Во имя добра

Свет от неоновой вывески проникал через большое окно в уютный зал, освещая фигуру человека, который методично отбивал боксерский мешок в полутьме. Свежий воздух, наполненный легким ароматом свежескошенной травы, потоком струился через открытую форточку, даря бодрость и прохладу. Мир вокруг растворялся, утопая в звуках цепей снаряда, что звенели после каждого хлесткого удара, словно хвалили за усердие.

Мысли человека в эти минуты текут чётко и размеренно, как удары метронома. Он помнит каждое движение, каждую комбинацию, словно они выкованы в его памяти.

Боль и усталость? Они существуют где-то на задворках сознания, как тени, которые не могут помешать свету его решимости. Каждое движение, каждый выдох — это шаг к победе, к той невидимой цели, которая манит его, как далёкая звезда.

- У-Джин, ты всё ещё здесь? – как гром среди ясного неба, раздался тихий голос за спиной.

Юноша тут же обернулся и, уважительно поклонившись, ответил:

- Да, учитель Хэ.

- Разве можно так себя изводить? - нахмурился крепкий старик.

- Учитель, всё хорошо. Я не устал, – робко улыбнулся У-Джин.

- Конечно, молодость всё простит, но всему следует знать меру. Так что ступай-ка ты домой. Отец, наверное, тебя уже потерял.

- Нет, он знает, что я вернусь поздно, – пытался оправдаться юноша.

- Уже поздно, У-Джин, – мягко улыбнулся Хэ, положив руку ему на плечо. – Иди домой. Твой отец всё равно волнуется. Уж я-то знаю.

- Хорошо, учитель, – снова поклонился У-Джин. – Спокойной ночи.

Проводив теплым взглядом юношу, Хэ огляделся вокруг, вспоминая, сколько трудов и сил он вложил в это место.

Маленький боксёрский зал был похож на уютное гнёздышко, где каждый метр был использован с умом и заботой о спортсменах. Стены, увешанные фотографиями великих боксёров, были окрашены в светлые тона, что создавало атмосферу спокойствия и сосредоточенности.

В центре зала располагался ринг, окружённый канатами и защитными матами. Вокруг него стояли различные тренажёры и снаряды для силовых тренировок. В углу зала находилась зона отдыха с мягкими скамейками и кулером с водой.

Кивнув самому себе, Хэ спустился на первый этаж, где располагались душевая и раздевалка, а также маленькая коморка, в которой он и жил. Ни семьи, ни детей у Хэ никогда не было, поэтому он относился к У-Джину, сыну своего старого друга Ким Чжун Ки, как к собственному.

Когда-то Чон Хэ был профессиональным боксёром и его имя гремело на всю страну. Он был непобедим в среднем весе, его кулаки были легендой ринга. Но один роковой бой всё изменил – сломанная челюсть, рассечённая бровь и, как следствие, частичная слепота на один глаз стали началом конца. После этой травмы его больше не выпустили на ринг. С тех пор прошло уже пятнадцать лет.

Теперь он тренировал детей и подростков, учил их не только технике ударов, но и стойкости духа. Его глаза всё ещё загорались огнём, когда он рассказывал юным боксёрам о великих боях прошлого. Он знал каждый удар, каждый приём, но больше всего учил их главному – никогда не сдаваться.

По вечерам, когда зал пустел, Хэ оставался совершенно один. Он надевал перчатки и медленно повторял движения, которые когда-то приносили ему победы – это был его способ оставаться в живых.

Однажды на тренировке к нему подошёл один из его учеников. Мальчик принёс ему фотографию – на ней был изображён молодой Чон Хэ, поднимающий чемпионский пояс. «Это для вас», – сказал он просто. В этот момент старый боксёр понял, что его жизнь не прошла зря. Он воспитал новое поколение, передал им свой опыт и страсть к боксу.

Теперь, когда его собственные бои остались в прошлом, когда он превратился лишь в тень былого величия, Хэ нашёл новый смысл в том, чтобы помогать другим найти свой путь в жизни. И хотя его тело уже состарилось, его сердце билось так же, как в лучшие годы своей карьеры.

Так и живёт старый боксёр – в своём маленьком зале, среди молодых спортсменов, передавая им не только технику, но и свою мудрость, свой опыт, своё понимание того, что значит быть настоящим бойцом.

***

Ночь окончательно поглотила вечер, когда У-Джин спустился на задний дворик боксёрского зала, в котором, под светом мерцающего фонаря, его дожидался старенький белый скутер с облупленной краской и пятнами ржавчины. Паренёк надел каску и повернул ключ зажигания. Мотор жалобно затарахтел, и вскоре У-Джин выкатился из тихого переулка на оживлённую улицу.

Ночной Сеул раскрывался во всём своём великолепии, словно огромный драгоценный камень, усыпанный тысячами мерцающих огней. Город, который никогда не спит, живёт своей особенной жизнью, пульсируя в такт современных ритмов и древних традиций.

Улицы утопают в мягком свете неоновых вывесок, которые переливаются всеми цветами радуги.

В воздухе витает аромат пряных блюд, свежеобжаренного кофе, сладких десертов и выхлопных газов, а городские огни причудливо отражаются в окнах многоэтажек.

Молодёжная, ритмичная музыка, звучавшая в наушниках У-Джина, заглушала какофонию этого шумного города.

Уже через пятнадцать минут юноша тихо отворил дверь в свою скромную, но всегда чистую квартирку. Внутри было темно и слышалось тихое сопение отца, который мирно спал в гостиной. От лёгкого аромата супа, защекотавшего нос, заурчало в животе. Не включая света У-Джин нагнулся, чтобы снять кроссовки. В этот момент ключи предательски выскользнули из кармана, нарушая тишину дома, словно звоном набата. Юноша замер и затаил дыхание, вжав голову в плечи.

- У-Джин, сынок, это ты?

- Да, папа, – ответил он, выдохнув. – Спи.

Но было уже поздно: из комнаты послышался щелчок выключателя, а следом - шаркающие шаги. Таиться теперь не было смысла, поэтому У-Джин включил свет в прихожей, в мыслях браня себя за оплошность. К нему вышел отец в белой майке с панталонами, щурясь от яркого света. На ногах, как всегда, были его неизменные розовые тапочки с заячьими ушками.

- Ты кушать будешь?

- Нет, папа, спасибо, – ответил парень, снимая тёмно-зелёный бомбер и одновременно вылезая из кроссовок.

- Точно? – поинтересовался отец, хитро улыбаясь. – Я приготовил твой любимый рамён.

- Ну, тогда конечно буду, – улыбнулся в ответ У-Джин и закрыл вещевой шкаф.

- Иди умывайся и за стол. Сейчас подам.

- Спасибо, пап.

- Да чего уж там, – махнул рукой отец и пошаркал на кухню.

У-Джин быстро умылся и взглянул на своё отражение, вытирая руки об махровое полотенце, пока капли воды стекали по лицу. Он обладал характерной восточной красотой, которая притягивает взгляд своей особой выразительностью. Особенно примечательны его зелёные глаза, словно излучавшие внутренний свет – крупные, с приподнятым внешним уголком и едва заметным нависшим веком. Небольшой прямой нос создавал впечатление благородной простоты. Кожа чистая и гладкая, с естественным здоровым оттенком, что говорит о правильном образе жизни и хороших пищевых привычках. Рост его был чуть выше среднего, фигура стройная и атлетичная, а длинные пряди чёрных волос подчёркивали правильные черты лица.

Пока У-Джин переоделся в домашнее и пошёл на кухню, на столе уже стояла миска ароматного рамёна с чашкой мятного зелёного чая. Он сел на мягко скрипнувший стул, закинув на него одну ногу. Потом взял ложку и осторожно попробовал горячий, слегка пряный бульон.

- Ммм... Вкуснотища, – закачал он головой.

- Ешь, ешь, – ответил отец, усаживаясь рядом.

- А ты что? – спросил У-Джин, хватая металлическими палочками разрезанное пополам яйцо.

- Я уже поел.

Некоторое время они сидели в тишине, нарушаемой лишь звонами касаний ложки и палочек к пиале.

- Снова допоздна занимался в зале? – спросил отец, пододвигая к сыну чашку с чаем.

- Ага, – ответил тот, шумно втягивая длинную лапшу.

- Ты ведь и так устаёшь за целый день, сынок. К тому же у тебя вступительные экзамены в спортивную академию через два месяца...

- Всё нормально, пап, – ответил У-Джин, отодвигая пустую пиалку. – Мне ведь только двадцать. Так что сил много. И к экзаменам я готовлюсь. Не переживай, – похлопал он отца по руке, улыбнувшись. – К тому же, если я хочу стать чемпионом, мне надо много тренироваться.

- Ты непременно им станешь, сынок. Чон Хэ об этом позаботится, – кивнул отец. – Ты упёртый, решительный, хоть и скромный. Весь в мать. Она бы тобой гордилась.

По лицу отца, на котором смерть жены оставила множество глубоких морщин, проскользнула грустная улыбка.

- Всё будет хорошо, пап, – кивнул У-Джин. – И спасибо за вкусный ужин.

- На здоровье...

- Я тут приберусь. Ложись спать.

- Хорошо, – согласился отец, вставая из-за стола. – Сынок, сегодня вечером пришло много заказов на завтра. Поможешь с утра с доставкой?

- Конечно помогу.

- Первый заказ к десяти. Так что можешь поспать подольше, – сказал отец уже на пороге.

- Хорошо, пап, - кивнул юноша, складывая посуду в раковину.

- Спокойной ночи, сын.

- Спокойной ночи.

Закончив дела на кухне У-Джин прошёл до своей комнаты, разделся и улёгся на футон, облегчённо выдохнув. В теле была приятная усталось, которую он так любил. Это было неким показателем того, что день прошёл не зря.

Не успел он принять удобное положение, как на тумбочке завибрировал телефон. Он разблокировал экран, свет которого больно резанул по глазам.

В мессенджере пришло сообщение: «Завтра в полночь на том же месте. Платят четыреста тысяч. Ты в деле?».

У-Джин, немного подумав, написал короткий ответ: «Да», и положил телефон на место, тут же провалившись в глубокий сон.