Видящий

Я увидел его в первый же вечер на новом месте. Это было в ноябре, слякотном и дождливом. Мы только переехали из квартиры в центре в деревянную развалюху на окраине. Я стоял у окна в своей комнате и с тоской разглядывал место, где мне предстояло жить. Захламлённый двор, проржавевшая детская площадка, облезлые скамейки, такие же деревянные домишки, что и наш. Мрак. Безнадёга. Серость. Унылость.

Дождь лизал мутное стекло. В доме пахло затхлостью. Через форточку просачивался сырой, ноябрьский воздух с примесью вони целлюлозно-бумажного завода, которая похоже никогда не исчезала и была везде и всюду. Сердце щемило в груди от всего этого «великолепия». Мне не нравилось на новом месте, и хотелось выть белугой от того, что я ничего не могу с этим поделать.

Двор был пуст в этот поздний час. Единственный фонарь чуть рассеивал осеннюю мглу. Выла тоскливо бродячая собака.

Я увидел его случайно. Высокая фигура вынырнула из темноты и остановилась у одного из домишек. Он был очень высоким, метра два не меньше, и очень-очень худым. Длинные руки свисали почти до колен. Ноги чуть сгибались под тяжестью рюкзака, взгромождённого на худые, острые плечи. Капюшон был низко опущен на лицо, но кончик белого носа всё равно торчал. Что-то противоестественное было во всей его фигуре, что-то что заставило задержать взгляд на нём. Что — я понял не сразу, а когда осознал — содрогнулся. Сердце ёкнуло в груди. Вдоль позвоночника пробежалась колючая дрожь. В свете фонаря, загоревшегося на крыльце его дома, я увидел его тень. Тень растеклась кляксой. Нечеловеческая тень, которая могла принадлежать скорей огромной птице, чем худому мужчине, что жил напротив меня.

То ли я слишком шумно вдохнул, то ли этот человек обладал феноменальным слухом. Он обернулся и вперился блестящими, вороньими глазами в моё окно. Я сполз под подоконник и прижался спиной к стене. Сердце оглушительно громко забилось в груди. Лоб покрыла испарина. Дождь барабанил по карнизу. И чудилось мне, что кто-то (а точнее, высокий человек-ворон) идёт к моему окну, и пройдёт ещё доля минуты, и стук-стук-стук…

Я вздрогнул, услышав реальный стук в дверь. Вжался в стену, желая слиться с ней, стать невидимым. В комнату вошла мама. Выдох облегчения вырвался у меня из груди, ведь воображение нарисовало картину, как в комнату врывается человек-ворон и одним ударом мощного клюва раскраивает мне череп. Ручейки крови вперемешку с мозгами стекают на пол и собираются в лужицу.

Уставшая, измученная переездом, мама тихо сказала, тем самым, возвращая меня в реальность:

— Уже двенадцатый час, Глеб…

— Угу, — кивнул я, медленно поднимаясь на ноги и боясь оглянуться. Ведь там, за окном, в ноябрьском вечере, притаился человек-ворон.

— Всё в порядке?

Она приподняла тонкие, чёрные брови, удивлённая тем, что я, её умный сынок, делаю на полу. Я был с ней согласен — подобное поведение мне совсем не свойственно, и я поспешил её успокоить:

— Д-да, просто немного волнуюсь перед завтрашним днём.

— Не переживай, всё будет хорошо… — она твердила мне это уже больше полугода, с тех самых пор, как не стало отца. Она каждый раз старалась скрыть дрожь в голосе, но у неё плохо получалось. Несмотря на то, что отец оставил нам кучу долгов и своей смертью вверг нас в пучину отчаянья и безнадёги, мама его очень любила. И я тоже.

— Конечно, — я вяло улыбнулся.

— Ложись спать, завтра в школу.

Мама чмокнула меня в макушку и ушла из комнаты, оставив меня один на один со своими страхами.

Я глянул в окно. В кромешной, ноябрьской темени, рассеянной единственным на весь двор фонарём, никого не было. Человек-ворон скрылся в своём доме. Или он слился с темнотой? Или мне просто показалось, и он вовсе не человек-ворон, а обычный человек?

Я лёг на диван, ужасно неудобный и продавленный, и попытался уснуть. Но голова была забита мыслями. Неуютными, мрачными мыслишками, от которых не уснуть. Они шипящими змеями окутали моё сознание, прокрались, словно воры в самые потаённые уголки мозга.

Я прислушивался. Дождь, поливавший весь день, закончился. И теперь ноябрьская ночь была нема. Даже мой новый дом, несмотря на дряхлость, не издавал ни звука. И эта тишина угнетала, действовала на нервы. Хотелось кричать, чтобы разрушить эту тишину. Но, конечно же, я сдерживался — ни к чему было будить уставшую мать.

Я натянул одеяло на голову и попытался убедить себя, что всё хорошо, что привыкну к новому месту, к новым людям, возможно даже заведу новых друзей. Но внутренний голос ехидно увещевал, что жизнь уже никогда не будет прежней. Говорил о том, что я попал…

В этом я убедился на следующее же утро, едва переступил порог школы. Средняя школа на окраине разительно отличалась от гимназии, в которой я учился до этого. Школа номер девятнадцать давно нуждалась в ремонте. Зелёные стены пестрели трещинами, потолки — сырыми пятнами. Ученики косились на меня. Для них я был чужаком, пришельцем с другой, враждебной для них планеты. Я пожалел, что не оделся попроще, не слился с толпой. Дорогой джемпер с брюками (напоминание о недавней хорошей жизни) были неуместны в этом месте среди скромных, потрёпанных шмоток. Пару раз я даже услышал свистки школьников в свой адрес, от чего захотелось трусливо, побитым щенком, сбежать домой.

Я зашёл в класс. Сердце бешено колотилось в груди, в горле стоял ком. Одноклассники разглядывали меня, как диковинного зверя. Кто-то с любопытством, кто-то с презрением. Меня спас звонок и учитель…

После уроков я укрылся за школой, точнее за сараем, где наверняка хранился всякий ненужный, школьный хлам. Трясущимися руками выудил из куртки пачку сигарет и закурил. Курить я начал совсем недавно, пару месяцев назад, тщательно скрывая это от мамы. И, надо сказать, никотин немного меня успокаивал, или я просто хотел так думать. Это не столь важно.

Через пару тяжек я понял, что не один. Двое парней курили неподалёку от меня, но из-за наползающей со всех сторон ранней, осенней темноты сложно было разглядеть их лица. Зато очень хорошо слышался их разговор.

— Тело нашли на пустыре. Выпотрошенное, с раскроенным черепом. Говорят, бичара какой-то.

— Уже второй труп за осень.

— Ага…

— Что в этот раз забрали? Руку или кишки?

— Кто ж знает… но не по себе… опять перья вокруг. Черные, вороньи…

Голоса стихли, парни всё же заметили меня. Подошли ближе. Я же стоял, разинув рот. Воображение услужливо нарисовало мне картинку, где человек-ворон безжалостно расправляется с бедолагой-бомжом. При чём нарисовало в красках, где преобладали красный и чёрный. Кровь и перья. Человек-ворон и окровавленное тело бомжа.

— Что зыришь? — спросил один из парней. Даже в сумерках можно было понять, что парень явно качается и настроен отнюдь не дружелюбно.

Я вздрогнул. Окурок выпал из пальцев, шмякнулся в чёрную, размоченную дождями, землю.

— Вали отсюда! — гаркнул второй, чуть пониже, но не уступающий в комплекции первому и демонстративно плюнул в мою сторону. Слюна попала на ботинок, от чего стало брезгливо-гадко на душе и захотелось врезать по морде наглецу. Ведь я ничего им не сделал, просто стоял рядом.

«Чужой… ты чужой для них… уходи…»

Я внял разуму и поспешил ретироваться, несмотря на сломленную гордость. Не хотелось бы получить в глаз в первый же день…

Дорога от школы до дома занимала минут двадцать, не больше. Ботинки вязли в осенней жиже из сгнивших листьев и грязи. Лицо осыпало крошево из колючего снега и дождя. Ледяной ветер пронизывал едва ли не до костей. Я замёрз, но возвращаться домой не спешил. Я свернул в сторону кладбища, за которым как раз-таки и простирался пустырь. Жгучая смесь из любопытства и адреналина вела меня. Блудить было негде, дорогу нашёл бы даже слепой. Окраина на окраине манила. Я желал соприкоснуться с миром, чуждым мне, хотя бы на мгновение. Страх подхлёстывал. Через несколько минут я уже бежал среди могил. Грязь взметалась из-под ботинок, оседала кляксами на штанинах.

Я взмок, когда вышел к пустырю. Рыжую землю в сигаретных бычках и прочем мусоре размочили дожди. Ветер свирепствовал здесь ещё больше. Я трясся от холода и страха. Вдали чернели какие-то нелепые сооружения, руины каких-то построек, в которых, вероятно, ошивались бомжи. Пахло гарью костра, тухлятиной и вездесущим ароматом бумажно-целлюлозного завода.

«Зачем я здесь?»

«Всё просто — я идиот, ищущий приключения на свою задницу…»

А ведь в этом злачном месте вполне могут обитать агрессивно настроенные личности. Те, кто не любит, когда на их территории появляются чужаки. Такие чужаки, как я…

У построек мелькнула тень. Сердце ухнуло вниз. Дыхание перехватило. Но я не повернул назад. Я стоял на месте и наблюдал, как теней становится всё больше и больше.

«Беги!» — крикнул разум, но на этот раз я не послушал его.

Тени собрались в одну огромную тень, что растеклась кляксой по ржавом земле пустыря. Живой, шевелящийся массой она прошла сквозь руины построек и теперь тянулась ко мне. Ещё немного и клякса коснулась бы кончиков моих ботинок… И тогда…

— Здесь не самое лучшее место для прогулок! — тяжёлая рука опустилась на плечо.

Я вздрогнул, резко обернулся и едва не заорал. Человек-ворон стоял позади. Его блестящие вороньи глаза внимательно-снисходительно изучали моё лицо. Бледные губы растянулись в подобии улыбки. В дневном свете он вовсе не походил на демона-ворона, каким показался мне в ноябрьской мгле. Точнее, походил, но не так сильно. Видимо, всё-таки воображение сыграло со мной злую шутку накануне.

— Здесь не самое лучшее место для прогулок, — повторил он. Голос его скрипучий, каркающий неприятно резал слух. Рука с длинными, цепкими пальцами всё ещё сжимала моё плечо. Острые, жёлтые ногти скребли по ткани куртки. Я представил, как человек-ворон этими же птичьими ногтями вспарывает живот бомжа. Представил, как между бледными пальцами течёт густая, тёмная кровь…

Я едва не вскрикнул. Вовремя сдержался, крик осел комом в горле.

— Плохое место, не надо гулять здесь, — спокойно сказал человек-ворон, не замечая моего состояния.

Я сглотнул ком в горле, что мешал мне нормально дышать, и поспешно кивнул. Скинул с плеча жуткую кисть и бросился бежать. Только оказавшись дома, в спасительных стенах своей комнаты, я выдохнул. Нет, мне не показалось. Этот худой и бледный человек и есть человек-ворон, демон-потрошитель, орудующий в этом мрачном месте и… он мой сосед.

Я, не раздеваясь, лёг на диван. Что-то чёрное и мокрое взлетело в воздух, упало на потрескавшийся пол. Перо. Чёрное, блестящее, воронье перо человека-ворона. Он оставил мне свою метку.

Я долго рассматривал перо, вертел в руках, подносил к свету. Я хотел найти на нём то, что хоть немного прояснило бы ситуацию, развеяло тайну. Но, увы, это было просто перо. Обычное, птичье перо, которое можно найти в любом парке города. Я положил его в книгу, сам не зная зачем.

Вечером решил лечь пораньше, и на удивление, уснул довольно быстро. Наверно, первый день в школе и приключения на пустыре вымотали меня. Диван больше не казался неудобным и продавленным, воздух тяжёлым и спёртым. Тишина, ещё вчера непривычная и давящая на нервы, убаюкала и расслабила.

Мне снился отец. Мы гуляли с ним по пустырю. В воздухе кружили первые белые мушки, под ногами хрустела ржавая грязь. Позади темнело могилами кладбище. Отец спрашивал, как мне живётся на новом месте, всё ли хорошо у нас мамой. Я отвечал, что всё нормально. Во сне мне не хотелось, чтобы он беспокоился.

— Зачем ты обманываешь меня, Глеб? — спросил он и остановился.

Только сейчас я заметил, что земля пустыря вся в чёрных, вороньих перьях.

— Если бы всё было хорошо, сынок, я не стал бы вставать из могилы.

Я вздрогнул и посмотрел на отца. И только сейчас я заметил, что кожа его серая и в трупных пятнах, на щеках зияют язвы, в которых копошатся черви. Вокруг глаз огромные чёрные круги, а губы распухшие и тёмно-лиловые.

— Будь острожен, Глеб! — сказал отец, и я почувствовал, как воздух вокруг завибрировал. Картинка начала меняться. Пустырь больше не был просто пустырём. Теперь это место напоминало скотобойню. Кровь алела кляксами на белом, только что выпавшем снегу. Куски плоти, оторванные конечности, внутренности — даже во сне к горлу подкатывала тошнота от этого зрелища.

— Будь осторожен, Глеб, — повторил отец и…

Я проснулся, не понимая, где я и что со мной. Глаза долго привыкали к осенней мгле. Часы на комоде показывали начало третьего. Из соседней комнаты доносилось размеренное дыхание матери. С улицы — голос дождя.

Я встал и подошёл к окну. Вглядывался в ночной двор. Точнее, в дом напротив. В дом человека-ворона. Я ждал, когда он появится. Ведь он должен был появится! Я чувствовал это! Я весь обратился в слух.

Барабанил дождь по карнизу. Ветер гонял консервную банку по асфальту. Скрипели давно не смазанные качели на детской площадке.

Мигал фонарь то чуть рассеивая темноту, то вновь погружая двор во мрак. И вдруг… Ш-шарк… ш-шарк…

Я весь напрягся. Казалось, натянулся каждый мускул, каждый нерв.

Ш-шарк… ш-шарк… и мне показалось я услышал стон. Тихий-тихий, еле слышный, стон. Сердце неприятно защемило в груди. А через мгновение во дворе показалась фигура человека-ворона, и теперь я был на все сто, а то и двести процентов, уверен, что он не что иное, как демон, хищник, пожиратель плоти. Я спрятался и украдкой наблюдал за ним. Мне казалось, что он стал ещё выше, а тень его больше. Вороньи глаза светились в темноте. Из-под капюшона торчал самый настоящий птичий клюв. Если днём человек-ворон умело маскировался под человека, то ночью открывалась его истинная сущность. Тёмная. Дьявольская.

У него за спиной опять был мешок, в свете фонаря на крыльце дома, казавшийся огромным. Из прорехи свисала человеческая кисть. Да-да, я никак не мог ошибиться. У меня отличное зрение. Я увидел пусть и мелькнувшую на мгновение человеческую кисть.

Земля ушла из-под ног. Я замер, не зная, что делать. Позвонить в полицию? Прямо сейчас! Они приедут с обыском. Или… Кто поверит четырнадцатилетнему подростку? Скажут, что я всё придумал, что у меня разыгралось воображение. Сначала я должен удостовериться и найти прямые улики, от которых человеку-ворону будет не отвертеться.

Мучительно долго текли секунды, минуты. Я взмок от напряжения. И только когда в тишине ночи хлопнула дверь дома напротив, я выдохнул. В единственном окне дома человека-ворона загорелся свет. Загорелся и тут же потух. Двор погрузился в осеннюю темень. Кажется, в эту ночь он не заметил, что кто-то следит за ним.

Я лежал без сна до самого утра, думая над тем, что увидел. Прозвенел будильник, но я никак не отреагировал. Хмурый рассвет рассеял тьму. Я всё так же лежал с открытыми глазами. Через несколько минут в комнату зашла мама, обеспокоенная тем, что я не встаю и не собираюсь в школу. Пришлось соврать ей, что болит голова. Она поверила и разрешила остаться дома.

— Мам, а тебе не кажется подозрительным сосед? — спросил всё же я после подробного инструктажа по приёму лекарств.

— Какой сосед?

— Который живет в доме напротив. Такой высокий и очень худой.

— Х-мм… — мама задумалась, — ты знаешь, Глеб, я ещё ни разу его не видела… Я вообще думала, что в этом доме никто не живёт…

Ну, конечно же, окно маминой комнаты выходит совсем на другую сторону…

После того, как мама ушла на работу, я занял наблюдательную позицию у окна. Дождь барабанил по карнизу, пускал в лужах круги. Ветер гонял листья по двору. Я же замер в ожидании…

Время приближалось к одиннадцати, когда человек-ворон, наконец-то, вышел из своего логова. На несколько секунд он замер на крыльце, а потом нырнул в дождь. Он выглядел, как обычный человек, никаких отличительных черт демона, просто мужчина, бледный и худой. Он затянул поглубже капюшон и пошагал в сторону кладбища. Я решил, что кладбища. На самом деле, он мог направиться куда угодно.

Я подождал ещё минут десять и выскользнул на улицу. Меня трясло от волнения, когда я кружил вокруг дома человека-ворона, сам напоминая птицу — любопытного, глупого птенца, только научившегося летать. Я искал лазейку, чтобы проникнуть внутрь. Не найдя таковой, я решился. Обмотал локоть тряпкой и саданул по стеклу окна, которое не выходило ни на один жилой дом. Раздался дребезг. Я удостоверился, что никто не услышал, и просунул руку внутрь, повернул ручку. Парень я худощавый, и поэтому у меня легко получилось пролезть внутрь.

«Видел бы меня отец…» — мелькнуло в мыслях. Он бы обалдел, увидев меня пробирающегося в чужой дом…

Я оказался в маленькой комнатушке, в которой, судя по всему, никто не жил. Пол покрывал толстый слой пыли и газетные вырезки. Я подобрал одну из них. Вырезка была влажной, пожелтевшей. Буквы растеклись и смазались. Прочесть текст было невозможно.

Ещё в комнате стоял старинный стол, массивный на толстых ножках. На нём лежали кипы газет и ещё каких-то бумаг. Мельком взглянув на них, я направился к двери. К счастью, она не была заперта. Дверь вывела меня в коридор, удивительно длинный и узкий. Снаружи дом выглядел небольшим, я и представить не мог, что внутри он прячет столько комнат. А их было, как минимум, десять. Я пытался попасть в каждую из них, но все они оказывались заперты. И только самая последняя справа поддалась.

Я увидел ступеньки, ведущие вниз. В темноту, беспроглядную, пугающую бездну. Мгновение-другое я боролся с самим собой. Идти вниз или позорно повернуть назад? Всё-таки решился. Сделал глубокий вдох и начал спускаться. В одной руке я держал крошечный фонарик-зажигалку (как хорошо, что я додумался взять собой), другой — придерживался за край стены. Сердце колотилось, как у перепуганного зайца, угодившего в силки. Глаза вглядывались в темноту, которая, казалось, становилась всё плотнее и плотнее, и обволакивала со всех сторон подобно туману.

Я спускался медленно. Ступеньки были влажными, склизкими. Но несмотря на осторожность, я всё-таки поскользнулся. Едва удержался на ногах. Случайно коснулся рукой слизи. С трудом сдержал рвотные позывы, когда поднёс ладонь к лицу, чтобы разглядеть во что вляпался. Слизь была зеленовато-ржавого оттенка и воняла тухлятиной. Я брезгливо вытер руку о штанину и продолжил путь.

Казалось, что ступеньки никогда не закончатся и уведут меня в никуда, в бесконечное ничто. Казалось, что я буду вечно спускаться вниз, до тех самых пор пока слизь не поглотит меня. А её становилось всё больше. Под ногами противно чавкало, будто бы я забрёл в топкое болото, а не в дом напротив.

Воображение рисовало отнюдь не радужные картины. Разум твердил, что я редкостный идиот раз решил исследовать дом человека-ворона, возможного убийцу бездомных этой окраины. Хотя, какого возможного? Самого что ни на есть настоящего убийцу! Убийцу, который безжалостно вспарывает животы своих жертв, а потом собирает в мешок потроха и конечности…, и я могу стать следующей жертвой…

Ступеньки резко оборвались. Я оказался в небольшом подвале. Я обмер. Фонарик осветил пол в пухе и крошечных, чёрных перьях, а ещё прутья решётки. Воздух обдал жаркой волной, будто бы некто огромный дыхнул на меня. Только сейчас я почувствовал какой здесь тяжёлый, спёртый воздух, и душно, как в парилке. В мгновение я взмок. Пот покатился по лицу, по спине.

Я молился чтобы фонарик не погас, не оставил меня один на один с темнотой. Вдруг блеснули два зеленоватых огонька. Кто-то пискнул. Тоненько. А потом раздалось…

«Клак…клак…»

Будто огромная птица клацнула клювом в предвкушении обеда.

«Клак… клак…» — повторился звук, от которого сердце ушло в пятки, а по телу прошёлся холодок. Ноги будто вросли в поверхность пола, мышцы парализовало. Но я всё же сглотнул и, набравшись смелости, посветил за решётками. Не сразу свет фонарика выловил нечто, притаившееся в темноте. Лысое существо сидело в углу и вращало зелёными, круглыми глазищами. Оно осмелело и вперевалочку, будто бы только училось ходить, приблизилось ко мне. Кожа его была покрыта пупырышками и напоминало куриную шкуру. Руки, похожие на недоразвитые крылья, заканчивались человеческими кистями с длинными, кривоватыми пальцами с жёлтыми ногтями. Нос и верхняя губа срослись вместе и напоминали клюв. Уродец. Мутант. Меня передёрнуло от его омерзительного вида.

Существо раздражённо пискнуло, словно уловив мои мысли, и опустилось на четвереньки. Перевернуло железную миску, что лежала на полу. Начало что-то жрать. И когда я увидел, что именно, я отшатнулся, врезался в стену и едва не выронил фонарик. Перед глазами поплыло, к горлу подкатила тошнота.

Существо обгладывало человеческую руку. Жадно, с аппетитом, причмокивая и чавкая. Потом принялось поедать кишки. Мой взгляд выцепил груду костей в одном из углов.

Я, не отрывая глаз от существа, начал пятиться к ступенькам. Я боялся, что оно поймёт, что я десерт, сам пришедший к нему, проломит решётку и… Его клюв размозжит мне голову, а потом…

Я понёсся наверх. Прочь из проклятой комнаты. Дыхание прерывалось от бега. Я задыхался от смрада этого подземелья. Хотелось поскорей оказаться на свежем воздухе, в холодном, пасмурном ноябре. Ноги скользили в слизи. Пару раз я упал на колени, чудом не скатившись вниз.

Наконец-то, я вывалился из двери в коридор. Услышал каркающий, гортанный звук, от которого сердце ёкнуло в груди — человек-ворон здесь и совсем скоро он поймёт, что в его дом пробрались. То-то он обрадуется, что еда сама пришла к нему.

Я влетел в комнату, через окно которой пробрался в дом. Миг, и я, подобно супергерою из глупых комиксов, махнул на улицу. Приземлился на колени, окончательно измазав брюки в жирной земле. Тут же вскочил на ноги и, не оборачиваясь, побежал домой. И только в своей комнате, я понял, что потерял фонарик-зажигалку. Внутри похолодело от ужаса. Теперь человек-ворон без труда вычислит, что я был в его доме.

Я закинул грязные шмотки в стиралку, чтобы мама ничего не заподозрила. Конечно, я сначала хотел всё ей рассказать, но потом, немного успокоившись, передумал. Слишком уж неправдоподобной выглядела история. Мама вряд ли поверит в неё, скорее запишет меня к психологу, а то и к психиатру. Проникновение в чужой дом тоже не украсит мою биографию. А человек-ворон не факт, что разберётся чей фонарик-зажигалка, и у меня есть шанс, что всё обойдётся.

Я долго стоял под горячим душем. Казалось, что омерзительный запах подвала впитался в каждую клеточку тела. Я остервенело тёрся мочалкой, но в носу всё равно свербело от вони. Прошло не менее двух часов, прежде чем я вышел из ванной.

До самого вечера я просидел на диване, уставившись в одну точку. Думал, что делать дальше. Таким меня и обнаружила мама.

— Ты не хочешь рассказать мне, что происходит? — спросила она, сразу, без лишних прелюдий, переходя к делу, и бросила мне на колени зажигалку-фонарик.

Я тупо уставился на фонарик и предложил самый лучший вариант:

— Давай уедем…

— Расскажи-ка какого чёрта ты делал в доме соседа?! Разбил в окно, влез в чужой дом. Что происходит, Глеб? — мама будто бы и не услышала меня, — У нас и так сложные времена… Хорошо, что Виктор Владиславович оказался понимающим человеком. Но мне пришлось разговаривать с ним не менее получаса, убеждая что у тебя не было злых умыслов.

Её голос почти сорвался на крик.

Я усмехнулся, хотел сказать матери, что он вовсе не человек, но вовремя передумал. Хватит с неё потрясений. Судя по её виду, всё равно она мне не поверит.

— Почему он решил, что это я?

— Почему?! Глупый вопрос, Глеб! Он видел тебя…

— Видел?

— Да, дружок. И ты должен пойти и извиниться перед ним.

— Он не тот, кем кажется… он… он…

— Кто? Он не пошёл в полицию, пожалел нас. Как по мне, он добрый человек. Но ты должен извиниться перед ним. И скажи мне какого чёрта ты полез к нему в дом?

— Он монстр! — выпалил я и почувствовал, как заполыхали румянцем щёки.

Мама устало опустилась на диван рядом со мной и тихо сказала:

— Какой ещё монстр, Глеб… Вполне себе приятный человек. Я была в его доме. Там уютно. Мы поговорили, выпили чаю.

— Ты была в его доме?! Ты видела коридор с множеством комнат? Тебя это не насторожило?

— Какой ещё коридор? У него маленький дом, почти такой же, как наш.

— Он же монстр, — упрямо прошептал я.

— Монстр? Глупости… Он обычный человек, может, только чуть-чуть странноватый.

— Да. Самый настоящий монстр, человек-ворон. У него в подвале сидит существо, которого он кормит человечиной…

— Что ты такое говоришь? Хотя… — мама уставилась на меня, — я поняла… ты таким образом показываешь свой протест… Но пойми, сынок, нам некуда идти, нам придётся жить здесь… У нас трудные времена. Хотя, что я рассказываю, ты и сам всё прекрасно понимаешь. Ты уже взрослый.

Я тяжело вздохнул и соврал:

—Да, мам. Я обманул тебя. Прости.

— Зачем ты полез в его дом?

Я понял, что нет смысла доказывать ей свою правоту, и на ходу сочинил нелепую отмазку, что я якобы полез в дом человека-ворона на спор, чтобы влиться в компанию местных ребят.

Похоже, что сосед неплохо маскировал не только свой облик, но ещё и своё логово.

После ужина мама потащила меня извиняться. Я безропотно, как баран на заклание, плёлся за ней, представляя, как человек-ворон будет разделываться с нами за мою наглость. Но ничего такого не случилось, реки крови не пролились. Человек-ворон, он же Виктор Владиславович, выслушал моё лепетание, сделал вид, что искренне поверил.

— Ничего, — сказал он, — я в детстве тоже совершал всякие глупости.

— Глеб больше не будет. Он — хороший мальчик, — оправдывала меня мама.

Я же молча кивал, особо не вслушиваясь в их разговор. Перед глазами стояло существо из подвала, пожирающее человеческие потроха. Существо довольно хрюкало при этом, заглушая другие голоса.

— Конечно, он поможет вам! — вдруг услышал я и вздрогнул.

Существо в голове заткнулось.

— Что? — растерянно спросил я.

— Завтра, после школы поможешь Виктору Владиславовичу прибраться во дворе и тем самым реабилитируешься, — тоном, не терпящим возражений, сказала мама.

— Но я… я… не…

«Лучше прийти, иначе будет хуже…» — услышал я в голове голос человека-ворона.

Я пошатнулся, по телу пронёсся табун кусачих мурашек. Человек-ворон чуть заметно улыбался, глаза блестели. Казалось, что он видит меня насквозь, читает мои мысли, и знает всё наперёд.

— Я буду у вас в четыре, — промямлил я.

Человек-ворон снисходительно кивнул…

Всю ночь я метался во сне. Жуткие видения мучали меня. В них человек-ворон в истинном обличии парил над моим домом. Его вороньи глаза зловеще блестели в темноте ноябрьской ночи. От взмахов огромных крыльев вибрировал воздух.

Мы с мамой заворожено наблюдали за ним, не в силах двинуться с места.

— Ты! — вдруг сказал он и резко спикировал вниз, вцепился в плечи матери острыми когтями.

Одним ударом мощного клюва человек-ворон раскроил её череп. Серые мозги вместе с кровью выплеснулись на асфальт.

«Клак-клак…»

Лысое, безобразное существо вперевалочку приближалось к бездыханному телу матери, громко клацая клювом-ртом.

— Лучше тебе прийти, — услышал я и…

Проснулся. Уже светало…

К четырём дня я, как и обещал, был около дома человека-ворона. Весь день я боролся с искушением забить и спрятаться. Но вспоминался сон и голос, прозвучавший в моей голове, что лучше прийти.

Моросил дождь. Но было относительно тепло, я даже вспотел и расстегнул курточку.

— Я пришёл! — громко объявил я после того, как мысленно сосчитал до десяти, и три раза постучался в дверь.

Он открыл сразу же, будто бы стоял у двери и ждал, когда я приду.

— Ты умный парень, Глеб, но ещё слишком молод и многого не понимаешь, — человек-ворон одобряюще похлопал меня по плечу и указал на заднюю часть двора, — поможешь прибраться, а потом мы поговорим.

Он выдал мне грабли. Час, а то и больше, я убирал листья и прочий мусор. Относил мешки к мусорным бакам. Со стороны это и, правда, выглядело заслуженным наказанием за проступок, этакой трудотерапией. Но до того самого момента пока человек-ворон не подозвал меня к себе.

— Идём! — велел он и жестом указал на дом.

Я хотел сбежать, но он опередил меня:

— Плохая идея, Глеб… идём.

Я, пытаясь унять дрожь, охватившую всё тело, последовал за ним. Он зашёл в дом. Я, чуть поколебавшись, тоже.

Передо мной он не стал маскировать свой дом. Мы оказались в длинной, узком коридоре, по обе стороны которого были расположены комнаты. Одна-единственная лампочка тускло светила. Я мысленно обозвал себя идиотом и в любой момент был готов дать дёру. И всё же что-то удерживало меня. Быть может, любопытство? То самое, которое заставило залезть в чужой дом и спуститься в подвал.

Человек-ворон тоже скинул человеческую оболочку, решив, что передо мной нет смысла скрывать свой истинный облик. И я смог разглядеть его вблизи. Длинные седые волосы обрамляли его череп. Глубокие, близко посаженные, глаза горели жёлтыми янтарями в полутьме коридора. Он был стар. Очень стар. Худые руки с птичьими когтями были скрючены артритом. Лицо избороздили глубокие морщины. Спина была сгорблена прожитыми годами, а, может, и целыми веками. Я представить не мог сколько живут подобные существа и умирают ли. Но несмотря на старость, человек-ворон выглядел жутко. И я понимал, что в любой момент он может убить меня. Но он видимо не спешил.

— Я хочу показать тебе кое-кого, — сказал человек-ворон, остановившись у двери, ведущей в подвал.

Я дрогнул. Я и так знал, кто там внизу. Да, и человек-ворон, наверняка, об этом догадывался. Зачем же он тогда хочет отвести меня туда… Сердце упало, ведь я понимал «зачем». Коленки затряслись. Но всё же я послушно спускался, чувствуя, как с каждым шагом, с каждой ступенькой, внутри всё больше холодеет. Перед глазами стояло лицо мамы, которая опрашивает прохожих, держа в руках мою фотографию. Скорбная складка залегла на её лбу после долгих, бессонных ночей…

Я не заметил, как мы оказались внизу. Человек-ворон щёлкнул выключателем, и тьму подвала озарил электрический свет. Тут же недовольно запищал уродец за решёткой.

— Тише… тише…— примирительно сказал человек-ворон и низким гортанным голосом что-то прокаркал на своём вороньем языке. Уродец замолчал, склонил лысую голову на тонкой шейке на бок.

Человек-ворон пошаркал в угол, где стоял большой, чёрный мешок. Развязал его. Тут же одуряюще пахнуло мертвечиной. Так сильно, что я закашлялся, согнувшись пополам. Глаза заслезились от вони и кашля.

«Клак-клак…» — защёлкал клювом-ртом уродец.

Человек-ворон бросил ему за решётку пару горстей потрохов.

«Клак-клак…»

Я почувствовал, что меня сейчас стошнит.

— Ему нужно питаться, — изрёк человек-ворон.

Я выпрямился и посмотрел на него. Он любовался уродцем, смотрел с нежностью в глазах, как тот жрёт. В какой-то миг мне захотелось просунуть руку за решётку, схватить уродца за тонкую шейку и со всей силы хряснуть о пол, сломать ему шею, размозжить голову, чтобы больше никогда не слышать противное — «клак-клак…»

— Зачем я здесь? — спросил я.

Человек-ворон проигнорировал мой вопрос, уселся на единственный табурет и задумчиво уставился в никуда. Взгляд его потускнел, губы сжались в тонкую полосу.

— Никогда не думал, что ещё раз встречу видящего, — начал он спустя несколько мгновений, — тем более здесь, в этом месте. Такие, как я всегда выбираем окраины. Не хотим, чтобы нас видели… Я сразу понял, что столкнулся с видящим…

— О чём вы говорите?

— О тебе, Глеб. Ты ведь сразу понял кто я…

Я осторожно кивнул, плохо понимая о чём он говорит.

— Такие, как ты, встречаются редко, Глеб. Один-два на миллион. Многие проживают всю жизнь, так и не узнав о своей особенности. А некоторые всё же узнают…

— Вы меня убьёте?

Человек-ворон хрипло расхохотался.

— Нет… Я очень стар, — грустно проговорил он, отсмеявшись, — и ничто не вечно. Я умираю. По вашим меркам я проживу ещё долго, и ты успеешь состариться и уйти в могилу. По моим же, мне осталось совсем немного… Я ращу птенца… мы можем вырастить только одного за всю свою жизнь, и мы не хотим рисковать….

Человек-ворон встал на ноги, подошёл к решётке:

— Он ещё мал и не сможет выжить один.

— К чему вы клоните?

— К тому, Глеб, что мне нужно время. Я не могу убить тебя, но я могу убить других… Например, твою мать…

— Н-нет… — прошептал я, чувствуя, как по спине побежали мурашки тревоги. Вспомнился сон, где человек-ворон вскрывает голову матери.

— Мы можем договориться. Я не хочу рисковать птенцом. Ты своей матерью.

— Как?

— Ты прекращаешь следить за мной, я не трогаю твоих близких…

***

Конечно же, я согласился. Да и что я мог возразить ему? Он пообещал уйти, как только подрастит птенца, пообещал покинуть город.

Я прекратил следить, старался даже не смотреть на его дом. Произошло ещё два убийства бомжей. Я молчал, старался не думать об этом, хоть воображение и играло яркими красками. Я не мог нарушить обещания, ведь я боялся за маму…

В тот вечер я убежал домой, не веря, что так легко отделался. Противоречивые чувства разрывали голову. Я не мог принять то, что я «видящий», не такой, как другие. Но спустя время смирился. Жизнь потихоньку начала налаживаться или я просто привыкал к ней. Время шло. Осень сменилась зимой. Я больше не видел человека-ворона. Он будто бы исчез из моей жизни.

Но однажды поздним, февральским вечером я увидел две фигуры, идущие мне навстречу. Сердце ёкнуло, когда они поравнялись со мной. Это были человек-ворон и его птенец. Их вороньи тени волоклись следом за фигурами. Птенец выглядел иначе. Теперь он походил на мальчишку, обыкновенного десятилетнего пацана в красной куртке. Он уверенно шёл рядом с человеком-вороном, о чём-то увлечённо щебетал.

Я замер на месте, а потом бросился бежать. Дома я рухнул на кровать. В голове мелькали мысли. А правильно ли я поступил, когда просто так согласился на сделку? Да, конечно, я боялся за маму. Но… это не оправдывает меня. Да, и человек-ворон вполне мог блефовать.

Я мог убить птенца? Мог. Ведь я видящий. Но я даже не попытался. Вспомнился осенний сон и пустырь, похожий на место кровавой бойни. Что если птенец вырастет кровожадным монстром? И всё это из-за того, что я смалодушничал… От этой мысли хотелось кричать…

Я подошёл к окну. Февраль разбушевался метелью. И где-то в этой белой мгле уходили из города человек-ворон и его птенец…

Я тяжело вздохнул и задёрнул штору.

Конец. Октябрь 2024г.