Вестник судьбы

А.Н. Чернецов

ВЕСТНИК СУДЬБЫ

роман

Часть первая

Империя полуденной степи

Избавление

Царственный пурпур заката почти оставил небосвод, когда Толео Катимай миновал заставу Встреч. Посольство в царство Укитан не принесло пользы. По дороге в горных кряжах разбойники перебили половину слуг Толео, других скосила болотная лихорадка. Двуличный правитель Укитана принял дары Святейшего Кара-Буа, но с помощью в войне решил повременить. Итак, Толео возвращался из дальних странствий ни с чем, а впереди предстоял долгий и трудный путь на родину, где его в лучшем случае ожидала опала, а в худшем – позорная смерть от яда или руки наемного убийцы, ибо мстительный Кара-Буа никому не прощал ошибок.

Конь под Толео шел резво. Гладкий скакун элатомской породы мог пройти без устали половину мира, но впереди лежали безжизненные пустоши Долины Песчаных Дюн, куда не следовало соваться в одиночку. Однако иного пути у Толео не было. С горсточкой телохранителей он перешел Гнилую реку вброд и кавалькада, сокрытая тьмой, повлеклась по местам диким и пустынным.

Луна скрыла лик свой, но звезды, обильно усыпавшие небо, указывали изрядно поредевшему посольству путь среди песчаных пустошей, где на курганах потряхивали гривами белые и сухие, кусты пастушьей повители.

- Господин, - к Толео подъехал его верный спутник Су Накаур, - ночь сгущается. Опасно блуждать малой ратью в этих местах. Может зря мы покинули Укитанский двор, когда солнце скрылось из виду. Не лучше ли нам было подождать в черте городских стен до рассвета?

- В тех местах, откуда я родом, слуга не указывает господину, - холодно ответил Толео, натянув поводья.

- Да, рука моей судьбы, - Су почтительно склонил голову. - Прости мое рвение, но моя забота только о вас. И если пожелаешь – возьми всю мою кровь без остатка. Но…

- Хорошо, - Толео повернулся в седле и сделал знак всадникам. - Остановимся, вон у тех курганов.

- Воля ваша.

- И хотя нет смысла разжевывать для тебя каждую мысль, скажу: оставаться в Укитане более, было делом весьма опасным. Предполагаю, придворные уже снюхались с мятежниками и рассчитывают общими силами выступить против Владыки, а стало быть – наш долг поспешить в столицу и предупредить – Святейшего Кара-Буа. Разве нет?

- Ум твой, рука моей судьбы, под стать твой храбрости.

- А хитрость твоя под стать чревоугодию. Думаешь, не знаю, к чему все эти речи?

- Не дано мне познать всю мудрость твою.

- Брось! Будто не вижу, как ты косишься на тороки с котлами, уже предвкушая жирную похлебку с укитанскими приятностями.

- И в мыслях не было! - притворно возмутился Су и отблеск далеких звезд заиграл на его хитром, лоснящемся лице.

- Брось! - снова сказал Толео. - Я вижу тебя насквозь. Пройдоха Накаур! Для того ты и завел этот разговор, чтобы ускорить привал, а ведь мы только выехали со двора, где ты умял в одиночку песчаного вепря. Разве нет?

- Только пригубил, рука моей судьбы, дабы проверить, что мясо не отравлено.

Услышав ответ столь же благоразумный, сколь и лукавый, Толео Катимай от всей души расхохотался, так что поднялись уснувшие птицы с засохших ветвей.

Отсмеявшись, господин Катимай вытер тронутые влагой веселья глаза и сказал слуге:

- Пока бойцы готовят костровища, проедем немного вперед, может поднимем какого-нибудь спящего зверя и сбережем припасы для дальней дороги.

Су хотел было возразить, но не решился, так как на сегодня он уже израсходовал запас благодушия господина и счел за лучшее не рисковать. Насупившись, Накаур дернул повод и поскакал вслед за Толео.

Тяжелые испытания пали на благословенные земли Империи полуденной степи, с тех, пор, как Святейший Кара-Буа узурпировал власть в столице. Неспокойно было на окраинах. Крупные землевладельцы спали и видели, как бы отделиться от метрополии и заправлять делами в своем уделе без посторонней помощи. Поэтому Владыка и просил войск у двора Укитан, но там решили иначе.

В горах копил силы предводитель мятежников – Яку-О-Кам, прозванный в народе Бритвой. И в Укитане ждали, чья возьмет, чтобы добить обескровленного победителя и прибрать к рукам чужие владения. Горькую чашу усобицы испили пастухи, землеробы и прочий беднейший люд. Покинув родные поля и очаги, бежали они, пополняя ватаги Бритвы, который громил малочисленные имперские гарнизоны на границе горных кряжей, собирался с силами и ждал только часа, чтобы прокатиться горящим колесом до самой столицы.

Разгорался пожар. Тревожно было в пустошах и предгорьях. Об этом думал Су Накаур, прикидывая, не зря ли подбил он своего господина остановиться для привала, и не следовало бы спешить, чтобы добраться до имперского тракта, под защиту хорошо вооруженных застав.

Размышляя так, Су начал бурчать себе под нос, и господин Катимай пребольно ткнул его окованным шипастым нарукавником в плечо.

- Тихо, - сказал Толео, когда Накаур зашипел от боли.

Чуть вдалеке, где у оврага сгущались тени, слышалась какая-то возня. Толео слез с коня и Су принял у него из рук повод. Толео согнулся и, стараясь не шуметь, раздвинул заросли сухого тростника. На дне оврага явно творилось что-то неладное. Несколько фигур, похожих во мраке на тени, сгрудились в глубине лощины и злобно сопели, пытаясь то ли связать, то ли придушить кого-то. Придавленный ими несчастный бедолага уже хрипел на последнем издыхании.

- Кто вы и чьим именем творите тут беззаконие?! - гневный голос Катимая прозвучал в ночной тишине, как удар грома.

Тени отпрянули от своей жертвы.

- А ты кто такой? - вдруг хрипло откликнулась одна из теней. И в свете звезд стала видна драная хламида, перепоясанная богатым мечом. Соседство это явно указывало на то, что незнакомец давно и успешно промышлял разбоем.

- Не пристало мне называть свое имя всякой подорожной рвани! - гордо сказал Толео и обнажил мечи.

Рядом оказался Су. В руках он сжимал короткий проклепанный шипами бан с каленым и острым клевцом – страшное оружие в умелых руках.

У дерзкого ночного храбреца вдруг оказался отличный бронзовый меч, старинной выделки, но разбойник неважно им владел, хотя в его действиях и виделся некий навык. Лезвие просвистело возле уха Толео, но сделав едва заметное движение, тот легко увернулся от удара.

- Твои умения обличают в тебе ратника, - сказал Катимай, - зря ты связался с этой шайкой.

- Не тебе меня учить, благородный господин! Жаль, что ты уклонился с дороги, - оскалился злодей, а его подручные обступили Толео и Накаура тесным полукругом. Связанный ими незнакомец лежал неподвижно, не подавая признаков жизни.

- Ну, что ж! Вы сами напросились, охвостье!

Пока Су угрожающе размахивал своим страшным оружием, Толео отрубил нападавшему кисть правой руки большим клинком, а малый воткнул неприятелю в глотку. Размахивая мечами, воин двинулся на разбойников. Белый клинок блеснул во тьме, как молния и двое упали, орошая песок кровью из разрезанных глоток. Остальные, побросав боевые серпы и ножи кинулись наутек в разные стороны. И вскоре только шелест тростника мог указать, куда лежит их путь.

Су Накаур бросился к поверженному и развязал его. Незнакомец сел на песок, сдернул с шеи веревку и принялся растирать кожу, ибо та под петлей приняла страшноватый темно-бурый оттенок.

- Ну как? - спросил его Су. - Не хочешь ли сказать «спасибо» своим избавителям?

- Если бы дали, чем промочить горло, то сказал бы, - прохрипел незнакомец.

- Вот это да! Только из петли и сразу за бутыль! - рассмеялся Толео, - А мне он по нраву. Видят боги – ты отважный человек. Но прежде чем разделить с тобой трапезу, я должен знать, что имею дело с благородным человеком, а не с охвостьем.

- Я – сын Хуримвоя, - просипел избавленный. – Мар-Сира из дома Ганбей.

- Славное имя, - Толео отвязал от пояса и передал ему фляжку. – Я дрался под началом твоего отца под стенами Руна.

- Была охота там отираться.

Толео опешил от таких слов, брови его нахмурились, но тут же подлетели вверх, как испуганные галки, когда он увидел, как незнакомец хлебает из фляжки. Казалось, пойло устремилось вглубь бездонной воронки, а глотка избавленного, которую пересекал красный рубец, издавала такие звуки, что казалось не человек пьет, но хлебает из бочки стоялый жеребец.

- Алтарь божества! - воскликнул Су, - да оставь ты хотя бы на донышке.

- Простите, - тут же оторвался от бутыли сын Хуримвоя. - Вся гортань затекла от застоявшейся крови. Еще немного и эти висельники удавили бы меня.

- Так зачем же, ваша милость, изволила пребывать в столь негостеприимных местах, да еще в одиночестве? - Су старался изысканной речью, затушевать недавнюю фамильярность, что сорвалась с уст. - Разве при вас не было конвоя?

- Конвой-то был, да не велик. К тому же мы попали в засаду.

- Тогда можешь ехать с нами, сын Хуримвоя.

Они выбрались из темной лощины, сели на коней и двинулись в сторону костра, где бойцы Катимая готовили ужин. Оранжевое пятно колыхалось во тьме, и мрак вокруг него сгущался сильнее. Сын Хуримвоя еще не оправился толком от столкновения с разбойниками и шел, держась за стремя Толео. Возле костра спасенный прилег на мягкий войлок и сразу уснул. Су хотел позвать его к ужину, но Толео велел не беспокоить гостя.

- Больше мне достанется, - шмыгнул носом Накаур и достал ложку из-за мягкого голенища.

Светлые полосы зарниц едва побежали по серому небу, а бойцы уже седлали коней. Долина Песчаных Дюн пошла рябью под студеным утренним ветром, как гладь потревоженного моря. За день Толео Катимай рассчитывал добраться до заставы Скал, чтобы перебраться до наступления ночи на другую сторону Бездны Крови и оставить в стороне гору Сираи – прибежище Благого Ветра, от которой теперь несло не благостью, а гарью костров – ибо там сбирались ватаги мятежников Бритвы.

Кони месили копытами песок, время еле текло, и Толео решил развлечься беседой. Однако сын Хуримвоя, которому бойцы выдали одну из вьючных лошадей, не выказал ни малейшего желания раскрыть душу или попросту позубоскалить, он молча раскачивался в седле, полуприкрыв глаза, словно дремал.

Толео отъехал в сторону и к нему приблизился верный Су.

- А наш ночной дружок не из болтливых?

- Да уж, - процедил сквозь зубы воин Толео.

- Казалось бы, после того, что он натерпелся ночью, само собой разумеется – рассказать о себе попутчикам. Хотя бы из вежливости, в благодарность за спасение.

- Видно, что воспитала его не благородная мать, а собаки на помойке, - зло бросил Толео, не заботясь о том, что его мог услышать сын Хуримвоя.

- Знаешь, что мне сдается, рука моей судьбы, - Су так давно служил Толео, что часто переходил с «ты» на «вы» и обратно, в зависимости от того, что требовала в данный момент дипломатия отношений слуги с благородным и знатным господином. - Староват наш спасенный для сына Хуримвоя. Тому дитяте, по моим подсчетам должно быть лет семнадцать или около того, а этому морщинистому корню под сорок.

- Ты так думаешь?

- Я в родословных списках не разбираюсь, и счет веду с трудом, но насколько помню, не прошло и двадцати лет, когда старик Хуримвой приезжал в Храм Грядущего, чтобы вознести жертвы богам во здравие новорожденного сына. Я тогда был еще мальчишкой, но хорошо помню, как угощали в тот день.

- Ты все о том же, волчье брюхо?

- И все же…

- Назваться именем знатного дома – преступление. И тот, кто решился на такое, вряд ли минует заставу Скал. Там на слово не верят. Имперские порубежники найдут способ развязать язык этому молчуну, - Толео пришпорил коня, ибо кавалькада выбралась с песчаного месива на плато Священного предгорья. И конвой пошел резвее, высекая подковами искры из гранитных плит.

Уже показался мост над Бездной Крови, так местные пастухи прозвали широкое ущелье, черное дно которого скрывалось в тумане. Всадники один за другим двинулись по узкому проходу. Мост был узкой, разбитой ветрами скалой, что обрушилась когда-то на другую сторону, позволив таким образом сократить путь к столице через ущелье. Развернуться на этом мосту было невозможно, а смотреть вперед надо было во все глаза, и коня вести, со всей осторожностью и спокойно, ибо стоило лошади споткнуться, всадника не пришлось бы хоронить, только плакальщицы отпели бы его в Храме Забвения.

Пропустив своих людей вперед, Толео остановился, чтобы дождаться строптивого сына Хуримвоя, не пожелавшего скрасить дорожную скуку светской беседой.

Однако в данном случае, тот счел нужным проявить такт и, подъехав ближе, склонился в галантном поклоне, давая понять, что уступает путь господину Катимаю. Толео усмехнулся и тронул поводья. Подковы элатомского жеребца застучали по каменному уступу. Гулко зазвенело эхо в горах. Однако, не услышав за спиной конского цокота, Толео обернулся.

Незнакомец и не думал въезжать на мост. Внезапно он поднял коня на дыбы и прокричал, так что эхо загуляло в скалах:

- Знаешь ли ты кого спас сегодня от лютой смерти, благородный Катимай? Я не сын Хуримвоя, а его сводный брат – Яку-О-Кам, прозванный в народе Бритвой – бичом божьим, защитником угнетенных и грозой имперского трона. Спасибо тебе, и да хранят тебя боги! Прощай! Может еще свидимся!

И спасенный предводитель мятежников Яку-О-Кам, прозванный в народе Бритвой, скрылся среди хищных утесов, в направлении Горы Сираи – прибежища Благого Ветра.