Весна Энеке. Во мраке.

Холод, гуляющий по просторам поверхности вместе с ветрами, провел ледяной рукой по согревшемуся телу. Он проник под тонкое, но теплое одеяло задолго до первых призывов к утренней молитве. Элес не вздрогнул, но проснулся. Всю свою короткую жизнь он знал, что на поверхности царит лютый холод, который легко мог выстудить относительно теплый воздух Ункура. Выдохнув через нос, не открывая глаз, парень лежал и наслаждался состоянием покоя. В сонной тишине слышалось дыхание прочих послушников, ровное, пахнущее потом, пылью, чужими яркими утренними снами.

- Проснись, Энеке, праматерь, пусть тебя согреет тепло Кункагана, - прошептал он, глядя в каменный потолок общей спальни, где прошли его последние пять лет.

Элес встал быстро, без звука, как учили наставники-жрецы. Так же быстро натянул на себя серые штаны с мехом внутрь, поверх рубахи натянул через голову теплую куртку с капюшоном, заправил постель и разгладил одеяло. Первое, чему начинали учить послушников - правильно и быстро заправлять постель. В темных коридорах пахло как всегда: немного дымом, кислым жиром и холодом. Он никогда не покидал пределы Ункура, хотя бывалые наставники, побывавшие в дальних вылазках на поверхности, утверждали, что это теплынь. В стенной нише в каменную чашу капнула очередная большая капля воды - они падают в эту чашу каждые три удара сердца, наверное, с самого сотворения этого мира и будут капать задолго после самого Элеса. Кухня была освещена лучше, чем прочие помещения. Кроме обычного настенного зеленого мха, здесь давал свет ещё и огонь в очаге.

- Чего это ты так рано, парень? - насмешливо и одновременно ворчливо спросила старая Кали, повариха их тумена, заворачивая в тряпку большой глиняный горшок, окутанный паром. - До утреннего призыва к молитве еще не меньше двух мерок. Может червь Ункура к тебе пришел во сне? Или просто голодный?

- Разве червь приходит к праведным? - улыбнулся в сумраке Элес, наклонился над каменной чашей, зачерпнул воды, омывая лицо и бритую голову, - Сегодня мой первый день Служения.

Кали замерла на пару ударов сердца, будто к чему-то прислушиваясь.

- Апей... ишь ты... постарела... совсем ума лишилась. И памяти, видимо - она обернулась, руки опустились вдоль тела, суетливо скомкали передник, - забыла я, что ты слова Убада произнес.

Парень кивнул и улыбнулся, не скрывая радостного и немного нервного предвкушения.

- Получается, теперь ты... - старуха неуклюже и как-то угловато склонила голову. - простите, таксыр. Я... глупа.

- Перестань, это даже не смешно, - настроение, и без того радостное, скакнуло ещё выше. - Я пять лет по заду получал палками за каждую оплошность. Будто это можно забыть. За одну ночь не стать таксыром, даже произнеся слова Убада.

- Таксыр, одевая белый чапан... - снова начала старуха.

- Как видишь, старая, на мне все ещё куртка послушника.

- Сегодня ты получишь белые одеяния. Отныне, твое слово будет иметь вес у народа.

- Мое слово предназначено тебе: не кланяйся тем, кого ты кормила мальчишками. Лучше скажи, Кали, что сегодня на завтрак? Каша из водорослей? Корешки в молоке? Рис?

- Каша, как ты любишь, таксыр, из водорослей и волокон мяса. Все от щедрости праматери нашей. - старуха споро наложила парящую теплом кашу в глубокую миску, поковыряла в горшке волокна мяса, аккуратно вытащила и добавила их в миску парня, не сдержавшись, спросила:

- Куда же тебя определили, таксыр?

- В новые пещеры, каменоломни. Буду младшим наставником. У каторжников.

Кали шумно втянула воздух, ее лицо в зеленоватом сумраке, разбавленном светом светящегося мха, застыло.

- О, Энеке! Сбереги мальчика! Десять лет отроду! Обвалы там частые, пещерные крысы размером с собаку... С твоим везением и червь из пролома заглянет...

- Поверь, Кали, это хорошее начало большого пути, - парень усмехнулся, быстро черпая кашу. Прожевав кусок мяса, добавил, - там, на поверхности парни десяти лет - полноценные охотники и воины.

- Так то поверхность, - вздохнула Кали.

Каша была ещё горячей, но он ел быстро, как привык за годы полуголодного послушничества. Жрецы воспитывали сурово. Тренировки укрепляющие тело, дарующие навыки обращения с оружием, сжигали кучу энергии. Наука, требующая умственных усилий, сжирала ещё больше ее. Прием пищи был ограничен во времени, потому то Элес и прочие послушники всегда ели торопливо и жадно. Горячая еда греет тело. Жрецы учат воспринимать тело как механизм, а еду как энергию, топливо, но он все равно наслаждался вкусом стряпни Кали, Особенно, когда ощущал во рту шершавые волокна мяса.

Очень скоро он уже был на плацу, где прошли годы тренировок. Дисциплина вбиваемая в сознание повторением, а для самых нерадивых, ещё и палками, приучила его к самостоятельности. Лёгкая разминка, чтобы разогнать кровь, пару сотен приседаний. Потом он упёрся в каменный пол кулаками, отжимаясь. Казалось, что этот самый пол впитал в себя десятки вёдер пота и крови из разбитых носов, пролитых поколениями послушников. Когда дыхание свело, а руки тряслись, он прилёг, но очень скоро холод камня проник сквозь одежду. Пора продолжать, и, сначала меч, длиной в пару локтей, прямой и режущий как зубы ункурского червя. После копьё. Отточенные годами тренировок движения были плавными и точными. Почти как медитация. Лезвие, выкованное из светлой стали резало воздух, даря какое-то упоительное чувство восторга. Элес ощущал себя единым целым со своим оружием.

- Мы разим коротким копьём в ближнем одиночном бою, а маймылы и охотники ледяных просторов кидают свои длинные копья с расстояния. Может, потому, что они трусливы, как одинокая пещерная крыса. Смелость в них просыпается, только когда рядом ещё десяток товарищей.

Мысли ушли далеко, а тело продолжало тренировку. Хвостатые покрытые густой шерстью маймылы верят в то, что они дети Айкагана, бога хладного света. Верят, что Энеке именно его законная супруга, а коварный Кункаган ослепил ее своим светом и соблазнил. Он до сих пор продолжает приманивать красавицу-богиню к себе, ярко сияя в далёком небе. От маймылов его мысли перетекли к охотникам просторов. Тем, кто остался под светом звёзд, влача стылое и голодное существование в вечной борьбе за кусок мяса, добытого охотой. Грубые и темные. Невежество сквозит в каждом их слове, речь груба, отличается от говора сохранивших язык предков жителей Ункура. Они утратили знания пращуров, бережно сохраненные жрецами Ункура, благодаря милости Энеке, пусть даже не в полном объеме. Под конец тренировки ему вспомнились слова, вычитанные из древнего трактата, написанного за тысячу лет до его рождения: "Айкаган - отец, Кункаган - соблазнитель, Энеке - заблудшая".

Элес усмехнулся. Айкаган - отчим рода людей. Хотя, маймылам он точно родной отец, их породила преступная связь Тусклого бога и праматери-земли.

До призыва к утренней молитве, он успел обмыть тело едва теплой водой, облачиться в чистую одежду, накинул поверх длинный белый чапан, расшитый белыми же узорами. Одежда, которую ему носить до самой смерти. Его стройную талию охватил пояс, к нему парень прицепил кинжал в ножнах.

В зал молитвы послушников он пришел раньше всех. Просторная пещера была светлее прочих жилых помещений, за счёт большого скопления светящегося зелёного мха, который оплетал каждую пядь поверхности стен. Потолок побеленный в белый цвет, был красиво расписан. Те, кто бывали на поверхности, говорят, что ночное небо так и выглядит в ясную ночь. Только наоборот - темное небо и яркие звезды. А здесь небо белое, а звёзды будто из темного, но очень яркого обсидиана.

Очень скоро толпы послушников и молодых жрецов заполнили зал. За стенами звучали отзвуки последних призывов к молитве в других домах служения. Стройными рядами жрецы встали позади старшего жреца, опирающегося на деревянный резной посох. За жрецами в белых чапанах вставали одетые в серое послушники. Слова молитвы бежали ручейком, не затрагивая мысли, однако в мыслях он тоже жарко взывал к богам.

- Я - клинок света, разрезающий тьму. Наполни меня светом и теплом, отец Кункаган, подари мне ярость своего пламени на моем пути служения тебе. Надели силой своих недр, Энеке, ибо я твой сын, взывающий к тебе во тьме твоего тела...

После молитвы старший жрец Кагыр поднялся с колен, оглядел ряды молящихся.

- Благослови вас всех Энеке. Послушники могут расходиться, вас ждут ваши наставники и занятия, - негромко произнес он.

Мальчишки, одетые в серое, качнулись всей массой в сторону обоих выходов из зала молитв. За ними расходились и жрецы-наставники, мягко распространяя аромат благовоний, которыми пропитывались белые одежды, расшитые желтыми, зелёными или синими узорами. Осталось всего полтора десятка молодых парней, которые вчера произнесли слова Убада. Все они одеты в белое, вышивка на их одеяниях - тоже белая. Самая первая ступень долго восхождения. Сейчас начнется формальное распределение, результаты которого каждый узнал уже вчера. По прежнему опираясь на резной посох, Кагыр таксыр с лёгкой насмешкой оглядел притихших неофитов. Элес ощутил, как по строю вчерашних послушников прокатилась волна лёгкой паники под тяжёлым и ироничным взглядом старшего жреца.

Не особо высокий, но очень широкоплечий, Кагыр выглядел настоящим воином. Его длинный белый чапан из войлока был расшит красными нитями, что говорило о его высоком ранге в структуре жреческой касты. Про Кагыра шепотом рассказывали многое. На ранних ступенях он дважды участвовал в отражении нападений маймылов, был ранен и награждён за отвагу. Он не выдающийся учёный, но и не грубый солдат. Очень умён и проницателен. Кагыр заговорил и Элес был удивлен, грубые черты лица с глубоко посаженными глазами удивительно контрастировали с его неожиданно очень страстной красноречивостью.

Элес хорошо был знаком с историей Ункура, но слушать ее в изложение этого воина-жреца было интересно.

Он говорил про мудрость матери-Энеке, что прозревая будущее, породила и послала своих детей-червей прогрызать горы, крушить камни, создавая Ункур для будущих поколений людей, живших на поверхности под палящими лучами Кункагана и более холодным светом Айкагана, его младшего брата. Его голос в такие моменты набирал силу, он был подобен грохоту камнепада. Когда он заговорил про нашествие маймылов на государства людей, о реках крови, что они пролили, сжигая города и захватывая поселения, его голос, будто скорбя, стихал и слушатели, невольно завороженные рассказом, делали мелкие шаги вперёд, стараясь не пропустить ни одно слово. Айкаган и Энеке, двигаясь в вечном танце богов, убегали от пышущего жаром Кункагана, а потомки хладного бога набирали силу. Нашествие орд маймылов, вспышки эпидемии странной болезни на тех землях, что уже были захвачены хвостатыми выродками Айкагана. Болезнь, после которой выживал и сохранял рассудок лишь один из пяти. Прочие же превращались в сильных, быстрых и кровожадных тварей, жаждущих лишь мяса, лишенных страха и речи. Он рассказывал о том, как эти странные уже нелюди, нападали на все живое, без разбора, утоляя голод, отрывая заживо куски мяса у своей жертвы и пожирая их на ее глазах. Каждое его слово рисовало в воображении слушателей картины происходящего сотни лет назад. Казалось, они заново переживали то, что выстрадали их предки там, на поверхности. Осколок некогда великого и богатого народа, спасаясь от двух этих напастей бежал в пещеры, мудро созданные прозорливой праматерью Энеке в своем собственном теле, чтобы укрыть своих детей. Бросая большую часть имущества, теряя знания и навыки, жители крупных городов, расположенных на северных отрогах Небесных гор, бежали.

Жрецы Кункагана, воины и ученые в белых одеждах, встали во главе темного, испуганного и голодного народа. Исход случился десятки сотен лет назад, но благодаря жрецам, народ хранит историю тех дней до сей поры. А вместе с ней и много других, унесённых с поверхности знаний. Именно жрецы очистили Ункур от его прежних жителей, вступая в сражения с сосущими кровь летучими мышами, пещерными крысами, сжигая колонии каменных муравьев, отбивая редкие, но безумно кровавые атаки червей Ункура. Таксыр - так обращается простой народ к любому жрецу, тем самым выражая восхищение бесстрашным первым исследователям темных глубин, защитникам, которые рискуя жизнью закрывали нижние рубежи пещер гигантскими решетками из железа, отрезая народ от червей. Таксыры - врачи, что боролись с болезнями, которые поражали целые семьи, в тогда ещё чужом и темном мире. Учёные, кормящие народ своими блестящими решениями. Нередко, жрецы жертвовали своими жизнями, стремясь оградить народ от тех или иных бед. Именно они стояли на внешних границах стражей, отбивая попытки маймылов проникнуть в Ункур и придать его огню.

Жрецы, прося благословения Энеке, возглавляли экспедиции вглубь подземелий, находя и разрабатывая жилы, несущие в себе руду различных металлов. Они проектировали и строили дома, их инженерные решения спасали от наводнений при подъеме грунтовых вод. Стремясь накормить голодный и замерзающий без горячей пищи народ, жреческая каста создала сеть прудов, в одной из крупных пещер, где сейчас трудится не одна тысяча человек. Эти пруды уже несколько сотен лет дают народу Ункура жирную, сытную и крупную рыбу. Там же выращивается рис, овощи, несколько сортов водорослей, пригодных в пищу и людям, и их домашнему скоту. Стража, днём и ночью несущая свой дозор на верхней границе, там где льды, снег и лютый холод - тоже продукт мысли жрецов, прозорливых таксыров прошлых столетий. Жрецы, подбирающие сирот, дающие им образование и ремесло, стали истинными отцами народа, скромно называя себя его братьями и служителями.

Кагыр напомнил своим немногочисленным слушателям о том, что даже система снабжения питьевой воды из подземных источников до жилых пещер - идея и реализация жреческой касты. Следуя взмаху его руки, молодые жрецы посмотрели на стены, покрытые зелёным и светящимся в сумраке мхом. Да, его применение для освещения - мысль, также родившаяся в светлых головах жрецов, когда жители пещер стали задыхаться от дыма многочисленных очагов и костров, необходимых для освещения и приготовления пищи.

- Врачевание, поиск и разработка богатых рудой мест, инженерные решения, история, философия, астрономия, физика, химия, обучение грамоте и счету, разработка законов, по которым живёт народ Ункура - дети Энеке, судебная деятельность, охрана границ, защита от угроз, расширение жилых пещер - в каждой сфере присутствует незримая рука жреца в белом. - по мере продолжения, глаза Кагыра горели гордым огнем в сумраке зала, - да, все это с благословения Энеке, все во славу ее и ее царственного супруга, царя небес, огненоликого Кункагана!

Завороженные пылкостью речей, слушатели старшего жреца, хором возносили хвалу Энеке и ее супругу. Несмотря на некоторый пафос, Элес ощутил как в его груди зазвенела струна. Он ощущал себя частью чего-то большого. Ощущал, что Кагыр затронул эту струну не только в нем, но в каждом из его братьев.

- Нет службы большой или малой, жрец произносит слова Убада, становится частью большого братства и безропотно идёт служить туда, куда его пошлют старшие братья и отцы, - Кагыр развел руки, будто стремясь обнять разом все полтора десятка своих слушателей, - вчера каждый из вас произнес эти слова и получил свое первое назначение. Однако, по настоящему ваша служба начнется именно сегодня и только после того, ради чего я вас позвал, братья.

Как опытный и умелый оратор, он вновь вернулся к временам, когда черви Ункура, приходя к жилым пещерам, собирали свою кровавую дань, успевая растерзать десятки сотни детей Энеке. Как спасая жизни сограждан, воины убивали очередного монстра, а разгневанная смертью своего чада, праматерь наказывала убийц разливом грунтовых вод, подземных рек. Насылала обвалы, нашествия стай пещерных крыс, атаки летучих кровососов. Пугала страшным, до дрожи, землетрясением. Рассказал, как храбрые и пытливые умы жрецов изучали поведение этих монстров. Как они поняли, что мясо и кровь необходимы этому монстру перед уходом на глубокие нижние уровни сети пещер. Кровожадный монстр глубин не знает чувства меры. Для насыщения ему вполне хватило бы мяса семи-восьми взрослых людей или одного-двух быков. Однако, неразумный кровожадный червь может растерзать и тысячу человек, не оставив в живых тех, до кого в состоянии дотянуться. Хорошо лишь то, что насытившись червь действительно уходил и никогда не возвращался. Вот только, до момента насыщения он мог носиться по границам жилых территорий и убивать, убивать и ещё раз убивать. Тогда и родилась идея дать возможность разом насытиться очередному гостю, заодно решая вопрос содержания самых опасных преступников, которых нельзя содержать среди прочих. Теперь обвиненных в тяжёлых преступлениях приносят в жертву очередному червю. Он насыщается до упора и сразу спешит к матери, не возвращаясь и не останавливаясь.

- Последние шесть лет стража не фиксировала червей на наших границах, каждый выпуск послушников за этот период не смог увидеть силу порождений матери нашей, но вам выпала такая честь, - Кагыр вновь криво усмехнулся и продолжил, - поверьте, мои юные братья, накормить матёрого зверя мясом закоренелых преступников - это благо, которое сбережёт жизни честных детей Энеке.

Элес, услышав последние слова, ощутил, как его застывшее от долгого стояния на одном месте, тело покрылось холодным потом. Ощущение гордости и лёгкой эйфории куда то пропало, тревога с налетом разочарования накрыло все его естество. Появилось даже небольшое чувство обиды на Энеке. Она предпочитает своих уродливых, неразумных и кровожадных детей, забывая, что люди тоже ее дети.

- Посмотрим, посмотрим обязательно, - тихо пробормотал с усмешкой высокий парень с прыщавым лицом, стоящий слева.

Он не скрывал своего интереса, услышав про предстоящее знакомство с монстром. Элес практически мгновенно возненавидел этого прыщавого.

- Разрешите, таксыр, - он поднял руку как на уроке.

- Да, брат мой, - снисходительно произнес Кагыр, поворачиваясь к нему.

- Если судья при вынесении приговора ошибся, либо не учел все стороны дела, а невиновного приговорили и казнили таким способом... не разгневаются ли вновь Энеке и Кункагана?

- Энеке через жрецов своих дала нам закон. Мы следуем каждой его букве. Мать пусть милостива, но она богиня и она заботится не только о нас, но и прочих своих детях. Сегодня очередной поднявшийся из глубин ее потомок должен завершить свой круг и вновь уйти к ее груди, туда, в самые недра. Кто мы такие, чтобы сомневаться в предопределении. Раз была Ее воля на то, что сегодняшний преступник отправится к Праматери через пасть червя, так тому и быть. Если червь вдруг насытится, - жрец вновь криво усмехнулся, с сомнением крутя головой, - и не тронет кого-то из приготовленных нами, значит, такова ее воля.

Демонстрируя окончание разговора, он повелительно махнул рукой. Широкими шагами солдата идущего в бой, зашагал к выходу из зала молитв.

Кагыр уверенно ориентировался в темных узких коридорах, недоступных обычным гражданам Ункура. Он вел молчаливую группу молодых жрецов, обходя шумный Рынок, основную и самую крупную пещеру Ункура, где день и ночь не смолкал шум и гомон жителей, ведущих торговлю. Здесь проживает больше пятидесяти тысяч людей и наверное полмиллиона мелких крыс и домашнего скота. Рынок - центральная пещера, в которую можно попасть практически из любого уголка Ункура. Сюда ежедневно стекаются ещё несколько десятков тысяч жителей других пещер-городищ, желающих купить или продать необходимое.

Обойдя по краю Рынок, жрецы нырнули в Балык, ещё одну гигантскую пещеру, где ежедневно трудились несколько тысяч человек, занятых разведением в прудах, соединяющихся друг с другом каналами, крупной рыбы. Выращиванием нескольких видов водорослей, риса, некоторых видов овощей и корнеплодов, годных для питания людям и их домашнему скоту. Единственный плюс Балыка - более теплая атмосфера, однако воздух здесь всегда пропитан миазмами разложения рыбьих потрохов, специфичным запахом гниющих водорослей. Элес невольно усмехнулся с некоторым злорадством, увидев, как брезгливо морщит нос прыщавый парень, жаждавший увидеть, как кормят червя человечиной. Впрочем, воздух был так пропитан гнилью, что он и сам с трудом удерживал завтрак внутри себя.

- Уж лучше каменоломни, чем гнить с рыбой в прудах Балыка - тихо произнес Теке, шагавший рядом, - хорошо, что нам достались каторжники, а не возня с рыбой.

Этот парень был очень силен, но не особо умен. Год назад он едва не завалил очередные пропускные экзамены и только помощь Элеса не превратила его в стражника окраинных пещер. Казармы стражников - именно это ожидает каждого послушника, который не может подтвердить , что сила его ума не уступает силе мышц. С той поры, они с Элесом если и не дружили, то как минимум стали приятелями.

Путь оказался долгим. Примерно через половину мерки, группа новопосвященных под предводительством Кагыра, шагая по темным и узким коридорам, вышла на окраину обжитых земель, остановившись у гигантской решетки из железа, закрывающей огромный проход в следующую пещеру. Железная преграда впечатляла, высота не менее полсотни локтей, а в ширину - все сто наберётся.

Кагыр вытащил из кармана медный свисток, обычно такие использовали наставники по боевой подготовке, издал два коротких свиста. Из бокового коридора слева послышался шорох шагов, и оттуда вынырнули два жреца. Кагыр им коротко кивнул и они исчезли в темноте. Впрочем, через пару десятков ударов сердца, оттуда же появилась более многочисленная группа людей. Десяток жрецов постарше Элеса, вооруженные копьями, арбалетами и в лёгких латах, конвоировали два десятка каторжан, разного пола. Все конвоируемые шли свободно, без особых понуканий, со стороны стражи. Лица их изнемождены, глаза потухшие, одеты в лохмотья, хотя по некоторым видно, что раньше, одежда была добротной и недешевой. Ни единой искры жизни, интереса или тревоги за свою жизнь.

- Их явно поили апиимом, клянусь пухлой задницей Энеке - тихо прошептал на ухо Элесу Теке, и тот согласно кивнул в ответ.

- А откуда ты знаешь наверняка, что зад Энеке пухлый? - тихо спросил он, сдерживая смех.

- Ну а с чего бы на тощий зад позарились два небесных брата, - глубокомысленно ответил Теке.

Апиим, сок или молочко растения, выращиваемого под особым надзором жрецов, использовали для облегчения страданий тяжело больных, им поили раненных. В малых дозах он дарил крепкий сон, снимал боль, в больших - лишал разума, отупляя до состояния животного.

Кагыр, развернувшись к своим подопечным, протянул руку и ткнул в сторону осуждённых.

- Часть этих людей - богохульники, ставившие под сомнение догматы веры! Насильник, грабитель и отцеубийца, - он ткнул в молодого рыжего парня, - те трое были осуждены за кражу, отправлены на каменоломни искупать свой грех. Однако, наказание им казалось слишком суровым, они дерзнули совершить побег. Обманули внимание стражников. Помогал им, несомненно, Айкаган в этом. Совершая побег, они убили троих, среди которых был и наш брат-наставник. При задержании покалечили ещё одного стражника. На побег дерзнули уйти два десятка, все прочие были были убиты в процессе поимки, а эти трое уцелели и сдались.

- Слава Энеке, - отозвался прыщавый с пакостной ухмылкой, - благодаря этим убогим у нас будет зрелище.

- Ты будешь говорить, когда я обращусь к тебе, прыщавый, - сурово оборвал его Кагыр.

- Уж лучше бы они там и погибли, вместе с прочими, - вновь тихо пробормотал Теке, и Элес снова согласно кивнул.

- Ещё один, - Кагыр показал пальцем на высокого смуглого парня, - охотник с поверхности. Почтенные купцы, возвращавшиеся с караваном в Ункур, подобрали его в бессознательном состоянии в снегах, привели в чувство, накормили, привезли сюда. Однако, неблагодарная тварь, набравшись сил, перерезал глотки обоим купцам, убил несколько слуг и скрылся в трущобах рынка, где его и поймали. Поверьте, жизнь в утробе Энеке станет намного чище, если мы избавим общество от этих отбросов!

Кагыр вновь повернувшись к своим подопечным, добавил:

- Зверь, который явился к нам, необычайно крупный и очень свирепый. Всегда есть риск того, что он попробует атаковать и нас. Мы должны быть готовы к такому. Поэтому сейчас, - его взгляд остановился на прыщавым парне, Элесе и Теке, - вы трое, вынесите вооружение для своих братьев.

По знаку одного из конвоиров, Элес и оба выделенных парня последовали за ним в ещё один боковой коридор, заканчивающийся закрытой на замок дверью. За ней оказалась глубоко уходящая ниша, заполненная различными видами оружия. По указаниям старшего жреца, Элес набрал несколько десятков коротких копий. Теке был нагружен колчанами с болтами и десятком арбалетов, а прыщавого нагрузили нагрудниками. Сам жрец, в расшитом зелёными нитями чапане, подхватил две сетки, заполненные маленькими горшками.

- Говорят, червь боится огня, поэтому, возьмём запас земляного масла, - он подмигнул Теке и кивнул в сторону выхода.

Неофиты, помогая друг другу, затягивали ремни нагрудников и разбирали копья и арбалеты. Один из старших жрецов обошел всех осуждённых мужчин и сделал каждому горизонтальный широкий надрез на груди каменным ножом, лезвие которого было украшено искусно вырезанными ритуальными сценами.

- Запах крови поможет червю нацелиться на жертвы - пояснил Кагыр его действия.

В толпе осуждённых было несколько женщин, их жрец обошел стороной. Элес не понял, почему, но спросить ему было не удобно.

Убедившись в том, что каждый новичок облачён в защиту и вооружен, Кагыр, как командир перед сражением, не поленился ещё раз осмотреть каждого и только после этого отдал очередную команду конвоирам. Один из них шагнул к огромной решетке и и вынув из кармана огромный бронзовый ключ, отпер ее. Решетка жутко заскрипела ржавым железом. Большая часть присутствующих вздрогнула от этого звука. Казалось, что голодный червь поджидает прямо за ней и звук просигналил ему о подаваемом обеде.

Не мешкая, осуждённых, по одному, затолкали за решетку, а Кагыр вновь повернувшись к своим подопечным, махнул им рукой в сторону ещё одного отнорка, скрытого в тени. Вооруженные жрецы, один за другим молча последовали за ним. Элес шел за Кагыром, вторым, темный и не освещенный боковой коридор изгибался и вел на подъём. Очень скоро он вывел на широкую площадку, которая находилась в той же пещере, за железной решеткой, возвышаясь над ее уровнем. Элес осторожно глянул вниз. Там, на расстоянии примерно пяти или шести его ростов, стояли и сидели безучастные ко всему приговорённые. Пещера была огромной, явно несколько сотен шагов в длину, и не меньше сотни в ширину. Потолка в сумраке не видно, далекие стены можно разглядеть лишь по пятнам светящегося зелёного мха. Второй раз за сегодняшнее утро, Элес ощутил, как в нем рождается тревога, а в горле образовался ком. Рука его крепко сжала древко короткого копья с широким острым наконечником. Тем временем конвоиры заперли скрипучую решетку за последним из осуждённых и поспешно, поднялись узким коридором к Кагыру и его спутникам.

Один из старших жрецов взял в руки добулбас. обхватил его левой рукой, прижал к боку. Ударил по туго обтянутому воловьей кожей краю. Первый глухой удар породил рокочущий звук, который полетел по пещере, отражаясь от ее поверхностей. Выждав пока закончится эхо первого удара, он стал ритмично стучать по инструменту, не наращивая и не замедляя темп. Боевой барабан рокотал, заставляя дыхание учащаться, а кровь буквально кипеть в венах. Даже опоенные апиимом приговорённые внизу казалось проснулись и стали поднимать головы. Барабанщик давно перестал выбивать дробь, а звук уходил все дальше, вглубь и вниз, рождая там новые звуки. Сквозь гуляющее по широкому коридору эхо, там в глубине послышался шорох.

Кагыр без какого либо вступления поднял руку и стал говорить. Во влажном и морозном воздухе темной пещеры его слова разносились до каждого ее уголка.

- Сегодня день завершения великого круга Энеке. Сегодня мы дадим возможность насытиться очередному дитя Праматери, укрепим его перед долгим погружением в утробу Энеке, для успешного завершения круга. Мать в лице своего чада вкусит плоть и кровь. Мы молим ее в темноте принять подношение, кровь и плоть!

Элес сам не заметил, как его голос присоединился к громкому фанатичному шопоту.

- Мы молим ее во тьме!

Там, во мраке, казалось зажглись несколько фонарей, тьма в далёком коридоре стала ещё гуще, а стылый воздух заполнился невыносимым смрадом тухлятины и разложения. Нечто огромное, светящееся, приближалось к ним, гоня перед собой волну ужаса и страха. Который раз за сегодняшний, казалось бы, счастливый день, Элес ощутил как его тело покрывается холодным потом.

Тварь темной бездны, червь Ункура, пришел на свою трапезу.