Вершители судеб

"Ты должен делать добро из зла, потому что его больше не из чего делать"

Роберт Пенн Уоррен. "Вся королевская рать". 1946 г.

Я вышел на палубу "Рапида" ранним утром, когда солнце лишь показалось из-за горизонта, окрашивая спокойную поверхность океана в лиловые оттенки. Мы шли на восток, солнце светило в лицо, отбрасывая на палубу длинные тени от судовых надстроек. В рубке, сквозь блики, я разглядел вахтенного, остальные, видимо, еще спали. Пахло соленой водой и полной неизвестностью впереди.

«Рапид» пёр на скорости более двадцати пяти узлов, весь его корпус чуть вибрировал от натужной работы ходовых турбин. Поверхность океана оставалась спокойной, но ветер упруго бил мне в лицо, развевая волосы о щелкая уголками воротника. Я довольно быстро озяб, но мне нравилось дышать ароматами океана, не хотелось спускаться в стальное чрево «Рапида». Я стоял, держась за бортовой леер, и думал о том, что рассказали Жаб и Долговязый. Похоже, в нынешней ситуации "Рапид" мог стать моим домом надолго. После выходки с Поганкой меня наверняка отвергнет не только отряд Охотников, но и все человечество, так что на берегу, после шантажа правительства Метрополии, хорошего ничего не ждет.

Я задумался, готов ли стать вечным скитальцем? С Лесей наверняка, ведь она тут, со мной, на борту древнего, но надежного эсминца, который современными средствами поди возьми. Или высадиться на острове, ведь их на нашем пути, хоть отбавляй, и жить там в своё удовольствие до скончания дней. Кто туда сунется, покуда я могу мысленно управлять Поганкой и ее боевым охранением?

И вдруг меня словно гарпуном пронзила неожиданная мысль. Что если моя власть над Поганкой распространяется намного дальше, чем думал я, и даже чем Жаб мог предположить? Ведь давным-давно известно, что через нейрочипы связь есть не только у платформ с торпедами и минами их боевого охранения, но и у платформ друг с другом. Именно так они получают информацию о происходящем в океане, и даже на побережье. Одна тварь передает информацию своей платформе, а те другим.

Но ведь Поганка — далеко не рядовая платформа. Благодаря усилиям Жаба и баралитолу она подскочила на недоступную другим тварям ступень эволюции, ставящую ее на вершину нынешней пирамиды возможностей. Что если она способна повелевать другими платформами? Тогда у меня в башке, без преувеличения, ключ контроля над абсолютно всеми биотехами абсолютно во всем Мировом океане. Если так, я могу сделать то, что не удалось даже Вершинскому, великому Железному Хаю — уничтожить всех биотехов без исключения. Одной, поданной мысленно, командой.

Понятное дело, что от этой мысли я не слабо обалдел. Ни хрена себе власть! Это не просто «самая большая собака на свете», как я думал о Поганке по аналогии со сказкой «Огниво». Это свора собак, от которой вообще ничего в этом мире не способно укрыться.

Сердце у меня так забилось, что стало трудно дышать, и я отвернул лицо от встречного ветра. Оставалось сомнение, ведь я управлял Поганкой, во-первых, в воде, которая является средой передачи для нейронных сигналов, во-вторых, в скафандре, который сам по себе биотех. Но Долговязый рассказывал о существовании сухопутных биотехов. Их перебили давно, но как-то же они общались с платформами и передавали им местоположение наземных целей! К тому же природа нейронных сигналов была основана на гиперволновых принципах, а гиперволна одинаково хорошо проходит через любой вакуум, что он между молекулами воды, что он между молекулами воздуха. Был бы, как говорится, вакуум, а его, к счастью, во вселенной чуть больше, чем до фига. Даже в достаточно плотных средах.

Но что проку в сомнениях, когда речь идет о практической возможности? Она или есть, или ее нет. Проще проверить.

Камнем преткновения мог оказаться скафандр, ведь именно он переводил жесты Языка Охотников в текст, а интерфейс отображался на забрале шлема. Но, с другой стороны, нейрочип у меня в голове, а не в нервной системе скафандра. И в снах я видел визуальные образы, передаваемые Жабом, не находясь в воде, и без всякого скафандра. Значит, канал связи работает без всего, это очевидно. Просто я не совсем понимаю, как им пользоваться. Меньше всего хотелось брать консультации у Жаба по этому поводу.

Я успокоился и закрыл глаза, затем, одну за другой, сложил цифры кода доступа жестами Языка Охотников. Ничего не произошло. Впрочем, я и не ожидал, что будет так просто. Скафандр все же играл свою роль, роль некого нейроинтерфейса между чипом в моей голове и программатором Поганки. Но во мне крепла уверенность, что скафандр в этой цепочке необязательное звено, иначе бы я не видел своих странных снов.

Тут-то меня и осенило. Мысль о снах оказалась весьма продуктивной. Сны — это зрительные образы. Значит, ими и надо оперировать.

Я сделал несколько глубоких вдохов с закрытыми глазами и вообразил нужную последовательность чисел. Тут же перед моим мысленным взором появилась надпись, тем же шрифтом, причем, что и на забрале скафандра: «Код принят. Канал доступа установлен. Выберите интерфейс».

Конечно, я вздрогнул. Любой бы подскочил на моем месте, это у меня еще нервы достаточно крепкие. Я хотел было выбрать стандартный интерфейс программатора ракетной платформы, но сообразил, что в нем есть только команды задания координат, запуска ракет, блокировки боевого охранения, постановка в сторожевой режим и самоуничтожение. Мне же хотелось проверить другое, и я стал мысленно перелистывать страницы доступных командных блоков.

На пятой странице я ощутил, как у меня волосы встали дыбом по всему телу. Командный блок назывался «Прямой канал нейросвязи». Что это могло значить, я понятия не имел. Этому нас в учебке Охотников не учили.

Ситуация осложнялась тем, что я игрался не с набором юного робототехника. Тут если два проводочка неправильно соединишь, не колбочка Мароковича лопнет, а может треснуть по швам весь мир. Один раз я уже поигрался с лазером, барракуда меня дери, чуть мир не угробил. Но там была железка, а тут штука куда более чудовищная.

Все же я не устоял перед соблазном мысленно выбрать «прямой канал».

Тут же в моей голове прозвучал совершенно отчетливый голос взрослой женщины. Говорила она по-русски, и голос был очень приятным, как у диктора в новостях.

"Канал прямой нейросвязи активирован. Модель Би-448 слушает".

"Поганка?" -- осторожно уточнил я.

"Вопрос не понятен. Уточните."

"Кто ты?" -- Я решил поставить вопрос ребром.

"Я донная ракетная платформа Би-448, прошедшая цепь генетических и физиологических преобразований под действием базового производственного мутагена «Баралитол-200», партия «МА-14» в концентрации…"

"Стоп!" -- попросил я.

Голос умолк.

"Ты готова присвоить себе текстовый идентификатор «Поганка». Мне так удобнее".

"Конечно, вы можете мне присвоить мне текстовый идентификатор «Поганка» и использовать его при обращении ко мне. Записано в ячейку памяти…"

Я понял, что она сейчас начнет сообщать мне номер нейрокластера, и сразу ее прервал.

"Я не технический специалист, мне не нужна детальная информация. Я ракетчик".

"Принято. Ваш нейрочип зарегистрирован как канал связи с инженером-ракетчиком по второму приоритету".

"А первый у кого?" -- Я не смог скрыть удивления.

"У инженера программиста. Номер подкожного чипа…"

Она без запинки оттарабанила номер подкожного чипа Жаба.

"Какие функции у первого приоритета?" -- полюбопытствовал я.

"Функции первого приоритета не могут быть разглашены второму приоритету".

"Понятно. Ты можешь перечислить мне основные линии изменения твоего генома под действием стандартного мутагена?"

И она начала перечислять. И чем дольше звучал приятный женский голос у меня в голове, тем больше у меня отвисала челюсть от смеси шока и удивления. Изменений было много, но основные коснулись именно когнитивных функций, включая развитие еще двух мозговых и трех управляющих нейроцентров связи с другими платформами, на что я, собственно, и надеялся.

"То есть, твой командный приоритет выше приоритета других донных платформ, и ты можешь отдавать им команды?"

"Совершенно верно. В процессе моего развития между нами установилась иерархическая связь, где я занимаю высшую ступень".

"Их боевыми охранениями ты тоже можешь управлять?"

"Я могу управлять всеми взрослыми биотехами, личинками, а так же задавать параметры развития икры, находящейся в океане".

"В каком радиусе от себя?" -- Я решил расставить точки.

"На любом удалении, согласно таблице прохождения гиперволнового сигнала с задержкой, обусловленной скоростью света в вакууме".

Я закусил губу. Я ожидал, что под моей властью окажутся все биотехи мира, но не ожидал, что я могу еще их наплодить в огромных количествах, и запустить этот процесс из любой точки мира.

"Ты могла бы иницииоровать такие же генетические изменения в других платформах, какие произошли с тобой?"

"Да, при наличии достаточного уровня стандартного мутагена в воде, я могу передать свою генетическую матрицу другим платформам, как она была передана мне".

"Твои изменения не случайны, а произошли по готовой заводской матрице?"

-- Да.

Я обалдел настолько, что открыл глаза, мысли мои заметались, и, не имея еще привычки удерживать столь странный нейроканал, я его потерял.

Информация показалась мне из ряда вон выходящей. Все мы, и я, и Долговязый, и Молчунья, и Леся, были уверены, что шалости Жаба с баралитолом носили случайный характер. Мол, потопить «Голиаф» с грузом мутагена, а там мутации Поганки куда-то вытянут. Но ей-то лучше знать своё устройство, и насколько оно соответствует стандартной заводской матрице.

Я решил вернуться в каюту и обсудить это с Лесей. Забавно, что пока спускался по трапу, меня посетила мысль о прослушке, мол, не дойдет ли до ушей Жаба всё, что мы с Лесей собираемся обсудить. Мысль совершенно абсурдная, ведь «Рапид» был собственностью Долговязого, нога Жаба на него ступила только недавно. Но любой, кто пообщался с Жабом хотя бы пару дней, задумался бы о подобных вещах. Прослушка, барракуда ее дери. Да что там, к дьяволу, прослушка, если я потерял сознание от баротравмы, а очнулся уже с нейрочипом в башке! Жаб не запарится ночью прокрасться в прачечную и оснастить жучками все комплекты свежих трусов.

В общем, на идею прослушки надо было попросту наплевать. Или учитывать возможность ее наличия. От Жаба не застрахуешься. Он и в трусы мог ее засунуть, совершенно реально, и в бутерброд подложить силиконовую капсулу с микрофоном. К дьяволу его.

У меня в голове роились мысли. Все Охотники, начиная с Великого Хая, старались убить как можно больше биотехов, чтобы вернуть человечеству океан в полной мере. У меня же теперь есть возможность навсегда прекратить войну между людьми и разумным оружием.

Это можно было сделать несколькими движениями мысли — установить нейроканал канал с Поганкой, включить интерфейс прямой связи, и отдать команду на самоуничтожение всех биотехов. Всех до единого. Разом. Но всё во мне сопротивлялось этой идее, и я пока не мог понять, почему. Мне требовалось поговорить с Лесей, и я уверенно отворил дверь нашей каюты.

Леся еще валялась под простыней, тыкая пальцем в экран коммуникатора. Скорее всего читала новости о себе. В этом у меня было мало сомнений. Ведь она теперь знаменитость, а какая девушка не хочет стать первым номером мировых новостей? Пусть даже в качестве злобной преступницы, приговоренной к казни.

-- Они меня решили казнить в камере с чистым азотом, -- с улыбкой сообщила Леся. - Интересно, покажут, как будет корчиться в конвульсиях моя виртуальная копия? На процессе меня уже показали. Я бы дизайнеру одежды, который создавал промты для генерации видео, руки бы оборвала. Позорище, а не брючный костюм. Безвкусной дурой выглядела на весь мир.

-- К счастью, в этом костюме была не ты, -- я улыбнулся в ответ.

-- Между прочим, благодаря Жабу, -- добавила она с совершенно серьезным лицом.

Меня это царапнуло. Сильно.

-- Он просто успел раньше, пробурчал я, и принялся стягивать одежду. Я бы все равно тебя вытащил.

-- И сжег бы при этом Брюссель.

-- Ради тебя сжег бы, -- ответил я, и забрался к ней под простынь.

Она оторвалась от коммуникатора, сняла его с запястья и отложила на прикроватную тумбочку. Ее тело было теплым, от ее волос пахло свежестью и ионным гелем для душа.

-- Это, конечно, лестно, но не совсем уместно. -- прошептала она мне в ухо и провела рукой по моей груди. -- Сжечь город ради любви. Но знаешь…

Я отстранился и посмотрел на нее.

-- Я бы хотела поговорить о Жабе. Ты же знаешь его лучше меня.

-- Вот те нате, ёрш в томате. -- Я приподнялся на локте. -- Ну, начинай тогда ты.

-- В смысле? -- Леся села и подложила себе подушку под спину.

Её обнаженная грудь оказалась на уровне моих глаз и это путало мысли. Пришлось сесть, облокотившись о переборку.

-- В том смысле, что я тоже хотел с тобой поговорить о Жабе. Но я тебе уступаю право первого.

-- Бе-бе-бе, -- ответила Леся, и коротко показала мне язык. -- Сколько человек погибло по вине Жаба?

-- Ты сама прекрасно знаешь, что двое на затонувшем корабле. Анна и Радж мы с Долговязым не смогли их спасти.

-- Вообще-то они не захотели спасаться. Вы могли их спасти, но они сами улизнули от вас и задраились в отсеке, где их затопило.

-- Ты шутишь или серьёзно? -- я вытаращился на Лесю, забыв об обнаженной груди.

-- Погоди, не кипятись. -- Леся поморщилась. -- Вы с Долговязым очень эмоциональны. Долговязый вчера сказал, мол, действия Жаба привели к многочисленным человеческим жертвам. Я хочу понять, о каком числе жертв идет речь.

-- А ты могла бы без затей объяснить, какая мысль родилась в твоей голове?

-- Ну… Я не могу назвать Анну и Раджа жертвами Жаба.

-- Да он же, барракуда его дери, торпедировал ваш транспорт! Если бы не торпедная атака, Анна и Радж были бы живы.

-- Вот, я как раз об этом и думаю. Если бы они не задраились в отсеке отдельно от всех, они были бы живы. То есть… Ну…

-- Да говори уже! -- пробурчал я.

-- Такое ощущение, что Жаб реально способен все предусмотреть. И не просто предусмотреть.

-- Да он просто ходит по краю! -- Я не сдержался и вспылил. -- Ему просто и тупо плевать на последствия своих действий.

-- Вот об этом я и хотела поговорить, -- спокойно ответила Леся. -- Мне кажется, что он выбирает максимально эффективные пути достижения целей, изо всех сил стараясь снизить сопутствующий ущерб.

-- Чушь, -- с уверенностью заявил я.

-- Я всё утро об этом думала. -- Леся покачала головой. -- Не надо называть чушью плод моих умственных изысканий. Я построила как бы альтернативный ход событий. Ну, как бы они могли развиваться без вмешательства Жаба.

-- В смысле? -- Я насторожился.

-- Ну, нам известно, что в результате действий Жаба под угрозу попала команда транспортника «Риф», включая меня. Два десятка человек. При этом Жаб так все рассчитал, что никто не должен был погибнуть, но Раджу и Анне какой-то бред пришел в голову, они заперлись от вас и погибли. Давай, раз ты настаиваешь, запишем Раджа и Анну в жертвы Жаба. На мой взгляд, условно, но запишем. Теперь давай построим альтернативную линию событий, что было бы, если бы Жаб вообще не вмешивался, или бы его не существовало.

-- История не терпит сослагательных наклонений, -- выдал я заученную фразу.

-- Да уж прямо. -- Леся снова поморщилась. -- Ход любого процесса можно описать в терминах того, что могло случиться. Например, мы проектируем гравилет. Проводим краш-тест. И мы пишем в отчете «балка номер 12 погасила кинетическую энергию при ударе, в результате чего манекены получили воздействия, совместимые с жизнью». Иначе это можно записать так, что «если бы балку не поставили, манекенов бы расплющило». Так?

-- Ну, так. -- Мне трудно было отрицать очевидное.

-- Вот и я представила, во что бы превратились манекены, если бы не было балки в виде Жаба. Допустимо?

-- Да.

-- Так вот, твои игры с лазером и запуск термоядерной ракеты к Жабу никаким местом. Его вины в этом нет, есть твоё ребячество. Согласен?

-- Да. -- Я невольно вздохнул.

-- Значит, оставляем ракету на орбите, а Жаба убираем. Как дальше развиваются события?

-- Метрополия пытается что-то делать, программа ракеты переключаются на атаку, и десяток термоядерных боеголовок выжигает с десяток городов в Европе, -- признал я.

-- Это сколько человек? -- Леся посмотрела мне прямо в глаза.

Я не ответил, опустил взгляд.

-- Мои эксперименты с нейрочипами, вживленными в головы дельфинам, тоже к Жабу никаким местом. Я их начала по своей воле, это моя вина и моё ребячество. Их оставляем, убираем Жаба. К чему это бы привело?

-- Я был бы вынужден ударить по Брюсселю, чтобы тебя отпустили.

-- Это сколько человек. Или бы у тебя не хватило духу ударить по Брюсселю. Тогда знаешь что было бы?

Леся взяла коммуникатор и сунула экран мне под нос. Я сглотнул. Там, на экране, нейросетевая копия Леси сидела в кресле газовой камеры. На этот раз на ней был не брючный костюм, а нечто вроде больничной ночной рубашки, почти прозрачной, не скрывающей даже темные ореолы сосков на груди под тканью. За стеклом газовой камеры собрались зрители — представители суда, прокуратуры, инспекция. Секунд через пять подали газ, и я почти две минуты наблюдал, как Леся пытается хватать ртом воздух, потом синеет, у нее начинаются судороги, и она затихает, а в кресле под ней растекается лужа мочи. Приборы констатируют смерть.

-- Лужу могли бы и не рисовать, -- пробурчал я.

-- И что было бы, если бы они не нарисовали лужу? -- Леся пристально глянула на меня.

-- Ну… Не знаю. По мне, так это хуже неудачно спроектированного брючного костюма.

-- И ты продолжаешь настаивать, что история не терпит сослагательных наклонений? -- спросила Леся и убрала коммуникатор на тумбочку. -- Давай посмотрим вашу историю с Поганкой. Сколько человек в ней стали жертвами Жаба?

-- Экипаж пиратского транспортника «Голиаф» и Бак, -- честно ответил я.

-- При этом «Голиаф» ты сам бы торпедировал. Так?

-- Так. Пиратское судно является законной целью Охотников.

-- Выходит, жертвой Жаба в истории с Поганкой является один человек — Бак. А давай проведем альтернативную линию. Если бы Жаб не создал Поганку и не дал тебе возможность управлять ею.

-- Запущенная мною ракета с орбиты ударила бы по Европе, -- ответил я.

-- И что выходит-то? -- Леся снова глянула мне в глаза. -- Выходит, что Жаб исправляет чужие косяки наиболее эффективными путями с исчезающе малым числом жертв, каждая из которых еще и сама виновата в своей гибели. В общем, ты как хочешь, Рома, а я на его стороне.

-- Я на твоей в любом случае, -- ответил я. -- Но и аргументы весомые. Я сам иногда задумывался.

-- Да уж прямо… -- Леся потрепала меня по волосам и легла головой на подушку.

Я тоже сполз стеной по переборке, устроился у нее под боком и прошептал:

-- Я кое-что узнал про Жаба. Но я чуть издалека зайду.

На свежих эмоциях я рассказал жене об экспериментах с нейроканалом на палубе и об их результатах.

-- Интересно, где Жаб мог взять заводскую генетическую матрицу? -- Леся задумалась.

-- Где угодно, -- ответил я. -- Например там же, где он взял личинки торпед. Да и мало ли старых баз он посетил? Меня больше взволновало другое.

-- Что он выбрал именно эту матрицу? -- Леся задумалась. -- Может, она была там одна.

-- Нет. Меня взволновало, что эта матрица была когда-то создана. Именно эта. Понимаешь?

-- Не совсем.

Я приподнялся на локте и пояснил:

-- Черте сколько лет назад люди создали биотехов. Почему биотехов, если в распоряжении имелось термоядерное оружие? Из истории мы знаем, что Третья Мировая велась только биотехноллогическим оружием, а затем биотехи вышли из-под контроля. Почему так?

-- Возможно, люди были уверены в том, что смогут контролировать биотехов, а термоядерного оружия боялись из-за его неконтролируемой мощи.

-- Да, собственно, так нас и учили со школы. Но и Жаб, и Долговязый подтвердили вчера, что они сталкивались с намеренными искажениями истории. С намеренными, ты понимаешь? Книги переписывали, учебники переписывали, чтобы что-то скрыть. При этом у нас есть некие неоспоримые наблюдаемые факты, такие, как само существование Поганки, созданной по заводской генетической матрице с помощью стандартного мутагена. И это оружие биотехнологическое, в полной мере разумное, оснащенное не только термоядерными боеголовками, но контролирующее всех биотехов на планете. Кто-то зачем-то когда-то создал этот единый центр, управляющий колоссальной боевой мощью.

-- Ну…

Я понял, что от Леси все еще ускользает ход моих мыслей.

-- Да подумай же! -- произнес я. -- Единый центр! Единый! И единственный. Если бы биотехи создавались для войны одних стран с другими, эта матрица никогда не могла быть создана!

-- Вот дьявол! -- До Леси явно дошло. -- Ну ты голова, Рома, прямо вообще! Точно же! Если бы люди создавали биотехов для войны друг с другом, то никак не получилось бы создать матрицу для единого управления всеми особями. Кто ее получил бы, тот бы и выиграл. А это значит…

-- Биотехов создали люди, для консолидированного отпора кому-то. Или какой-то отдельной стране с обезумевшим правителем, или вообще не людям. И выходит, что наши с тобой размышления насчет Жаба приводят к одному выводу. У Жаба не швы в башке дали течь, а он прав. Человечество создало биотехов, пытаясь противостоять некому общему врагу. Но этот враг, не смотря на наличие биотехов, победил, и, возможно, обратил биотехов против людей, поработил их, ввергнул в регресс, оставил лишь миллиард на планете, переписал историю, и доит нас, как коров.