№ входящий…

Уважаемый господин Кадлец, досточтимый президент! Прошу отнестись к моему письму с предельным вниманием.

Хотя я не настолько наивен, чтобы считать: письмо сразу доставят вам. Сначала оно попадет в Секретариат – из него уже будет направлено по тому или иному адресу. Но я кровно заинтересован в том, чтобы письмо попало в руки президента, потому – специально для секретаря, читающего эти строки, – сообщаю конфиденциальную информацию.

Во вторник утром, без пяти минут десять, в Секретариат неожиданно зашел президент и в присутствии подчиненных устроил разнос заведующему Секретариатом. Выражения президента были весьма грубы – я мог бы повторить их слово в слово, но не нахожу возможным. Речь шла о переписке с одним из министерств. В ответ на президентский разнос, заведующий стоял навытяжку, полумертвый от страха. Остальные сотрудники Секретариата уткнулись в бумаги, делая вид, якобы ничего не замечают. Внезапно заведующий схватился за сердце и принялся оседать на пол. Видя это, президент Кадлец развернулся и вышел из помещения Секретариата – так же быстро, как вошел.

Согласитесь, я не мог быть свидетелем этой сцены. Тем не менее в некотором роде был – более того, даже принимал в ней непосредственное участие.

Дальнейший текст письма содержит важные государственные тайны. На вашем месте – это я к дежурному секретарю обращаюсь – я бы окончил чтение и передал письмо на усмотрение президента. Если же я лгу и каким-то образом заполучил конфиденциальную информацию, письмо тем более должно быть передано президенту Кадлецу. Он, если сочтет необходимым, назначит служебное расследование.

Надеюсь, я убедил вас, уважаемый секретарь, и вы осознали, что нижеследующий текст предназначен исключительно для президентских ушей. Если кто-то посторонний ознакомится с полным текстом моего письма, то исключительно на свой страх и риск.

Господин президент Кадлец – теперь я обращаюсь непосредственно к вам!

Если вы читаете эти строки, значит, письмо дошло до вас, чему я чрезвычайно рад. Вы несомненно узнали сцену, произошедшую в Секретариате, – следовательно, убедились в том, что я располагаю информацией, к которой не должен иметь доступа. Но имею. Вместе с тем я понимаю, что должного интереса в вас не пробудилось. Во время разноса, который вы учинили в своем Секретариате, в комнате присутствовали шесть или семь человек – любой из них мог послужить источником информационной утечки. Которая, без сомнения, слишком мелкая, чтобы могла вас всерьез заинтересовать. Поэтому спешу привести более весомые доказательства своей информированности.

Господин президент, месяц назад вы удалили родимое пятно с левой ягодицы.

Не правда ли, вы удивлены тем, что мне это известно?! Наверное, теперь вы решите, что информационная утечка происходит не только через Секретариат, но и правительственную клинику. Но не делайте поспешных выводов – сейчас я сообщу вам о еще более интимных подробностях вашей жизни.

В понедельник во время правительственных переговоров с руководством одной из африканских держав – а именно, с Зимбабве – вы ощутили в правом боку резкие покалывания. Но переговоры только начались, и вы решили не прерывать их, потому что боли были терпимыми. К концу переговоров, продолжавшихся около полутора часов, покалывания полностью прекратились и больше не давали о себе знать – бесследно исчезли. В связи с этим вы не стали обращаться к докторам, списав произошедшее на случайность, и вскоре о маленькой неприятности позабыли. Но после моего напоминания припомнили, разумеется.

К врачам по поводу покалываний в левом боку вы не обращались, медицинских датчиков не используете – об этом маленьком происшествии никто не мог знать. Ни Секретариат, ни врачи правительственной клиники к этому непричастны. Об этом могли знать только вы сами. А каким чудом узнал я?!

Об этом я и хочу пооткровенничать, господин Кадлец, досточтимый президент. Все, что написано мной ранее, имеет единственную цель: добиться того, чтобы письмо попало в ваши руки и пробудило интерес, достаточный для того, чтобы вы ознакомились с моими откровениями. Вероятно, вы единственный человек, который в сложившейся непростой ситуации может помочь мне, а я в свою очередь в состоянии помочь вам – в ваших финансовых, политических и межпартийных тяготах.

Однако обо всем по порядку.

Это началось в раннем детстве. Когда я говорю «это», то имею в виду сны, которые видел с момента рождения: чрезвычайно яркие и реалистичные. Они никогда не повторялись, а всегда развивались последовательно, от одного момента к другому, в результате чего казались еще более реалистичными. Я словно смотрел бесконечный сериал, каждая следующая серия которого начиналась с прерванного момента.

Во время сновидений я находился в теле другого младенца и действовал от его имени: припадал к материнской груди, занимался игрушками – в общем, познавал окружающий мир, чем занимается любой обычный младенец.

Заснув, я переставал быть собой – Мареком, а становился другим новорожденным, по имени Адам. В сновидениях у меня были другие родители и другая кроватка – хотя очень похожая. Таким образом, сна как такового для меня не существовало. Что он такое, я и сейчас представляю довольно смутно, исключительно по рассказам знакомых и чтению научно-популярной литературы. Вы бы тоже не имели представления о сновидениях, господин президент, если бы никогда не засыпали, а меняли жизни: первого младенца – на второго, второго – на первого.

Можно сказать, что в снах я проживал вторую жизнь, потому что жизнь моя чередовалась.

Для вас, господин Кадлец, это звучит дико – я понимаю, – но для меня подобное положение казалось нормальным и естественным, ведь ничего другого я в жизни не испытывал, и родители, в силу моего малолетства, не могли объяснить моей уникальности. Да и откуда бы они узнали, пока я был младенцем и не произносил ни слова?!

Но в остальных отношениях я был нормальным и заговорил вовремя. Тогда-то, с моих слов, родители впервые услышали о втором мальчике – Адаме, в которого я превращаюсь во время сна.

Как сейчас помню, меня принялись водить по докторам, которые с профессиональным сюсюканьем расспрашивали о второй жизни. Но что я мог рассказать? То, что Адам из сновидений научился говорить одновременно со мной?

Насколько я теперь понимаю, доктора сообщили обеспокоенным родителям, что я слишком впечатлительный, и прописали успокоительное.

Лекарства не помогли. Одно из них было ужасно горьким, я от него всячески открещивался и вскоре сообразил, что самый действенный способ – вовсе не упоминать об Адаме. И я прекратил рассказывать о второй жизни – не рассказывал ни родителям, ни докторам, ни приятелям, – чем доказал врожденную сообразительность. Идиоты-доктора посчитали, что их успокоительные препараты подействовали, вследствие чего мои реалистические сновидения прекратились. Хотя ничего подобного в помине не было.

Я проявил сообразительность, но Адам – мое альтер эго – проявлял себя куда сообразительнее моего! Намного, просто несравнимо.

Когда подошла пора поступать в школу, его направили в заведение с углубленным изучением иностранных языков, тогда как меня – в заурядную. Тем не менее я не чувствовал себя ущемленным, потому что являлся не только Мареком, но и Адамом – тем, которому доверили углубленное изучение иностранных языков. Я жил жизнью Адама и полностью соотносил себя с ним. А расстраиваться по поводу того, что одна из ипостасей оказалась более способной, чем другая… Это все равно что расстраиваться из-за того, что левая рука слабее правой.

В тот жизненный период я понял, чем жизнь Марека отличается от жизни Адама.

Обе ипостаси были моими, но с взрослением – соответственно, развитием рефлективных способностей – я начал задумываться о том, почему больше соотношу себя с Мареком, чем с Адамом. Со временем это сделалось кристально очевидным, но причина от моего понимания ускользала. Эти двое мало чем отличались друг от друга: сначала я жил жизнью Марека, затем засыпал и мгновенно оказывался разбуженным в жизни Адама, где просыпался и начинал активно действовать – пока снова не засыпал, оказываясь в первоначальной. Таковой я интуитивно считал жизнь Марека. Хотя откуда мне было знать, которая из жизней первоначальная? Все равно что бесконечно гадать по поводу того, что первичнее – курица или яйцо.

Однако, имелась особенность, позволившая отделить мою первоначальную, то есть главную, жизнь Марека от дополнительной Адама. Сначала я не обращал на это внимания, но, когда обратил, паззл сложился. Дело в том, что в бытность Мареком я помнил о том, кем являюсь, и что в сновидениях становлюсь Адамом – соответственно, знал о всех его похождениях. Но в бытность Адамом – после того, как засыпал, – я прекращал помнить о Мареке и действовал так, словно никакой первой жизни не существовало. Именно по этой причине Марек для моей раздвоенной личности был ближе Адама.

Надеюсь, что объясняю внятно, досточтимый господин Кадлец, и вы следите за ходом моих мыслей

Будучи школьником, я осознал, что проживаю в одной реальности с Адамом, то есть его мир не является плодом моего воображения. В наших мирах происходили одинаковые политические события, организовывались одинаковые спортивные состязания, и вообще все происходило идентично – без каких бы то ни было расхождений. Кроме того, мы проживали в одном государстве, только в разных городах.

В этой связи некоторое время меня волновал вопрос, не является моя душа не двойственной, а, так сказать, мятущейся – странствующей между двумя телами. Впоследствии я пришел к выводу, что это невозможно. Для того, чтобы предположить, что тело засыпает, а душа устремляется в другое – в этот самый момент проснувшееся – тело, необходима полная телесная антисимметрия. То есть первое тело должно засыпать ровно в тот момент, когда второе просыпается, – и наоборот. Что для привычной нам реальности с ее причинно-следственными связями непредставимо.

Принадлежность обеих своих жизней единой реальности я не мог отрицать – в результате пришел к выводу, что имеет место рассинхронизация во времени.

Человек не может полностью обходиться без сна, и количество засыпаний у разных людей примерно одинаково: раз в сутки, – в соответствии с физиологическими потребностями организмов. Это означает, что Марек и Адам могли бодрствовать в одно и то же время, или одновременно предаваться морфею. Тут возникал парадокс. К примеру, если Марек бодрствует и Адам тоже бодрствует, кто тогда – то есть чья душа – проживает в теле Адама? Или, противоположный случай: если Марек спит и Адам тоже спит, в чьем теле Марек проживает жизнь Адама? Ведь в моей жизни не было ни единого случая, когда бы я, подобно обычным засыпающим людям, полностью отключался от сознания. Всякий раз Марек переносился в Адама, а Адам – в Марека.

Тогда-то, в старших классах школы, я и понял, что наши жизни рассинхронизированы. Марек может заснуть раньше – тогда он увидит жизнь Адама, которую тот еще не прожил, а проживет в ближайшем будущем.

Приблизительно в те же годы я заметил другую важную особенность эффекта двухсторонних жизней, а именно: их взаимозависимость. События в жизни Марека через некоторое – очень короткое – время повторялись в жизни Адама. Сначала я не придал этому значения, так как попросту не задумывался. Мы родились одновременно, и что удивительного, что одновременно пошли в школу и одновременно ее закончили? Но впоследствии, в годы студенчества, я обратил внимание на странные параллели в наших судьбах. Например, мы почти одновременно влюбились в сокурсниц и получили от них отлуп – вернее, сначала Марек, а на следующий день Адам.

Ладно, признаю, это не доказательство: в жизни каждого парня подобные истории случались. Но что вы, господин Кадлец, скажете о дальнейшем?

На втором курсе Марек сломал руку, и буквально на следующий день то же несчастье приключилось с ногой Адама. На третьем курсе Марек проигрался в карты, и вскоре Адам потерял кошелек с крупной суммой общественных денег. И так практически во всем, даже в мелочах. Тем самым Марек – то есть я, имел возможность некоторым образом предсказывать, что случится в ближайшее время с Адамом, который, сравнительно со мной, существовал с опозданием примерно на сутки.

Подобная зависимость заставила меня отказаться от встречи Марека и Адама, над чем я уже задумывался. То есть технически, благодаря рассинхронизации, это было осуществимо: стоило лишь созвониться и договориться. От моего городка столица находилась в трех часах езды на поезде. Но более глубинные, причинно-следственные, последствия такой встречи я не мог представить и счел за благо от нее отказаться – хотя наглядно воображал, что может произойти.

Допустим, встреча назначена на завтра. Марек заснет и в обличии Адама увидит во сне завтрашний день: как Адам встречается и общается с Мареком. Однако, Адам не осознает свою двойственную сущность – это прерогатива Марека, – поэтому удивится услышанному и не поверит. Самое большое, на что Адам окажется способен: представить, что кто-то добыл личную информацию, с намерением ей воспользоваться. В крайнем случае – что злоумышленник влез в его голову и скачал оттуда интимные воспоминания, – что, согласитесь, совсем не одно и то же, что двухсторонние сны.

Ничего хорошего из этой встречи получится не могло, и она не состоялась – тем более что Адам не имел ничего такого, чего бы не имел я, Марек. Мы же являлись одним человеком, по сути.

Разумеется, вы поняли, к чему я клоню, досточтимый президент Адам Кадлец. Я утверждаю, что мы с вами одно и то же лицо. Полагаю, приведенные мной доказательства более чем убедительны, а если неубедительны, готов привести любые другие. Ваша память в полном моем распоряжении. Мне достаточно заснуть, чтобы прожить ваш завтрашний день, хотя вам о моем существовании ничего не известно. Что, как вы понимаете, нисколько не отменяет существующей между нами взаимозависимости.

Когда по окончании института меня призвали в народное ополчение, вы – неожиданно для всех, потому что имели офицерское звание, – отправились служить в Иностранный легион. Не хочу увеличивать и без того солидный объем своего послания, но и там наши карьеры развивались идентично. Моя ссора с сержантом Новичеком завершилась печально для меня, равно как ваша ссора с тем мощным французом Таффанелем, результатом чего стал ваш сломанный мизинец. Да вы и сами знаете.

Дальнейшие наши жизни также строго соотносились, в частности уход с армейской службы, женитьба и карьера. Конечно, вам с женой повезло больше – я имею в виду не ужасный парфюм, которым Сюзанна пользуется, а социальный статус ее родителей, вследствие которого ваша политическая карьера пошла в гору. Но и моя служебная карьера задалась, причем на день раньше. Мне предложили непыльную работенку таксировщиком на мебельной фабрике, где впоследствии я себя неплохо зарекомендовал. А за день до объявления результатов президентских выборов я, по совместительству, перешел в профсоюз мебельной промышленности. Это явилось для меня крупным коммерческим успехом – не меньшим, чем для вас президентская инаугурация.

Так мы и двигались по жизни, ноздря в ноздрю: я – с отставанием в степени, вы – во времени. Я находил в этом определенное удовольствие, ведь никто не знал, что по ночам я являлся не кем иным, как нашим уважаемым президентом Кадлецом, со всеми вытекающими. Если меня что и угнетало, так это ваше неведение обо мне, Мареке – своей второй сущности из простого народа. Я не имел возможности поделиться с вами своими заботами и переживаниями – соответственно, любые ваши решения не могли прямо повлиять на меня. Провалившись в сон, я напрочь забывал о Мареке и становился президентом республики Адамом Кадлецом, а вспоминал о том, что я еще и скромный таксировщик Марек, лишь проснувшись.

Досточтимый президент Кадлец!

Я бы ни за что не решился нарушить президентский покой, раскрыв инкогнито нашей совместной личности, но у меня возникли серьезные проблемы. Справится с ними я не силах – требуется помощь со стороны государственных органов. Которыми, по счастливому стечению обстоятельств, вы как раз и руководите. Напоминаю, что в оказании помощи заинтересован не только я, но и вы – причем не в меньшей степени, потому что любые происходящие со мной несчастья автоматически транслируются на вас.

Господин Кадлец, у меня возникли проблемы с профсоюзом, а через него с работой на мебельной фабрике. Вы могли ощутить, насколько это неприятно, посредством собственных проблем, возникших одномоментно с моими. Я имею в виду вооруженный конфликт в Баршовице. Вы, наверное, возразите, что он инспирирован крайними радикалами, и окажетесь правы, но с не меньшим основанием я могу утверждать, что конфликт возник вследствие направленных против меня интриг Юзефа Варги, председателя мебельного профсоюза. Во всяком случае, ваши неприятности последовали через день после моих, в полном хронологическом соответствии с тем, что я наблюдал долгие годы.

Вследствие неприятностей на профсоюзном фронте появились проблемы с возвратом кредита за ипотеку. И что бы вы думали?! Через день Валютный фонд потребовал от нашего государства срочного возврата международного кредита – я прочитал об этом в недавнем экономическом обзоре. Возвратить кредит вы не смогли ввиду неблагоприятной конъюнктуры, в точности как я ипотечный кредит. Мое финансовое положение осложнилось – как следствие, ваше тоже.

Сегодня утром у меня начались катастрофические проблемы, о которых вы еще не знаете. Оказалось, что банк – тот, в котором я брал кредит, – связан с албанской мафией. Ко мне только что приходили крепкие молодые люди с бейсбольными битами и объяснили: если я не верну деньги, мне не жить. Срок на возврат – неделя.

Не думайте, досточтимый президент Кадлец, что мои проблемы не касаются вас. Я почитываю газеты и знаю, что международное сообщество находится в шаге от того, чтобы – в связи с вооруженным конфликтом на территории нашей страны – начать военные действия. Они назовут это миротворческой операцией, но какая разница?! После полученного мной албанского ультиматума более чем очевидно: миротворческая операция против нашего государства будет развязана. Завтра вы получите аналогичный ультиматум, с недельным сроком, наглый и несправедливый, – предвижу, что на момент чтения моего письма уже получили. А удовлетворить предъявленным требованиям нет возможности: это приведет к немедленному краху не только отечественных финансов, но и всей государственности. Я все понимаю и сочувствую.

Но не волнуйтесь, господин Кадлец! Благодаря рассинхронизации наших снов – соответственно, одностороннему влиянию моей жизни на вашу – имеется спасительный выход. Именно по этой причине я раскрыл свое инкогнито и обращаюсь к вам напрямую.

Если вы, силой подведомственного вам государственного аппарата, защитите меня от албанской мафии, с тем, чтобы она не взыскивала с меня по ипотеке, а по возможности вообще спишете с меня банковский долг, то получите счастливое разрешение государственных проблем. Это же абсолютно очевидно. За прошедшие тридцать с лишним лет наши судьбы ни разу не расходились, а всегда следовали одна за другой: ваша за моей. Если вы это осуществите – что для вас как президента не должно составить малейшего труда, – то благополучно разрешится проблема вооруженного конфликта в Баршовице, также возврата международного кредита, также исчезнет опасность миротворческой операции со стороны международного сообщества.

Мне не известно, как это случится, – даже не спрашивайте. Возможно, наша страна получит льготный кредит от третьей стороны – в погашение долга. А национальные радикалы изменят непримиримую позицию вследствие замены лидера или внезапно разразившейся эпидемии – не знаю. А Соединенные Штаты прекратят подзуживать международное сообщество из-за взрыва Йеллоустоунского вулкана – все возможно. Но то, что счастливое спасение произойдет незамедлительно после решения моих проблем с албанской мафией, не вызывает сомнений.

Надеюсь на ваше благоразумие, досточтимый президент. В противном случае мне придется покончить с собой, и что произойдет в таком случае с вами, можете догадаться. Хотя я знаком с вами очень давно – с самого рождения – и в вашем благоразумии и расчетливости ни разу не усомнился.

Если вы пожелаете встретиться со мной лично, я всегда к вашим услугам и смогу представить любые мыслимые доказательства того, что знаком с вашей жизнью в мельчайших чертах. Мы с вами фактически один человек, господин Кадлец, только я проживаю на сутки раньше, вследствие чего осведомлен о вашем ближайшем будущем и могу, некоторым образом, его регулировать.

С огромным уважением и надеждой на плодотворное сотрудничество,

Марек Елинек.

В приложении к письму указан мой точный адрес, также адрес мебельной фабрики, на которой я работаю таксировщиком, также номер банковского счета – на случай, если государство сочтет возможным оказать мне финансовую поддержку. Лучше ему поторопиться.