой-то давно произошедшей загадочной историей, но Дубровин не распространялся об этом, а значит не хочет. Что ж… он начальник — ему виднее. Но с тех пор Коля не спускал глаз с нелюдимо молчащего Бурцева. Неразговорчивый, замкнутый, всегда окутанный пеленой одиночества, геодезист распространял вокруг себя атмосферу ледяного холода, стеснения и недоверия. Мало кому удалось при первом знакомстве вытянуть из него хотя бы слабую улыбку, а во внутреннюю его сущность вообще, как оказалось, невозможно было проникнуть.

— Как бы он там нашу Иришку не обидел, оставшись внизу, — озабоченно повторял Коля профессору, сам будучи влюблённым в милую девушку, служившую в группе и поваром и медиком и просто помощником.

— Дочка всегда сможет постоять за себя, — назидательно поднимал палец профессор, зная свою племянницу лучше других. Ирина не первый раз сопровождала своего знаменитого дядю в различные экспедиции, в нынешнем составе которой из прежних коллег был только Анатолий Рыбаков.

Таким образом, команда восхождения состояла из шести геологов-альпинистов, четверо из которых сейчас двигались гуськом в связке друг за другом к первому намеченному уступу. Профессору Дубровину было пятьдесят, Коле двадцать два, Прохору сорок, столько же и Анатолию. Ирина была старше Коли на три года; Бурцева же о возрасте никто не спрашивал.

— Ему и тридцать и все пятьдесят можно дать, — шептал Коля Анатолию, когда впервые увидел хмурого геодезиста. — Вот же рожа гнусная, а глаза аж бегают, наблюдая за Иришкой.

— Чего ты так о человеке? — простодушно укорил его Рыбак, сам, однако, отметив бросаемые взгляды Бурцева. Как только приземлились и выбрались из салона вертолёта, геодезист вожделенно косился на девушку, вынашивая мысленно какие-то свои созревающие планы.

— Попомнишь мои слова, Толик, наберемся мы с ним ещё горя в нашем походе. Ох наберемся, мать его в пень, — протянул младший друг. С Анатолием они дружили давно, но в экспедицию Дубровина Коля попал впервые, как, впрочем, и сам Бурцев, если не считать проводника Прохора.

— Оба вы новички в нашей команде, вот тебя и гложет зависть, — пошутил Рыбак, вытаскивая из салона снаряжение. Когда вертолёт, выбрасывая потоки турбулентности, с грохотом отвалил в сторону, все наконец смогли размяться после нудной болтанки перелёта. Винтокрылая машина попала в воздушную яму, маневрируя между острыми пиками хребта. Колю, впервые летавшего среди гор, едва не стошнило. Но рядом сидела Иришка, было стыдно показать слабость. Оттого и злился, оттого и нервничал, примечая в Бурцеве его недобрый взгляд. Рыбак предупредил не спрашивать профессора о связи с геодезистом, Коля и молчал.

Это было три дня назад. Город Нальчик остался внизу. Горы охватывали столицу Кабардино-Балкарии широким полукольцом, отчего Нальчик в переводе с кабардинского означал «подкову». Будто гигантский мифический кентавр, проскакавший здесь в древние времена, обронил эту колоссальную подкову, так и оставшуюся лежать среди гор.

— Красота-то какая… — крутил Коля головой, задирая её к набухшему свинцовому небу. Толкнув Рыбака в бок, хохотнул:

— Вот где должны Боги обитать, а не на каком-то там Олимпе непонятно где.

— Вообще-то, Олимп на Марсе, — в тон ему пошутила Ирина, разогревая на костре их первый ужин. Палатки успели растянуть, профессор уединился с картами восхождения, Бурцев ушел за топливом для костра, так и не проронив ни слова.

Тесня друг друга, зубья пиков нескончаемой чередой тянулись на север, где, как величественный исполин среди своих младших собратьев высился двуглавый Эльбрус. Здесь же, в преддверии Главного Кавказского хребта, сохранилось ещё немало вершин, на которые не ступала нога человека.

— И одна из них наша… — констатировал Анатолий. — Безымянный пик с высотой тысяча девятьсот шестьдесят девять метров. Туда и двинемся послезавтра. Вроде бы и расстояние недалекое, но добраться будет ох как трудно.

Они сидели у костра. Бурцев хлебал похлёбку, искоса бросая незаметные взгляды на девушку. Иришка, как называл её Коля, раскладывала амуницию, просматривая комбинезоны прежде, чем четверо геологов поднимутся вверх. Так было задумано изначально. В нижнем лагере с необходимым снаряжением, медикаментами и прочими вещами она останется с кем-то из помощников. Дмитрий Сергеевич хотел оставить вначале Анатолия, но тот был нужен ему сверху. Прохор как проводник, разумеется, тоже. Коля рвался к восхождению сам, а девушку оставлять на две ночевки, возможно, и три, в одиночестве, не входило в планы. Вот и вышло, что Бурцев должен был остаться внизу, поддерживая огонь в ожидании возвращения команды.

— Не нравится он мне, — твердил на ухо Толику озабоченный Коля.

— Ну так и остался бы с Ириной вместо него, — подтрунил помощник начальника. — Сам же вызвался идти с нами к пику.

— Во то ж… — обреченно вздохнул Коля. — Теперь будет некрасиво отказываться. Подумают, что струсил.

— Кто подумает?

— Да тот же Бурцев. Или Прохор.

— А Прохор тут причём? Малый себе на уме, ему всё равно. Наш старик пообещал ему вознаграждение, если тот проведёт нас сквозь расщелины с обрывами и вернёт назад. Так что он только радуется, а кто пойдёт — ему без разницы.

— Да, но Иришка… — не унимался бедный ухажёр, оставляя девушку наедине с этим хмурым типом, глаза которого так и бегали по гибкому изящному силуэту, когда Ирина наклонялась за чем-нибудь.

С такими тревожными мыслями Коля и уснул.

Следующий день прошёл в подготовке. До этого был произведен облет вершины на вертолёте, намечены пути похода, выбрано место базового лагеря, откуда должен был начаться путь. Задача была не из лёгких. Предстояло преодолеть сотни расщелин, острых зубчатых скал, перекатов, обрывов и нависающих массивов камней, грозящих вот-вот обрушиться вниз. Сквозняки ветра между пиками вверху достигали небывалой скорости, но к более высоким вершинам экспедиции подниматься было без надобности.

— Наша цель, — инструктировал Дубровин ещё в вертолёте, — подняться к безымянной вершине, обозначенной на карте под индексом «1969». Это ее высота, как вы понимаете. Прохор будет нашим проводником, он же и поведает вам те загадочные поверья его предков, которые обросли настоящими легендами, и которые нам предстоит проверить. Сейчас передам ему слово, а сам лишь добавлю, что Географическое общество дало нам разрешение на проведение экспедиции. Наша цель, узнать на месте, все ли древние поверья настолько реальны, что у местных жителей внизу хребта сложился даже некий … — он кашлянул озадаченно, — ритуальный культ поклонения, что ли… Одним словом, нам необходимо доказать это с нашей реальной научной точки зрения. Анатолий вкратце знает подоплеку, из-за чего мы двинулись в поход. Сейчас узнаете и вы.

При этих словах Коля укоризненно прошептал в ухо старшему другу, ощутимо толкнув в бок:

— Мне-то чего не сказал?

Рыбак его не услышал — гул винтов мешал и забивал уши.

— Нас обеспечили снаряжением, дали неделю на туда-сюда-обратно, потом вертолет заберет в условленном месте, — закончил профессор. — Теперь послушайте проводника. Давай, Прохор, ребята все во внимании.

…И проводник начал.

***

— Давно это было. Мои прадеды не помнили своих дедов, а те не помнили своих. Жили небольшими селениями у подножия хребта, сменяя друг друга новыми поколениями. Много слухов и поверий ходило среди моих предков, но одна легенда, особенно старая, прижилась на века.

Голос Прохора был глубоким, убаюкивающим; сквозь дым трубки, которой он попыхивал, и гул винтов, заполняющий салон, всем казалось, что лицо проводника расплывалось в тумане, меняя очертания как на картинах художников-сюрреалистов. Коле даже показалось, что под мерный рокот с голосом Прохора он проваливается в какую-то расслабляющую пустоту. Она разливалась по телу приятной истомой, какая бывает в состоянии гипноза.

— До моих дедов и прадедов эта легенда дошла в образе мистической загадки, витающей над пиком безымянной горы, к которой будет проходить наше восхождение. Много лет прошло, а легенда живет и поныне. — Он пыхнул трубкой. Ирина, прислонившись спиной к иллюминатору, зачарованно слушала монотонный голос потомственного шамана, волею судьбы оказавшегося в их экспедиции.

— Есть расщелина около этой горы. Есть много звериных троп, которые огибают её в непроходимых перевалах, но в саму расщелину тропы не доходят.

— Следы животных, обитающих вокруг в горах, — пояснил Дубровин, — приближаясь к расщелине, круто меняют направление, едва ли не под прямым углом. Звери обходят эти скалы стороной, а у подножия самой вершины внезапно выходят из строя все навигационные приборы, начиная от компаса и остановки наручных часов. До нас к подножию добирались несколько групп альпинистов-любителей, разных скалолазов и прочих туристов-одиночек, но выше подножия никто не поднимался. От них-то, по разным сведениям, и дошли до народа слухи об остановках часов вместе с другими приборами.

— Магнитная аномалия, — хмыкнул Бурцев, впервые подав голос, скептически бросив недоверчивый взгляд. — Обыкновенные магнитные возмущения, какие бывают в аномальных зонах.

И умолк, отвернувшись к иллюминатору.

Профессор пропустил мимо ушей его колкое замечание, невозмутимо продолжив:

— Всё бы ничего, можно было бы списать и на аномалии, и на магнитные выбросы из недр пещер, но такие участки встречаются в горах хоть на каждом шагу, однако звери не обходят их стороной. В расщелине много скопившейся талой воды с ледников, и те же горные бараны, снежные барсы, лисицы, грызуны должны по идее спускаться к ней, но почему-то избегают. Мы ещё увидим звериную тропу, обрывающуюся буквально на ровном месте. Её описал один из скалолазов, так и не смогший продвинуться дальше ни на шаг, сколько не пробовал. Он был последний перед нами, кто проник так близко к расщелине. Вершина «1969» не пустила дальше. По его словам, будто некая невидимая преграда заставила его отступить, словно он натолкнулся на прозрачную стену. Мягкую, податливую, но упругую, отталкивающую назад.

— Да, но сама легенда-то о чём гласит? — не выдержал Коля.

— Тише ты! — шикнула Ирина, вся подавшись вперёд от волнения.

— Легенда гласит, — вставил Прохор, — что из вершины иногда в небо вырываются лучи какого-то света, вертикально уходящие вверх. Мои прадеды называли это «свечением Хозяев гор». Вершина иногда окутывается ярким сиянием, расползающимся по всем пикам, будто накрывая их мерцающим облаком.

— Все звери напрочь исчезают за этой невидимой преградой, словно попадая в какой-то ограниченный со всех сторон кокон, — кивнул Дмитрий Сергеевич. — Кроме зверей у подножия вершины пропадали и люди, причем, не только альпинисты-одиночки, но и целые группы еще после революции. Энтузиастов было много, особенно в сталинские времена, укрываясь от органов НКВД. Как только вертикальные лучи пронизывали небо над вершиной, сразу кардинально менялась температура, причем, почти мгновенно. Я привожу примеры, известные Прохору и его народу за много прошедших лет, задолго до нас.

— Кому-то всё же удалось взойти на вершину, раз определена её высота, — с сомнением констатировала Ирина.

— Аэротопография, дочка. Несколько попыток облета горного безымянного пика ничего не дали. Приборами установили примерную высоту, пилоты вертолёта передали диспетчеру вычисления, потом выдали в эфир сигнал опасности. В коротких бессвязных криках слышалась паника, будто их машину окутало какое-то светящееся облако, увлекая в образовавшуюся ниоткуда воздушную яму. Турбулентными потоками их начало засасывать внутрь. Командир экипажа успел выкрикнуть в эфир о каких-то странных лучах, бьющих прямо из вершины. Запросили помощи, выдали сигнал бедствия «SOS» и… сгинули. Исчезли. — Дубровин рубанул ладонью воздух. — Сколько потом не пытались искать, сколько дней не облетали место пропажи, ничего обнаружить не удалось. Ни обломков, ни парашютов, ни тел. Пусто! Об этом писали в газетах, поэтому я знаю тот трагический случай — специально поднял архивы, прежде чем отправиться к пресловутой вершине вместе с вами.

— Когда это было?

— Четверть века назад. В шестьдесят первом. В год полета Гагарина в космос. Потому и запомнил.

— Владыки гор и Хозяева Кавказа в этой легенде забирают в свои подземелья всех, кто достигает безымянной вершины, — пыхнул трубкой проводник.

— Ну-у… — разочарованно протянул Коля, откинувшись на сиденье, — удивил! Таких легенд с пропажами людей в горных массивах хоть пруд пруди. Это же горы! Оступился, сорвался, упал в пропасть. На Памире полно погибают, в Альпах, Андах, Кордильерах. Везде, где горы — сплошь и рядом смерть альпинистов.

— Ты прав, — согласился начальник группы. — И лучи, вырывающиеся из вершин для нас не в новинку. Взять хотя бы крымский Ай-Петри или тот же Эльбрус. Но в обоих случаях там не лучи, а, скорее, зигзагообразные молнии, хоть и гигантские по своим масштабам, никак не вяжущиеся с природой. А здесь, по поверьям и легендам, мы имеем дело с идеально ровными лучами, вертикально уходящими в небо. Заметь, Коленька, вертикально! Такие геометрически ровные импульсы нехарактерны для матушки-природы. В природе нет идеальных прямых линий, ни в растительности, ни в географии ландшафтов, ни в образованиях атмосферы. Даже лист дерева с его прожилками не имеет точных прямых линий. Это может быть только… — Дмитрий Сергеевич на секунду замер, обводя всех взглядом. — Это может быть создано только… рукотворно.

Повисла тишина, если гул винтов можно было назвать тишиной.

— Как это, рукотворно? — подал голос ошеломленный Коля.

— Руками человека, дружочек мой. Лучи — прямые и вертикальные — могут сотворить только люди.

Он поднял палец, подводя итог:

— А, поскольку, никакие учёные организации или разработки аэрологии нам в этом участке неизвестны, то остаётся только два вывода. Легенда говорит либо о какой-нибудь секретной базе.

— Либо? — подалась вперёд Ирина.

— Либо о внеземных технологиях.

Профессор умолк, выждав эффектную паузу:

— Но, так как легенды о вертикальных лучах, вырывающихся из вершины «1969» возникли задолго до появления электричества на планете, то отпадают и секретные базы.

— Выходит… — едва не поперхнулся Коля.

— Выходит, — закончил за него Анатолий, впервые дополнив профессора, — что легенда говорит нам… — он подмигнул младшему другу, — о чужеродном РАЗУМЕ.

— О ком… о чём? — поперхнулся Коля. — Ты хочешь сказать, о… об инопланетянах? Так что ли?

— Выходит, так. Нашему земному разуму такие технологии ещё недоступны, чтобы целый горный отрог подвергался непонятному излучению. Искусственному, причём, — добавил он после паузы.

После этих слов до самого приземления в салоне вертолета не было произнесено ни слова. Будто гипноз овладел сразу всеми участниками похода. Ни мыслей, ни чувств, ни желаний — сплошная пустота. Вертолёт, казалось, провалился в иное измерение, настолько всё было пусто и расплывчато за иллюминаторами.

А когда совершили посадку, раскинули лагерь и переночевали, все шестеро пришли в норму, начисто забыв, какая непонятная нега сковала их в полёте. Веяние странного гипноза улетучилось, растворилось в горном воздухе, будто его и не было.

Оставив внизу Ирину с Бурцевым, четверо геологов отправились к вершине «1969». Рассвет принёс с собой ухудшение погоды. Низкие облака закрыли горы, усилился ветер. Тем не менее решили подниматься.

И вот теперь они взбираются к расщелине, перед которой обрывалась последняя звериная тропа.

Обрывалась резко, не уходя и не виляя в стороны. Следы заканчивались внезапно, словно кто-то невидимый взял и обрезал ножницами под прямым углом.

Прохор шёл первым, Коля за ним, следом поспевал Дмитрий Сергеевич, замыкал связку Анатолий Рыбаков.

…И это было только началом их восхождения.