Во имя Долга

Рури-Рааш, пока известная как Евгения Горохова

— Привет, мышь! А что это ты делаешь в моём кабинете?

Возглас на пороге заставил меня вздрогнуть и вскинуть взгляд на вошедшего мужчину.

— Корреспонденцию принесли на подпись, — я изобразила вымученную виноватую улыбку и поспешила отойти от стола. — Семён Дмитриевич, зачем вы так подкрадываетесь, у меня чуть сердце не остановилось!

— Я не подкрадываюсь, просто мышь — существо трусливое, — ухмыльнулся он, плотоядно меня разглядывая и едва не облизываясь. Под этим взглядом я занервничала ещё сильнее.

— Ну, я пойду? — смущённо предложила, с надеждой косясь на выход.

— Ну, пойди, — разрешил он и наконец-то перестал перегораживать плечами узкую дверь, позволяя мне шмыгнуть наружу, к своему рабочему месту. Удалось даже исхитриться и проскользнуть, не касаясь его мундира.

Кто бы знал, как мне всё это надоело. Семь лет! И это не считая пяти лет подготовки; больше половины жизни. Изо дня в день, год за годом переступать через себя, прикидываться вот этой проклятой «мышью», а в последние годы ещё и общаться с этим... ничтожеством!

Но — ничего не попишешь, это важная и нужная работа, которую кто-то должен выполнять. Если говорить совсем откровенно и не придираться к мелочам, я отлично устроилась здесь, ко всему привыкла, смирилась и освоилась. Нюансы характера начальника — это, пожалуй, единственная неприятность в моём спокойном существовании. Да и не они в настоящее время портили мне настроение, заставляли дёргаться и нервничать.

Последние пару дней настойчиво преследовало ощущение пристального взгляда в спину, и это означало только одно: пора уходить как можно скорее, чутью я привыкла доверять. Желательно сегодня же ночью, запросив эвакуацию в очередной сеанс связи, запланированный на четверть первого по станционному времени. Я уже и так неплохо попользовалась безалаберностью и ленью своего прямого начальника, пора и честь знать.

Этот начальник был одновременно моим проклятьем и самой большой удачей.

Какое отвращение он у меня вызывал, не передать словами! Как, ну как можно быть... таким? Как говорят люди, на детях гениев природа отдыхает, но как у такого великолепного профессионала, как генерал Зуев, мог вырасти настолько бездарный сын? Более того, я и в генерале разочаровалась: опуститься до того, чтобы хлопотать о тёплом местечке для этого кретина!

Семён Зуев был воплощением всего того, что я терпеть не могла в людях в общем и в мужчинах в частности. Твердолобый, упрямый, безответственный, самоуверенный до тошноты, бабник, да ещё совершенно не способен держать язык на привязи. А как раздражали его потуги к остроумию, обычно сводившиеся к грубым вульгарным шуткам «ниже пояса»! И всё только осложнялось великолепным экстерьером, добавлявшим мужчине гордости за себя, любимого.

При этом, что особенно злило, пах он именно сильным и опасным мужчиной, приятно пах. Но то были голые инстинкты, им не объяснишь, что, помимо физической силы и уверенности в себе, от самца требуются некоторые другие полезные качества. И этим самым инстинктам майор Зуев очень нравился, и это тоже раздражало, и тоже помогало в работе: дополняло портрет скромной блёклой девочки, смущающейся от каждого откровенного взгляда.

С профессиональной точки зрения от такого характера начальника я только выигрывала. Через его руки проходила уйма полезной и важной информации, к которой я имела свободный доступ. Но как можно быть таким ничтожеством и рваться при этом на такое ответственное место?! Вот же... позор всего человечества! Скорее бы оказаться от него подальше.

Весь день я провела в тревоге. Она заметно сгущалась и заставляла меня то и дело нервно озираться и кусать ногти, хотя на первый взгляд ничто не предвещало проблем.

Рабочий день шёл как обычно. Зуев куда-то звонил, что-то читал, с кем-то разговаривал, слонялся по кабинету — в общем, изображал бурную деятельность. Потом куда-то убежал, даже не закрыв за собой дверь, и вернулся часа через два, с довольным видом обнимая Хэлен, девочку из картотеки: глупенькую, но очень красивую блондинку с умопомрачительной фигурой. Бросил мне на стол корреспонденцию к отправке и, вдруг остановившись на пороге кабинета, обернулся, как будто что-то вспомнив.

— И вот ещё, после конца дня не уходи, у меня к тебе... дело будет, — многообещающе улыбнулся он.

— Какого характера? — осторожно спросила я, стараясь не смотреть в сторону жеманно хихикающей блондинки, без всякого стеснения пытающейся залезть ладошкой в брюки мужчины.

— Профессионального, — улыбка стала довольно-ехидной: той самой, которая раздражала меня больше всего. — У нас тут все дела профессионального характера, — мечтательно добавил мужчина, с удовольствием прижимая красотку к себе. — Меня на два часа ни для кого нет! — сообщил он и, втолкнув спутницу в помещение, закрыл за собой дверь, замкнув все контуры защиты.

Хэлен выплыла из кабинета заместителя начальника станции часа через два с половиной, лучащаяся сытым довольством и распространяющая вокруг себя характерные запахи, не оставляющие сомнений в том, чем эти двое занимались за закрытыми дверями. Томная, немного помятая и взъерошенная, она вызвала у меня замешанное на зависти отвращение.

Завидовала я ей не из-за Зуева, а из-за спокойной сытости и вальяжности. Как хорошо — жить в своё удовольствие, и именно так, как тебе хочется. Я и начальнику своему по той же причине завидовала не меньше: у него было всё, и для этого не надо было прикладывать никаких усилий.

У них у всех было. Хорошо жить, когда не приходится выживать.

Мрачные мысли копошились в сознании где-то глубоко, на дне, не оформленные в слова и тщательно прикрытые другими заботами. Не только говорить, но и громко думать опасно. Мало ли кто подслушает?

Где-то через полчаса после ухода Хэлен из кабинета вышел его хозяин. Благодушный, лоснящийся, довольный, с совершенным телом и обаятельной улыбкой. Мозгов бы ему, ну хоть немного, и получился бы достойный восхищения мужчина! Лучше бы он их от отца унаследовал, а не внешность...

— Ну что, мышь, пришёл твой час! — ухмыльнулся Зуев, присаживаясь на край моего стола в опасной близости от меня. Очень хотелось съязвить что-нибудь на тему переоценки способностей и неприятия мной объедков, но пришлось смущённо отодвинуться и пролепетать:

— О чём вы, Семён Дмитриевич?

— Говорил же, вечером ты мне понадобишься для важного дела, — всё с тем же довольным видом сообщил он. — Пойдём, пойдём, а то я тебя на руках понесу. Мне не трудно, но ты чего доброго ещё в обморок от стыда грохнешься. Оно мне надо, тебя в порядок приводить? И мне не надо, и тебе не надо, поэтому пойдём по-хорошему.

— Куда? — спросила робко, судорожно прибираясь на столе и нервно оправляя форму.

— Трахаться! — радостно сообщил он и заржал. Стало совсем противно, но я поспешно смутилась и возмущённо выдохнула:

— Семён Дмитриевич, как вы...

— Шучу, охота мне с тобой нервы тратить, — скривился мужчина. — Говорю же, важное дело есть, мне потребуется твоя помощь в одном вопросе. Всё, закончила копошиться? Отлично, пойдём.

И мы двинулись по коридору. Я торопливо семенила, едва поспевая за широким шагом высокого мужчины, и чувствовала, как внутри поднимается неоформленный, но яростный протест против... всего на свете. Это было похоже на готовящийся взрыв, в который должно было вылиться копившееся двое суток напряжение. Протест против вальяжно-сытой Федерации, против надоевшей тусклой маски, против необходимости каждую секунду контролировать своё поведение, а в особенности — против моего нынешнего спутника.

Пять лет в его компании! Уму непостижимо, как я его ещё не придушила! Кажется, я уже не просто презирала его, а в полном смысле ненавидела, хотя поначалу даже испугалась, выяснив фамилию нового начальника. Наслышана я была про генерала Зуева, очень наслышана, и опасалась, что сын пошёл в отца, тем более внешне они пугающе похожи. Некоторое время держалась в стороне: проверяла, присматривалась, собирала информацию. Чтобы в итоге разочароваться совершенно.

Майор в двадцать восемь — это, мягко говоря, стремительная карьера. Но причины для повышений были невразумительными, да и послужной список исключительно на должностях замов и помощников добавлял подозрений. Складывалось впечатление, что начальники просто хотели избавиться от такого работника, не нажив при этом проблем с его отцом, поэтому ловко подсовывали с повышением в другие отделы. И, присмотревшись поближе, я очень хорошо их поняла. Ссориться с генералом — себе дороже, а работать с этим кошмаром ни одному нормальному специалисту не захочется.

У нас он удивительным образом задержался. Впрочем, чего удивительного? Начальник станции — бывший сослуживец Зуева-старшего, по слухам обязанный ему жизнью. Надо думать, папа попросил в счёт долга.

Сейчас, впрочем, личные качества майора волновали мало. Гораздо важнее было понять, куда именно он меня тащит. Неужели устал от своих многочисленных красоток и решил попробовать чего-нибудь новенького в моём лице? Да ну, вряд ли! Не с его переборчивостью и богатством выбора, за ним едва ли не вся женская часть населения станции готова бегать. С той же Хэлен я ни в какое сравнение не шла.

Мучилась неизвестностью недолго: мы спустились к стыковочным модулям и двинулись по одному из коридоров к располагающемуся там кораблю. При ближайшем рассмотрении это оказалась небольшая комфортабельная яхта. Единственное просторное помещение совмещало в себе рубку, кают-компанию, камбуз и, вероятно, спальню. Посередине — два больших мягких дивана, полукольцом охватывающих круглый столик, впереди на возвышении — пульты управления и два кресла. Вдоль одной стены — пищеблок, вдоль другой — какие-то шкафы и стеллажи.

— Давай, давай, шустрее ногами перебирай, — мужчина слегка подтолкнул меня в спину к креслам и, пока я устраивалась, уселся сам. — Видишь ли, я решил организовать себе отпуск, — жизнерадостно сообщил он, пробуждая яхту. Рычаги управления ткнулись в ладони, и перед нами на обзорном экране открылась чёрная бездна с искорками далёких звёзд. — Работаешь-работаешь, а жизнь проходит мимо. А ты просто потом вернёшь яхту на место, чтобы она на Земле не маячила, угу? — мужчина бросил на меня весёлый взгляд.

И вот тут чутьё наконец панически взвыло: на Землю мне точно не было нужно, ни сейчас, ни потом. Да и... странное что-то мелькнуло во взгляде моего начальника, очень неожиданное и непривычное.

Тонкая отравленная игла впилась в шею мужчины прежде, чем я успела окончательно осмыслить своё положение.

— Ах ты сучка! — не злой, а даже как будто восторженный возглас.

Дальше было непонятное смазанное движение, вспышка боли в голове и темнота.

Семён Зуев

Как же мне всё это надоело!

Никогда не думал, что безделье бывает столь утомительным. Впрочем, утомляло меня не столько безделье, сколько необходимость тратить уйму времени на абсолютно бесполезную деятельность.

Я поднялся с кресла, прошёлся от стола к стене и от стены к «окну», разминая ноги. Потянулся, закинув руки за голову, разглядывая великолепный вид на галактику — с окраины и немного сверху. Потрясающее качество изображения: я твёрдо знал, что кабинет находится посреди станции, со всех сторон — другие помещения, да и вид в окрестностях не столь восхитительный. Но полная иллюзия, что смотришь в окно, даже дух захватывает от вида этой звёздной круговерти.

Несколько секунд стоял, любовался и думал о постороннем. Например, о том, как давно не был на Земле. Семь лет, даже почти восемь. Последний раз, когда Варькин дориец на голову свалился, да. Младшего брата только на картинке видел. Дожил.

Нет, точно, сейчас с этим делом закруглимся, и рвану, отгуляю всё, что накопилось за годы службы без перерывов и выходных, включая премиальные и больничные.

С трудом разогнав приятные посторонние мысли, я решительно развернулся на месте и двинулся к выходу. Сегодня должен был прийти ответ на докладную записку о нецелесообразности дальнейшего участия моего отдела в операции под кодовым названием «Свинцовый щит», ради которой я последние пять лет безвылазно прозябал на этой станции. И, если генералитет согласится с моими выводами, мечты об отпуске вполне могут стать реальностью.

Да я и без отпуска обойдусь, лишь бы сменить место прописки! Надоела эта бесполезная суета. Терзали некоторые неясные подозрения и мучили нереализованные желания. Хотелось чьей-нибудь крови и спать.

Начальство предсказуемо минут сорок трепало нервы нравоучениями и выговором. Старый параноик не доверял никаким защитным средствам, поэтому подчинённым оставалось только читать по глазам и догадываться по смыслу об истинных настроениях командира станции. Самое смешное, почти весь коллектив в совершенстве владел искусством толкования начальственной мимики.

Соотнеся профиль искривления полковничьих губ и уровень громкости нотаций с набором употреблённых ругательств (их было удивительно немного, и все — исключительно литературные), я сделал вывод, что операция действительно подходит к концу, о чём ему пришёл соответствующий приказ. Стало быть, там согласны, что мы выжали из всех двадцати четырёх объектов максимум возможного и пора передавать их в застенки смежного ведомства для дальнейшего дознания и экспериментов. Желательно поскорее.

Я не имел ничего против такой поспешности, даже радовался ей и очень желал разделить с кем-нибудь эту радость. Вариантов было два: отражение в зеркале и прекрасная во всех отношениях женщина. Разумеется, предпочёл второе и завернул по дороге в картотеку, к горячо любимой коллеге и даже почти напарнице.

Хэлен настолько хороша, насколько вообще может быть хороша женщина. Красива, изящна, чувственна и нечеловечески умна. Была бы чуть глупее, я бы, наверное, женился. Шучу, конечно, это не единственная причина: Хэл слишком любвеобильна, чтобы ограничивать себя одним мужчиной, а я слишком консервативно воспитан, чтобы делить с кем-то жену.

Предупредив свою секретаршу (и по совместительству дежурную головную боль) о том, что вечером она мне понадобится, я заперся в кабинете под благовидным предлогом маленьких шалостей и удовлетворения низменных потребностей.

Выпустив стройное тело женщины из рук, прошествовал к своему месту и со стоном рухнул в кресло.

— Всё так плохо? — иронично спросила Хэлен, присаживаясь на подлокотник и гладя меня по голове.

— Нет, всё отлично! — я расплылся в довольной улыбке. — Пора сдавать объект на опыты. Поразвлёкся сам — передай другому. Будь человеком, сделай мне кофе, а? Как ты умеешь, такой, чтобы — ух! А я пока позвоню, обрадую смежников.

— Бедненький, — сочувственно улыбнулась красавица, слегка коснулась губами моих губ и отправилась к бару. — Папе привет передавай. Может, тебе в кофе чего покрепче плеснуть?

— Нельзя, — с сожалением отклонил я заманчивое предложение, настраивая служебную болталку и лишний раз перепроверяя все системы шифрования. — Работа. Ну ничего, сейчас своих ребят обрадую, сдам зверушку, сдам отчёт и смогу отдохнуть от этих глупостей. Чего и вам желаю!

— А я не устаю, — мне подарили солнечную улыбку, и жизнь стала легче.

Действительно, что-то я раскис. Зуев, возьми себя в руки, не мальчишка уже, чай — четвёртый десяток пошёл. Пора звонить папе!

И я отправил вызов.

— Зуев слушает, — сообщил звонкий детский голос, и картинка вместо человеческого лица отобразила что-то мутное и невнятное, крайне возмутившее вестибулярный аппарат. Он у меня тренированный на всякие перегрузки, но жаловаться на жизнь это никогда не мешало.

— Мне бы Дмитрия Ивановича, — попросил невозмутимо.

— А по какому вопросу? — подозрительно уточнил тот же голос, и перед глазами поплыли и запрыгали пёстрые пятна.

— По важному! — сообщил злорадно.

— Сейчас кто-то по заднице получит, — пригрозил отцовский голос, потом меня оглушил пронзительный и очень радостный детский визг, перед глазами опять поплыло. После чего появилось смутное белёсое пятно, быстро обрётшее чёткость и отлично знакомые черты.

— Хорошо, что это всего лишь я. А представляешь, если бы тебя возжелал лицезреть кто-нибудь более важный? — ехидно поинтересовался я.

— Тоже мне новость! — поморщился Зуев-старший. — Это чудовище крайне неравнодушно к моей болталке и проявляет недетскую фантазию по части способов её добычи. Хоть не снимай вовсе, а она мне на ухе в постоянном режиме надоедает. Он уже со всем министерством перезнакомился, а моего зама по голосу узнаёт. Один раз, гад, даже самому ответить умудрился. Хорошо, вежливый растёт, и мы только посмеялись... Ладно, я отвлёкся. Ты же не просто так набрал, поболтать по закрытому каналу, правда? Старина Гумберт до сих пор тихо меня ненавидит и не желает самостоятельно делиться новостями?

— В некотором роде, — хмыкнул я. — Хотел сказать, что сегодня первую зверушку на опыты привезу, мы наигрались.

— Наконец-то! — ворчливо сообщил он. — А то это уже неприлично, я начинаю сомневаться, кто из нас контрразведка.

— Тебе от Хэл привет, сомневающийся. Мы с ней прекрасно сработались, не волнуйся, — не поддался я.

— Да я в курсе, — с насмешливой улыбкой кивнул отец. — Она тебя очень хвалила.

Я бросил весёлый взгляд в сторону женщины, художественно расставляющей на подносе чашки, кофе и конфеты в вазочке. Она, почувствовав моё внимание, обернулась через плечо и заговорщически подмигнула.

— Но кроме шуток, ты готовь встречу по всем правилам. Я предчувствую проблемы, но поступлю как настоящий самонадеянный шалопай и потащу её самостоятельно: рискованно, зато быстро. Привезу, кстати, вместе с подробным отчётом. Генерал Мартинас очень хотел на квартальном совещании похвастаться, я для тебя с его согласия приготовил копию. Думаю, Хэл уже во всём отчиталась, но тут полностью оформленное, со всеми красивостями и положенной казуистикой, оценишь мои писательские таланты. Только сюрприз коллеге не порть, помалкивай. И я наконец-то сброшу эту тяжкую ношу со своих хрупких плеч, полностью сосредоточившись на всякой рутине. А то мне уже стыдно: пять лет так откровенно и бессовестно кормить наивных инопланетян дезой по всем каналам — это вообще-то ваша обязанность. Да и надоело уже корчить из себя идиота.

— Зачем тебе что-то корчить? Будь собой! — не мог не съехидничать он.

— Это-то я завсегда, но мне как минимум работать надо, а в рабочее время я вместо этого занят бездельем, и приходится брать сверхурочные. Хорошо, иногда можно в рабочее время вздремнуть для поддержания образа!

— Ладно, информацию принял, будем готовиться, — оборвал он моё ворчание. — Только, во имя Тёмной материи, не упусти, а то мы с Гумбертом помиримся исключительно для того, чтобы намылить тебе шею. Ты точно уверен, что не проще подождать эскорта?

— Уверен. Всю компанию надо брать одновременно, чтобы никто не успел ни с кем связаться и доложить, я уже отдал приказ. Кроме того, у неё, по-моему, есть какое-то неучтённое последнее средство связи, и я не могу гарантировать, что она не подаст сигнал тревоги. Ещё не хватало упустить кого-то из шайки или раньше времени поставить на уши их руководство! Нет, я лучше немного рискну. К тому же неужели ты думаешь, что эта девочка может мне всерьёз навредить? — укоризненно протянул я.

— Девочки — они такие, от них чего угодно можно ожидать, — философски хмыкнул генерал.

— Ну, я подготовился по максимуму, а чисто теоретически она и группу сопровождения может вокруг пальца обвести, верно? — парировал я. — Кроме того, у меня имеется чёткое распоряжение сдать зверушек как можно скорее и передать дела смежникам, то есть Хэл и тебе в её лице. Дела передал, она уже давно потирает лапки и рвётся в бой, все коды и шифры у неё, что сливать дальше и стоит ли вообще что-то сливать — это тем более ваша забота. А я зверушку привезу и нагряну домой, в гости.

— Приезжай, — улыбнулся он. — Мать будет рада, на мелкого посмотришь, на Володьку. Ты с ним не связывался?

— С ним у меня закрытого канала связи нет, — развёл руками я.

— Жалко. Он оказался удивительно хозяйственным парнем, думаю, ты оценишь юмор ситуации. Ладно, опять я отвлёкся, — он поморщился. — В общем, я в тебя верю, но всё-таки — будь осторожнее, не нравится мне это твоё шапкозакидательское настроение. Ощущение, что не с тобой разговариваю, а с Варькой, — отец недовольно качнул головой.

— Понял, осознал и морально подготовился, — отмахнулся я. — Если что — служу Земле, и всё такое. Хоронить с почестями, сестру для разнообразия одеть в мини-юбку. Мне-то будет пофиг, а так хоть муж порадуется.

— Семён, всё-таки ты — дебил! — вздохнул отец и на этой позитивной ноте отключился.

— Вот всегда так. То «очень хвалили», а то сразу «дебил», — проворчал я.

— А не надо говорить родителям о собственной смерти, когда она действительно вероятна, — отозвалась Хэлен.

— И ты туда же!

— Да. Ты просто не знаешь, как он над вами всеми трясётся.

— Ну ещё лечить меня начни, — скривился я. — Откуда такие познания в психологии любимого начальника?

— Вижу, — просто пожала плечами женщина, устраивая поднос на столе и опять усаживаясь ко мне на подлокотник. — Я за ним много наблюдала, даже когда-то, в годы учёбы, хотела соблазнить.

— И как успехи? — опешил я.

Какой интересный, однако, факт генеральской биографии прошёл мимо!

— Не стала даже пытаться, — рассмеялась Хэл. — Во-первых, надо трезво оценивать свои силы, у меня вряд ли получилось бы. А во-вторых, если бы получилось, было бы очень грустно. Верных людей вообще немного, а верные красивые мужики — это вид из Красной Книги. Опять же, я нашла гораздо более интересный образец. Тебя, — мурлыкнула она, стекая ко мне на колени.

— Я, конечно, падок на лесть, но это было слишком грубо и неискренне, — я засмеялся и потянулся за кофе. Красавица с улыбкой качнула головой и прильнула к моему плечу, рисуя пальчиком какие-то узоры на борту кителя.

— Ты предвзят, — с мягким укором проговорила она. — Я видела много разных мужчин, и ты — один из интереснейших экземпляров. Если бы я так тебя не боялась, может, попробовала бы на себе женить. Но ты гораздо опасней, чем наш Ди. Он в первую очередь боевой офицер, и только потом — разведка. А ты такой с самого начала, у тебя гибче мораль, ты циничней и гораздо жёстче. Например, я могу точно сказать, что Ди не способен пытать своими руками, только в совсем уж безвыходной ситуации. А если разложить сейчас перед тобой, к примеру, ту зверушку, рука не дрогнет.

— Я бы лучше одну разговорчивую философичку-теоретика разложил пару раз.

— Но? — аккуратно подведённая бровь выгнулась изящной вопросительной дугой.

— Но сначала — работа, — с сожалением признал, отставляя пустую чашку. — Давай-ка прикинем, какие формальности и предосторожности нужно соблюсти при транспортировке и действительно ли я всё передал, — предложил я, и мы погрузились в работу.

Мне, наверное, действительно не стоило рисковать и отвозить объект самостоятельно, да ещё в одиночестве. Но станция эта относилась к подразделению связистов, здесь было слишком мало обученных бойцов, чтобы срывать кого-то из них с дежурства. Да и подходящих кораблей в наличии не имелось, одна только реквизированная у контрабандистов лет десять назад прогулочная яхта, боевые истребители прикрытия (которые никто бы мне не отдал) да несколько транспортов на случай экстренной эвакуации. А ждать неделю, пока прибудет эскорт, не хотелось. К тому же сегодня моя зверушка уж очень заметно нервничала, как бы чего не учудила.

Впрочем, работа работой, а про поддержание легенды забывать нельзя. Так что, обсудив всё самое важное и насущное, мы с энтузиазмом перешли к приятному.

Всё-таки разнообразная у нас работа. Какая ещё служба может не то что допускать — требовать неуставных взаимоотношений с роскошной женщиной прямо в рабочее время, в рабочем кабинете и, будем откровенны, прямо на рабочем столе!

Правда, одна такая профессия вспомнилась очень быстро, её ещё «древнейшей» часто называют. И почему-то подобная аналогия не добавила трудового энтузиазма.

Получив порцию низменного удовольствия, мы с Хэл спокойно помогли друг другу привести в порядок одежду, в четыре руки навели чистоту на рабочей плоскости письменного стола и распрощались если не навсегда, то по меньшей мере очень надолго. Я присел в кресло, чтобы отдать заключительные распоряжения и пролистать напоследок кое-какие документы (дело окончено, и куда меня дальше переведут — чёрт его знает!), но работа не ладилась, а настроение вообще лежало на нулевой отметке.

Чёрные гоблины бы пожрали эту слишком умную блондинку с её теоретическими выкладками! Когда один из лучших агентов федеральной контрразведки ласково называет тебя беспринципной циничной сволочью, это повод задуматься над смыслом жизни и заняться переоценкой ценностей. Только, чёрт побери, некогда, потому что работать надо!

Чёрный гоблин — персонаж современного космического фольклора. Нечто по сути своей близкое к древним гремлинам, только обитающее в межзвёздном вакууме и подкарауливающее там неосторожных космолётчиков. По утверждениям скептиков, не существует и является обычно плодом длительного запоя нерадивого механика. Но космолётчики — народ суеверный, и в гоблинов им поверить проще, чем признать собственное разгильдяйство.

Ладно, перефразируя древнее изречение, будет отпуск — будут мысли.

Увесистым моральным пинком выгнав себя из кресла, я в очередной раз всё проверил и двинулся к выходу, на ходу поправляя китель. Из личных вещей у меня на станции имелись только болталка да наградной бластер в кобуре, из одежды — форма, которую всё равно предстояло при переводе поменять. В общем, всё своё ношу с собой и к выходу готов в любой момент. Личные вещи в нашей работе — непозволительная роскошь. Особый отдел, ничего не попишешь.

Таких, как мой, отделов во ФРУ, Федеральном разведывательном управлении, несколько, но сколько именно — я не имел ни малейшего представления. Группа людей, связанных общим делом и единым руководством, которые видели друг друга пару раз в жизни. Мы кочуем по всему ФРУ и за его пределами с места на место, создавая себе удобную биографию, и пытаемся совмещать этот процесс сразу с несколькими основными и десятком второстепенных дел. Служба интересная, я её искренне люблю, но вот это последнее дело… Ладно, немного осталось, следующее-то место, надеюсь, повеселее будет!

Объект операции «Свинцовый щит», носивший в миру имя Евгении Гороховой, встретил меня в приёмной в привычной роли секретаря хорошо знакомым непризяненно-недовольным взглядом.

Внешность у Гороховой была... удобной. Евгения принадлежала к типу женщин, которые при правильности черт и неплохой фигуре могут казаться совершенно тусклыми, невнятными и не привлекать внимания. Чем она старательно и занималась всё время нашего знакомства.

Получалось, честно говоря, плохо.

Смешно сказать, я всерьёз испытывал неловкость при общении с этим наивным созданием. Мне даже было почти стыдно, как будто я... ну, не знаю, объедал сироту, лишая последнего куска хлеба. Наверное, по этой причине я с ней и нянчился, не позволял себе вольностей и даже почти не издевался над бедолагой.

Не знаю уж, как боролись с этим мои сотрудники, пасшие остальных зверушек, но никто не жаловался, значит — справлялись.

Играющие в разведчиков детишки, вот кем они были для нас. Они отставали от Федерации по уровню технического развития не на годы — на десятилетия, и всё равно пытались шпионить. Да чёрт бы с ней, с техникой; беда в катастрофически недостаточной психологической подготовке!

Вот, пожалуйста, ярчайший наглядный пример. Ладно, выбрала она линию поведения скромной стыдливой девочки. Другой вопрос, что в данной ситуации это было не очень уместно, ну да чёрный гоблин с ней, её готовили под другого начальника, и к моему предшественнику она с таким характером вполне вписывалась.

Но зачем так яростно сверкать глазами? Даже если ты думаешь, что перед тобой недалёкий бабник, надо держать образ до конца. Даже когда рядом никого нет, даже когда ты одна дома, нужно думать на языке противника и жить жизнью избранного персонажа. Это такие прописные истины, им несколько веков уже! Основы основ! Вот как, не зная даже этого, можно с нами бодаться? Хоть бы в образовательных целях посмотрели пару шпионских детективов!

Девочка Женечка (не знаю уж, как там её звали на самом деле, ну да смежники выяснят) своим поведением на фоне происходящего вокруг неё напоминала невозмутимый и неприступный каменный утёс посреди океана. Где-то там, у подножия и в заоблачных высях, кипит жизнь, на голове гнездятся чайки, волны одна за одной разбиваются о прибрежные рифы, а он стоит, как стоял, безучастный ко всему.

Я устал вычищать из всех щелей станции шпионскую пыль Иллурской империи, вместе со своим отделом и с поддержкой смежников успел накрыть четыре террористические организации, одну пиратскую базу, нарыл уйму всяких интересностей на тот же Иллур, завербовал трёх ценных агентов — и это только за последний неполный год!

А девочка Женечка сидела в приёмной и лично за мной шпионила. Пять лет терпеливо наблюдала, как я вдохновенно бью баклуши. Мне самому надоело недели через две, через месяц начало бесить, а эта ничего, сидела. И ведь совершенно не смущал её тот факт, что на нашей службе секретарей не бывает, в лучшем случае — личные адъютанты у старших офицеров!

Нет, я понимал, что они к нам полезли не от хорошей жизни. Мир обитания этих забавных ребят представлял собой довольно удручающее зрелище. Мало того, что ресурсами их природа изначально обделила, так ещё и радиационный фон на поверхности такой, что мы решили не посылать туда полевых агентов: деактиваторы деактиваторами, но для здоровья это не полезно, а жертвовать ценными кадрами ради одной загибающейся отсталой планеты в единственной звёздной системе не хотелось. В итоге ограничились для наблюдения зондами да позаимствовали пару образцов на опыты.

Но жалость жалостью, а правила игры они выбрали сами. У нас никто не просил помощи, с нами не пытались наладить контакт, сразу начали активно внедряться и воровать информацию.

Первый раз у них это даже получилось. Вот только не удалось сделать всё аккуратно, не оставив следов, и вышли на них в итоге очень быстро. Интересовались ребята по большей части генными и биотехнологиями, а также противорадиационной безопасностью. Но и всем прочим не брезгали; например, без зазрения совести спёрли несколько наших гражданских кораблей, судьба которых была печальна, ибо выживших не осталось.

Ну и кто, спрашивается, виноват, кроме них самих, что Федерация тоже не спешила играть в благородство?

Несмотря на то, что мы прожили бок о бок целых пять лет, судьба зверушки интересовала меня мало. Решат утилизировать — ей же лучше, будет меньше мучиться. Все эмоции, которые она вызывала, сводились к несколько брезгливой жалости и желанию поскорее избавиться от этого дурацкого назначения.

Зверушками они, кстати, стали с подачи одного любителя классической литературы, участвовавшего в вычислении тех самых воришек, пробравшихся в НИИ «Геном» на Тридаре. Было там что-то в какой-то старой сказке про «родила царица в ночь не то крысу, не то...» В общем, не помню, что за проблемы возникли у той царицы, но «неведомая зверушка» точно пришла оттуда.

Прозвище оказалось очень метким и в чём-то символичным, потому что в их геноме тот самый обворованный НИИ до сих пор разбирался и никак не мог толком разобраться.

Стараясь делать это незаметно, зверушка всю дорогу очень нервно и напряжённо косилась на меня. Я всё ждал, когда же она, наконец, сотворит запланированную глупость, — и, к своему стыду, пропустил этот момент. Что я — даже автоматика не успела среагировать на стремительное движение инопланетной шпионки!

Но это были мелочи: перед тем, как начались судороги, я всё-таки успел её вырубить, да и автоматика в итоге сработала. Хуже оказалось то, что я перед этим элементарно не успел пристегнуться. Меня швырнуло на пульт, и что я там на нём умудрился нажать, пока меня трясло и колотило и пока я не свалился на пол, стадо чёрных гоблинов бы не разобралось.

Очнулся в состоянии чуть менее паскудном, чем «прощай, белый свет», и ключевое слово здесь «чуть».

Мою юность вполне можно назвать бурной, но до такого, чтобы просыпаться в луже собственной блевотины, не доходило ни разу. Кроме того, тело сковывала чудовищная слабость, голова кружилась, бил мелкий ледяной озноб, на коже выступил противный липкий пот, горло нещадно саднило, в глаза будто песку насыпали. Огоньки на панели управления тревожно мерцали, раздавалось пронзительное нервное попискивание, на обзорных экранах царила непроглядная тьма. Но мне сейчас было не до них, корабль цел — и ладно, остальное приложится.

Зверушка по-прежнему сидела в том же кресле, в котором я её оставил. Дыхание было ровно-сонным, на скуле наливался внушительный кровоподтёк от моего удара. Превозмогая тошнотворную слабость, я первым делом доволок буйную инопланетянку до дивана, тщательно обыскал на случай наличия разнообразных сюрпризов вроде тех же отравленных игл, спустил все находки в утилизатор и без малейших сожалений крепко скрутил по рукам и ногам своим и её ремнями. После чего, пару секунд подумав, на всякий случай вкатил вдобавок к выданному автоматикой снотворному дозу парализатора. Один раз уже облажался, на десяток-другой ближайших лет хватит.

Очень хотелось оттянуть момент выяснения нашего положения в пространстве: я чувствовал, что двигатель не работает, и этого было более чем достаточно для понимания плачевности ситуации. Так что, немного отложив подробную диагностику, для начала занялся наведением чистоты. Запустил робота-уборщика, швырнул совершенно испорченный китель сразу в утилизатор. Рубашка оказалась в менее удручающем состоянии, и её я уволок в душ, где тщательно прополоскал вместе с самим собой.

Вот они, последствия экономии: яхта не предусматривала очистительной системы для одежды. Да оно и понятно, не рассчитано это крошечное судно на сколько-нибудь длительное проживание. Две недели круиза до какого-нибудь живописного курорта — максимум, на что она способна.

Более-менее приведя себя в порядок, распотрошил аптечку, подбодрил организм парой необходимых в моём случае веществ. Дольше оттягивать неприятное было уже стыдно, и я отправился выяснять, что с кораблём и чем именно нам это грозит.

Новостей оказалось немного, и все они отлично отвечали неприятным предчувствиям. Двигатель сдох, навигация сдохла, вместе с ними — кое-что из электроники.

Вот ведь засада. Как сердце чувствовало, что это всё плохо закончится! Повод согласиться с прощальным диагнозом отца: действительно, дебил. Сам предчувствовал и сам же вляпался.