Виселица Верте

— Что-то случилось? – Гарро и Кай обратились друг к другу с одним и тем же вопросом совершенно одновременно. Посмотрели друг на друга в недоумении, затем Гарро усмехнулся, а Кай отвернулся и продолжил ковырять костёр. Но что-то, и правда, случилось. Не почувствовать это было сложно.

Утро было тихим и холодным. Неприятным настолько, что на нижних ветвях окружавших небольшую поляну сосен, на длинных их иглах, осел иней. Ночью подморозило траву, А вода, забытая вчера на дне котелка, замёрзла.

Гарро пытался согреть пальцы дыханием, Кай не мёрз – он пыхтел изо всех сил, раздувая вчерашние угли. В конце концов, сырые щепки занялись и он подвесил над разгоравшимся костерком чайник.

— Что-то случилось, – Гарро был всё ещё встревожен и вглядывался в сумрак под соснами и в кусочек бледного неба.

Кай неопределённо кивнул. У него было то же ощущение, но объяснить он его не мог никак.

— Оюшка видать спит ещё, – проворчал Кай. С костром не ладилось – горел еле-еле, чадил, кипяток обещал через час, а то и позже.

— Нет, не спит, – Гарро мотнул головой в сторону ручья.

Девушка, бодрая и раскрасневшаяся, уже поднималась вверх по склону, сжимая в руке мокрое полотенце. Ранняя пташка встала, как всегда, раньше всех, уже успела умыться.

Жестом приветствовала мальчиков, глянула на попытки Кая, усмехнулась и принялась доставать из палатки свой артефакт – мощную бензиновую горелку. Собрала, зажгла, убрала чайник на неё.

— Ойя Ламменхен, мне, будьте добры, кофе, – это из палатки выбирался профессор.

Выглядел он так, как будто встал пару часов назад и просто отсиживался в тепле, наблюдая за мучениями своих замерзших подопечных. Обветренное лицо Йонара Десперо было гладко выбрито, мешки под глазами – едва заметны, а полевая форма сидела на нём так, будто это был фрак и сорочка. С галстуком-бабочкой. И в модном кепи.

Девушка едва заметно смутилась, на щеках проступил лёгкий румянец. Она улыбнулась, кивнула и начала доставать на небольшой импровизированный столик из расколотых брёвен кружки и упаковки с припасами для завтрака.

— Все почувствовали? – спросил Десперо.

Мальчики хмуро кивнули.

— Очень хотелось петь, – сказала Оюшка.

— Пока не надо, – очень серьёзно проговорил профессор, – Ещё спугнём.

Чайник закипел. Все устремились поближе к кипятку, расхватав кружки и принявшись заваривать кто чай, кто кофе, кто кисель из армейских брикетов. Кисель – это Гарро, он странный, потому что с оборонного факультета.

Завтрак закончился стремительно, потому что профессор выпил свой кофе залпом и уже принялся командовать.

Каю суждено было остаться в лагере с сигнальной ракетницей и карабином. Второй карабин Десперо повесил себе на плечо. Гарро был вынужден тащить тяжёлый длинный ящик с маяком. А Оюшка – рюкзак с инструментами.

На высокий холм над лагерем они забрались, почти не запыхавшись. Все были опытными походниками. Десперо достал карту и стал сверяться.

— Думаю, оно проявилось вон в той лощине, мы уже осматривали её, - он указал рукой куда-то вниз. Гарро простонал. Ойа промолчала, просто наблюдая за профессором. Тот отчего-то смутился, убрал карту и зашагал вниз по склону.

Подлеска здесь, на холмах к северу от Санта-Сентены, почти не было. Сосны, жёлтая хвоя под ногами.

В лощине был сильный запах грибов и гнилушек. Тут было мокро и очень странно. Деревья с белой корой частью стояли, частью лежали невпопад, перегораживая небольшой ручеёк.

— Знак Ханнерхема, обучающийся Гарро, – строго сказал профессор.

Юноша аккуратно положил ящик с маяком на землю, подул на занемевшие пальцы, размял их. Он работал быстро и споро, в своём деле он считался едва ли не лучшим на факультете.

От разносившегося по лощине шёпота что-то проснулось. Несколько раз гулко ухнуло в чаще, упало подгнившее дерево, внезапно поднялся с земли белёсый туман.

— Очень бодро, – жёстко сказал профессор. – Ойя, будьте добры, ваша очередь.

Девушка быстро собралась, похлопала себя ладонями по щекам и пропела оберегающую Четвёртую литанию. Туман отполз, но не исчез.

Профессор быстро достал из рюкзака один из своих мудрёных инструментов: медный круг со странными символами и надписями на альвийском. Протянул его к солнцу, так, чтобы лучи падали определённым образом и выдал несколько коротких команд. Убрал прибор дрожавшей рукой в карман.

— Гарро, быстро ставь маяк и уходим, – увидев, как юноша возится с застёжками ящика, профессор чертыхнулся и принялся помогать.

— Оюшка, – ласково обратился Йонар к девушке, отчего та зарделась, – Восьмую литанию, будьте так любезны.

Пока девушка пела, они успели установить и включить маяк. Гарро быстро и чётко произнёс несколько отрывистых фраз на древнеимперском, на лбу молодого человека выступил пот. Механизм маяка завёлся с ходу, звякнула пружина и быстро закрутились шестерёнки.

Вверх по склону, а потом вниз, к лагерю, они почти бежали.

— Кай, у тебя всё в порядке? – ещё сверху крикнул профессор.

Юноша помахал рукой. Он был тоже очень встревожен.

— Это оно? То самое? – глаза Кая горели от возбуждения.

Профессор коротко кивнул.

— Немедленно собираем лагерь и отступаем к речному парому. Ночь не спим, идём потихоньку. Нужно хорошо оторваться, – проговорил профессор, вытаскивая вещи из своей палатки.

— Оюшка, зайка, – шепнул Кай девушке на ухо, та аж дёрнулась, – И правда «Виселица Верте»?

Ойя Ламменхен сурово кивнула. И потерев лоб, добавила:

— Отдай весь сахар Гару, он измотан, может не пройти целые сутки.

Десперо повёл их по холмам, подальше от ручья. Там, в низине, что петляя, вела к реке, всё поросло колючими кустами можжевельника и шиповника, чьи ягоды цвета волчьих глах ярко рдели на оголившихся осенью ветках. Продираться сквозь заросли – увольте.

Но и на холмах пришлось несладко. Сапоги скользили на стылых склонах и так и норовили попасть в отрытые барсуками и лисами норы. Университетская четвёрка спустя четыре часа взмокла и запыхалась. Профессор скомандовал быстрый привал и сел в изнеможении на свой рюкзак.

Ойя упала под раскидистой сосной, рассеянно перебирая павшую хвою. Кай и Гарро закурили, достав из медного портсигара по одной неумело скрученной сигарете.

— Дайте и мне одну, – отдышавшись, потребовал профессор.

Кай, глупо улыбаясь, протянул сигарку. Ойюшка, сдвинув брови, недовольно смотрела на Десперо.

«Ему тяжело вот так, вверх и вниз по склонам… Сколько ему лет? Сорок? Пятьдесят? Когда шутит и смеётся, выглядит как безумный деманий. Лет на тридцать».

Десперо, почувствовав её взгляд, отвернулся и стал смотреть туда, откуда они пришли.

Меж холмов и разлапистых сосен поднимался туман. Он был совершенно противоестественным под ярким солнцем и таил в себе что-то странное. Не сказать, чтобы злое. Но и волки не злы. Просто едят людей.

Волки появились ближе к вечеру. Стая бежала в одном с ними направлении, но по верхушкам соседней гряды холмов. Вожак то и дело останавливался и нюхал. То в их сторону, то назад, к туману.

— Видел? – указав на скрывающиеся за склоном волчьи спины Гарро.

— Видел, – согласно кивнул Кай. – Профессорские штучки, его любимое.

На втором привале, перед заходом солнца, Кай достал из рюкзака замасленную картонную коробку с патронами. Пули отливали тусклым серебром, а особая резьба на них была хорошо видна под алыми лучами заходящего светила. Кай зарядил ими и свой карабин, и профессорский. Он был опытный охотник.

Ночью они сбавили темп. В промозглой тьме, полной шорохов, легко было переломать ноги или выколоть глаза об острые ветки. Шли вроде бы в верном направлении, потому что высокие холмы оставались позади, а впереди чернела долина. В долине была река, по ней, в теории, можно было быстро уйти: Гарро всё это время тащил на себе тяжеленный мешок с надувной лодкой.

Луна Сольде взошла, как и положено, ближе к двум ночи. До рассвета оставалось часа четыре – профессор постоянно глядел на механические часы, что болтались у него на шее на цепочке.

Спустя ещё час Гарро вывихнул ногу. Ойя услышала отчётливый хруст, а потом очень громкие ругательства. Нога юноши угодила в барсучью нору и выглядела теперь не самым естественным образом.

— Ойя Ламменхен, выправить и тугую повязку. Кай, возьми у него мешок с лодкой, – зло распорядился профессор.

Гарро взвыл, когда девушка резким движением вправила ему ногу. Когда мотала бинт из аптечки, тихо скулил.

— В этой группе больше всего толку от девушки, – сквозь зубы бросил профессор. Потом, спустя несколько секунд проговорил: — Извиняюсь, парни, нервничаю. Все молодцы. Но нужно подняться на холм.

И он указал рукой на самую крутую вершину, какую смог разглядеть под светом Сольде в округе.

— Похоже, не успеем, – проговорил он, когда они, совершенно измученные, поднялись на плоскую и голую как темечко монаха вершину. – Но здесь, хотя бы, отличный обзор.

Он сбросил рюкзак и передёрнул затвор карабина.

Кай уже изготовился к стрельбе.

— Отобьёмся, проф, – злобно проговорил он, сплюнув себе под ноги.

Десперо пожал плечами и усмехнулся.

— Главное, мы поставили маяк. Так что практику вам, считай, зачли. Если что – посмертно.

Вот сейчас Йоран Оюшке нравился. Злость из него куда-то вышла, остался мальчишеский задор. Шутки он шутит, балбес…

Спустя несколько минут внизу зашумел бурелом. Что-то хрустело, ухало, долго и протяжно дышало. Оно поднималось вверх по склону. Пискнула и пересекла ночное небо пара испуганных летучих мышей. Чёрные пятнышки на звёздном небе.

— Подпускай поближе, Кай, экономь патроны, – сказал профессор.

Внизу проявились неясные тени. В коварном лунном свете, на ветру, что раскачивал ветви сосен, видно их было плохо. Тьма во тьме, странные очертания, движения не человеческие. Но и не альвийская грация. Что-то нездешнее, злое, голодное, ненароком разбуженное.

Кай выстрелил и попал. Тени устремились вверх.

Спустя пять минут все патроны были расстреляны, Кай, чертыхаясь, доставал из-за голенища сапога нож, а Десперо, широко расставив ноги, встал на краю плоской вершины и бросил через плечо:

— Немедленно отходите вниз.

Но Кай встал рядом и справа, быстро царапая что-то ржавым гвоздём на лезвии ножа. Гарро, ковыляя, притащился слева и, проорав на древнеимперском, всадил в склон холма, поближе к тьме, совершенно роскошную дугу Харриса. Молния вдарила так, что полыхнули несколько сосен. Дуга вышла на пятёрку с плюсом.

Снизу холма с отчаянным воем чужих атаковали волки, ведомые призванным Десперо лесным духом. Немедленно послышался визг, рычание, но и истошные вопли тех, что пытались добраться до университетских.

А Ойюшка, собравшись с силами, запела. Диво как хорошо. Лунный свет замкнулся на вершине холма и устремился вниз, испаряя туман и злые тени. Спустя пару минут почти всё стихло. Где-то внизу повизгивал раненый волк. Утробное уханье, испуганное, не верящее в свою неудачу, отползало обратно, к лощине, откуда вышло.

— Кто? Кто! Кто вам разрешил Тринадцатую литанию?! – профессор сейчас орал на девушку. – Вы понимаете, насколько это опасно?

Ойя пожала плечами, опустила очи долу, чтобы не гневить Десперо больше, чем нужно.

— Да мы бы не справились, профессор, – проговорил Гарро, пытаясь унять дрожавшие руки и сбросить с них в сухую хвою пляшущие искры.

Кай лишь молча кивнул.

— Справились бы, – упрямо возразил Десперо. – Убили пять тварей из восьми и добили бы ещё троих… Почему их всегда восемь?...

Профессор ушёл в свои мысли и Оюшка тихо выдохнула. Гроза миновала.

— Дерево вон пойди обними, – уже совершенно спокойно сказал Десперо мучившемуся с искрами Гарро. Потом подхватил с земли карабин и зарядил его обычными пулями.

— Пойду добью волка, – Десперо принялся спускаться вниз по склону, где ещё несколько минут назад был враг.

— Его пёсики славно дрались сегодня, – сказал вслед уходящему профессору Кай. – Похоже, сделали половину работы.

— Жалко их, – промолвила Оюшка.

Десперо остановился, обернулся, потёр лоб.

— Разжигайте костёр. И доставайте свои сигареты. И там у меня в левом кармане рюкзака фляжка… Сегодня можно, – передёрнул затвор и пошёл дальше вниз, на звук волчьего визга, что становился всё тише. Никто не обещал зверю лёгкой охоты, но надо было заплатить умирающему последнюю цену.

Несколькими часами спустя их подобрал уже на реке республиканский грузовоз. Воздушный корабль внезапно появился из-за сопок, коптя дымом и шумя турбинами как проклятый. На ржавом его боку красовалась жёлтая эмблема какой-то компании. Профессор немедленно разрядил в воздух три ракетницы. Две белых, одну красную.

Грузовоз сманеврировал и завис прямо над рекой. На нижней аппарели университетских встречал лично капитан. Две белых – красная, значит «Высшая каста требует помощи». Капитан, точнее капитанша, была прожженной флотской дамой и ходила по воздуху туда и сюда уже двадцать лет. В кабинеты не стремилась и старый грузовоз её полностью удовлетворял. На его палубах царила неизвестная в Республике свобода. А потому, почуяв волшебников, потому как в Республике все капитаны и сами были того ремесла, быстро надела роскошный мундир Торгового флота. Всю эту свободу надо было срочно прикрыть этим самым мундиром. И хорошим завтраком, очевидно.

Она раздражённо защёлкала пальцами, когда матросы замешкались с верёвочным трапом. Но университетские были слишком вымотанными, чтобы обратить внимание на некоторую непочтительность от низших.

— Мистресс-капитан Оакинбах, – профессор приподнял своё кепи и коротко поклонился.

— Йоран Десперо собственной персоной, – узнав и присвистнув, воскликнула капитан и продолжила подозрительно тепло. – Сколько лет!

Десперо неожиданно рассмеялся.

А Оюшка неожиданно для себя покраснела. А потом ещё больше, когда профессор, указывая на их уставшую троицу, сказал капитанше:

— Детям крепкого и максимально сладкого кофе. Они невероятно вымотанные герои.

Уже тогда, когда капитан и профессор поднялись на верхнюю палубу, Оакинбах осторожно спросила, втягивая воздух своим длинным носом:

— А чем это от всех вас четверых так смердит?

Профессор лишь улыбнулся.

— Виселицей, дорогая Ханна.

— Ого, – только и произнесла капитан. И больше ничего не спрашивала. Она же не любила кабинетных тайн. Ну их ко всем Четырём Преисподням.