Вне цикла - короткие рассказы

Семёныч довольно долго шёл вдоль труб, обшитых уже подёрнутым вездесущей ржавчиной, листовым железом.

*Ржавчина-ржавчина... Кругом она. Ржа!* – так презрительно он называл её.

Ею были измазаны перчатки и, местами, брюки ещё утром чистой форменной робы. Иногда казалось, что за тридцать лет службы ненавистная «Ржа» въелась в каждую его клеточку. Тем более, что так оно и было.

Зато в руке у него была отполированная до зеркального блеска монтировка. И не из какой-то там арматуры, которая так и норовит согнуться в самый неподходящий момент, а из самого настоящего калёного прутка. Один из её концов был плоским и острым, чтобы удобнее просовывать между спиц вентиля. Вот она не подвела его ещё ни разу.

*Ну ничего. Скоро и долгожданная пенсия, не за горами.*

А вот и цель! За изгибом, почти скрытый нависающими ветвями, из нужных ему труб торчали нужные ему краны. Он усмехнулся – не какие-то «краны», а самая настоящие шестидюймовые задвижки. «Подача» и «обратка» в сторону старой пятиэтажки – ровеснице этих труб. Из центра барашков верх смотрели длинные резьбовые штыри. На фланцах не хватало болтов, но Семёныч предпочёл этого просто не заметить – любой мастер знает, что четыре болта держат так же надёжно, как и восемь.

*Сейчас эти закрою и на сегодня всё! И так понедельник – день тяжёлый.*

Он привычно взялся за ближайший вентиль, и если «подача» закрылась относительно легко, то «обратка» не поддавалась.

*Вот это там внутри накипело*. – С досадой подумал Семёныч. – *Ничего, не с такими справлялись!*

Монтировка скользнула между спиц. Мастер налёг всем телом, и натужно скрипя, вентиль, наконец, провернулся. С каждым оборотом винтовой штырь постепенно прятался внутрь задвижки. Однако когда оставалось совсем уже немного, дело вновь застопорилось.

Понадёжнее зажав в вентиле монтировку, Семёныч снова налёг, толкая её перед собой. Упругая сталь выгнулась до предела, но рука в измазанной перчатке вдруг соскользнула. С тихим звоном распрямился калёный пруток.

*Да и чёрт с тобой!*

Он посмотрел на задвижку – штырь торчал из барашка на добрый сантиметр.

*Всё равно котельная с самого утра стоит... Целых две недели спокойных впереди!*

Подхватив монтировку, он направился назад.

*Переоденусь и до дому, только в магазин заскочу.*

Обратно шагалось веселее.

В котельной был старый слесарь Иваныч. Весь какой-то замшелый, с узловатыми крепкими ручищами, он работал на своём посту задолго до Семёныча. Его помнили даже давно ушедшие на пенсию старожилы.

– Закрыл?

– Ага.

– Ну, пошли – подсобишь. Последняя задвижка осталась.

Следом за слесарем мастер прошёл в угол машинного зала. Тот сдвинул метрового диаметра, толстый железный лист. Вниз уходила и терялась в непроглядном мраке отвесная металлическая лестница.

– Давай. Потом и я. – Иваныч достал из кармана и надел налобный фонарик.

Семёнычу ничего не оставалось, как, нащупывая ногами поперечные прутья, начать спускаться. Лестница задрожала.

В глубине кромешная тьма, а вверху метался луч фонаря напарника – он тоже полез вниз.

*Вот, блин ещё «свет в конце» тоннеля... Ну, тут не в конце, а вначале...*

...

Спускались долго. Очень долго. Если честно, Семёныч не помнил, чтобы хоть раз спускался сюда. Да ещё так глубоко. По его прикидкам тут уже не должно быть никаких коммуникаций. Но вот и дно.

– Посторонись. – Старик ловко соскочил с лестницы и стал рядом. – Немного осталось.

Под ногами хлюпало. Слякоть набилась в протекторы стареньких ботинок.

– Развели тут... Недовольно пробурчал мастер.

– Это грязь давно немытых тел! – Громыхнул хохотком Иваныч, щёлкнул невидимым до того выключателем и вдоль тоннеля на стенах засветились синеватым холодным светом тусклые лампы.

Холод пробирался под робу. Вначале это было даже приятно после душного летнего зноя наверху, но пока шли по странному тоннелю становилось всё холоднее и холоднее. На стенах начал проявляться самый настоящий иней. Семёныч застучал зубами.

– Да уже рядом.

Впереди проявилась огромная комната – целый ангар, и только выйдя к нему, мастер понял, что это пещера, от края и до края наполненная водой.

– Вот это прорвало... – потрясённо прошептал Семёныч.

– Ага. Щас полезешь чинить.

С этими словами слесарь толкнул напарника в спину, и тот полетел в ледяную воду.

...

Он был уверен, что захлебнётся, но на удивление, став ногами на дно, особой разницы не ощутил. В довольно прозрачной воде рядом стояли ещё несколько человек, хотя угадывалось – дальше их было намного больше. И холод. Жуткий, вымораживающий холод.

– Спокуха, дружище. Тут все свои! – Неожиданно пробасил ближайший мужик в очень похожей робе поверх измазанной вездесущей «ржой» футболки.

…+

На крыше довольно молодой шестнадцатиэтажки перед железной дверью стояли трое. Наконец самый младший справился с замком и они, подхватив инструменты, зашли внутрь.

– Крышная котельная. Благодать! Автоматика, все дела...

– Ну что, как обычно? – Средний подошёл к щитку управления и повернул ручку переключателя. Гул котла стих, замолкло жужжание насоса. Молодой сноровисто повернул ещё свежие шаровые задвижки.

Однако старший, которого все уважительно называли Григорич, вдруг многозначительно поднял вверх палец.

– За два дня управимся и включим.

– Но график...

– График утрясётся. – Григорич исподлобья огляделся и продолжил заговорщическим тоном:

– Одна древняя легенда гласит – на самом-самом дне ада, из-под которого уже некому постучать... Где давным-давно погасли аццкие костры и остыла когда-то кипящая смола... Есть озеро, окружённое окаменевшим, как говно мамонта, льдом... Вода в котором холоднее самого жидкого азота. И в этом озере сидят грешники, которые отключали горячую воду в домах на целые две недели.

…+

Старый Иваныч, задвигая тяжёлый круглый лист на место, вдруг неожиданно чему-то усмехнулся про себя...

Под злополучной трубой лежало неподвижное тело. Кровь из разорванной шеи уже запеклась под лучами летнего солнца. Между спиц вентиля, намертво заклиненная, торчала отполированная до зеркального блеска, монтировка. Только острый, заточенный конец был измазан красненьким.