Ветеран

«Война и смерть неотступно следуют за нами и нам подобными. Мы же, обречённые, не в силах ни изменить этого пути, ни сойти с него.» — Арнор Эрфир, около 3500 года.

«Дым. Черные, как ночь, клубы дыма закрывали небеса. Спасительные лучи солнца погибали в его безграничной и ужасающей тьме. Земля же была поглощена чумой. Она оставляла глубокие язвы кратеров и кровоточащие раны. И чумой этой была война» — Генерал Варерн Гердор о великом перевороте 4722 года.

— Андрус, а каково это? — Обратился Ринус к капитану. — Каково было сражаться с революционерами?

Не первый раз старый капитан слышал этот вопрос. Многие желали узнать, каково было на вкус поле брани тех лет.

— Так тяжко, как, пожалуй, никогда больше не было. — Раз за разом отвечал ветеран. — Гратийцы были свирепы и беспощадны. Не знаю, каким бы было наше будущее, если бы они не пали. Андрус поднял руку, сняв с нее рукав брони.

— Это… — Одна половина руки капитана была полностью заменена металлическим протезом, а другая — испещрена шрамами и ожогами страшного вида. — Память о гневе ныне почившего народа, и напоминание для всех, кто был там, о том, что будет, если позволить кому-либо слишком много. — За окончанием речи капитана последовал лишь гул двигателей и беспорядочное лязганье брони бойцов друг об друга.

— Так значит, сектанты — это уже не гратийцы? — Задал вопрос уже Дорн.

— Нет. Это лишь жалкие подражатели, чей разум затуманен не только идеей революции, но и слепой верой. — Не медля ни секунды, ответил Андрус. — Никогда они не смогут сравниться с той чистой яростью и верой в собственные идеалы, что была у гратийцев. Именно за это я и уважал их, несмотря на то, что они были мне врагами. — Поспешил добавить он. И вновь тишина поглотила салон.

— Даже их память… — Все присутствующие перевели взгляд на Гарбера. Он был самым старшим в отряде, но и близко не мог тягаться с опытом и возрастом их капитана. — Даже память об этих храбрых и воистину великих войнах смогли осквернить фанатики… — Между тем продолжал он.

— Теперь недолго им осталось. — Усмехнулся кто-то из дальней части салона, чем вызвал волну одобрительных возгласов.

Корабль тряхнуло. Вибрация в салоне усилилась в несколько раз, а гул двигателей начинал превращаться в невыносимый хаотичный шум.

— Хватит нам лясы точить. Время дело делать. — Приказал капитан, уже надев свой шлем. Остальные последовали его примеру и начали массово надевать бронь и заряжать оружие.

Гул затих. Из щелей вокруг аппарели вырвались с хлопком и последующим свистом клубы белого дыма. Аппарель опустилась, издав громкий звук от удара об металл пола станции. Однако звук этот не мог заглушить трели пулеметов и вой лазеров, крики раненых и яростные выкрики бойцов. Двадцать два воина ринулись вниз по аппарели. Их черная, как ночное небо, броня, казалось, вообще не отражала свет. Их плоские металлические ботинки стучали по металлическому полу станции. Раздались выстрелы.

— Во славу Ураизу, богу нашему и Спасителю! — Слышался крик в пылу битвы.

— Во славу! — Поддерживали его другие.

Затем черные фигуры мелькали в толпе, и те, кто мгновения назад выкрикивали молитвы и боевые кличи, оставались лежать на холодном металлическом полу с застывшими гримасами ужаса, захлебываясь собственной кровью. Выстрелы гремели, и толпа редела. Дорн вместе с Альтургом пробивались сквозь толпу, омываясь в кровавом дожде. Их броня почти полностью окрасилась в алый, и лишь их шлемы с излучающими ярко-белый свет визорами оставались неизменно черны. Андрус в то же время яростно бился в гуще толпы. Каждый взмах его топора неизбежно влек за собой смерть. Руки его по локти были окрашены кровью, белый шлем его так же был обрамлен алым пятном.

Неподалеку прогремел взрыв. От ударной волны десяток сектантов и наемников в миг оказались разбросанными по сторонам. В небо поднялся черный столб дыма. Тем временем Андрус был все ближе к сердцу противника — башне, величественно возвышающейся над полем боя. Именно на ее вершине находился ритуальный зал. Именно там проходили жертвоприношения и находились самые важные лица культа. И именно убийство всех в этом зале ознаменует окончание существования культа. Андрус и еще семеро бойцов неумолимо продолжали движение к башне. Пули отскакивали от брони, неспособные оставить даже малейшего следа на ней, пламя огнеметов лишь оставляло чёрные следы копоти на бронепластинах. Но вот послышался свист, а сразу после в уши ударил хлопок невероятной громкости. Даже звуковые фильтры шлемов не смогли спасти уши бойцов от его звука. Бронтерс отлетел на добрую дюжину метров в сторону и, столкнувшись наконец с металлом пола станции, оставил в том нем глубокий кратер, где сам и остался. Лишь двое из группы отреагировали на событие и моментально направились к раненому товарищу, в то время как оставшиеся пятеро продолжали свое продвижение. Ринус на бегу разрубил наемника, параллельно извлек из отсека в ноге устройство, что, коснувшись твердой руки воина, разложилось и приняло вид средних размеров пистолета. Выстрел из него отправил ввысь шар на толстом энерготросе, что, встретившись со стеной башни, намертво вцепился в нее своими «ножками». Ринус взмыл ввысь. Его примеру последовали еще двое бойцов, включая и Андруса. Все тот же Ринус, пролетая мимо гигантских размеров окон, не оставлял попыток прострелить их. Впрочем, с этим лучше него справлялись ракеты наемников, которые, однако, предназначались именно ему. Именно наёмников, ведь вряд ли сектанты решатся рискнуть собственным ритуальным зданием ради убийства одного бойца, в отличие от наемников, которых, по-видимому, мало беспокоило известие о том, что это за здание. Чем выше поднимался Андрус и остальные, тем холоднее и при этом чище становился воздух. Это можно было почувствовать даже через фильтры конусообразного шлема. Запахи горького дыма и горелой плоти, бившие в ноздри минуту назад, испарились так, будто их не было вовсе.

И вот наконец рука Андруса схватилась за выступ на фасаде здания. Он дернул рукой и, взмыв вверх, влетел в стекло, разбив его на мелкие частицы, что разлетелись по сторонам с громким звоном. Подняв голову, спустя несколько мгновений Андрус встретился взглядом с одиноким мужчиной, облаченным в фиолетовую робу и стоящим напротив окна. Новая волна треска и звона стекла разнеслась эхом по залу, и по обеим сторонам от Андруса возникли двое его собратьев — Ринус и Фарен.

— Глупцы. Вам нет смысла пытаться предотвратить неизбежное. Если не мы, то наши потомки обязательно вос… — Сектанта прервал выстрел Ринуса, что лишил того головы и верхней половины тела. Останки мужчины рухнули на вымощенный хрупкой мозаикой пол.

— Недолго песенка играла. — Бросил Фарен. Ответа не последовало.

— Взяли верхний этаж, сейчас пойдем вниз. — Кратко отчитался Андрус по каналу связи.

— Принял. Начинаем двигаться вверх? — Спустя несколько секунд ответил Альтург.

— Нет, держите позицию. Я думаю, большая часть культистов снаружи, а не внутри башни.

— Принято.

— Что с Бронтерсом?

— Жив, но ему досталось. Пока на жизнеобеспечении брони, слишком много врагов для вызова мед-бригады.

— Принял. Конец связи.

— Фарен, куда ты лезешь? Сиди смирно, мать твою!

Но Фарену было наплевать. Он высунулся из-за угла, как только представилась подходящая возможность, и открыл огонь из двух своих автоматов. Хватило минуты, чтобы он получил ранение в плечо и вернулся обратно за укрытие.

— Черт возьми! — Выругался он, держась за пробитый насквозь наплечник. Тем временем враг не прекращал огонь. Ринусу казалось, будто боеприпасы культистов были бесконечны. Тремя этажами ниже на лестнице покоялся Андрус. Он изо всех остатков сил пытался удержать себя в сознании. Перед глазами витали различные пятна и узоры. Контур каждого из пятен был настолько размыт, что дважды разобрать одно и то же пятно не представлялось возможным. Глаза закатывались против воли самого Андруса. Иногда тщетные попытки открыть глаза начинали приносить боль. Свет сознания стремительно угасал.

Звон стекла. Он был настолько неожиданным и вездесущим, что даже культисты на мгновение прервали огонь, обратив взгляд к окну. Этого мгновения было достаточно. Трое бойцов в броне влетели в толпу и тут же приступили к ее истреблению. Ринус, достаточно быстро понявший суть происходящего, тотчас тоже рванул в бой. Он яростно рубил плоть, не останавливаясь ни на минуту. Его оружие и броня покрылись кровью, кишками и следами от пулевых попаданий. Он не видел в противнике живых людей, таких же, каким он когда-то был. Для него они были лишь серой массой, преграждающей его путь. Воздух рассек очередной свист и последующий хлопок, однако никто из ворвавшихся в зал бойцов не пострадал. Напротив, несколько наёмников, стоящих в углу зала, размазало по стене, словно масло по хлебу. Этого раза хватило, чтобы Ринус наконец смог определить, кто из противников орудует столь смертоносным оружием. Он метнул свой меч в высокую мускулистую фигуру наемника, меч располовинил его без особого труда. Боль пронзила ногу. Ринус не смог устоять и почти моментально опустился на простреленное насквозь колено. Тело последнего наемника на этаже упало навзничь. Послышался грохот железных сапог и гул боя. Это долгожданное подкрепление пробивалось к ним. Гул всё больше нарастал, а звуки шагов стремительно приближались. Ринус так и остался в прежнем положении, так как встать был не в состоянии. Он лишь снял шлем и сплюнул сгусток крови. Он не чувствовал триумфа, нет, в его душе и мыслях царила лишь зияющая пустота и холод. Они одержали победу, но стоило ли это жизней тех, кто погиб, и страданий тех, кто выжил? Ринус не был в этом так уверен, как, пожалуй, были уверены все остальные.