Во имя Яви

Сквозь разрывы в чёрных густых тучах пробивались жалящие багровые лучи. Они хищно полезли по деревьям и машинам, кровавыми мазками скользили по стеклам домов, ложились на лица людей, придавая им зловещее и страшное выражение. Люди словно не замечали этого. Люди спешили, торопились, не замечая ничего вокруг. Кто-то бежал на работу, опаздывая ;кто-то хотел вовремя успеть на свидание, на ходу поглядывая на часы ; кто-то просто уткнулся носом в телефон, не желая вливаться в суетливую реальность. Город жил своей обычной торопливо-равнодушной жизнью, методично перемалывая эмоции, чувства и желания.

Если бы хоть кто-то отвлёкся на минуту от насущных проблем, он увидел бы, как издалека, от самого края горизонта на город надвигается клубящаяся стена тьмы, напоминающая песчаную бурю. Только буря не несёт в себе столько зла и страха, не бурлит, словно живая, приобретая очертания гротескных чудовищных созданий. И из бури ничто не стремится ворваться в мир, обуреваемое жаждой крови и разрушения.

Подул горячий порывистый ветер, подхватил клочки бумаги на асфальте, закружил сотни крошечных пылевых вихрей. Тревожно заворковала стая голубей, сорвалась с места, отчаянно забила крыльями, улетая подальше от прикормленного места. Пронзительно и тоскливо завыла парочка котов, сидевшая у входа в магазин в ожидании чего-нибудь съестного, испуганно шарахнулась в окошко ближайшего подвала. Животные чувствовали приближение чего-то плохого и торопились убраться как можно дальше.

Огненные росчерки промчались по небу с оглушительным грохотом, будто сотни метеоритов в едином порыве устремились к земле. Там, где они упали, вспухали огненные цветы, превращались в сочащиеся тьмой пузыри. Пузыри с противным звоном лопались, источая смрад. Из них появились монстры, с голодным урчанием набросились на людей, принявшись остервенело рвать на части, но те продолжали брести с устремленностью и тупостью зомби. Только один мальчик лет шести сперва удивлённо покрутил головой по сторонам, потом посмотрел прямо в небо, швыряющее на землю фиолетовые молнии. Его лицо побледнело, на нем вздулись чёрные линии вен; исчезли зрачки, превратившись в бельма. Мальчик открыл рот и закричал. Крик все усиливался, перейдя практически в ультразвук. Лопались стекла вокруг, визжали сигнализациями припаркованные машины, безвольными куклами падали на землю люди, гнулись деревья, как будто под гнетом урагана. Когда крик достиг апогея, звуковая волна прокатилась по всему городу, сминая вставших на пути чудовищ, комкая и ломая их. Мальчик упал, всеуничтожающий крик стих, а над полуразрушенным городом воцарилась тишина.

Среди груд битого кирпича, перевернутых машин и растерзанных тел медленно шёл одетый в строгий чёрный костюм седовласый старец. Оглядываясь по сторонам, он довольно потирал ладони и что-то негромко бормотал себе под нос. Старец был явно удовлетворён масштабом произошедших бедствий. Вскинув руки, он что-то выкрикнул: от него полукругом, ширясь больше и больше, растекалось чёрное пламя, пожирая все то, что не успел уничтожить крик мальчика и монстры.

Гришка открыл глаза, пытаясь сообразить, где он находится и что только что видел. Постепенно до него дошло, что это был всего-навсего сон. Сны ему перестали сниться уже давно, ещё до того, как он начал проигрывать свою битву с зелёным змием. Тем более было странным - и даже страшным! - увидеть такой реалистичный кошмар. Поначалу он буквально чувствовал запах гари, казалось, что рот и нос забиты серым пеплом, от которого становилось тяжело дышать, сдавливало грудь. Хорошо, что рядом всхрапнула жена, вернув тракториста в действительность. Покосившись, Гришка легонько пихнул её локтем в бок. Та недовольно хрюкнула, но храпеть не перестала. И что сподвигло его, молодого ещё тогда и перспективного механизатора, жениться на этой женщине? Эх, любовь, как говорится, зла. "Ага, вот она тебя и полюбила," - мысленно одернул сам себя Кушнер. Нечего жаловаться, если сам во всем и виноват. Никто пить не заставлял и насильно не заливал в рот. Это был пусть и неправильный, но осознанный выбор. И уж конечно, супруга ни в чем не виновата.

Вздохнув, Гришка поднялся, обул на ноги поношенные резиновые тапки и как был в семейных трусах и майке, вышел на улицу. Свежий утренний воздух слегка прояснил голову. Тракторист уселся на лавочку, закурил. Над кромкой леса небо слегка посветлело, подернулось нежным розовым светом. Скоро взойдет солнце, осветит землю своими тёплыми лучами, развеет все страхи. Стыдно было признаваться самому себе, но сон все же порядком напугал его. Ничего не происходит просто так. И если уж его посетил такой кошмар, то хорошего явно ждать не стоит.

Со стороны леса донесся треск. Сначала он был едва слышны, и тракторист решил, что ему это почудилось, но нет. Спустя несколько секунд треск повторился, стал громче и с каждым мгновением только усиливался. Вот уже верхушки деревьев заходили ходуном, разлетаясь направо и налево. Затрещали вековые стволы, ломаясь как спички. Казалось, по лесу шагает сказочный великан, давя досадные преграды. Гришка так и замер с поднесенной ко рту сигаретой, не в силах пошевелиться.

Рухнули деревья на самом краю границы леса, но никакого великана не оказалось. Вместо него из чащи выползло высокой стеной нечто бесформенное антрацитового цвета и двинулось прямиком на деревню. Надо отдать должное трактористу: его оцепенение мигом улетучилось, а сам он с воплем помчался по единственной улочке:

- Люди, бегите, спасайтеся! Конец света наступает!

Кричи Гришка что-нибудь нормальное, на его клич, может быть, кто-нибудь и откликнулся, но кто станет реагировать на откровенную чушь в такую рань? Если Кушнера и услышали, то привычно решили, что тот орёт исключительно с перепоя.

Бывший тракторист метался по деревне, орал до хрипоты в горле, стучался в запертые двери, но ему отвечали лишь собаки, заливаясь злым лаем. В отчаяньи Гришка повернул к своему дому и остановился как вкопанный. Дома не было. То, что казалось черной стеной, на самом деле было огромной полусферой, неумолимо двигающейся вперёд и накрывающей все, будто куполом. Первым желанием Гришки было ломануться дальше, несмотря на страшную помеху, но разум возобладал над паникой. Подхватив с земли булыжник поувесистее, он швырнул его прямо в купол. Короткая огненная вспышка - и от камня ничего не осталось. Что бы случилось, кинься тракторист сам? От осознания возможной гибели ноги едва не подкосились. И почти сразу же пришёл страх: первобытный, всепоглощающий, пронизывающий буквально каждую клеточку тела. Не отдавая себе отчёта, тракторист бросился прочь от деревни, не оборачиваясь.

Гулкие торопливые шаги зазвучали в коридоре. Перун оторвался от бумаг, поднял взгляд на дверь. Не нужно быть гадалкой, чтобы понять, кто так торопится. Единственным человеком в отделении, кто при любом удобном случае носился сломя голову, несомненно, являлся Нестеров. И действительно, не прошло и минуты, как дверь в кабинет распахнулась, и внутрь буквально ввалился раскрасневшийся бравый лейтенант. С минуту он пытался отдышаться, объясняясь сугубо жестами, но Сварожич либо не понимал, либо мастерски притворялся непонимающим, чтобы дать подчиненному проявить весь свой артистизм. Наконец, Дмитрий справился с переполнявшим его волнением и, тыча рукой куда-то себе за спину, выдохнул:

- Там люди!

- Серьёзно? - полковник вопросительно изогнул бровь. - Открою тебе большой секрет, там не только люди, но и машины, и здания, и вообще всякого разного много.

- Да ну вас! - раздражённо махнул Нестеров. - Люди там перед отделением, человек тридцать! Настроены все агрессивно и требуют, чтобы вы ушли с поста.

- Чего?! - громовержец резко поднялся, не веря собственным ушам.

- Вот именно так! А вы тут шутки шутите. Пойдемте, сами посмотрите. Ребята в отделении уже думали разогнать эту толпу, но я решил, что сперва вам с ними потолковать нужно.

- Потолкуем, - громыхнул Сварожич. Разогнать тридцать человек - дело не хитрое, если они не вооружены чем-то внушительным. Другое дело - узнать, зачем эта самая толпа собралась да ещё и требует его, Перуна, отставки. За все время несения службы на него не только ни разу не пожаловались, но и слова плохого не сказали. Это если, конечно, не брать в расчёт тех, кого он успешно отправил в тюремный вояж.

Коллеги провожали их тревожными взглядами. Многие из них видели в окна собравшийся народ и слышали его крики. Кто-то спросил, не нужна ли помощь, но полковник лишь отмахнулся, мол, сам разберусь.

Действительно, перед входом в отделение стояло десятка три человек самого разного возраста и социальной принадлежности. Тут можно было увидеть и хамоватого подростка лет шестнадцати, и простого работягу с завода, и престарелого бомжа, от аромата которого в радиусе двадцати метров дохнут все мухи. Объединяло их всех одно - бездумный, лишенный малейшего проблеска разума взгляд. Со стороны их можно было принять за каких-нибудь фантастических андроидов, способных лишь выполнять команды, но не проявлять эмоции. Впрочем, в данном случае эмоций как раз хватало. Завидев вышедшего полковника, толпа колыхнулась, подалась вперёд, высоко вскидывая вверх руки и потрясая кулаками.

- Долой Перуна!

- Убрать продажного полковника!

- Нет ментовскому беспределу! - это пьяно выкрикнул тот самый бомж.

- Смерть! Смерть! Смерть! - это зловещее слово толпа скандировала дружно и с особым вдохновением.

За спиной шумно вздохнули. Перун бросил короткий взгляд. Дмитрий стоял весь красный от переполнявшей праведной ярости, кулаки сжаты, зубы скрипят, того и гляди сам ринется разгонять весь этот несанкционированный митинг. У громовержца самого возникла крамольная мысль подтянуть ребят или вызвать кого посерьезнее, чтобы неповадно было у отделения глупостями заниматься, но он сдержался. Во-первых, при разгоне толпы случайные жертвы практически неизбежны, чего очень не хотелось бы. Во-вторых, эти люди вряд ли понимали, что творят. Полковник видел перед собой лица марионеток, которыми ловко управлял неизвестный кукловод, дергая за ниточки. Впрочем, почему же неизвестный?

Всмотревшись, Перун заметил легкое чёрное свечение у головы каждого из стоявших. Тьма. Вот, значит, как ты решил действовать, Чернобог. Силен, нечего сказать. Силен, хитер и коварен. Подчинить своей воле обычных людей, чтобы дотянуться до своего врага. Эффектный ход, но совсем не эффективный. Все же, чтобы направлять такую прорву народа, необходимо либо очень много силы, либо близкое присутствие самого исполнителя. Судя же по тому, что на громовержца пока ещё никто не бросился, пытаясь проломить голову, Чернобог не учёл одного из этих двух факторов. Правда, может, он просто так решил немного припугнуть врага, а заодно и продемонстрировать собственные способности. Что ж, мы тоже кое-что умеем.

- Смотри, чтобы никто из этих митингующих мне не помешал, - попросил Перун лейтенанта, а сам прикрыл глаза, скрестив руки на груди.

Не нужно быть великим экстрасенсом или практикующим магом, чтобы развеять наложенные кем-то чары. Это по телевизору показывают всякие сложные обряды с амулетами, красочные спецэффекты. Оно и понятно, это делается для того, чтобы удержать зрителя у экранов и не дать упасть рейтингам. В жизни все гораздо прозаичнее и проще. По крайней мере, в данном случае полковнику требовалось всего лишь немного времени и концентрации.

Сосредоточиться, увидеть внутренним зрением ту паутину, что оплетает незримыми нитями несчастных людей. Есть, вот оно: тянется от одной головы к другой, извиваясь хищными змеями, сворачиваясь в клубки над людьми. Конец нити трепещется, будто флаг на ветру, где-то позади стоящей последней женщины. Аккуратно подцепить этот кончик. Не руками, конечно, а своей силой, своей волей, своей энергией. Ага, не нравится? Полковник мысленно усмехнулся: тьме не нравилось его прикосновение, она чувствовала боль вместо того, чтобы самой её причинять. Постепенно усиливать нажим, тянуть нить на себя, разматывая клубок, не давать ей выскользнуть. Трепещется, бьётся, пытается вырваться. Нет уж, никуда теперь не денешься. Резкий рывок - и последний клубок распутан, а остатки нити усыхают, а через мгновение вспыхивают, сгорая без следа. Вот так.

Громовержец открыл глаза, пробежался взглядом по толпе. Люди приходили в себя, ошарашенно смотрели друг на друга, не понимая, как они тут оказались и что делают.

- Твою мать, я ж на работу опоздал! - воскликнул один мужчина и ринулся прочь от отделения. Следом начали расходиться и остальные. Не прошло и пяти минут, как возле отделения остались только Нестеров да полковник. Лейтенант дрожащими руками извлек из пачки сигарету, закурил.

- Обошлось, - проговорил он. - Не очень-то хотелось стрелять по простым людям. Ловко, Сварожич, вы их разогнали. Только вот что это было?

- Привет от нашего старого знакомого, - мрачно бросил Перун. - Прощупывает почву, стремится деморализовать, заодно и силы свои пробует. Хотя последнее, на мой взгляд, излишне. Силенок хватает, а вот моральных принципов... Кем нужно быть, чтобы использовать людей для своих целей! Раньше за ним такого не водилось. Не иначе, как жажда власти разум совсем помутила. Другим и объяснить не могу. Ничего, справимся, не впервой.

Коллеги собрались вернуться в отделение, но где-то в дальнем конце улицы прозвучало нечто, напоминающее крик раненого лося. Сначала подумали, что почудилось, но крик прозвучал вновь в другой тональности. Теперь он больше походил на старый неисправный автомобильный клаксон, орущий с хрипотцой и надрывом, захлебываясь временами. Не прошло и минуты, как выяснилась и сама причина странного звука - мчащийся на всех парах бывший тракторист Гришка Кушнер. Вид у него был такой, будто за ним мчалась целая армия призраков. К тому же он не прекращал орать, издавая звуки настолько разнообразные, что можно было только удивляться его способностями.

Увидев Нестерова и Перуна, тракторист взвыл совсем уж дурным голосом, стремясь к ультразвуку, но внезапно замолчал, будто кто-то дёрнул рубильник выключения. Впрочем, тишина длилась каких-то несколько секунд, после чего Кушнер завёл свою обычную шарманку.

- Начальник! Начальники! Беда, светопреставление, конец света, апокалипсис, армагеддон, второе пришествие, злой рок, не иначе! - обозначения чего-то плохого сыпались из Гришки, как горошины из стручка.

- Я даже знаю, кто будет выступать в роли антихриста, - поморщился лейтенант, демонстративно прочищая одно ухо кончиком мизинца. - Товарищ полковник, а ваш чаёк, которым вы его напоили, часом не галлюциногенный был?

Перун усмехнулся, но ничего не ответил, потому что бывший тракторист аккурат очутился перед ними. Он шумно дышал, грудь его тяжело вздымалась и опускалась, а объяснялся он точно так же, как совсем недавно пытался донести свою мысль лейтенант. Громовержец не торопил. Что бы не случилось - оно уже произошло. К тому же, зная любовь Григория приукрашивать события, можно предположить, что не случилось ничего из ряда вон выходящего. Однако, в этот раз полковник ошибся.

- Начальники! Беда! Мойсичи... Деревня пропала! Лес поломало , а потом... Чёрное что-то всю деревню сожрало! Нет деревни-то больше, ага...

Лейтенант хотел по обыкновению съязвить, но, увидев наворачивающиеся на глазах тракториста слезы, счел за лучшее смолчать. Не стал бы человек, давно научившийся не обращать внимания на все жизненные перипетии, попусту лить слёзы. Да и во взгляде Кушнера было нечто такое, от чего не хотелось шутить, а возникало лишь желание подойти, дружески похлопать по плечу и сказать: "Держись, все будет хорошо!"

- В кабинет, - хмуро бросил Перун и добавил Дмитрию: - Катю и сестрицу мою тоже позови, пусть подойдут, как смогут. Чую, дело не простое будет, а очень и очень мутное.

Спустя полчаса, когда все собрались в кабинете полковника, Гришка, заикаясь и сбиваясь поведал про то, что произошло на рассвете в деревне, про свой удивительный сон и о том, как он потом метался по окрестностям, будто бы в беспамятстве, пока не сообразил, что нужно бежать на поиски помощи. Ну а к кому ещё обращаться, как не к знакомым сотрудникам милиции? Закончив свой рассказ, Кушнер низко опустил голову. Чай в чашке перед ним давно уже остыл, но он так и не сделал ни единого глотка.

В кабинете висела напряжённая тишина. Услышанное казалось бы фантастикой, если бы собравшиеся не сталкивались ещё и не с такими вещами. Правда, конкретно с таким столкнуться пришлось впервые. Шутка ли - целая деревня пропала! Вернее, оказалась накрыта неким куполом, но что творится под ним... Хотелось бы верить, что с жителями все в порядке.

- Надо съездить, - прервала молчание Мара. - Хочу посмотреть, что из себя представляет эта стена. Да и на месте мы ничего не высидим.

Спорить с богиней, безусловно, никто не стал. Все и так прекрасно понимали, что предпринимать что-либо можно лишь на месте происшествия.

Гришка не соврал: деревни на самом деле не существовало. Антрацитовый купол скрыл её от посторонних глаз. Иногда поверхность купола вспучивалась, бугрилась бурунами, под которыми угадывалось что-то страшное. Казалось, что изнутри некто или нечто жаждет вырваться наружу. Жуткую картину усугубляло и полное отсутствие звуков: не пели птицы, не лаяли собаки, не шумел лес, не стрекотали кузнечики в траве. Мир вокруг казался вымершим, застывшим, и единственным его представителем был этот самый треклятый купол.

Тёмное образование полностью обошли кругом, но так и не смогли заметить хоть какую-то мало-мальски подходящую брешь, чтобы пробиться внутрь. Перун стоял, скрестив руки на груди, и буравил стену злым взглядом. Мара, сосредоточившись, что-то тихонько нашептывала себе под нос, совершая сложные пассы руками. Дмитрий нервно жевал травинку, поглядывая то на сферу, то на сидящего прямо на земле Кушнера. Иногда его взгляд перемещался на огромную просеку, указывающую путь, по которому следовала тёмная материя. В душе лейтенанта зарождались сомнения: возможно, в этот раз они столкнулись с силой, которой не смогут ничего противопоставить. Чернобог за последнее время окреп настолько, что с лёгкостью уничтожил целый населённый пункт. Хорошо, допустим, не уничтожил, но скрыл от посторонних глаз и полностью изолировал. А несостоявшийся митинг у отделения? Смогут ли Перну и Мара дать соперник достойный отпор? Должны суметь! Ведь это же Перун, громовержец и защитник Яви! А Мара его сестра, к тому же знающая, как бороться с Тьмой. Но все равно, противный крохотный червячок тревоги и сомнения подтачивал Нестерова. Катя наверняка подбодрила бы его, но она с ними не поехала. Во-первых, потребовалось отправиться на выезд, а во-вторых, здесь она бы ничем не помогла.

- Не выходит! - в сердцах воскликнула богиня, сжимая кулаки так, что побелели костяшки. - Что-то Чернобоженька намудрил.

- Не зря с нацистами якшался, - бросил Перун. - А ну-ка, отойдите на всякий случай мне за спину.

- Что задумали, Сварожич? - лейтенант перестал жевать травинку.

- Сейчас увидишь, - пообещал громовержец и, дождавшись, пока все отойдут на безопасное расстояние, метнул в сферу пять разрядов подряд. Молнии втянулись в черную поверхность, не произведя никакого эффекта. Полковник скрежетнул зубами и запустил двухметровой высоты огненный вихрь. Тот, петляя, приблизился к сфере, ударился об неё, отпружинил, как от батута, затем вернулся. Так повторялось снова, и снова, и снова, пока в какой-то момент вихрь не взорвался, рассыпавшись горячими каплями на десяток метров вокруг. Несколько таких капель упали у ног Перуна, зашипели, сжигая траву и проделывая в земле углубления. Громовержец и бровью не повёл. Он наблюдал, как с вершины купола взметнулись вверх несколько извивающихся щупалец, похожих на протуберанцы черного солнца, затем потянулись к нему, но замерли буквально в нескольких сантиметрах от лица бога, несколько секунд яростно колыхались, а потом резко втянулись обратно. Купол вновь стал гладким, зловеще поблескивающим.

- Начальник, это чего ж, эту гадость убрать нельзя? - спросил Гришка, до этого с открытым ртом следящий за манипуляциями полковника.

- Видимо, пока нельзя, - бог развёл руками, словно в случившемся была его вина. - Не хватает мне сил, не хватает. Вот и сестрица не смогла справиться, чего уж про меня говорить.

Мара гневно сверкнула глазами, но ничего не ответила. Да и что отвечать, если брат кругом прав. К тому же, про неудачную попытку он сказал не с целью обидеть её, а скорее для того, чтобы подчеркнуть собственную беспомощность. Чернобогу было проще: тёмный бог готовился к столкновению не один десяток лет, копил силы, коих в достатке черпал из людских мучений, боли, злости, ненависти и смерти. Сейчас, когда мир обозлился стократ, когда вокруг правит бал язвительность, зависть и беспричинная агрессия , когда брат готов вцепиться в горло брату, а друг друга готовы жестоко убить за неправильно сказанное слово, темный бог должен чувствовать себя, как рыба в воде. Все эти годы он упорно выжидал, готовился. Даже во время Великой Отечественной, он не черпал столько силы. Тогда народ был сплочен, связан единой целью уничтожить захватчика. Люди умирали не просто так, а зная, ради чего они идут на смертельный порою подвиг. Теперь же настало ничье время. Время дурмана и забвения, процветания злобы и прочно укоренившегося кретинизма. Час презрения, как верно назвал одну из своих книг пан Сапковский. И где им, защитникам, самим найти сил для борьбы с Чернобогом? Мара тревожилась, как и лейтенант. И, точно так же, как и Нестеров, старалась этого не показывать.

- Возвращаемся, - вздохнул наконец громовержец. - Сейчас мы здесь ничего не сделаем.

- Начальник, а как же деревня? - бывший тракторист как-то совсем уж жалобно всхлипнул. - Танька моя как? Петька сосед? Бабка Марья с дедом Василём?

- Выручим, Григорий, обязательно выручим, - заверил полковник. - Чуть позже, когда поймём, как от этого избавиться. Возвращаемся.

Когда уже все садились в машину, Перун обернулся. Возможно, ему показалось, но из-под поверхности купола на него смотрело ехидно ухмыляющееся лицо. Очень знакомое лицо. Громовержец тряхнул головой - и наваждение исчезло. Сев в машину, они тронулись, но полковника ещё долго не покидало чувство пронизывающего спину взгляда.

На густой лес опустилась ночь. Смолк щебет дневных птиц, затихли многочисленные насекомые. На смену им должны были прийти совершенно другие звуки, свойственные ночному лесу, но ничего этого не произошло. Странная тишина повисла над чащей: ни треска веток, ни шороха шагов хищников. Стороннему наблюдателю могло показаться, что он угодил в вязкий кисель, глушащий все звуки и мягко обволакивающий со всех сторон. Впечатление усугублялось воздухом, ставшим густым-густым, в котором можно было увязнуть, как муха в паутине.

Внезапно прозвучал звук, похожий на звук лопающегося мыльного пузыря. Между узловатых корней корабельной сосны земля словно вскипела, от неё начал подниматься пар. Вот отделился один пузырь, взвился на высоту метра и взорвался с оглушительным грохотом, эхом прокатившемся по лесу. Следом за ним второй, третий. Земля забурлила, в воздухе разлился едкий запах серы. Кипящее пятно расползалось в стороны, увеличивалось в размерах. Уже спустя несколько минут сосна начала медленно проваливаться вниз, пожираемая неизвестной субстанцией, напоследок жалобно скрипнув обломившейся верхушкой. Пятно довольно заурчало, учащенно запульсировало и вдруг сдвинулось в сторону на полметра, затем ещё и ещё. Оно медленно двигалось в сторону города, на ходу уничтожая деревья и густой подлесок. Трусливый зайчишка, невесть как очутившийся на пути пятна, испуганно заверещал, попытался убежать, ринувшись изо всех сил, но не тут-то было. На поверхности субстанции вспух извивающийся отросток, молниеносным броском настигнувший несчастное животное. Короткий, почти человеческий крик разнесся по округе и резко оборвался. Пятно рывком расширилось на несколько метров, немного увеличив скорость. Живая плоть способствовала росту тёмной материи. Становилось очевидным, что жуткое нечто будет пожирать все на своём пути и расти за счёт уничтоженной органики. К счастью, на пути пятна не должны встретиться деревни или села, а до города было километров пять. Правда, преодоление этого расстояния было лишь вопросом времени.

На какое-то время все успокоилось. Перун каждый день ожидал подвоха, происшествия, глобальной катастрофы, но ничего не происходило. Создавалось впечатление, что попробовав однажды "штурмовать" отделение и потерпев неудачу, Чернобог либо отказался от своих планов, либо просто затих. В последнее верилось с большим трудом, и громовержец внутренне оставался постоянно напряженным. Это выматывало, нервировало, но ничего с собой поделать полковник не мог. Хочешь мира - готовься к войне. Древнее выражение, но актуальное в любые века. Но как же готовиться, если соперник затаился и неизвестно, собирается ли вообще воевать? Может, Сварожич надумал себе лишнего, а на самом деле ничего и не случится? "Нет, не надумал" - одергивал сам себя полковник. Чернобог очень сильно изменился, начал использовать людей, а это могло означать только одно - на кону не просто желание досадить светлым богам, но нечто большее. Или же наоборот, что-то настолько примитивное, про что и не подумаешь сразу. Месть, ненависть, зависть. Вот, пожалуй, самые банальные причины, выбирай, как говорится, на любой вкус.

Тем не менее, Перун оказался прав в своём ожидании. И случилось очередное ЧП спустя неделю. Дмитрий позвонил начальнику и дрожащим голосом попросил приехать на Старую Площадь. У полковника кольнуло сердце от дурного предчувствия: затишье закончилось и теперь точно грядет буря. Всю дорогу он думал, что же такое могло напугать помощника. В том, что лейтенант напуган, он нисколько не сомневался. Очередной труп? Так Димитрий парень не из слабонервных и всякого насмотрелся. Опять армия зомбированных? Тоже маловероятно. Чернобог не станет наступать дважды на одни и те же грабли.

Влетев на площадь, водитель резко затормозил. Пронзительно и протестующе завизжали тормоза, недовольные таким варварским отношением. Игнатюк, сидевший за рулём, растерянно хлопал глазами и что-то невразумительно мычал, тыча перед собой указательным пальцем.

- Что это, товарищ полковник? - наконец, совладал с собой водитель.

- Это, Руслан, большие проблемы, - резюмировал Перун. - И то, о чем ты говорить не должен никому. Вообще, все, что ты здесь увидишь, услышишь и узнаешь должно оставаться в тайне. Я надеюсь, мы поняли друг друга.

- Да если я кому захочу рассказать об этом, меня в психушку упекут сразу же! - возмутился Игнатюк.

- Вот и славно, - согласился громовержец и вылез из машины.

Быстрым уверенным шагом он направился к лейтенанту, который стоял метрах в ста от Свято-Покровской церкви и смотрел на неё, задрав голову. Памятник архитектуры, построенный ещё во второй половине девятнадцатого века изменился в одночасье. Две башенки с шатровой крышей и украшенные небольшими золочеными луковичками потекли, как расплавленный пластилин, приняли причудливую форму, из них во все стороны били чёрные лучи. Белоснежные стены посерели, покрылись коричневыми наростами, из которых стекала на землю зловонная тягучая жидкость. Деревья рядом с церковью сбросили все листья и те осыпались на растрескавшуюся землю высохшей белесой трухой. Сами же стволы перекрутились, завязались тугими узлами, ветки ощетинились острыми шипами. Меж корней торчали чьи-то обломанные кости, и Перун даже думать не хотел, кому они могли бы принадлежать. Поразительным было так же и то, что люди, гуляющие по площади, будто бы и не замечали метаморфоз, произошедших с церковью. Скорее всего, они не видели чудовищных изменений. И полковник с содроганием вспомнил сон, рассказанный Григорием. Для полноты картины не хватало падающих с неба "метеоритов". К счастью, они так и не появились.

- Перун Сварожич, это что за хрень такая? - лейтенант оторвался от созерцания церкви.

- Видимо, рождение Новейшего бога, Димитрий, - ответил полковник, глядя, как в шипастые ветви деревьев влетела какая-то пичуга. Напоровшись на иглы вместо привычных листьев, птица заверещала, истово забила крыльями, но шипы, как будто живые, удлинились, впились в маленькое тельце. Алая кровь закапала на землю, окропила измененные ветви. Дерево на короткое мгновение засветилось густым багрянцем, а затем выросло метра на два, издав нечто, похожее на урчание.

- Это ты нашёл? - поинтересовался громовержец.

- Да, - подтвердил Нестеров. - Мимо на автобусе проезжал. Увидел эту дичь - чуть челюсть от удивления не отвалилась. А самое главное, так это то, что страх напал. Иду я к церкви, а у самого поджилки трясутся, пот холодный на лбу поступил, сердце стучит так, будто я три километра в спринтерском темпе отмахал. По сторонам смотрю, а всем до фени, никто и не замечает ничего. Думаю, все, хана. Либо я с катушек слетел от перенапряжения, либо народ ослеп. Позвонил вам, а сам ждать остался.

- Правильно сделал. Церковь сразу такая была или что-то поменялось за время, пока мы ехали?

- Так она и сейчас меняется, сами посмотрите, - Дима вытянул руку.

Между башенками растянулась свитая из канатов толщиной в человеческую руку огромная ажурная паутина. Несмотря на полное отсутствие ветра, она раскачивалась взад-вперед, подчиняясь чьей-то невидимой воле. Впрочем, совсем скоро стало ясно чьей. Воздух задрожал, как над асфальтом в знойный летний полдень, в нем закружились оранжевые огни, полыхнул жаркий столб пламени - и из ниоткуда появился хозяин паутины. Брюхо паука поблескивало металлом, лапы стремительно плели новую сеть, а голова... Голова оказалась человеческой, если не считать огромных размеров, четырёх пар глаз и сочащихся ядом хелицер.

- Человек-паук нынче уже не тот, - сдавленно заметил Дмитрий, доставая пистолет из кобуры.

- Да спрячь ты его. Все равно против этой твари не поможет.

- А если из двух стволов? - рядом встал Игнатюк, целясь в паука.

- Хоть из десяти. Я думаю, эту животинку даже гранатомет не сразу возьмёт. Что ж, будем действовать по старинке. Вот уж не думал, что стану помогать храму того, из-за кого когда-то все наши святилища разрушили.

- Советую отойти, - лейтенант потянул Игнатюка за рукав от закрывшего глаза и воздевшего руки к небу громовержца.

Высоко над церковью сгустилась туча. На фоне абсолютно безоблачного неба это смотрелось как минимум дико. Увы, оценить этот феномен тоже никто не смог. Громыхнуло раз, и второй, и третий. Прохожие завертели головами по сторонам: звук был слышен прекрасно, но его источник определить не представлялось возможным. Полковник не отвлекался, с его губ шёпотом срывались слова древнего наговора. Фиолетово-рыжая молния ударила прямо в церковную башенку, и пепел в паутину и её хозяина, плавно стекла по стенам, слизывая уродливые наросты, змеей поползла по земле к изуродованным тьмой деревьям. Вспышка, оглушительный треск! Почти сразу же за ним последовал глухой тяжёлый стон. В следующую минуту архитектурный памятник провалился под землю, оставив после себя пустое ровное пятно. Витиеватая брань опешившего бога могла бы с лёгкостью взять первое место в любом лингвистическом конкурсе по своей ёмкости, содержанию и замысловатости.

- Евпатий Коловрат! - это высказал свое отношение к ситуации Дмитрий.

- Приплыли, - коротко констатировал Игнатюк.

- Великий Род, - выдохнул в конце концов полковник. Такого просто не могло быть! Он прекрасно знал, что молния обязана была уничтожить лишь частицы Тьмы, не тронув христианский храм. Или же сама церковь стала Тьмой? Перун тыльной стороной ладони отёр несколько проступивших на лбу капелек пота. Хотел помочь, а выходит, своей же рукой уничтожил пристанище некогда ненавистного бога. Именно некогда, потому что сейчас полковник не испытывал к еврейскому богу ни злости, ни ненависти. Иногда, конечно, всплывало из потаенных глубин чувство обиды, но он глушил его, не позволяя захватить себя целиком. Громовержец обернулся к коллегам, и Дмитрий готов был поспорить на что угодно, что выражение несказанного удивления и растерянности, которое сейчас выражало его лицо, посетило полковника впервые за многие века.

- Сварожич, - Игнатюк кивнул куда-то за спину начальника. Тот проследил за направлением и не поверил своим глазам: храм был на месте! Совершенно целый и невредимый, без малейшего намёка на какие-либо наросты или паутину. Полковник протёр глаза, думая, что ему это мерещится, но картина не изменилась. Морок. Обыкновенный морок. Но до чего же реалистичный! Чернобог - если это был он - провел их всех, заставив изрядно понервничать. Если бы ещё знать, для чего он это сделал. Вряд ли для того, чтобы просто поглумиться или напугать, нашёл бы и другие способы, более действенные.

- Хоть ты ложный вызов оформляй, - Нестеров полез за сигаретой.

- На кого, на Чернобог? - ухмыльнулся полковник. - И как ты себе это представляешь? Уважаемый Чернобог, вам надлежит явиться по повестке к девяти утра в узилище, дабы челом бить управителю местному да вину свою и злодеяния признать. Так что ли?

- Кто такой Чернобог? - полюбопытствовал Руслан. - Кликуха такая?

- Если бы. Потом расскажу, долгая история и не на улице о таком говорить. Едем в отделение, там все и обговорим.

Едва они переступили через порог, как дежурный с ходу вручил Перуну конверт с чуть заметными полосами по всей площади. Дмитрий успел заметить, что подписан конверт аккуратным крупным почерком. Полковник посмотрел имя отправителя и нахмурился. Жестом он велел Дмитрию следовать за ним, а Игнатюка так же молча остановил: нечего вмешивать постороннего человека в совершенно чужие разборки.

В кабинете он распечатал конверт, достал вчетверо сложенный листок и принялся читать. Нестеров не спешил задавать начальнику никаких вопросов, прекрасно понимая, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Наконец, полковник закончил чтение и протянул листок Дмитрию. Тот принял бумагу, отметив, что пальцы неприятно кольнуло словно от лёгкого удара током.

" Приветствую, мой дорогой враг! Прости за то, что прибегаю к столь банально у способу общения, но, думаю, у тебя нет времени читать почту через интернет. Если ты вообще им пользуешься. Понимаю, вечно занят, вечно радеешь за неблагодарное человечество. Как тебе моя Пожирающая сфера? Внушительно выглядит, правда? Поверь, я очень старался, чтобы произвести на тебя должный эффект. Ты, наверное, очень хочешь узнать, чего ради я все это затеял? Ответ до безобразия прост - время пришло. Я стал силен, как никогда, а ты... Ты атавизм, пережиток прошлого с сомнительным настоящим и без надежды на будущее. Знаю, знаю. Ты возразишь, мол, живёшь для того, чтобы защищать мир от зла и от меня в частности. Что ж, каждый сходит с ума по-своему, как говорится. Если тебе доставляет удовольствие разгребать грязь человеческих пороков, то это сугубо твоё дело, изрядно попахивающее мазохизмом, конечно, но не мне тебя наставлять на путь истинный. К тому же, я почему-то уверен, что моим доводам ты не внемлешь, продолжая отстаивать свою бредовую точку зрения. Спросишь, к чему это я? К тому, что твоё время истекло и пора настоящему богу взять контроль над своей паствой. Ты не в силах помочь всем нуждающимся. Я же, заполучив Чёрный светоч, стократ увеличил свои силы и могу теперь даровать миру то, что он заслуживает. Смерть. Ибо только в смерти есть истинное величие и красота. Да и, честно сказать, не заслуживает этот мир ничего иного. Помнишь, как нас попрали, уничтожили наши идолы и продались Новому богу? Ты молча сжал зубы и терпел, думая, что все рано или поздно образуется. Я уже тогда знал, что ничего не образуется. Жалкое человечество начнёт постепенно вырождаться, утопая во лжи, ненужной роскоши, алчности и зависти. Так пал некогда великий Рим. Так пал и наш народ, народ Расичей. Забыли корни, забыли предков, забыли колыбель свою в Чертогах Лебедя, забыли богов и Заветы, посеяли меж собой вражду и раздор. Таким я видел наше будущее? Нет и ещё раз нет! Но совершённого не изменить. Получилось так, как получилось. Время шло, люди ожесточались все сильнее, все больше погрязали в пороках. Я смотрел и радовался, понимая, что они получают по заслугам. Минуло много веков, и вот теперь мир оказался на грани. Один небольшой толчок, всего одна спичка - и все вокруг вспыхнет ярким пламенем. Но к этому я не стремлюсь, каким бы психом ты меня не считал. Только в плохих фильмах злые гении стремятся уничтожить все, чтобы сидеть голой задницей в куче пепла. Нет, мне это ни к чему. Я стану новым мессией, поведу за собой этих заблудших и ослепших баранов. Не спорю, для начала придётся почистить человечество, сократив его, скажем так, раз в десять. Я буду для них Новейшим богом, коли уж Старые боги слабы, а Новый равнодушен и извращен, заставляя зарабатывать прощение и милость через боль и страдания. Но для начала я уничтожу тебя, мой дорогой враг. Деревня, которую я накрыл сферой лишь начало. Скоро твой любимый город будет пожран Тьмой, и она лавиной покатиться дальше. Коли ты не желаешь этого видеть, то можешь либо сдаться сразу, либо принять бой, скажем, где-нибудь в Междумирье. Например, там, где ты прятал светоч, который я так ловко увёл у тебя из-под носа. Думаю, это будет символично - победить тебя там, где ты не смог сохранить страшную силу. И ещё одно: передай своему прихвостню, что его зазноба станет гарантом того, что вы не натворите каких-нибудь глупостей. Ждать буду через четыре дня возле твоего схрона. За сим откланиваюсь. Твой Ч. "

- Катя у него?! - вскочил Нестеров, закончив читать и отшвыривая письмо, будто ядовитую гадину.

- Сядь, - голосом, не терпящим возражений, приказал полковник. - Скорее всего, да. Не хватало ещё, чтобы ты начал творить те самые" глупости". Чернобог на это и рассчитывает. Если он взял её в заложники, значит, не уверен в своих силах. Человеку или богу, который осознает свое превосходство, пленные ни к чему. Да, вместо того, чтобы горячку пороть, попробовал бы лучше Екатерине позвонить.

Дмитрий мысленно обругал себя за недогадливость и достал телефон, лихорадочно набирая заветный номер. Несколько секунд, показавшихся вечностью, трубка молчала, а потом холодный бесцветный голос автомата сообщил, что абонент находится вне зоны действия сети. В сердцах лейтенант швырнул ни в чем неповинный аппарат на стол, процедил сквозь зубы:

- Чернобога нужно уничтожить. Это зло в чистом виде.

- Зло... Не бывает зла в чистом виде, - Перун постучал пальцами по столу. - Равно как и абсолютного добра ты не сыщешь нигде. Что одному добро, то другому гибель. И наоборот. А Чернобог... Не хочу я его уничтожать. Да не смотри ты на меня таким взглядом! Если б все так просто было. Чернобога когда-то уважали и почитали, ему приносили жертвы, возносили требы. Думаешь, он всегда все разрушал? Нет. Он был рождён, как противопоставление Свету, верно. Но, уничтожая то, что создали люди, он подталкивал их тем самым к саморазвитию, к созданию нового. Увы, вместо развития, человек предпочёл отречься от старых устоев и пустил все на самотёк. В чем-то мой враг прав. Но остановить его придётся в любом случае, иначе он утопит мир в крови. Ему уже не нужны ни подношения, ни молитвы. Разум его пеленою покрыт, а глаза застит ненависть. Что ж, я приму бой на его условиях в указанный срок. Даст Род, сможем обойтись без смертоубийства.

- Сварожич, - лейтенант опустил голову, стыдясь собственных слов, - но он же сильнее. Сами видели, на что он способен. И, мне кажется, это ещё не предел.

- Волков бояться - в лес не ходить, - изрек полковник. - Мы тоже, чай, щи не лаптем хлебаем. Не волнуйся, Димитрий, сдюжим. Ты лучше сходи пока и узнай, кто нам письмо это принёс. Уж больно любопытно посмотреть на пособника Чернобога.

Но узнать толком ничего не удалось. Дежурный, как не силился вспомнить лицо и приметы, так толком ничего и не вспомнил. Да, заходил какой-то мужчина неопределенного возраста, ничем непримечательный. Дмитрий психанул и потребовал запись с камеры. Сперва ему подумалось, что у него начались галлюцинации, но, пересмотрев запись ещё раз, он понял, что ему не пригрезилось. Камера зафиксировала момент, как открывается дверь, но потом... В отделение по воздуху вплыл конверт. Он левитировал примерно на высоте груди человека среднего роста, потом приблизился к дежурному, повисел какое-то время перед ним, после чего плавно опустился на окошко конторки. Перун на сообщение лейтенанта отреагировал так, будто заранее знал, что так все и случится. Чернобог делает ставку на театральные эффекты, потешается, как может. Но, как известно, главное эффективность, а не эффектность. Через четыре дня все встанет на свои места.

Водитель автобуса тер глаза рукой и мотал головой из стороны в сторону, пытаясь стряхнуть навалившуюся сонливость. С пяти утра на ногах, а сейчас времени почти десять часов вечера. Ещё и погода испортилась. Днем ярко светило солнце, теперь же небо заволокли чёрные тучи, готовые вот-вот разродиться дождём. Глаза слипаются ужасно. Кстати, по поводу глаз. Плюнуть бы в них тому, кто так смены составляет. За рулём же живой человек, а не робот. Водитель несёт ответственность не только за себя, но и за пассажиров, которых на последний рейс, к слову, набился практически полный салон. Мужчина покосился в зеркало заднего вида: на весь автобус светилось всего два-три экрана мобильников, остальные пассажиры мирно дремали в ожидании конца поездки.

Лента дороги вильнула вправо. Водитель крутанул баранку, объезжая выбоину в асфальте. Столько лет уже тут катается, что эту яму с закрытыми глазами сможет объехать. Талант не пропьешь. Жаль, что начальство этого не ценит. Графики ужасные, зарплата такая, что мыши смеются. Вроде, и ушёл бы куда-нибудь ещё, да только куда? К тому же, четверть века уже за рулём, коллектив отличный, пассажиры его многие давным-давно знают, а это тоже дорогого стоит. Вот и приходится раз за разом колесить меж двух городов, по привычке матеря руководство, чтоб им икалось и днем, и ночью.

Мелькнула за окном остановка, пустынная ввиду позднего времени. Тоже странность: люди набиваются в автобус в основном на одном автовокзале и выходят на втором. По пути же следования редко когда подсядет пару человек, хотя деревень в округе хватает. Неужто там только пенсионеры живут, которым не больно-то и охота от насиженного места отрываться? Быть такого не может, но факт остаётся фактом.

Очередной поворот - и водитель резко нажал на тормоза. В салоне послышался недовольный гомон и ругань: кто-то ткнулся лбом во впередистоящее кресло, кто-то едва не вывалился спросонья в боковой проход, наперебой зазвучали вопросы о причине столь резкой остановки. Водитель не отвечал. Он смотрел перед собой, где в свете фар маслянисто поблескивало полутораметровое возвышение, перегородившее все дорогу. Не заметь он вовремя, влетел бы, как пить дать. Откуда это здесь взялось и что это вообще такое? Дорожники что ли балуются так? Да нет, те ребята как никто понимают, чем могут закончиться такие шутки. Тогда что это такое?

Мужчина вышел из кабины, хлопнув дверью. Со стены, как он мысленно обозвал преграду, на асфальт падали тягучие капли. Там, где они соприкасались с поверхностью дорожного полотна, асфальт начинал шипеть и вскипать, как под действием сильной кислоты. Однозначно, пробовать прорваться сквозь этот заслонки гиблое дело. Водитель пошарил в кармане, извлек монетку и швырнул в стену. Кружочек металла с лёгким чавкающим звуком исчез внутри, преграда заколыхалась, как медуза, и вдруг выплюнула в человека череду шариков диаметром сантиметров в пять. Не ожидавший такого, мужчина не успел увернуться. Все шарики попали точно в цель, моментально растекаясь по телу пузырящейся плёнкой. Крик человека разнесся на весь прилегающий лес. Казалось, что из него вырывают сразу все нервы или поливают кипятком. Водитель завертелся волчком, желая сбросить с себя липкую дрянь, схватился за грудь и почувствовал, что пальцы растворяются, исчезают. Не в силах терпеть муки, он ринулся в лес, не разбирая дороги. Змеевидный отросток, выброшенный из стены, обвил его ногу, повалил на асфальт и двумя могучими рывками втянул внутрь. Крик оборвался.

Из окон автобуса выглядывали перепуганные лица пассажиров, пытающихся разглядеть, что происходит. Кто-то увидел трагическую концовку и колышущуюся преграду, что начала наползать прямо на автобус. Началась паника и давка. Кто-то давил на все кнопки, пробуя открыть дверь; кто-то остервенело молотил молоточком в стекло, почему-то не желающее поддаваться; кто-то упал, но этого даже не заметили, затаптывая беднягу. Преграда остановилась в десятке сантиметров от лобового стекла, плавно обволокла автобус со всех сторон, а потом резко сжалась, сминая металл, пластик и находящихся в салоне людей. Мгновение - и дорога вновь чистая. Только где-то чуть в стороне едва слышно шуршит подлесок, словно там кто-то ползёт. До города осталось чуть больше километра.

Алые, зелёные, оранжевые, красные гроздья салюта взмывали в ночное небо, затянутое тучами, расцвечивая его яркими красками. Молодёжь восторженно приветствовала каждый праздничный взрыв, радостно улюлюкала, выражая свое восхищение в основном нецензурной лексикой и раз за разом прикладываясь к бутылке виски, передаваемой по кругу. Виновница торжества, в чью честь, собственно, и устроили фейерверк, налегала на спиртное чаще других. Конечно, восемнадцать лет исполняется только один раз, и запомнить этот день нужно на всю жизнь. Алкоголь ударял в голову, затуманивал и без того не слишком ясный разум, а там, где отсутствует разум, во всей красе проявляются самые низменные инстинкты и пороки. Чувствуя поднимающийся изнутри жар, девушка сняла короткий топ, оставшись лишь в бюстгальтере и юбке, плотоядно поглядывая на двух самых симпатичных, по её мнению, парней. И без того душная ночь обещала стать по-настоящему жаркой. Было бы неплохо, если кто-нибудь подрался из-за неё. Это добавило бы празднику немного романтизма, а ей самой - значимости.

В пьяно-разгульном угаре никто не заметил, что в тени дерева давно уже стоит пожилой мужчина, с кривой ухмылкой наблюдая за весельем, в любой момент грозящим перерасти в дебош. Он многое повидал за свои несколько веков существования, но от подобного зрелища начинало буквально воротит. И дело даже не в том, что раньше молодёжь была лучше, всякого хватало, но раньше хватало ума устраивать гульбища подальше от людных мест, а не практически в центре города. А это вульгарно-первобытное поведение? Да пещерные люди не унизились бы до такого! У этих же под человеческой личиной пустота, которую вряд ли возможно заполнить хотя бы частичкой доброты и тепла. Сколько не лей воду в разбитый кувшин, вода все равно будет утекать из него, не задерживаясь. Впрочем, это его особо не касалось. Добрые, злые, слабые, сильные... Они для него не более, чем пища. Много лет он спал глубоким сном, надеясь, что суеверные крестьяне его не найдут и не вобьют в сердце осиновый кол, а когда проснулся по воле Хозяина, понял, что вокруг все сильно изменилось. Он и раньше не испытывал к людишкам любви, теперь же он станет пожирать их с ещё большим удовольствием. Чернобог останется доволен его работой, ведь человек - жалкий паразит на теле планеты. Древний вампир облизнул губы, слегка выпуская клыки. Пробил час расплаты за всё его долгое ожидание. Час крови, час мёртвых.

- Молодые люди, вы не могли бы вести себя чуть сдержанней и более прилично? - дружелюбно улыбаясь, вампир приблизился к отмечающим.

- Тебе какое дело, дед? - заплетающимся языком выдавил из себя бритоголовый парень в рваных джинсах и футболке с черепом.

- Мне? Лично мне никакого, но вы мешаете другим людям.

- Да нам ваще пофиг на других, - это вклинилась именинница. - У меня праздник, понял? Как хотим, так и отдыхаем. Вали отсюда, бомжара!

- Беспричинная агрессия - признак низкого уровня интеллекта и собственной неполноценности, - с грустью в голосе отметил вампир.

- Че?! - возмутился шкафообразный тип с татуировками на обеих руках до самых плеч. - Ты ща кого тупым назвал, пердун старый?!

Кулак размером с половину головы полетел прямо в лицо странном деду. Сейчас он раскатает его по асфальту, будет знать, как мешать отдыхать порядочным людям. Но случилось невозможное: каким-то волшебным образом старик сместился на десяток сантиметров в сторону и схватил руку атакующего. У амбала перехватило дыхание, когда худосочный дед до хруста сжал его предплечье и притянул к себе.

- Непозволительное хамство, - гнилостное дохнул он в ухо детине. - Вас не учили хотя бы немного уважать старших?

Острые клыки впились в запястье хулигана, потекла горячая кровь. Верзила заорал, голос сорвался на фальцет, что резко контрастировало с его комплекцией. Он попытался отцепить от себя безумного деда, но не получилось, тот вцепился мёртвой хваткой и отпускать добычу не собирался. Уже хрустели кости запястья, а громила практически терял сознание от боли.

- Окуня бьют! - прокричал кто-то. Стадо из десятка особей, ещё недавно бывшее почти людьми, набросилось на старика. Градом сыпались удары, перемежающиеся отборным матом. Никого не волновало, что молодые здоровые бугаи запросто могут убить тщедушного старикана. Последние капли человеческого оказались начисто вытеснены яростью и желанием наказать обидчика, хоть и не он первым затеял драку. Даже именинница ворвалась в эту кучу малу, истерично визжа и пытаясь дотянуться кроваво-красными ногтями до физиономии вампира. А тот как будто и не замечал ударов. Отбросив в сторону окровавленного Окуня, он тихонько стоял среди бушующего быдла, даже не пытаясь защищаться. По его губам текла горячая кровь, глаза горели рубиновым пламенем, а тело с каждой секундой наливалось силой. Да, он проснулся вовремя. Кровь негодяев даёт намного больше жизненной энергии, нежели кровь тех, кто живёт по правилам. Впрочем, до праведников он тоже доберётся рано или поздно.

Словно беззвучный взрыв - и вот уже нахальная молодёжь разбросана на несколько метров вокруг. Те, кто повис на старике, как собаки на медведе, погибли сразу, разорванные мощными ударами бритвенно-острых когтей. Остальные в недоумении валялись на асфальте, пораженные произошедшим, но не желающие спускать все на тормозах. Самые стойкие уже поднимались, чтобы вновь попытаться проявить себя. Вампир искренне рассмеялся. Надо же, обычно такие убегают, как трусливые шавки, стоит только показать свое превосходство. У этих, судя по всему, инстинкт самосохранения отсутствовал начисто. Либо вид мёртвых товарищей их не пугал, либо мозг, затянутый дурманящей пеленой, был не в состоянии адекватно воспринимать окружающую действительность. Старик двинулся навстречу, полосуя когтями направо и налево. Согнулся, держась за живот один тип; схватилась за булькающее горло вульгарного вида девица; переломленный надвое, рухнул тот самый парень с черепом на футболке - его конечности выгибались под неестественными углами. Оставшихся двух-трех человек вампир выпил досуха, утоляя разыгравшуюся внезапно жажду. Осмотрев место побоища, старик достал из кармана платочек, картинным жестом отер кровь с губ и направился прочь, довольно насвистывая незамысловатый мотив.

- Кто мог устроить такую бойню?! - Нестеров с ошарашенным видом бродил среди трупов, недоумевая, кто мог сотворить кровавую баню практически посреди города.

- А сам как думаешь? - громовержец склонился над одним из тел, внимательно осматривая.

- Чернобог?

- Ну, не лично он, но явно с его подачи. Вурдалак это был, мой дорогой Димитрий. Упырь.

- Какой ещё вурдалак? - глаза лейтенанта натурально полезли на лоб.

- Не тот, который Эдвард. Обыкновенный вампир, нежить. Присмотрись, у этого парня следы от укуса на шее. И у того, и у той девушки тоже. Кого-то выпил, кого-то просто убил по злобе своей неуёмной. Назначенное нам время близится, и мой враг нагнетает обстановку. Сегодня у нас упырь хозяйничает в городе, а завтра ещё кто похуже явится. И Чернобог знает, что не успеем мы найти виновника.

Перун замолчал. Время играет против них. Не назначь враг определённый час, он бы самолично выследил кровопийцу и превратил бы в горстку пепла. Да, погибли не самые лучшие люди; некоторые из них не раз и не два уже попадали в отделение за хулиганство, пьяные драки и даже за мелкое воровство. Но в первую очередь они были живыми людьми, а порвал их какой-то вурдалак, мертвяк ходячий. Сутки. У них остались сутки. И потом все разрешится. Или вся мерзость, которую плодит Чернобог исчезнет вместе со своим хозяином, или Перун останется лежать в Междумирьи, а Явь утонет в хаосе и раздоре. Все же Дмитрий прав, Чернобога придётся попытаться уничтожить. Не пленить, а избавиться от него раз и навсегда, как бы не тяжко было убивать того, кто когда-то входил в так называемый пантеон славянских богов.

- Сварожич, это, кажется, к нам, - заметил лейтенант, глядя куда-то за спину громовержца.

К ним приближались пятеро. Мару Дмитрий, естественно, знал. Молодого человека, в глазах которого пылал настоящий огонь, а воздух вокруг дрожал, - тоже. Семаргл, огненный бог, что помог в схватке с психованным пироманом. Остальных он видел впервые. Невысокая светловолосая девушка в белом платье с вышивкой, перетянутом изумрудно-зеленым пояском. Глаза такие же зелёные, яркие, впитавшие в себя всю силу и красоту заливных лугов; на голове венок из полевых цветов. Присмотревшись, лейтенант с удивлением отметил, что девушка не идёт, а будто плывёт в нескольких сантиметрах от земли.

Рядом с ней пританцовывющей походкой шагал юноша, веснушчатый, как мальчонка из старого мультика. Красные сапоги, белые одежды, расшитые оранжево-золотым орнаментом. Лицо юноши искрилось теплом и добротой, а сам он изучал такой позитив, что, глядя на него, хотелось улыбнуться и навсегда забыть, что в мире существует зло и несправедливость.

Седой длиннобородый старец, как и девушка, плыл над землёй, держа в руках посох, украшенный искусно вырезанным орлом. Хищная птица казалась живой и готовой вот-вот сорваться в свой стремительный, очаровывающий полет. Несмотря на кажущуюся древность, старец имел гордую осанку, а в небесно-голубых глазах читалась мудрость веков. Иногда в них начинали клубиться два крошечных вихря, но, возможно, лейтенанту это просто показалось.

Пятый был, пожалуй, самым колоритным персонажем. Высокий, косая сажень в плечах, цепкий взгляд из-под кустистых бровей, окладистая борода и лохматая шевелюра. На широкой груди мужчины тускло светился символ: не то перевернутая буква "А", не то наконечник стрелы. Он шёл слегка косолапой тяжёлой походкой. Даже издалека можно было заметить, как продавливается под ним асфальт, покрывается сетью мелких трещин. Больше всего мужчина был похож на медведя, принявшего человеческий облик.

На лице громовержца сперва мелькнуло неподдельное изумление, почти сразу же сменившееся не менее искренней радостью. Он низко поклонился девушке, с мужчинами же поздоровался крепким рукопожатием чуть ниже локтя.

- Братья, сестра, - тепло произнёс он и пояснил лейтенанту: - Знакомься, Димитрий, это мои Родичи: Жива, Коляда, Стрибог и Велес. Сестрицу мою, Мару, ты и так уже знаешь.

- Здравствуйте, - как-то сдавленно прошептал Нестеров. Ещё бы! Ему и во сне не могло привидеться, что он повстречает столько богов одновременно. Да что там говорить, он и представить не мог, что они существуют, пусть и работает бок о бок с Перун!

- Эк ты испужался, болезный, - пробасил Велес, ухмыляясь. - Не бойся. Видим мы, что хороший ты человек, добрый. Брат наш подле себя другого и держать бы не стал.

- И не боюсь я вовсе! - лейтенант гордо выпятил вперёд грудь. - Просто не ожидал всех вас увидеть. А так я очень даже рад встрече, ага.

Нестеров замолчал, чувствуя, что начинает говорить, как один знакомый тракторист. Может, к нему "белочка" пришла, шизофрению принесла? Да, а заодно и громовержцу, ага. Тьфу ты, что ж это в самом-то деле! Он не нашёл ничего лучшего, как ляпнуть первое попавшееся.

- А Коляда - это вы в честь праздника?

- Нет, - рассмеялся юноша. - Это праздник в честь меня.

- Коляда - бог молодого Солнца, бог времени, - пояснил полковник. - Знаешь, откуда пошло слово "календарь"? Это буквально " Коляды дар". Тому, кто станет тебе доказывать обратное, можешь смело плюнуть в лицо, как лжецу. Итак, Родичи, что привело вас в столь тревожный час?

- Вот из-за часа тревожного и пришли, - Стрибог махнул посохом, убирая витающую в воздухе пыль. - Семаргл нас всех нашёл, созвал. Ворог-то наш силушку обрёл неслыханную, говорит. Тяжко брату будет, надо подсобить. Пришли мы в судилище твоё, отделением что кличут, а тебя на месте нет. Хорошо Марушку встретили, рассказала, где найти тебя можно.

- Спасибо, - полковник едва сдержал улыбку, представив, как вся эта компания смотрелась в отделении и какого размера стали глаза дежурного.

- Я ещё тогда понял, что будет только хуже, - сказал Семаргл. - И что Чернобог не остановится, пока светоч не добудет. Злоба чёрная в нем поселилась и зависть жгучая. Вот и пошёл я по свету братьев и сестёр наших искать. Кого-то не найти, кто-то совсем почти силы лишился. Так что теперь нас вместе с тобой шестеро. А сколько было...

Последнюю фразу он произнёс тихим, упавшим голосом. Больно осознавать, что из-за лживых сладких речей византийцев, из-за хитрости и подлости Царьграда дети забыли своих родителей, вычеркнули раз и навсегда, и родители оказались вынуждены исчезнуть. Нет, конечно, теперь их иногда вспоминают и вспоминают все чаще, но выглядит это двулично. Как сказал кто-то из современных писателей в одной из своих книг, мол, чем больше в стране и мире грязи, тем больше народ стремится к своим корням. Примерно так. И все же боль не отпускала.

- Враг уже близко, брат, - голос Живы прозвенел хрустальным ручейком, освежающим в знойный полдень. - К городу Тьма подступает и осталось ей всего ничего.

- Не осталось, - возразил Коляда, лицо которого внезапно стало очень серьёзным и суровым. - Да, Перун, мы видели какую-то черную жижу, что пожирает все на своём пути, и она уже рядом. Обманул тебя Чернобог, времени положенного ждать не стал, решил уже начать.

Полковник осведомленности Родича не удивился. Либо Мара, которой он все рассказал, поведала, либо Семаргл почувствовал, предвидел. Правда, это положение не меняло: угроза нависла нешуточная.

- Я приостановил время, - продолжил Коляда. - Этого хватит ненадолго, мои силы тоже не велики. Хех, спасибо христианам, что некоторые праздники вытравить так и не смогли и обо мне ещё помнят. Действовать нам необходимо быстро. Черная жижа не войдёт пока в город, люди замерли все на своих местах. Осталось одно.

- Принять бой, - коротко рыкнул Велес.

- И для этого у нас кое-что для тебя есть, брат, - загадочно сказал Семаргл. - Найти было очень сложно, но, думаю, ты оценишь по достоинству.

Дмитрий не понял, в какой момент в руках Огнебога появилась секира. Вот он стоял, скрестив руки на груди, а вот уже протягивает полковнику оружие. По голубоватому лезвию, испещренному рунами, пробежали эликтрические всполохи, стоило лишь Перуну сжать рукоять. Сам громовержец будто приосанился, стал выше. В чистом небе прогремел раскат грома, несколько раз ослепительно сверкнуло.

- Спасибо, брат, - полковник одной рукой крепко обнял Семаргла. - Но как? Откуда?! Я думал, что потерял её навсегда.

- Места надо знать, - рассмеялся Огнебог, довольный произведенным эффектом. - Могу сказать только одно. Ради твоей секиры пришлось сильно пободаться с десятком-другим чернобожьих тварюшек, но оно того стоило.

Перун ещё раз благодарно кивнул, не сводя глаз с полыхающего лезвия. Вот теперь он чувствовал себя истинным громовержцем. Более того, он знал, что все обязано получиться. Чернобог явно не ожидает такого сюрприза. Единственное, что беспокоило бога, - это то, что Екатерина находилась у врага.

Перламутрово-серое небо над головой переливалось, дышало, жило. Где-то вдали клубился густой молочный туман, закрывающий горизонт, скрывающий в себе полчища врагов. Междумирье. Место, где нет ничего, где все вокруг однообразное и серое: камни, вода, чахлая трава под ногами, даже воздух казался серым, невзрачным, безвкусным и безжизненным. Место, где им предстоит сойтись в решающей схватке.

Перун стоял, опираясь на секиру. Тускло поблескивала кольчуга, голову прикрывал островерхий шлем. Здесь. Все закончится здесь и сейчас. Рядом с ним плечо к плечу встали братья и сестры. Те, кого он знал века. Те, кому он доверял и кто верил в него. Те, кто сумел уцелеть в водовороте нового безумного мира. Они не страшатся поражения, они уверены в себе и знают, ради чего все это затевается. Родная земля, дети, по глупости своей отвернувшиеся от них, но продолжающие оставаться именно детьми, Явь. Они давали клятву защищать людей от зла и не намерены от неё отступиться. Защищать и любить, сея радость и доброту, а не желание добиться всепрощения и милости путем страданий. Им не нужно коленопреклонение, роскошные храмы или обильные подати. Важно, чтобы дети помнили о них и относились с уважением.

В этот час не было лишь Дмитрия и Гришки. Лейтенант сильно обиделся, когда Перун заявил, что им в Междумирье нельзя - слишком опасно. Да и не выживет человек среди этой серости. Кстати, это давало шанс на то, что Екатерина не у Чернобога. Только почему тогда она куда-то исчезла... Скрипя зубами, Нестеров согласился. С бывшим трактористом все оказалось несколько сложнее. Разгорячившийся Гришка швырял на землю свою кислотного цвета кепку, бил себя кулаком в грудь и уверял, что с огромным удовольствием развальцует Чернобогу место, на котором тот сидит. Он даже нашёл где-то монтировку и воинственно размахивал ею. Эдакий Конан-варвар деревенского розлива. Уговорить Кушнера стоило большого труда, но в итоге это удалось. Единственное, чего потребовал Гришка, так это обращаться к нему за помощью, если станет совсем туго. С самым серьёзным видом полковник пообещал.

И вот теперь они ждали: собранные, молчаливые, решительные, Родные. Здесь не было солнца, но полковник знал, что в Яви оно остановило свой бег стараниями Коляды. Остановилось и само время. В Междумирьи времени не было, тут всегда "сейчас". Сколь бы долго не продлился бой, в настоящем мире не прошло бы и секунды. И если бы не чёрная пожирающая жижа, город жил бы своей обычной размеренной жизнью.

- Там, - Стрибог указал вперёд посохом.

Из тумана выходили чёрные кряжистые фигуры с длинными, ниже колен, лапами. Оборотни. Не один и не два, сотни. Первая линия. Перун поудобнее перехватил секиру. Началось. Рядом что-то прорычал Велес. Скотий бог принял облик медведя и теперь яростно царапал передними лапами землю, рвался в бой. По силе он по праву мог считаться вторым после громовержца, а уж по степени нетерпимости к несправедливости и злу и вовсе превосходил.

Волколаки двинулись вперёд, переходя с шага на бег. Вой десятков глоток сотряс воздух. Кажется, какая-то минута - и горстку богов сметет яростной звериной массой, вдавит в землю, не оставив и следа. Стена пламени поднялась перед самым носом атакующих. Не успев затормозить, оборотни влетали в неё, выпадая по другую сторону горящими и скулящими факелами. Ноздри защекотал запах паленой шерсти. Пламя бушевало недолго, опало искрами, угасло. Уцелевшие волколаки помчались в бой. Вспышка молнии - жалобный вой и вонь горящего мяса. Ещё один разряд - новая жертва. Все вокруг дрожало и трещало от беспрестанных ударов. Взмывали в небо силами Стрибога волки, разрывались на части не знающими пощады ветрами. Но вот сразу несколько оборотней оказались почти рядом - и Велес, громогласно рыча, сорвался с места. Замелькали могучие лапы, захрустели ломаемые кости. Медведь крушил врагов направо и налево, ничуть не заботясь о себе. Сразу два зверя запрыгнули на спину Велеса, вцепились в шкуру, раздирая. Бог закрутился на месте, но оборотни держались крепко. В следующую секунду медведь ощутил холод на спине, а затем раздался хрустальный звон. Мимолетно глянув, бог заметил ледяные осколки, в которые превратились хищники. Мара помогла Родичу, заморозив слишком нахальных волколаков. Жива помогала полковнику. Цепкие побеги хватали врагов за задние лапы, а Перун рубил, рубил и рубил секирой. Перед ним уже образовался целый бруствер из мохнатых трупов, через который прыгали все новые и новые враги. Коляда, этот юноша с добрым лицом, жёг соперников огнём и жалел о том, что нельзя остановить время там, где его нет. В какой-то момент стало казаться, что все эти оскаленные морды и мельтешащие клыки не закончатся никогда, но вот прозвучал долгий тоскливый вой - и выжившие оборотни бросились наутёк.

Перун с облегчением вздохнул. Короткая передышка. Сколько лет и веков он не сходился с врагом вот так, лицом к лицу в сече. Много. И теперь он ощущал упоение боем, радовался тому, что действительно полезен. Нет, работа в милиции на самом деле и опасна, и трудна, но её и без него делали. Здесь же он делал то, на что не способен ни один человек.

Волки окончательно скрылись в тумане. Над серым маревом возникла многометровая фигура с развевающимися волосами и в чёрной костюме. Чернобог. Явился посмотреть на своих слуг. Тёмный бог презрительно кривил губы, а во взгляде явственно читалось, что все они уже покойники для него. Посмотрим. Не спеши говорить "гоп".

Чернобог махнул рукой, приказываю кому-то прячущемуся в тумане, идти в атаку. И началось. Из молочного марева полезли приспешники Тьмы. Кого здесь только не было: вурдалаки, криксы, лешие, болотники, анчутки, навки, обычные мертвецы и скелеты, скипер-звери. Не такие, конечно, с каким сражался Перун когда-то давно. Эти были помельче, но тем не менее. Все, кого сумел подчинить или запугать Чернобог, шли сейчас в бой против нескольких защитников.

- Во славу Рода! Во имя Яви! - Перун взметнул кулак над головой. - У-Ра!

Боевой клич подхватили остальные боги, и две противоборствующие стороны схлестнулись. Мелькали когти, хвосты, клыки и лапы. По полю боя проносились стремительные смерчи, кружила вьюга, вспыхивало пламя. Кинжальной остроты побеги травы пробивались из земли, раня и калеча тех существа, кто не мог летать. Летающую нечисть били молнии, притягивали вниз хваткие щупальца вьюнков, а там уже её добивал беснующийся Велес. Коляда и Семаргл били не хуже заправских огнеметов. То тут, то там загорались яркие факелы, густой смрадный дым потянулся в небо. В самой гуще крутился в вихре смерти Перун. Его секира без устали рубила, рубила, рубила. Горячий пот застил глаза, лицо и кольчуга покрылись чужой кровью. В отблеске молний громовержец приобрёл жуткий вид.

Сколько длилась эта сеча, он не знал. Были только враги, прущие напролом, звучал в ушах демонический хохот Чернобога. Но руки, сжимающие топор, начали уставать, молнии сверкали все реже. Сражаясь, он видел, что братьям и сёстрам тоже приходится тяжело. На боку Велеса сочились кровью несколько глубоких ран; Жива едва стояла на ногах, её покидали силы; у Коляды одна рука безвольно висела вдоль тела; посох Стрибога оказалася разломан, волосы на голове слиплись от запекшейся крови; Семаргл тяжело дышал, яркий огонь в глазах потускнел. Сколько ещё это продлится? Сколько смогут продержаться неполноценные - если уж смотреть правде в глаза - боги против всей этой орды? Светоч дал Чернобогу силы наплодить целую армию, которой не видно ни конца, ни края. Сварог, отец, не оставь в годину тяжёлую сына своего, помоги низвергнуть Тьму, защитить Явь.

- Чернобог! - прокричал Перун, очередным ударом снося голову очередном скипер-зверю. - Ты слышишь меня?!

- Слышу, мой дорогой враг, - усмехнулся Тёмный бог.

- Тогда выходи и дерись сам! - взмах топора разрубил надвое древообразную фигуру лешего, имевшего неосторожность подойти слишком близко.

- Драться? - враг казался искренне удивленным.

- Только ты и я! Если ты не трус!

Ответа не последовало. Минута, две, три. Вдруг армия Чернобога начала отступать в туман. Когда последняя тварь скрылась, из пелены вышел сам Хозяин Тьмы.

- Я убью его, брат, - хрипло прорычал Велес.

- Нет, - Перун поднял руку в предостерегающем жесте. - Только мы двое, больше никого.

Они шагали навстречу друг другу. Все должно быть честно. Сила против силы, ненависть против ненависти. Лицом к лицу. Можно сколь угодно долго натравливать на них своих зверюшек, но полковник был уверен, что Чернобог захочет убить его лично, а потому не откажет в поединке.

Враги сближались. Громовержец волочил за собой секиру по земле. Тёмный бог же вращал посох, украшенный, к слову, тем самым Черным светочем, одной рукой так, словно держал бамбуковую тросточку. Когда расстояние сократилось до нескольких метров, Чернобог резким движением вонзил посох перед собой. Земля разверзлась под ногами полковника, но тот каким-то чудом успел отпрыгнуть. Из провала ударила струя ядовитого пара. Похоже, о честности можно забыть. Хотя, кто сказал, что будет легко?

Перун небрежно взмахнул секирой, скорее, для пробы, чем в стремлении дотянуться до соперника. Враг ушёл от удара, выпустил в громовержца тройку призрачных воронов. Полковник плашмя выставил лезвие. Вспыхнули высеченные руны, и птицы, ударившись о них, рассыпались кучкой серого пепла. Показалось, или в глазах Чернобога мелькнуло нечто похожее на изумление? Показалось все же. Вон, стоит и улыбается, чувствуя свое превосходство. Новейший бог, значит?

Лезвие просвистело в каком-то сантиметре от груди противника. Чернобог отклонился назад, медленно пошёл полукругом. Выжидает удобного момента, тянет. Нельзя. Долгий бой один на один - потеря бдительности. Это вам не кино и не показательное выступление, рассчитанное на зрелищность. Ещё один удар из-за головы. И вновь враг увернулся. Не успевший погасить инерцию, Перун ощутил, как левое плечо словно обожгли кипятком. Доспех проплавился там, куда ударил посох, прожег руку. Удар справа, слева, нырок вниз, чтобы подрубить колени. Первые два удара Чернобог отбил посохом, от последнего же просто подпрыгнул. Громовержец заметил, что на древке посоха осталась пара зарубин, а вот враг на это внимания не обратил. Что, не так уж и помогает твой Чёрный светоч?

Они кружили друг напротив друга, сверлили ненавидящими взглядами, обменивались ударами. Создавалось впечатление, что Чернобог никуда не спешит. И громовержец вскоре понял причину. Навершие посоха врага засветилось тьмой, во все стороны поползли нити исполинской паутины, готовой накрыть полковника, выпить его до дна, выжечь весь Свет, что в нем есть. И тогда он вложил все силы в один единственный прыжок. Секира загудела в руках, по телу прошла волна нестерпимого жара, в ярости закричал соперник, но дело уже было сделано - посох оказался разрублен надвое. Та половина, что была со светочем, истаяла в воздухе, как будто никогда не существовала. Перун пошатнулся и рухнул на колени. Слишком велика отдача от удара. Не будь при нем секиры, скорее всего, он бы уже погиб. Чернобог слишком сильно полагался на свою игрушку, но и подумать не мог, что громовержец добудет свое оружие.

И все же Тёмный бог совершил очередную подлянку. Он подцепил носком ботинка сухой серый песок и швырнул в лицо полковнику. Тот выронил секиру, принялся ожесточенно тереть глаза, пытаясь избавиться от песка. Сильный удар бросил его на спину, сверху навалилась тяжесть, перестало хватать воздуха. Сумев открыть глаза, он увидел сидевшего на нем Чернобога, с перекошенным от злобы лицом. Враг что-то шипел и давил на рукоять подобранной секиры, стремясь задушить громовержца. Сбросить обезумевшего бога не вышло. Полковник только с трудом просунул руки под рукоять, немного ослабляя давление на горло. Выкрикивая проклятия, Чернобог продолжал давить.

Так не может закончится. Так не должно быть. Кто защитит Явь от зла? Кто не допустит, чтобы её захлестнул хаос? Он же Перун, сын Сварог! Сила в нем, нужно лишь почувствовать её, пробудить от векового сна. Сила бурлит в его венах, она в каждой частичке его тела, его души. Сила, направленная на то, чтобы нести Свет!

По доспеху бога пробежали змейки разрядов: одна, две, десяток. И вот уже весь он окутан струящейся энергией. Доспехи раскалились добела, но он не чувствовал боли. Наоборот, такого прилива сил он давно не помнил. Тьме не место в Яви!

Рукоять секиры приподнялась, полковник глубоко вдохнул ставший до одури приятным воздух и резко выдохнул, одновременно отталкивая от себя противника. Чернобог отлетел на несколько метров, тяжело застонал. Его одежда тлела, волосы дымились. Перун поднял секиру, приблизился, нависнув скалкой над поверженным Тёмным богом.

- Пощады, - прохрипел тот, понимая, что проиграл.

- Чтобы ты вновь чинил препоны людям? Чтобы ввергал мир в пучину ненависти и безумия?

- Какое тебе дело до людей? Они безмозглый скот, достойный того, чтобы ими управляли! Они смертны, тщедушны, корыстолюбивы и коварны!

- Они достойны того, чтобы жить и любить, - отрезал Перун и повернулся к Родичам. Те по очереди склонили головы в знак согласия. Даже Жива, которой любые убийства не доставляли никакого удовольствия. Секира взлетела вверх.

- Последний вопрос. Где Екатерина, девушка, которую ты похитил?

- Не похищал, - процедил Чернобог. - Обманом заставил уехать в деревню к матери.

Полковник облегченно выдохнул. Ну почему никто из них не додумался проверить родственников? Видимо, настолько привыкли видеть вокруг что-либо магическое, тёмное, что банальное решение и в голову не пришло. Деревня. Какое простое объяснение. В глуши проблемы со связью в порядке вещей.

- Я вернусь, Перун, - произнёс поверженный бог. - Вернусь - и ты глубоко пожалеешь.

- Не вернёшься. Потому что я защитник Яви.

Остро заточенное лезвие опустилось вниз. Голова Чернобога откатилась в сторону, глаза в последний раз полыхнули ненавистью и погасли. Погасли навсегда. Громовержец устало сел на землю, а к нему уже спешили братья и сестры. Где-то в это время исчезала без остатка чёрная жижа; лопалась и осыпалась кусками полусфера, накрывающая Мойсичи; разглаживалось небо, уходили тучи, и ласковое солнце вновь показало свой лик.

Дмитрий стоял на крыльце отделения, щурился от яркого солнца, курил. На душе было благостно и спокойно. Позади раздались шаги, но он не обернулся, чтобы посмотреть, кто это. И так понятно - Перун.

- Бездельничаешь? - полюбопытствовал бог, становясь рядом.

- Отдыхаю, Сварожич.

- Молодец. А работать кто будет?

- Слава Роду, теперь все спокойно. А с бытовой мелочью и ребята справятся. Я, между прочим, вашими стараниями из рыжего превратился в рыже-седого. Хоть ты краску для волос покупай.

- Главное, для губ краску не покупай, - хмыкнул полковник.

- Да ну вас, товарищ полковник, - беззлобно отмахнулся Нестеров. - Сами-то не заскучаете теперь?

- И не подумаю, - убежденно заверил Перун. - Вот уйду на пенсию и буду отдыхать. Заслужил.

- А если вдруг беда?

Перун не стал отвечать, сверкнул взглядом двух молний, что было красноречивее любых слов. Куда же он уйдёт? Рядом Родная земля, рядом братья и сестры, рядом те, ради кого он живёт, кого он любит. Разве от такого уходят? К тому же... Он Перун, защитник Яви! И это значит, что мир может спать спокойно.