Ветер пустыни

Великая Западная пустыня

— Давай, давай! Вылезай же, ну! Да чтоб тебя!

Яркие огненно-рыжие пряди всколыхнулись под порывом теплого ветра. Их обладательница, худенькая долговязая девчонка лет шестнадцати на вид, сидела на песке и увлеченно тыкала длинной узловатой палкой в пространство под большим, нагретым палящим солнцем камнем, из-под которого доносилось приглушенное монотонное шипение. Несколько прядей выбилось из ее толстой, спадающей до пояса косы, перевитой алой лентой, и неаккуратными вихрами торчало тут и там, создавая легкую небрежность образа; лямка светлого узорчатого калазириса[1] сползла на плечо, но рыжую это, похоже, совсем не волновало. Она настороженно следила за тем, что происходило перед ее бдительным взором и, кажется, вовсе не планировала отвлекаться.

— Да вылезай же, кому говорят! Пакость чешуйчатая! — Девчонка еще раз ткнула палкой под камень и, раздраженно вытерев проступивший со лба пот, колоритно выругалась.

Дела пока шли не очень. Проклятущая змея оказалась прыткой и, забившись в щель, сидела там уже битых полчаса, не высовываясь, покуда юная охотница на хладнокровных рептилий упорно пыталась ее достать.

Но ничего. Еще немного — и она справится!

— Сети, а может, ну ее? — Грациозная брюнетка с множеством тоненьких косичек в строгой, украшенной россыпью мелких драгоценных камешков прическе, по виду — ровесница рыжей, скептически воззрилась на охотницу, явно не видя смысла в ее действиях. — Далась тебе эта кобра... Оставь ее в покое и пошли есть. Пусть шипит себе на здоровье.

В руках брюнетка держала несколько длинных металлических стержней, заостренных с одной стороны и закругленных — с другой. На них уже было насажено маринованное сырое мясо вперемешку с луком, помидорами и баклажанами. Терпкий запах специй заструился в пространстве, достигая обоняния охотницы на змей, и носик рыжей сморщился, принюхиваясь.

Аппетитный бараний шашлык по личному рецепту Нефтиды, великой богини творения и лучшей созидательницы Та-Кемет[2]. Моей сестры... Что может быть лучше?

Эмоции отразились на лице охотницы, и губы миниатюрной брюнетки тронула легкая, едва уловимая улыбка.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — проговорила она, заговорщически глядя на рыжую, в чьих глазах, выразительно-карих, с какими-то странными потаенными алыми искорками в темной глубине, полыхала невообразимая гамма чувств. Голод. Желание. Азарт... — Не пытайся обмануть меня, Сет. Твои шуточки на меня не действуют, я знаю тебя, как облупленную.

Недовольство.

Возмущение.

Страх?

Рыжая вскинула голову и хмуро взглянула на сестру.

— Бросить начатое на полпути? Ну уж нет, — запальчиво произнесла охотница на змей, лишь крепче сжав в руках палку, и решительно ткнула ею в щель; ядовитое пресмыкающееся внутри недовольно зашипело — и нельзя сказать, что темноволосая богиня Нефтида не была с ним солидарна.

Да, Сети давно хотела попробовать кобру... но стоило ли оно того?

— Еще немного, Неф, — и она моя, — тем временем продолжала ее сестра, пристально следя за убежищем змеи. — Здесь уже дело принципа, только дай мне пару минут... А ну вылезай давай, кому сказала! — вполголоса выругалась девушка и, отвернувшись от сестры, лишь агрессивнее ткнула палкой в щель под камнем. — Тоже мне, Апоп на минималках!

Алый нездоровый блеск в глазах Сети стал отчетливее. Лихорадочнее. Ярче. Взор юной богини полыхал азартом и жаждой непременно заполучить то, чего она хочет. Нефтида хмуро качнула головой, мимоходом считав эти эмоции, и отошла в сторону, к небольшой каменной жаровне.

— Мне кажется, ты ее так только больше перепугаешь, — походя заметила богиня творения, неодобрительно косясь в сторону увлеченно занятой своим делом Сети. Впрочем, Нефтида не горела желанием останавливать сестру; девушка слишком хорошо ее знала, чтобы понимать: если та что-то вбила себе в голову, то не успокоится, пока не достигнет поставленной цели. Прекрасная черта... но порой неимоверно раздражающая.

— Неф, я знаю, что делаю, — Сети нервно махнула рукой, будто сгоняла назойливую муху; глаза богини-разрушительницы бдительно следили за обстановкой, стремясь не упустить ни малейшей детали. — Поверь мне, так правильно. И не мешай, пожалуйста. Сегодня у нас будет шашлык из кобры, это я тебе гарантирую как повелительница пустыни.

Нефтида на это заявление лишь хмыкнула и отвернулась обратно к жаровне.

— Можно подумать, ты раньше никогда не ела змеятины, — фыркнула богиня творения, скептически изогнув бровь. — А жарить, как обычно, мне. — Шампуры плавно опустились на раскаленные докрасна угли, и мясо весело зашкворчало на открытом огне. Нефтида метнула быстрый взгляд на Сети — та и виду не подала, что заинтересовалась, являя собой великолепный образец целеустремленности и сосредоточенности. И всё же аккуратный носик разрушительницы задергался, принюхиваясь.

Неф невольно усмехнулась — она прекрасно знала, что сегодня дома кто-то очень плохо позавтракал, стремясь поскорее покинуть родные пенаты и воссоединиться с любимой и милой сердцу пустыней. С Дешрет[3], которую Сети обожала пуще жизни. Но несколько часов подряд на палящем солнце... это не очень приятно даже для божества.

Даже для повелительницы пустыни.

— То была эфа, а кобру я еще не пробовала, — флегматично отозвалась Сети, не подозревая о том, какие мысли бродят в голове одной рассудительной темноволосой богини. — Интересно, какова она на вкус. Лучше или нет. Сочнее ли...

— Понятия не имею, но в любом случае баранина вкуснее. Сколько в той кобре мяса — ни о чем, — проворчала Нефтида, проводя рукой над аппетитно готовящимся шашлыком, и огонь заполыхал веселее, подчиняясь воле богини. — Сет, может, помо... хотя нет, не надо, я сама, — тут же осеклась Неф, прервавшись на полуслове. — А то весь шашлык в песке будет.

— Угу, — отрешенно согласилась ее сестра; вслед за этим послышались звуки приглушенной возни и очередное раздраженное шипение, на что богиня творения только вздохнула. — А когда он будет?

— Если ты отстанешь от змеи, то уже сейчас. — Нефтида с упоением втянула в себя наполненный восхитительными ароматами воздух и, потыкав аппетитные жареные куски возникшей в ее руке деревянной палочкой, сняла уже готовый шашлык с шампуров, переложив его в тут же соткавшуюся из небытия миску. — Баранина уже поспела, так что бросай свою кобру и пошли жрать!

— Да-да, сейчас, уже бегу, — монотонно отозвалась повелительница пустыни; темно-карие глаза с алыми отблесками хищно полыхали азартом, бдительно следя за обстановкой и стремясь не упустить ни малейшей детали. — Хотя... Подожди! — заговорщически прошипела она, звуча не хуже заправской змеи, и замерла, сделав охотничью стойку. — Мне кажется, я вижу хвост!

— А мне кажется, я вижу крах твоей затеи, — съязвила Неф и, отвернувшись, склонилась над миской. — М-м-м, а пахнет-то как... Просто божественно!

Богиня творения невольно прикрыла глаза и, не удержавшись, вновь вдохнула в себя аромат свежеприготовленной пищи. Запахи ударили в сознание благоухающей смесью маринада и пряных трав, унося в мир неведомых кулинарных грез и на мгновения заставляя забыть обо всём... Даже о том, о чем думать не хотелось. Секунду Нефтида вбирала в себя соткавшийся из тонких нежнейших ноток аромат, затем потрясла головой, сгоняя наваждение, и вздохнула.

Некогда думать о грустном. Пока сестра страдает ерундой, строя из себя великую охотницу и пытаясь поймать вожделенную кобру, которой и на один зуб еле как хватит, она должна подготовить место для пикника. И желательно — неплохое. Достойное божественных принцесс престола Та-Кемет.

Отойдя подальше от жаровни, Нефтида бегло огляделась по сторонам и, выцепив взглядом большую раскидистую акацию, которую успела заприметить еще по дороге сюда, решительно направилась к ней.

— Будешь кусаться — я всё расскажу твоему отцу, — пригрозила богиня творения, когда дерево приветственно махнуло ей своими листьями, будто узнавая, а на шершавом стволе появилось огромное, зияющее черным провалом дупло — ну как есть рот. — Осирис с тобой церемониться не будет, мигом отправишься на растопку дворцовых каминов.

Акация недовольно зашелестела, но дупло, тем не менее, захлопнулось, будто его и не было. Длинная же ветвь качнулась, наклоняясь ниже, и аккуратно коснулась руки Нефтиды; не ожидавшая такого поворота девушка удивленно хихикнула, когда зеленые листья робко ткнулись в ее полураскрытую ладонь, будто котенок, ластящийся к своей маме-кошке. Нефтида улыбнулась и ласково погладила толстые стебли с нежно-розовыми соцветиями.

— Хорошая моя, — радушно произнесла Неф, мысленно переносясь далеко, на добрых две сотни лет назад, когда акация была еще совсем крохой и росла во дворце. В уютном горшке, такая маленькая и еще не закаленная буйными ветрами пустыни. — Помнишь, кто тебя выращивал и поливал, пока твой папка был в отъезде... Ладно, всё, всё, хватит, — шутливо отмахнулась богиня творения, когда дерево довольно заурчало и сильнее ткнулось мягким соцветием ей в ладонь. — У нас еще будет время пообщаться. А теперь просьба не мешать, мама творить будет.

Зеленая крона довольно зашумела.

— Если что, ее тоже не трогать, она со мной, — Нефтида указала кивком назад, в сторону Сети, по-прежнему возящейся с коброй. Насколько успешно продвигались подвиги сестры, богиня творения не знала, да сейчас ее это и не интересовало. В любом случае, если бы змея вдруг укусила повелительницу песков, об этом бы уже знала вся округа. Орать Сети умела виртуозно. Да и...

Неф не была уверена, что после такого маневра помощь не потребуется уже самой змее.

Дерево согласно затрепетало и, слегка качнув раскидистыми ветвями, замерло; светло-зеленый стебель с длинными, тяжело кренящимися вниз, точно серьги прекраснейшей из цариц, соцветиями выпорхнул из руки богини, оставляя за собой легкое, невесомое благоухание. Нефтида невольно улыбнулась, вдыхая этот аромат...

И тут же невеселые мысли ворвались в ее сознание, сбивая мимолетное упоение от встречи и общения со своей раскидистой дочерью.

Плевать. Забудь, сейчас не время об этом думать!

Богиня творения потрясла головой, сгоняя с себя тягостное наваждение, и сосредоточилась над первоочередной задачей.

Светлое покрывало с затейливым коричнево-бежевым узором — раз...

Пара серебряных блюдец с вольготно расположившимися на них фаянсовыми тарелками — два...

Золотистый чайник с кипящей внутри жидкостью и пара аккуратных чашек с изображением узорчатых лотосов по бокам — три...

И...

— УРА! — Дикий, полный яркой, неподдельной радости крик огласил бескрайнюю пустыню, заставив Нефтиду покачнуться и зажать уши. — ПОЙМАЛА!!!

Сердце ёкнуло от неожиданности и заколотилось — быстро-быстро, почти как у диковинной птицы, которую на днях привезли из Сирии.

— И вовсе незачем так орать, — проворчала девушка; Неф была рада, что не успела прикоснуться к чайнику, иначе точно разлила бы весь свежезаваренный напиток прямо на поверхность импровизированной скатерти-покрывала. — Поймала и поймала, ну и молодец. Глянь лучше, что там с шашлыком.

— Будет сделано, о Великая, — проказливо улыбнулась Сети и мгновенно оказалась рядом с жаровней; Нефтида не могла видеть выражения лица сестры, но зато с ее места хорошо было видно, как недовольна кобра, нервно извивающаяся в цепкой хватке богини разрушения. Перевернув шашлык, повелительница пустыни прокричала:

— Неф, он еще сыроват. Поддашь жару?

— Само дойдет, — фыркнула богиня творения, разливая чай по чашкам; ее пальцы едва заметно дрожали, но вскоре это неприятное явление должно было пройти — Нефтида знала толк в чаях, в том числе и в успокаивающих. — Что там со змеей-то? На один укус хватит?

— Скажешь тоже, — беззлобно усмехнулась Сети, взвешивая свою добычу в руке и оценивая ее цепким взглядом хищника. Охотника, добившегося своей цели и теперь прикидывающего, что с ней делать дальше. — Не худосочная, но и не королевский питон. Хм... Нам с тобой погрызть хватит. А вот если коршуны налетят — тогда уже...

— Не хочется тебя разочаровывать, но я, пожалуй, предпочту более традиционную кухню, — деликатно перебила Неф; пробовать змею у нее не было никакого желания. В конце концов, это была целиком и полностью затея Сети; Нефтида же могла лишь оказать посильную помощь в приготовлении пищи, да и только.

Впрочем, ее сестра, кажется, не возражала. Легкая улыбка царила на лице повелительницы песков, когда та отвернулась от жаровни и направилась в сторону импровизированного места для пикника.

— Неф, мне нужен мой кинжал, — заявила рыжеволосая богиня, остановившись поодаль от сестры. — Бросай, я поймаю.

— Да, сейчас, — Нефтида нервно сглотнула и, протянув руку к поясу, извлекла из ножен мирно спящий там доселе кинжал, который Сети отдала ей утром на временное пользование, да так и не забрала, увлеченная не входившей ранее в их планы погоней за змеей. Резкий свист разрезал воздух — оружие прочертило пространство, находя свое законное пристанище в ладони богини разрушения, ловко схватившей его за украшенную несколькими крупными рубинами рукоять.

— Премного благодарна, — Сети шутливо отсалютовала сестре оружием и отвернулась. Кинжал ярко блеснул в лучах лениво катящегося по небосклону солнца, и ядовитое пресмыкающееся резче затрепыхалось в железной хватке повелительницы песков, почуяв неминуемую гибель.

— Ну, тихо мне тут, Апопкин выродок! — прикрикнула рыжая богиня. Взгляд пылающих предвкушением ало-карих глаз выцепил небольшой полукруглый камень, лежащий неподалеку. Пристроив туда яро извивающуюся, бьющую хвостом в тщетных попытках сопротивляться кобру, Сети отточенным движением размахнулась.

Раздался глухой стук — и змеиная голова отлетела куда-то в пески.

— Да чтоб тебя!.. — выругалась повелительница пустыни, внимательно проследив за траекторией полета не нужной для приготовления аппетитного экзотического шашлыка башки, которая, трепыхаясь, пульсировала в последнем ритме ускользающей прочь жизни. — Неф, развей ее, пожалуйста, если тебе не сложно. Я тут немного занята.

Словно в бреду, Нефтида кивнула и, поднявшись с покрывала, с опаской приблизилась к месту, куда отлетела голова. Сети же тем временем перевернула змеиное тело хвостом вверх, и из разрубленной шеи потекла кровь, заляпывая пески и белый калазирис девушки. Повелительница пустыни раздраженно зарычала и вытянула руку со змеиной тушкой подальше в сторону.

— Не то чтобы я из привередливых, но меня это бесит, — признала Сети, наблюдая за тем, как песок окрашивается в кроваво-красный. Ее любимый цвет. — Хотя потерплю, конечно, но всё же... Неф? — Бдительный взгляд богини разрушения выцепил некоторые странности в поведении ее сестры. — С тобой всё хорошо?

— Да, всё нормально, — пробормотала Нефтида; руки ее дрожали, когда она проводила ладонями над песком, развеивая беспрестанно извивающуюся на одном месте голову в пыль. Не то чтобы богиня творения боялась змей — напротив, в чем-то ей даже нравились эти хищные, красивые и неимоверно опасные создания. Да и повидала она их на своем веку немало за всё то время, что странствовала по пустыне с сестрой.

Ее пугало другое.

Сама Сети.

Глаза повелительницы песков, прежде темно-карие, неистово полыхали яркими рубиновыми огнями, оттеняя сквозящую в них легкую искринку безумия вперемешку с раздражением и удовлетворенностью от хорошо проделанной работы. Улыбка же, на поверку оказавшаяся маниакальной, исчезла, уступив место праведному негодованию — но даже так Нефтида чувствовала, что еще чуть-чуть, и она кожей сможет ощутить исходящие от сестры волны довольства и наслаждения. Упоения победой от возбужденного пыла охоты, приведшей к закономерному результату, в коем Сети и не сомневалась. Удовольствия от пролитой крови — и предвкушения ароматного шашлыка.

Нефтида прекрасно знала об этой стороне ее сестры. Знала всегда, с тех пор, как они были совсем еще юными детьми и только начинали свой путь в этом мире, полном тайн, лжи и коварства. Сколько помнила богиня творения, Сети всегда была легкой на подъем, но в то же время за этой легкостью скрывалась дикая и свирепая воительница, которая, войдя в раж, не остановится ни перед чем, пока не достигнет своей цели. Поневоле Нефтида сравнивала ее с Шезму — захаживавший иногда в гости лев был столь же кровожаден, сколь безжалостен, и хотя повелительница пустыни в своем обычном расположении духа была весела и ветрена, под стать ее стихии, — прослеживалось между ними нечто общее...

То, что заставляло сердце невольно замирать от страха, когда вошедшая в раж Сети, отстаивая интересы — как свои, так и Нефтиды — колотила окрестных мальчишек, упиваясь пылом драки и не щадя кулаков. Не всегда удачно, но всегда яростно и со вкусом. Порой прилетало даже Осирису, пытавшемуся оттащить изрядно разошедшуюся сестру от очередного слишком языкатого товарища. После чего следовал неизменный нагоняй от вечно занятой, не желающей ни в чем разбираться матери, а Сети, побушевав еще какое-то время, успокаивалась и начинала строить очередные коварные планы мести...

В плане же охоты всё было до безумия просто. Охотиться повелительница песков любила и умела, мастерски выслеживая добычу; если надо — подолгу, как в случае с сегодняшней коброй. Сети могла часами лежать в засаде, движимая интересом и азартом; ну, а еще — инстинктами и, как бы это банально ни звучало, голодом... Зажаренная в собственном соку свежепойманная добыча... что может быть лучше?

Нефтида не слишком разделяла стремления сестры, однако в случае чего всегда готова была прийти на помощь. Да и готовила она хорошо, в отличие от самой Сети, которую в принципе подпускать к жаровне было нельзя.

Вот только когда ее сестра впадала в дикий, исступленный раж, охваченная охотничьим азартом, — это поневоле пугало девушку. Даже сейчас, хотя повелительница пустыни уже более-менее успокоилась и ничего особенного не делала, а всего лишь стояла в ожидании, пока стечет кровь, и недоумевающе смотрела на Нефтиду. Умом богиня творения понимала, что сестра не причинит ей никакого вреда, просто не сможет... Но в то же время...

Порой Нефтиде казалось, что она никогда не привыкнет к такой Сети.

Как и к осознанию того, что...

— Неф? — Рыжая охотница несколько раз щелкнула пальцами перед лицом сестры, пытаясь привлечь к себе внимание, и богиня творения вздрогнула, возвращаясь в реальность. — Точно всё нормально?

Реальность, настолько суровую и жестокую, где...

— Да, говорю же, всё хорошо, — в интонации Нефтиды черной кошкой прокралось раздражение. — Я в порядке, тебе показалось.

Не глядя более на сестру, девушка отошла от нее и направилась обратно, в сторону места для пикника. Акация шумно встряхнула ветвями, но Неф лишь отмахнулась.

Чашки, вилки, ложки и тарелки с едой — вот что сейчас важно. А не то, что...

— Да? Ну ладно, а то я уже подумала... — недоумевающе проговорила Сети. До чуткого слуха Нефтиды донесся мягкий приглушенный звук — змеиное тело плавно опустилось на камень, готовое к разделке. Послышался треск разрезаемой кожи, перемежаемый противным хрустом скользящих по металлу чешуек — повелительница пустыни умело препарировала несчастную кобру, коей не повезло так не вовремя встать у нее на пути, и весело напевала:

— А мы этому Апопу кинжал засунем в...

Остатки песни Сети сгинули в потоке внезапно налетевшего ветра, и Нефтида захихикала в кулачок. Она чувствовала, как ее сумбурная, возникшая еще со вчерашнего вечера меланхолия медленно отходит на второй план, словно растворяясь в трепетных порывах принадлежащей ее сестре стихии, что не могло не радовать и согревало душу. Будучи поглощенной смутными мыслями, Нефтида была в определенной степени благодарна Сети за то, что та на какое-то мгновение сумела отвлечь ее от невеселых дум, за эту краткую возможность выдохнуть и постараться забыть о том, что так тревожило...

Сегодняшние мыслеобразы были слишком ярки и свежи. И там была вовсе не змея. Далеко не змея...

Нефтида вздохнула и, украдкой покосившись в сторону Сети, которая уже успела снять с кобры кожу и теперь увлеченно нарезала нежное змеиное мясо на примерно одинаковые кусочки, ткнула вилкой в ближайший шмат баранины. Аппетита как такового толком не было, и всё же богиня творения чувствовала, как сжимается в предвкушении благоухающей дивными ароматами пищи ее желудок. А значит, следовало перекусить, и неважно, что она сама думает по этому поводу. Возможно, в утолении голода она обретет покой и избавление от тревог и печалей...

Запах баранины ударил в сознание, наполняя воздух пряными травами, и слабая улыбка озарила лицо Нефтиды. Нежнейшее мясо, в меру жирное, сочное и невероятно вкусное, растеклось на языке томными бархатистыми аккордами, завораживая разум и унося прочь, в мир неведомых грез; запеченные овощи же так и таяли во рту, гармонично вторя этой божественной симфонии вкуса.

Нефтида мечтательно улыбнулась, смакуя ярчайшие оттенки своего очередного кулинарного шедевра и, с трудом подавив желание облизать жир с пальцев, потянулась за салфеткой.

Да, сегодня она постаралась на славу. Не зря она постигала тонкое искусство кулинарии с самых ранних лет, увлеченно впитывая знания и овладевая мельчайшими нюансами мастерства.

Акация вновь зашумела, и несколько бело-розовых лепестков опало наземь, орошая покрывало и украшая шашлык нежными пастельными мазками. Будто впечатлительный художник, заглянувший на огонек — да так и оставшийся, ненароком разбрызгав вокруг всю свою утонченную, пусть и нехитрую палитру красок. Неф тихонько хихикнула и нацелилась вилкой на другой, особенно увесистый кусок.

— Хочешь сказать, мне стоит попробовать новую приправу на вкус? — ласково улыбнулась богиня творения; от прежней меланхолии почти не осталось и следа. Лишь внутренний голос пытался упорно шептать что-то смутное и темное, но девушка мысленно приказала ему заткнуться.

Теперь, когда ее душевное состояние приобрело подобие некого равновесия и медленно, но верно стремилось к балансу, можно было немного расслабиться и не думать о плохом. А спокойно провести время с сестрой и бывшей питомицей, задвинув все проблемы на потом. Разумеется, меньше от этого они бы не стали, но...

— Неф, мне нужна миска, — прокричала стоящая у жаровни Сети, и богиня творения снова вздохнула. Сейчас они могли бы спокойно сидеть рядом, поглощая аппетитный бараний шашлык, и смеяться над понятными только им обеим шуточками. Но вместо этого сестра занята пресловутой коброй, а Нефтида мерно жует приготовленный деликатес в одиночестве. Ну, если акацию не считать.

Одиночество, будь оно неладно...

— Иди возьми, — пожала плечами Неф, создавая из воздуха еще одну миску — большую, с глубокими краями. Вставать не хотелось, как и вообще делать что-то еще помимо увлеченного поглощения еды.

— Боюсь, подгорит, — вновь прокричала Сети, и богиня творения, тяжко вздохнув, возвела очи горе.

Да, старшая сестра и кулинария — две несовместимые вещи... Как огонь и вода. Как маат[4] и исефет[5]... И всё же это немного раздражало.

— Не подгорит. Там всё нормально с огнем, — фыркнула Неф, методично расправляясь с шашлыком. — Иди сюда, ничего за пару минут не случится с твоей несчастной коброй.

— Ну ладно, — в голосе Сети послышалась растерянность.

Спустя несколько секунд богиня разрушения уже была рядом и протягивала испачканные кровью руки к бело-голубой миске с золотистыми лотосами по ободку. Впрочем, подсохшие и не очень алые следы покрывали не только ладони повелительницы пустыни, бордовыми струйками заходя на ее запястья, но еще и часть платья. Там, где Сети умудрилась испачкаться изначально, расплылось приличное пятно со следами брызг по поверхности светлой ткани, вольготно расположившись на подоле калазириса и частично окрасив усех[6] из золотого в красный — так, что, казалось, на нем сияют драгоценные рубины, багряно переливаясь в отражении ярких солнечных бликов. Разумеется, никаких камней на ожерелье богини не было, а часть брызг так и вовсе попала на ее плечи, тонкими бусинками кровавых капелек обагряя бледную кожу. Но повелительница пустыни, казалось, того не замечала, сосредоточенная только на своем.

Впрочем, это пока. Хоть Сети и являлась по большей части пофигисткой, не слишком заботясь о том, что на ней надето и как она выглядит вообще, — всё же это было одно из ее любимых платьев. Да и...

— Не хочу нагнетать обстановку, но мама тебя убьет, — мрачно констатировала Нефтида, во все глаза таращась на огромное, расплывшееся по подолу некрасивой кляксой пятно.

— Пусть убивает. Мне не привыкать, — Сети нервно передернула плечами и, выхватив миску из рук сестры, вернулась к жаровне. Неф сочувственно посмотрела ей вслед и незаметно повела ладонью, совершая легкое, едва уловимое движение.

Отношения Нут, Великой богини неба, а по совместительству — матери звезд и их четверки, с ее средней дочерью не складывались с самого детства. Еще с тех пор, как будущая повелительница пустыни появилась на свет, озарив их дом своей рыжестью, буйностью — и безудержным криком, от которого звон долго стоял в ушах, а оконные стекла разлетелись вдребезги, перепугав и Бастет, и Месхенет, и других находящихся в доме божеств. Тогда, разумеется, Нефтида не понимала ничего — и всё же она помнила, с какой теплотой мать смотрела на Осириса, шепча, что вот он, ее возлюбленный наследник и будущий правитель прекрасной Та-Кемет. Тот, чьего рождения она так долго ждала и вынашивала в чреве, невзирая на запреты великого Ра... Кого любила всем сердцем... Как ласково обнимала Исиду, называя ее солнышком, и нежно касалась темных прядей, неожиданно жестких, хоть и тонких.

Сети, а вслед за ней и Нефтида, такого внимания не получили. Еще находясь во чреве матери, богиня творения всем своим естеством ощущала, как Нут, заткнув уши и с досадой покосившись на Сети, приказала «унести этого орущего ребенка подальше». Затем она устало выдохнула и, откинувшись на подушки, кажется, вовсе позабыла о своем дитя. Явив на свет Нефтиду, она даже не взглянула на малышку.

Богиня творения решительно не понимала как тогда, так и сейчас, а какого, собственно, Апопа происходит. Да, всё можно было списать на слабость и временное умопомрачение великой Нут, уставшей от тяжелых родов и захотевшей немного отдохнуть — но почему такое, изначальное отношение сохранилось к четверке богов на протяжении всей их пока еще не очень долгой по божественным меркам жизни? К старшим детям мать была добра; их она обожала и чуть ли не пылинки с них сдувала. Особенно с Осириса. К Сети же Нут всегда проявляла в лучшем случае холод; в худшем же — гнев, чистый и искрометный, смешанный с ледяной, убийственной яростью, когда юная богиня разрушения перегибала палку. А по скромному мнению Нут, палку Сети перегибала постоянно. Когда устраивала пакости, зачастую вовлекая в них Осириса — и плевать, что Осирис сам был не прочь пошалить. Когда устраивала розыгрыши с целью повеселиться — и плевать, что она не преследовала дурной цели, а хотела всего лишь развлечься и разрядить обстановку. Когда устраивала драки, ломая носы окрестным мальчишкам за то, что те дразнили ее рыжей, рыжей, конопатой или каким-то образом задевали честь ее семьи. Нут неизменно ругалась без выяснения причин, твердя, что девушки так себя не ведут и что Сети должна научиться хорошим манерам, иначе в будущем она никогда не выйдет замуж. Неугомонная же повелительница пустыни в ответ на такое распалялась еще больше, и принесенные с улицы на сандалиях пески шуршали по полу, взвихряясь вместе с ветром, а темно-карие глаза приобретали яркий, насыщенный кровавый оттенок.

Иногда это заканчивалось хорошо — если приходил отец. В отличие от Нут, Геб любил дочь и, зная крутой нрав богини разрушения, старался направлять ее буйную неуемную энергию в мирное русло. Геб даже выстругал для Сети деревянный меч и предоставил ей неограниченный доступ в тренировочный зал, где он сам частенько проводил время с Онурисом, Шезму, Бастет в ипостаси Сехмет и другими заглянувшими на огонек богами, оттачивая мастерство боя. Являясь богом войны — правда, немного остепенившимся в плане буйства с тех пор, как сел на трон, — Геб не видел ничего плохого в том, чтобы дочь умела постоять за себя и могла навалять обидчикам так, чтобы те запомнили навсегда: с этой девочкой шутить не стоит. Нут недовольно шипела, но сдерживалась — до поры до времени, насколько то позволял ее характер; Сети радостно лупила деревянным мечом по манекенам — и по Осирису, который частенько составлял богине разрушения компанию в их ставших общими тренировках. Исида и Нефтида иногда заглядывали разузнать, как у них дела — и, сосредоточенно понаблюдав некоторое время за напряженно идущим боем, отправлялись восвояси. Либо же, если никаких глобальных дел впереди не предвиделось, садились на скамеечку под раскидистой пальмой и шумно болели за своего фаворита или фаворитку, заключая ставки, кто кого...

Но так было далеко не всегда. Чаще всего конфликты Сети с матерью заканчивались однообразно: Нут делала строгий выговор, отчитывая свою неугомонную дочь, Сети злилась и переходила на крик; мать, в свою очередь, не оставалась в долгу... После чего, так и не найдя справедливости, юная богиня разрушения на эмоциях выбегала из комнаты, иногда даже гневно хлопнув дверью. Разумеется, это тоже не оставалось безнаказанным, но со временем Сети становилось плевать. Глубоко плевать на всё — и на холод матери, и на ее наказания.

Нефтида видела это — и старалась помочь. В меру своих сил и возможностей. Богиня творения пыталась говорить, желая донести до матери простую мысль, что Сети не виновата в том, в чем ее обвиняют; впрочем, даже если и была — младшая сестра всё равно оставалась на ее стороне. Из чувства солидарности и желания добиться наконец справедливости. Но, к сожалению, к самой Неф отношение было не лучше; чаще всего мать ее либо не замечала, занятая управлением страной и другими делами, либо же долго и увлеченно ругала на пару с Сети, поймав обеих проказниц на горячем. Так что мнение Нефтиды зачастую не принималось в расчет... если вообще рассматривалось. Впрочем, богиня творения не сдавалась и даже несколько раз подговорила Осириса, чтобы тот замолвил за них словечко перед матерью. Безрезультатно, но она хотя бы попыталась.

Когда-то Нефтида расстраивалась и обижалась из-за такого отношения к себе, но потом привыкла. Философский взгляд на жизнь помогал смотреть на происходящее в мире иначе, сквозь призму приобретенной в течение долгих столетий мудрости.

Сети же — нет. Сети всегда была бунтаркой и лезла из кожи вон, пытаясь привлечь к себе внимание.

А еще ревность... Богиня разрушения никогда не говорила напрямую, но Нефтида понимала, знала, что старшая сестра ревнует мать к Осирису. Просто потому, что всё внимание приковано к нему, а ей достаются одни шишки. Безусловно, это было обидно — но всё же брат не был виноват, что его всегда любили больше.

Сети тоже это понимала. И старалась не обращать на это внимания.

До тех пор, пока...
______________________

[1] Калазирис — женская одежда в Древнем Египте.

[2] Та-Кемет — «Черная земля», древнее название Египта, относящееся к плодородным землям, орошаемым водами Нила.

[3] Дешрет — «Красная земля», древнеегипетское название безжизненных песков Аравийской и Ливийской пустынь.

[4] Маат — здесь: великий божественный порядок и закон.

[5] Исефет — понятие хаоса в древнеегипетских философии и мифологии, противостоящее принципам законности Маат.

[6] Усех — древнеегипетское широкое ожерелье-воротник с несколькими рядами бусин и иногда с фигурными изображениями-символами по краям.