Водопад

Hann drukknaði í Hvítá, er hann hafði farit suðr í Hraun at hitta friðlu sína, ok er haugr hans á Hvítárbakka fyrir sunnan./Он утонул в Белой Реке, когда поехал на юг по лавовым полям на встречу со своей любимой, а курган его на южном побережье Белой Реки. (Книга о занятии земли, часть вторая, глава 22)

Свергаясь в бездну влажным сияньем,
С воздухом в пену мешается водный,
Ясный, пронзительный, чистый, холодный,
Сносящий мысли до слуха касаньем.

Основные действующие лица:

Водопад.

Свала (что означает "ласточка"), молодая вдова, владеющая землëй. Хозяйка Полей Водопада, живущая во Дворе Свалы у Мшистой Горы.

Орри (что означает "тетерев"), бонд, живущий за Белой Рекой.

Мëрд (что означает "куница"), бонд, живущий по соседству с Орри.

*

Ехал Орри к Белой Реке.
Туда, где поток неширок,
Извилист и очень глубок.
Чёрны камни в белой реке.

Миновав водопад, река
Глубока да узка.
Светла ночь, заря далека,
Неширока тропа.

Тягучая влажная прохлада светлой летней ночи жадно обнимала плечи Орри, капли дождя настойчиво целовали его щёки и губы, а солоноватый морской ветер, треплющий полы колючего шерстяного плаща, порывался лишить его крепкое молодое тело хотя бы одного предмета одежды. Но холода Орри не чувствовал – отнюдь не ненастная погода объясняла ту лёгкую дрожь, которая иногда прокатывалась по его плечам и сворачивалась в невесомый клубок где-то ближе к чреслам, причиной тому было нетерпение от предвкушения встречи с хозяйкой Полей Водопада. По мере того, как неумолчный грохот воды, падающей в расщелину, становился всё слышней, это предвкушение всё сильнее захватывало Орри.

В его глазах уже плясали тени пламени длинного очага, невесомой лаской касающиеся нежной белой кожи Свалы, беззастенчиво стремясь проникнуть в самые потаённые ложбинки её сильного налитого тела, всегда опережая его собственные руки и губы. Даже очередной порыв колкого шквалистого ветра не мог вытеснить из памяти Орри жаркого сбивчивого дыхания любимой, а грозный рокот водопада – стука её сердца перед тем самым мучительно сладостным мгновением, в котором для двоих умещается весь мир.

И Орри крепко стиснул лошадиные поводья, чтобы унять не в меру разыгравшееся воображение. А шум водопада тем временем становился всё более оглушительным, пока не вытеснил все прочие звуки, какие могли бы достичь ушей всадника.

**

Из-за шума не слышен скок,
Под луной лишь блеснул топор.
Одолел ток воды, увлёк.
Мёрд без склоки решил так спор.

С водопада бежит река,
Лунно тревожа рябь.
Ночь светла, заря далека,
Сомкнута тишь, что гладь.

Мёрд непрестанно понукал своего гнедого жеребца, из ноздрей которого вырывались горячие струйки пара, и тот послушно бежал всё быстрее и быстрее. Струи дождя хлестали по лицу Мёрда, но остудить его исступлённого пыла они не могли. Не пелена поднимающегося над лавовыми полями тумана, а жгучая ревность и ненависть к удачливому сопернику застила глаза Мёрда. Злость в его груди своею чернотой соперничала с каменной твердью, от которой гулко отталкивались копыта дрожащего, мокрого от ушей до копыт, тяжело, запалённо дышащего коня. Однако – в противовес давно остывшей лаве – эта злость клокотала словно огненная река, готовая вырваться из недр земли, чтобы сжечь на своём пути всё живое.

Лысый трэлл[1] проболтался, что сосед ездит к хозяйке Полей Водопада чуть ли не каждую ночь, а другого места, где лошадь может преодолеть бурную Белую Реку, несущую свои воды в Оружейный Фьорд, во всей округе нет. И под нарастающий гул водопада в возбуждённой голове Мёрда мелькали всполохи страха, что он опоздал, и руки Орри уже сжимают молодую вдову в объятиях, их ноги переплетаются, а губы вкушают острую сладость поцелуя. И эти картины перемежались с болезненными уколами уязвлённого мужского самолюбия, а ещё с мыслями о том, что молодая вдова станет женой соседа, а земли её обширны, овец в стадах Свалы не пересчитать…

Мёрд увидел соперника в мареве водных брызг – тот уже почти достиг самого узкого места речного русла. Орри не мог услышать звук копыт лошади Мёрда. Свиста летящего топора он тоже не услышал. И лошадь Орри преодолела препятствие, но без своего хозяина. А тело наездника подхватил поток, кипящий белым ключом между скал, который даже на мгновенье не успел окраситься алым.

***

Звенит тишина, пронзённая чуть
Трелью горящих поленьев.
Света немного, и стенам тонуть
В давящем сумраке тени.

Колко, но споро касается шерсть
Кожи знакомо и тёпло.
Ярость огня, вся, которая есть,
Бьётся, но слишком уж блёкло.

Пряность и мёд чуть тревожат теплом.
Воздух отчаянно хладный…
Свала, спеша, обернулась плащом,
Ветер на улице влажный.

Шерсть, намокая, запахла, как есть,
Терпко-знакомо-привычно.
И ночи тьма распахнулась окресть
Светло, всполошенно, зычно.

Свала вышла из сумрака дома в светлую летнюю ночь. Тягучая влажная прохлада тут же жадно обняла её плечи. Нет, не этих объятий она ждала. Капли дождя стали настойчиво целовать её щёки и губы. Нет, не тех поцелуев она хотела. Солоноватый морской ветер, треплющий полы колючего шерстяного плаща, порывался лишить её крепкое молодое тело хотя бы одного предмета одежды. Нет, не ветру её раздевать.

Холода Свала не чувствовала – отнюдь не ненастная погода объясняла ту дрожь, которая прокатилась по её плечам и свернулась в тугой клубок где-то между сердцем и лоном. Причиной тому была тревога и предчувствие беды.

Свала ещё не дошла до берега Белой Реки, как увидела каурую лошадь, что подарила любимому на исходе зимы. Под седлом, но без всадника. Увидев бывшую хозяйку, лошадь встала и понуро опустила голову. Так они и стояли некоторое время, женщина и лошадь. В тишине, разрушаемой лишь далёким шумом водопада.

Мёрду, который пришёл свататься, Свала отказала. И бонду из Каменников, что пришёл свататься позже, она отказала тоже.

Возле вод меж камней летящих
Буду ждать тебя до полудня.
Подле пены тех вод пьянящей
Буду ждать тебя до полночи.
На рассвете ветра пробудят
Солнца свет среди волглой тьмы.
Каплей холод тех вод остудит
Мои мысли, но не мечты..
В этот хлад, словно в прочны ножны,
Обернётся сей миг палящий.
Буду ждать тебя сколь возможно
Возле вод средь камней летящих.

Не дождалась Свала любимого, но крепкий узел сплели норны, и в чреве её уже зародилась новая жизнь. В самом начале весны родился у Свалы сын, наречённый Свертингом[2], ибо черным-черна была та белая ночь, что унесла жизнь его отца.

Hans sonr var Svertingr, faðir Gríms lögsögumanns at Mosfelli./Его сыном был Свертинг, отец законоговорителя Грима со Мшистой Горы. (Книга о занятии земли, часть пятая, глава 100)

[1] Трэлл - слуга, раб

[2] SværtingR, Svertingr – основа этого имени означает "чёрный".