Воин Света

Воин Света.

Легко жить тому, кто нахален, как ворона, дерзок, навязчив, безрассуден, испорчен.

Но трудно жить тому, кто скромен, кто всегда ищет чистое, кто беспристрастен, хладнокровен, прозорлив, чья жизнь чиста…

Будда

«Дядя, в 12 веке с одной честью и совестью не проживешь!»

Из фильма «31 июня».

Мой путь подходил к концу. Нет, не жизненный путь, избавь Небо. К завершению близилось мое теперешнее путешествие. Осталось совершить все несколько переходов. Купольная гора не могла находиться так далеко от нашего Храма. Собственно, мне нужна не сама гора, а то, что скрывается у ее подножия. Обитель темных адептов. Осиное гнездо поклонников Тьмы и Хей’ана[1], темного предводителя, убежище неуловимых шпионов и убийц. Сколько бы ни старались как служители наших Храмов, так и стража императора, а подобные анклавы Тьмы возрождаются снова и снова, как мифический злой ящер, отращивающий две новых головы, после потери старой. Но теперь мне предстоит нанести визит в логово врагов Света. Совершенное служителями Тьмы нельзя оставлять безнаказанным. Хотя вычистить это осиное гнездо и не входит в цель моей миссии, но преступники должны получить по заслугам. Возможно само Небо избрало меня своим карающим мечом справедливости… Стоп! Подобные мысли уже не достойны воина Храма посвященного Юну[2], верному ученику великого Гуанг’минга [3], защитника Света. Истинный воин не стремится к бою, тем более собственноручно вершить правосудие. Моя задача сейчас только вернуть похищенную реликвию. Хоть я и не воин, а еще только адепт, но ранг воина я получу в случае успеха миссии.

Стать воином… Не будет наставлений учителей, бесконечных тренировок, безвылазное сидение в стенах Храма… Нет, все, кто избрал этот путь, служат Свету. От только-только переступившего порог обители адепта, и до мудрых Великих воинов. Я не стремлюсь к свободе, все чем-то заняты, подобно кирпичикам одной постройки. Крестьяне, знать, воины, даже сам император – все служат Свету, куют ему победу над Тьмой. Я сам выбрал свой путь.

Я достал из сумки персик, которым меня угостил добрый крестьянин. Удивительно и странно, какие разные бывают люди. Одни готовы отдать незнакомцу последнее, а другие так и хотят урвать чужое.

Этого крестьянина я встретил, когда проходил через одну из множества безымянных деревень в этой части провинции. Пожилой крепко сложенный мужичок с открытым добрым лицом толкал перед собой тележку, заставленную бочонками. Заметив мой взгляд, он пояснил: «Сад пить хочет». Мы просто шли в одну сторону, я спросил, далеко ли еще до Купольной горы. Селянин ответил, что остался один дневной переход и полюбопытствовал, зачем мне идти туда, где уже давненько нет мирных поселений. Хотя не следовало болтать каждому о своем задании, но вряд ли этот добродушный крестьянин будет шпионом служителей Тьмы. Кроме того, мне со вчерашнего дня не встречались ни попутчики, ни просто путники, с которыми можно было бы разделить отрезок пути.

Я сказал, что сам я адепт Храма Юн и исполняю задание наставников. И после успешного завершения получу ранг воина. Демин[4], так он назвал себя, поздравил меня с почти окончившимся обучением и пригласил отдохнуть в его скромный дом.

Сад был просто огромен, множество самых разных деревьев и кустов росло в нем. И каждому было уделено свое место в этом островке Гармонии, чувствовались ежедневная забота и любовь к каждому растению, к каждой ветке, к каждому листку.

Хозяин оставил меня в беседке и удалился вглубь своего «леса», но вернулся быстро с полными руками всевозможных фруктов.

Нашу беседу прервал стук в калитку. По ту сторону ограды его усадьбы стоял мужчина в потрепанной одежде крестьянина. Нагло ухмыльнувшись, он поставил на порог ведро, полное нечистот.

Хозяин сада пожал плечами, взял ведро и прошел вглубь сада. Я, совершенно изумленный, наблюдал, как Демин вылил нечистоты под персиковое дерево, всполоснул ведро водой из своего колодца, нарвал фруктов со своих деревьев и вернул ведро пришедшему. Тот ухмыльнулся и, не поблагодарив, ушел.

– Простите, уважаемый Демин, почему вы взяли ведро с нечистотами, а вернули с фруктами? Разве это равноценный обмен. – спросил я, когда хозяин сада снова сел напротив меня.

– Разве всё на свете можно измерить, юноша, – усмехнулся хозяин сада.

– Но все-таки? Хотелось бы понять ваш поступок.

– Кто чем богат, тот тем и делится. У меня фруктов много, а у моих односельчан, что не месяц, то одни помои урождаются.

– Но любой другой вылил бы на голову содержимое ведра, еще и врезал бы хорошенько.

– Молодость, – только усмехнулся селянин, – разве тебя не учили, молодой монах, что нельзя на зло отвечать злом. Главное не что делают другие, а какие поступки совершаешь ты.

– Вы правы, уважаемый Демин, – склонил я голову в поклоне, признавая его мудрость.

Да, наши наставники знали сотни подобных истин, о том, как не совершать зло, даже в ответ, к примеру, если в тебя запустили комок грязи, то попадет в тебя или нет, а на руках бросившего все равно останется.

Но видеть «мудрость» наяву было несколько странно. Все равно, что увидеть Дракона посреди луга. И на фресках сколько раз смотрел, и все имена Великих Драконов знаешь, а все равно диковато как-то.

Но много ли я видел за пределами Храма. Адепты нечасто покидают свою обитель. В сопровождении наставника, на несколько дней в году и то не всегда. Я уже почти забыл, как живут люди за пределами храмовых стен. Кто-то сеет и пашет, кто-то ткет ткань или лепит горшки. Но как они относятся между собой, что говорят и как поступают? Я догадывался, что далеко не все люди следуют нашему Кодексу Света, не все проявляют доброту и щедрость, но должно же быть хоть какое-то, самое маленькое чувство благодарности, добродетели! Не всем быть мудрыми и честными воинами Света, но нужно следовать правильному пути, сколько это возможно.

Попрощавшись с добрым хозяином, я направился дальше. Уже без особого удивления я заметил, как мне навстречу шли два крестьянина с ведрами, полными нечистот. Как один из них брезгливо оттер от своей заплатанной одежды случайно попавшую из полного ведра бурую каплю.

– Добрый день, уважаемые, – обратился я к крестьянам. Конечно я не мудрец, чтобы трактовать мудрость, но и не простой путник. Я адепт Великого Храма, да еще и почти полноправный воин (только бы это испытание окончить).

– И тебе добрый… воин, – смерил меня один из селян с острым лицом и маленькими крысиными глазками.

– Что угодно славному воину? – пропыхтел другой, толстый, обтиравший вспотевшую шею куском ткани. Устал от ноши? Ну да, спелые персики нести полегче будет.

– Куда вы несете эту мерзость?

– Эге, молодой воин, есть тут у нас один в селе. Блаженный на всю голову, – произнес толстый. – Живет в доме, сад еще большой там разбит.

– Умный вечно медяки считает, а дураку все задаром достается, – поддакнул остролицый, завистливо посмотрев на ближайший двор. Там сад был поменьше, чем у Демина, но тоже должен был давать хороший урожай.

– Так при чем тут чужой сад? – спросил я. Я то знал, зачем они идут, но хотел бы услышать их ответ. Задумаются ли они хоть на песчинку о поступках доброго крестьянина.

– Да я ж и говорю, дурак он, блаженный. Представьте себе, уважаемый воин, ты ему в эту гадость, – толстяк указал на ведро, – а он тебе столько же фруктов. И все спелые. Ну не дурак ли он, скажите, уважаемый?

– Неправда это. Не мог ему такой сад достаться, – аж зашипел от злости остролицый, – не по праву.

– Он отобрал его у кого-то? – удивился я. В то, что Демин честно владеет своим богатством, я не сомневался ни на миг. Но мне было интересно, что скажет завистливый односельчанин.

– Ну, подробностей я не знаю, я здесь только третий год живу, – сразу же стушевался остролицый, – Но не может же блаженный такой сад сам вырастить. Блаженные они ходят-ходят, напевают что-то под нос, или болтают с пустотой. Какие из них садоводы?

– А дурак траву от дерева не отличит, – добавил толстый крестьянин.

– Так с чего вы взяли, что ваш односельчанин, – я намеренно выделил это слово, может вспомнят, что это почти их сосед, а они на него Тьма знает что болтают, – с головой не дружит. Посадил деревья, ухаживает за ними.

– Ну, уважаемый, стал бы честный и нормальный фрукты на эту мерзость обменивать. Ясное дело, что у него не в порядке кое с чем.

Толстый постучал по уже начавшей лысеть макушке.

– Совесть не чиста, вот перед всеми и замаливает, – передернул плечами похожий на крысу селянин.

– Но позвольте, уважаемые. Но вы же нормальные, как вы себя считаете во всяком случае, – на моих словах оба крестьянина нахмурились, но перечить не рискнули, воинов уважать принято – чего вы то ему это – я указал на их ведра, – на фрукты меняете. Правильно ли такое, блаженного обирать!

– Да мы то что, – пожал плечами толстый, – дают, так чего не взять.

– К нему все село ходит, – зашипел похожий на крысу, – А чем мы-то хуже. Раз у него такое богатство, то пусть делится.

Моя рука сжала посох, но я понимал, оружием тут не решить. Настучать по головам двум обнаглевшим крысам не проблема, но станут ли они поступать правильно после этого. Скорее всего решат, что чем то прогневали воина. Запахом от ведер, к примеру…

Нет, ну как такое возможно! Пользуются чужой добротой и еще его самого грязью поливают! И если бы только эти двое. Так пол села таких же крыс, ходят за чужим урожаем, не сомневаясь в собственной высоте над щедрым человеком.

Двое селян заметили смену моего настроения.

– Вы, воин уважаемый, коль других дел к нам не имеете, то пойдем мы, что ли…– нервно зачастил толстый, остролицый согласно закивал.

И оба селянина, забыв про усталость и тяжесть ноши, быстро пошли по улице. До моего слуха донеслось, как один втолковывал другому про «странных воинов, готовых избить уважаемого человека за мельчайшее недовольство». Второй говорил, что часто по голове получают, вот и кидаются на честных людей. Честными и уважаемыми оба подлеца, разумеется, считали себя. Но догнать, чтобы вправить разум, выглядело бы и вовсе странно. Нет, так не твориться справедливость. Нужно, чтобы человек осознавал свою ошибку, иначе наказание не будет иметь смысла. Я же для них буду жестоким воином, напавшим на простых людей по своей прихоти. Даже если сто раз сказать, что Демин делится с ними по доброте, и на добро отвечают добром, они все равно будут уверены в своей правоте. Да и не драться же с каждым жителем деревни. По их словам, тут многие пользуются чужой добротой.

Но встреча все равно оставила неприятный осадок. Как вернусь, нужно будет спросить у мудрецов в Храме, как поступать в таких ситуациях. Монахи не вмешиваются в мелкие дела простых людей, но служители Храмов также борются за справедливость и гармонию.

Я взобрался на холм и посмотрел вниз, на дорогу. Левее, в ложбинке, находились строения, похожие на монастырь. Серая невысокая ограда с аркой входа. Над стеной кронами раскинулись деревья. А среди озера их зелени выступала деревянная пагода. Точно обитель! Не наш Храм, конечно, но и таких хватает в нашей стране, и воспитанники таких обителей, основываемых старыми воинами, как правило, мало в чем уступают воинам Великих Храмов.

Но чья эта обитель? Построен монастырь уже довольно давно, ни один мудрец не сможет подобно Великому Гуанг’мингу вырастить дерево за одну ночь. А собрать камни, построить обитель? Но почему я ничего не слышал об этом монастыре? Наверное, обитель давно заброшена. Если присмотреться, можно разглядеть, насколько выцвели флажки по углам крыши, на деревянных стенах пагоды облупилась краска. Но за монастырем вился едва заметный дымок. Кто-то все еще обитал там. Отшельник, когда-то учившийся там и сейчас оставшийся без крова и родни? Или в бывшем монастыре воинов Света устроили свое логово разбойники. Или даже служители Тьмы. Коварство темных адептов не знает пределов. Один раз их шпиона выявили среди слуг при одном из Великих Храмов! Способные принимать любую личину, от нищего у дороги и до самого почтенного мудреца Храма, змеиные языки готовые произносить ложь, до последнего не отличимую от правды, эти люди продолжали творить свои дела, такие же темные, как и их души, проданные Тьме.

Я никогда не понимал, как можно отринуть Свет и принять Тьму. Конечно, не все люди идут по пути воинов Света. Не все хранят порядок, соблюдают Кодекс и борются с Тьмой. Кто же должен пахать и сеять, торговать и творить вещи, править и постигать мудрость мира. Но Тьма чужда всем людям! Она делает их жадными и скупыми, бесчестными и жестокими, коварными и лживыми. Откуда только берутся люди, почитающие Тьму? Подобно чуме, она поражает людей, сколько бы ни старались лекари-мудрецы наших Храмов. Но я верю, Свет победит, изгонит Тьму и принесет Гармонию.

Я все же свернул с дороги и направился к обители. Лучше отдохнуть под крышей, чем под палящим солнцем. Если там и вправду обосновались злые люди, разве зря я столько лет учился в одном из Шести Великих Храмов? Мой посох и мои руки всегда готовы сразиться со злом, в какое бы обличие оно не приняло бы.

Никто не спешил показываться. Даже когда я спустился с холма и приблизился к арке входа, в меня не полетел камень или стрела. Верно обитель давно заброшена. А дым? Это мог какой-то путник развести костер позади монастыря. Перехватив свое оружие, я прошел за ограду. Но нападать так никто и не собирался, чему я был только рад. Истинный воин не будет ни избегать, ни стремиться к битве, он идет по своему пути.

Но обитель оказалась не совсем уж необитаема. Под деревом сада, около ограды, в позе медитации сидел человек. Уже не молодой, волосы собраны в аккуратный пучок на макушке, длинные усы свисали черными водорослями до основания шеи. Халат незнакомца был когда-то красным, но выцветшим до самых разных оттенков, от серого до малинового. Точно поселившийся в заброшенной обители отшельник.

– Добрый день, – поклонился я старому хозяину.

– Каждый день добрый, юноша, – поправил меня отшельник, – От нас зависит, как мы распорядимся его добротой.

Я несколько растерялся. Как мог забыть! Разве так приветствуют воинов? Привык за время пути слышать только речи крестьян, которые как попугаи произносят заученные слова вежливости, позабыв о сути этих слов.

Старый воин разрядил неловкость:

– Присядь, путник, отдохни, моя обитель всегда рада гостям. А путь станет короче, если поделить его с отдыхом.

– Благодарю вас, – снова поклонившись, я опустился на землю напротив хозяина на почтительном расстоянии от него.

– Кто ты, и откуда путь держишь, молодой странник? – маленькие глаза старца пронзительно пробежались от моего лба, и до посоха, лежащего у ног.

– Я Дешен[5], адепт из Храма, посвященного храброму Юну. Мой наставник – мастер Шан Ян. Сейчас я должен пройти последнее испытание.

– К темному храму путь держишь? – спросил меня старец, сразу догадавшись о моей цели. Для опытного воина молодой всегда развернутый свиток.

– Да, мастер, – всё, каждое слово, каждое скупое движение говорило о том, что передо мной старый воин. Такими же собранными, и в то же время расслабленными, были и старшие воины нашего храма. Как собственные мечи, до самого последнего мгновения отдыхающие в ножнах.

– Я слышал, в одном из Шести Великих храмов была похищена Чаша Двуглавого Дракона.

– Я иду, чтобы вернуть реликвию! – «и покарать служителей Тьмы», – хотел добавить я, но вовремя опомнился. Месть не может быть целью воина. Карает Небо, а не смертные. Если удастся вернуть Чашу не пролив ни капли крови, то так тому и быть.

Эта чаша когда-то принадлежала самому Гуанг’мингу. Тысячи лет она хранилась в Шести Великих храмах. Чаша по два года находилась в каждом из храмов, а после окончания цикла, возвращалась в первый. Служители Тьмы, последователи Хей’ана решились похитить эту реликвию для своих черных целей, или просто чтобы досадить воинам ненавистного ими Света. Но ничего, как в те времена Гуанг’минга воины снова выйдут против сил Тьмы, и Чаша вернется к своим владельцам.

– Твой путь близиться к концу, – произнес старый воин, – Храм о Пяти Башен недалеко. Реликвия там.

– Что это за обитель? – я окинул взглядом двор монастыря.

– Обитель Воина Юншена[6]. Слышал о таком? – усмехнулся хозяин.

– Кто не слышал об этом воине. До сих пор ходят легенды среди монахов Великих храмов.

– И что говорят о нем? – едва-едва усмехнулся хозяин обители.

– Великий воин. Непревзойденный мастер. Чтил Кодекс. Но о нем давно уже не слышали, не знают, где он, и как окончил его путь. Простите, мастер, раз вы живете в этой обители, вы один из его учеников?

– Я знал всех до единого его учеников. Был с ним с самого первого мгновения образования обители.

– Неужели вы…–вырвалось у меня, но мастер жестом остановил мой голос, после чего сам ответил:

– Да, меня звали Юншен. Я был воином, следовал каждому звуку, каждой частички Кодекса, рос и самосовершенствовался. Нет поединка, во время которого я бы совершил подлый прием. Я побеждал честно, проигрывал тоже честно. Но побеждал, чего скрывать, часто. Сам Император не раз приглашал меня ко двору. Десятки послушников хотели попасть ко мне в ученики. Великая жизнь Истинного воина, как говорили тогда…

Я слушал мастера, не перебивая. Кто осмелится открыть свой рот, когда говорит величайший из воинов. Но от меня не укрылось, что воин говорит о себе в прошедшем времени.

– Ты хочешь знать, почему я говорю о себе в прошлом, – усмехнулся старый воин. Юншен был великим мастером, от него не укрылся мой вопрос, хотя я не проронил ни звука. Что поделать, я не могу скрывать свои мысли, даже сам учитель говорил, что у меня все мысли снаружи, а не внутри, глянул, и всё!

– Да, Мастер, – я чуть склонил голову.

– Я погиб. И сейчас мертв, – от воина снова не укрылась моя мысль, – Не бойся, я не оживший мертвец, про которых можно услышать в трактире от перебравших доброго вина путешественников. Мое сердце бьется, грудь вдыхает воздух, но я – мертв. Меня убила гангрена. Маленькая ранка, незначительная царапина обернулась гибелью для меня. Даже Великий воин остается уязвимым. А я не был таковым, иначе бы я смог победить.

– Болезнь? – вырвалось у меня, но спохватившись, я закрыл предавший меня рот ладонью, снова нарушив правила, – простите, мастер…

– Ничего, поверь, ничего страшного. Все, от послушника, и до Истинного воина имеют право на эмоции, право оставаться людьми. Во время боя нужны холодная голова и железное сердце, но мы не в бою, и не находимся среди противников. Ты не совершил проступка, но впредь будь осмотрителен, никогда не знаешь, кто будет твой противник.

Я наклонил голову, в знак того, что готов соблюдать все правила Кодекса.

– Нет, – продолжил мастер, – это была не болезнь. Истинный воин знал, как поступить правильно. Я допустил ошибку. Даже спустя столько лет, я так и не нашел пути, по которому следовало бы идти на том перекрестке моей жизни. Я чтил Кодекс, Небо видит, что я не нарушил ни одного звука, ни одной частички Кодекса Истинного Воина!

Юншен опустил голову и замолчал. Узловатые пальцы сжались в кулаки так, что побелели костяшки. Я затаил дыхание и ждал, пока мастер продолжит свой рассказ:

Пятьдесят лет прошло, как меня не стало (в голосе воина было целое море горечи). Пятьдесят лет… А я до сих пор помню тот день, когда началась моя смерть. Солнце озаряло округу, щебет вернувшихся птиц, распускались прекрасные цветы на деревьях. Мир просыпался после долгого зимнего сна. Я в окружении учеников любовался этим великолепием.

В воротах этой обители показался молодой воин. Я был наслышан о нем. Слишком рано он покинул свою обитель. Молод, горяч, готовый вызвать на поединок любого демона Тьмы. Он уже победил нескольких воинов. Опытных и умелых. Как, спросишь ты? Он насмехался над ними перед боем, заставлял их покориться ярости, лишал защиты холодной головы и железного сердца. Они бросались на наглеца, готовые разорвать его в клочья, и проигрывали.

Этот воин хотел победить и меня. Он долго бродил, вокруг, плетя слова так же, как плетут узор на ткани, как играет солнце на поверхности воды горной реки, как танцуют мечи в руках Истинного воина. Но это были злые, коварные слова. Я знал, стоит только лишиться холодной головы и железного сердца, и буду побежден. Он нарушил Кодекс, не уважал соперника, значит, был недостоин поединка. И я оставался спокоен.

Молодой воин долго пытался вызвать во мне ярость, лишить защиты холодной головы и железного сердца. Но, устал от собственной ненависти и Тьмы и ушел ни с чем. Мой ученик спросил меня, почему я сносил оскорбления. Я ответил: «Тигр не станет драться с собакой, орел не заметит глупого попугая, а если ты не принял подарок, он останется у того, кто хотел тебе его дать». Как думаешь, я правильно поступил?

– Вы чтили Кодекс, а тот воин нет. Вы пустили правильно, а он нет. Вы правы, мастер.

– Да-да, ученики тоже поняли меня, они говорили о моей мудрости. Я не увидел тогда недоуменный взгляд у нескольких из них. Не хотел, не желал видеть…

Воин глубоко, тяжко вздохнул, слова потекли тихим ручьем:

Воин должен следовать Кодексу, так? Но я не знал, что Кодекс был использован против меня. Этот воин стал каждому собеседнику говорить, что сам Великий Юншен испугался и отказался от поединка. Кто поверит собачьему бреху? Но некоторые поверили. Сразу вспомнили проигранные поединки воины, с которыми я сражался. Ты ведь помнишь правило, что противнику стоит сохранить жизнь, тогда в другой раз он сохранит твою? Они тоже стали твердить, что я уже стар и слаб, стал труслив и бесчестен. Один военачальник императора, который не победил ни одного воина, и обнажал меч только чтобы снести голову неугодному рабу или вызвавшему гнев крестьянину, стал говорить, что я наслал на него духов, поэтому он не может никого победить.

Я молчал. Кому интересна такая ложь? Но вот, в День Гуанг’минг на арене, когда я вызвал на бой желающих, в ответ посыпались насмешки. Толпа подхватила смех. Никто не желал выйти против меня. В этот День я не провел ни одного боя. В следующие также. А молодой воин все так же побеждал насмешками и чужой яростью. Я не стал вызывать его на открытый бой. Он нарушил кодекс, а значит, не был достоин поединка.

Ученики покинули меня, а новые адепты предпочитали других учителей. Я оставался спокоен. Не стоит обращать внимание на подобные вещи, ведь так гласит Кодекс? Испытания посылает нам Небо, и нам остается только преодолевать их. Тщеславие недостойно Истинного воина. Я всегда следовал Кодексу.

Но вот, однажды, когда страна готовилась отразить вторжение племен степей, я направился к Императору. В прежние времена я часто бывал в его дворце, вел с ним мудрые беседы. К моим словам прислушивались. Но в этот раз Сын Неба не захотел меня принять. Слуги даже не впустили меня за ограду дворца.

Раздосадованный, я держал путь обратно в свою обитель. На краю поля вели спор двое крестьян. Они были готовы взяться за палки, чтобы доказать своему собеседнику свою правду. Я вмешался, предложил рассудить их, но в ответ меня обругали, чтобы я не лез не в свое дело.

– Не может быть! – вырвалось у меня.

– Да, молодой воин, – сокрушенно покачал головой мастер – крестьянин, не смеющий в другое время даже возразить воину, пригрозил прогнать меня палкой. Вызвать на бой слабого и невооруженного? Может ли воин пойти на такое? И вот тут я понял, куда привел меня мой путь. Великий воин Юншен умер, остался Юншен – отшельник. Никому не нужный, до которого никому нет дела. Я следовал Кодексу, этот Кодекс и сделал из меня Великого Воина, и он же обратил обратно в никого.

– Разве может соблюдение Кодекса причинить зло?

– Соблюдение Кодекса не может творить зло! – строго заметил отшельник, но сразу же сник, казалось, немного сгорбился, на лице проступили сети морщин – Я не знаю, я так и не нашел ответа… Ведь если ты творишь зло, отвечаешь на зло злом, то Тьма усиливается, а если отвечаешь добром – ослабевает. Я не ответил злом, значит, Тьма стала слабее. Возможно, в этом была моя жертва, роль которой была уготована Небом. Но я, признаться, все больше думаю, что свернул не на ту дорогу на Перекрестке. Нет, не в том, что избрал судьбу воина. Я всегда следовал правилам Кодекса, но я чувствую, что должен был поступить иначе… Но когда и как? Я так и не нашел ответа.

– А что стало с тем молодым воином, что насмехался над соперниками? – осторожно спросил я.

– Он выиграл еще много поединков, пока не нашел свою смерть от стрелы кочевника во время их набега.

– Собаке собачья смерть, – мне не было жаль воина, который не чтит Кодекс и не уважает соперников.

– Так решило Небо, – строго заметил старый мастер, – и не нам судить чужой путь.

– Да мастер, – согласился я. Но сам я задумался. Прав был великий воин. Нужно соблюдать Кодекс Воина, не следует выходить против недостойного противника. Но это не мешает другим продолжать творить бесчестие. Самому не найти ответа… Я слишком мало знаю. Нужно спросить у мудрецов храма. Они должны знать, как поступать с зарвавшимся наглецом.

– Ни один мудрец в мире не знает всего, молодой воин, – от мастера не могла укрыться ни одна моя мысль. – Кодекс говорит нам, как поступать. Но это не значит, что так же поступят и с нами. Темный воин не задумываясь ударит тебя в спину, и не важно, соблюдаешь ли ты правила или нет. Своим примером мы должны вдохновлять других, взывать к искрам Света в чужих душах. Ведь даже Хей’ан сдержал слово, ни разу не вышел на бой против Света. Но теперь он сражается чужими руками. Семена Тьмы из своей души он посеял среди своих адептов, те передают своим преемникам, так же, как и мы делимся мудростью Гуанг’минг. И их бой продолжается, и от нас зависит, кто победит.

– Победит Свет! – уверенно произнес я.

– Никто не ведает, что будет, – мягко улыбнулся Юншен.

– Но разве Свет не сильнее Тьмы. Семь воинов вышли против полчищ. Разве не это доказательство силы Света.

– Да, они победили тогда. Но Тьма хитра и коварна, она жаждет вернуться. Бой еще не окончен. Я верю, что Свет победит. Мы своей честью и мудростью куем ему победу.

Мастер легко поднялся на ноги. Я поступил также.

– Ты молод и горяч, Дешен. Когда-то я сам был таким. Я помогу тебе в твоем испытании.

– Я должен пройти его сам, мастер! – удивился я.

– Я знаю, но моя помощь не противоречит условиям. Пройди в обитель.

Разве можно ослушаться мастера? Если он говорит, что испытание будет пройдено, то это так и есть. Я прошел через распахнутые двери обители.

Большой зал, где собираются адепты. Но здесь пусто, только ветер гонял мелкий сор по полу. Нет больше учеников у великого мастера. Как могли люди поверить лживым языкам, а не честному имени? Неужели Тьма и бесчестие победили. Нет! Мастер жив, Свет его мудрости все еще горит даже ярче, чем у кого бы то ни было. Пусть страшится Тьма яркого Света его мудрости и чести.

Две стены зала были самыми обычными, потемневшими от времени, трещинки уже проступили через штукатурку. Но во всю левую, от угла до угла тянулась мозаика. Крошечные керамические пластинки разных цветов создавали почти реальное действие. Подобной красоты я не видел не только в нашем, но и в любом другом Великом Храме. Каждая черта, каждая морщина на лице, каждый отблеск на мече – создатель мозаики был поистине гениальным мастером.

Семеро воинов плечом к плечу сражались с множеством противников, которых было от горизонта и до горизонта. Тьма без звезд и луны покрывала небо, свет шел от самих воинов, чистый, яркий, он разгонял тьму, открывал тех, кто в ней прятался.

Тысячи лет назад сошлись в бою Хей’ан и Гуанг’минг. Военачальник Тьмы вел в бой своих последователей, ради власти и богатства забывших честь и свет. А Гуанг’минг пришел на бой с шестью учениками. Долгим был этот бой. Темные шли и шли, а воины Света стали в круг и отбивали их натиск, как утес отбивает морские волны. Наконец все последователи Тьмы погибли от рук воинов Света. Остался только сам Хей’ан. В ярости бросился он на Гуанг’минг. Звенели их мечи так громко, что даже Небо слышало эту битву. От искр вспыхнули сухие травы, и страшный пожар раскинулся по земле.

Наконец, воин Света поверг наземь своего противника и выбил из рук его черный от чужой крови меч. Но Гуанг’минг пощадил соперника, но взял с него клятву никогда не идти против Света. Капли чести и добра оставались в душе Хей’ана. Он сдержал слово, сам расплавил свой меч на наковальне у Великой горы. Военачальник Тьмы ушел в дальние горы, а потом оттуда стали приходить опасные воины. Облаченные в черное, быстрые и ловкие, они тенями скользили в ночной тьме, воронами проносились в свете дня. Мало, кто мог избежать их удара. И сделав дело, убийцы исчезали во тьме, скрывались в толпе любопытных. Под водой реки, по зарослям лесной чащи они безнаказанно уходили обратно, в свои логова, чтобы вернуться снова, сея смерть.

Что стало с самим Хей’ан? Жив ли он, спустя столько веков, или он умер и переродился. Но нет сомнений, Темный жаждет вернуться на землю и сеять Тьму, и снова и снова скользят в тени выращенные им убийцы.

Гуанг’минг в уединении прожил еще девять сотен лет, много добра он сотворил, и после земной смерти соединился с Истинным Светом, которому он служил всю свою длинную жизнь. Чашей Двуглавого Дракона Гуанг’минг лечил все болезни. Даже самые сильнейшие яды превращала в исцеляющие лекарства эта Чаша. Возможно, благодаря ее Силе, Великий Учитель прожил столько лет. После его смерти шесть учеников основали Шесть Великих Храмов.

– Гордость моей обители, – неожиданно сзади раздался голос Юншена. Воин подошел совершенно бесшумно. В руках у него была корзина. Еще одну он оставил у входа, а с этой прошел к противоположной стене.

– Ты можешь причинить вред? – с искорками любопытства в глазах спросил мастер, указав на мозаику

– Никогда! – не раздумывая, ответил я.

– Проверим, – усмехнулся Юншен. Он поставил на пол корзину и сам сел у противоположной стены. – Тогда встань в шаге от нее и не сходи с этого места до конца этого этапа. Крепко держишь свой посох?

– Я готов, мастер. Но в чем мое испытание?

– Мозаика за твоей спиной не должна пострадать.

С этими словами, отшельник бросил в меня… апельсин. Руки сработали сами, и оранжевый шар улетел в раскрытое окно.

– Неплохо, так и продолжай, будущий Истинный Воин.

В меня один за другим полетели еще три апельсина. Последний я отбил самым концом посоха в ладони от мозаики. Юншен только усмехнулся. И апельсины полетели в меня градом. Я уже ни о чем не думал, руки двигались сами по себе, посох в движении пропал из виду, только слышались шлепки апельсинов о другие стены комнаты, но ни о ту, что я защищал. А мастер только прибавлял темп. Не знаю, как у него получалось, но в воздухе одновременно появлялось сразу по пять апельсинов. Пару раз я едва не получил по носу своим же оружием, один фрукт приходилось отбивать так, чтобы он столкнулся с другим, чтобы хоть как-то сбавить обстрел. Апельсины летели то под ноги, то к потолку, оба конца и древко посоха каждое мгновение сталкивались с новым оранжевым снарядом. Ничего не существовало, кроме двигавшегося ожившего посоха в руках и летящий в меня град оранжевых шаров.

Неожиданно для самого себя, я заметил, что просто машу посохом перед собой, а мастер улыбаясь стоит у стены.

– Довольно, молодой воин, от твоего посоха поднялся ураган. Если бы ты был моим учеником, я бы заставил тебя так же махать метлой во дворе, убирая нашу обитель. Нет смысла драться с противником, которой существует только в твоей голове. Но ты показал хорошую скорость, битва не запятнана ни одним попаданием, иначе тебе пришлось бы отмывать каждый пропущенный удар. В прежние времена, ученики занимались уборкой часто, но твоя сноровка уберегла тебя от этой участи.

– Я прошел испытание? – все еще не веря, что все закончилось, ошарашено спросил я.

– Этот этап, – да. Идем, сейчас тебя ждет второй.

Мастер подобрал вторую корзину, и я проследовал за ним в следующую комнату. Тут тоже не было мебели, свет лился через маленькие оконца под потолком, но они были в каждой стене, и света было достаточно.

– Проходи, – усмехнулся хозяин, оставшись у дверей, – нет-нет, останься в центре. Здесь, наоборот, нужно защититься от стен.

– Разве от стен может последовать опасность? – удивился я.

– Всякое бывает, – только усмехнулся мастер, решив не выдавать раньше времени секрет испытания.

Он сел прямо на порог, скрестив ноги и поставив рядом корзину.

– Не устал после первого этапа?

– Есть немного, – признался я. Вообще, когда испытание кончилось, и прошло немного времени, усталость навалилась всей тяжестью. Голова гудела, руки отказывались слушаться, а пол, как казалось, начал двигаться.

– Тем лучше. Противник не будет ждать, пока ты отдохнешь. Справишься уставшим – сможешь справиться и бодрым.

– Что защищать в этот раз? – раньше начну, раньше закончу.

– Кого, – поправил воин, – Себя. Не сходи с места!

На этот раз в меня полетел набитый чем-то мяч. Он отскочил от подставленного посоха, но ударившись о стену полетел обратно. Едва я разминулся с ним, как в меня летит уже второй, а за ним и третий. А первый снаряд и не думал успокаиваться, отлетев от стены, он тут же пронесся где-то за спиной. А Мастер бросил новый. Подпрыгнув, пропуская шар под ногами, я едва разминулся с еще одним, отлетевшим от стены. Мастер ловко поймал мяч и тут же кинул обратно.

– Давай, будущий Истинный воин, враги окружили тебя. Не дай убить себя. Твоя миссия еще не окончена!

Пригнувшись, я отбил новый мяч в расчете, что он ударится о другой, а тот о третий и у меня будет маленькая передышка. Но удар в бок заставил меня на мгновение замешкаться. Новый шар мастера ударил в живот, а в спину я получил еще один и уже не в состоянии обороняться, повалился на пол.

– Что ж, неплохо, молодой воин. Тебя сразил седьмой мяч. Обычно мои ученики редко держались до пятого. У твоего наставника на редкость способный ученик. И он с честью будет носить мой подарок. Собери пока мячи, помоги старику, я подожду тебя во дворе обители.

Моя рука нащупала подкатившийся мяч, и я с трудом подавил желание отбросить его. Но тогда пришлось бы снова уклоняться от отскакивающего от всех стен неугомонного шара.

Юншена я нашел под тем же деревом. Он жестом велел отложить корзину с мячами и присесть рядом.

– Ты прошел мои испытания. Научили ли они тебя чему-то?

– Да, мастер. Воин должен быть воин ловок и быстр.

Воин только усмехнулся на мой ответ, и мне показалось, что он ждет услышать что-то еще. Но что? Сказать про умение обращаться с посохом? Нет, точно не то. Отбивал мячи и фрукты как если бы я сражался с множеством врагов…

– Воин смело выходит против многих врагов, если может их победить?

– Мало, молодой воин. Неужели ты не заметил нечто дальше длины собственного оружия?

Я задумался. Что? Что я упустил? Не пропущенный же удар. Мастер сказал, что я сражался лучше всех его учеников.

– Ладно, Дешен. Я помогу тебе. Ведь если не знаешь ответа, можно спросить у старшего. Тебя ведь не казнят за простой вопрос, правда?

– Да, мастер, я не могу найти ответа. Я не справился с заданием.

– Не спеши выносить себе приговор. Справился или нет, решать мне. Я думаю, ты мог бы извлечь истину, если бы подумал еще денек-другой. А тебе нужно торопиться. Служители Тьмы могут спрятать чашу. Где ты проходил первый этап?

– В переднем зале вашей обители.

– Что там было?

– На стене была изображена Великая Битва.

– Ну и? – требовательно посмотрел на меня старый воин. Подсказок больше не будет. Ладно, говорю все подряд, не упуская ни единой мелочи. Что-то да сойдет за ответ.

– Я стал спиной к ней и лицом к вам, вы метали фрукты из корзины, а я отбивал… – Что дальше говорить?! Куда летел каждый апельсин? Да я бы не вспомнил и первую дюжину! Что-то говорить надо. В глазах мастера появилась тень разочарования. Нет, еще немного, и не видать той помощи. А нужна она мне? То, не знаю что. Обходился же я без этого. У меня миссия, испытание. Нет, посохом махал я тоже зря, а как получил на втором этапе? До сих пор все тело ноет. Нет, я так просто не сдамся!

Мастер провел рукой по своим усам. Он явно чувствовал смену моего настроения. И появление желания борьбы устроило его.

– Что ты делал на первом этапе? – хозяин обители решил дать мне еще одну подсказку. – Не просто же так махал посохом как ветряная мельница во время урагана!

– Я защищался.

– Разве тебе угрожала опасность? – деланно удивился хозяин обители.

– Не мне. Я понял. Я защищал Битву за моей спиной!

– Почему? – ровно спросил мастер, но в глазах блеснули искорки. Кажется, я попал в цель!

– Я чту Кодекс и мудрость Великого Гуанг’минга, который его создал. И я не позволил навредить даже его изображению. Даже такому великому мастеру, как вы.

– И все? – лукаво посмотрел на меня Юншен. Нет, он точно не желает услышать еще большую лесть. – Что ты сказал? Тогда, перед началом испытания.

– Что я не причиню вреда… Я сдержал слово!

– Правильно, молодой воин. Наконец, я услышал от тебя ответы. Что ж, ты устал после испытаний, поэтому так долго думал. В другое время, ты бы сразу ответил.

Я легонько поклонился мастеру. Вполне возможно, что я бы и пришел к выводам, к которым меня так старательно подводил старый воин. Хотя я и так знал, что каждый воин чтит Кодекс и держит слово, но такой ответ был слишком прост, чтобы подумать о нем сразу. Всюду подвоха ждешь, а Истина рядом.

– Истина ближе, чем ты думаешь, – усмехнулся старый воин, снова угадав мои мысли – а как на счет второго этапа, в маленькой комнате, когда опасность была с каждой стороны?

– Ну, – сощурившись, задумчиво протянул я. Анализ первого этапа придал уверенности. Хм, что это за слово такое – «анализ», что-то я его не припомню – воин должен быть готовым к любому вызову. Враг может оказаться хитер и коварен настолько, что подкрадется сзади, как это проделывают темные адепты.

– Верно, – кивнул мастер, проведя ладонью по усам, – но это еще не все. Вот скажи, молодой воин, легко было отбивать такой тайфун ударов.

– Нет, мастер, – честно признался я.

– Ты был один. А если бы рядом с тобой был товарищ, как когда-то плечом к плечу сражались с Тьмой Великий Гуанг’минг со своими учениками. Ты бы не нанес ему случайный удар?

– Нет, мастер, нас учили сражаться плечом к плечу и спина к спине. Мы бы стали спиной один к другому и каждому пришлось бы отбивать только удары перед собой, как это было на первом этапе. Воин может драться в одиночку, но с товарищем легче добыть победу.

– Ты прав, молодой воин. Но, не только победу может принести помощь друга.

– Разве, – совсем осмелел я. – Я думаю, вдвоем легче победить, чем одному.

– Что произошло бы, если бы твой друг погиб или получил рану.

– Я бы помог ему.

– Нет, молодой воин, не спеши с выводами. Смог бы ты отбить удар со спины на первом этапе. Если какой-нибудь прислужник Хей’ана ожил на стене и нанес подлый удар, а?

– Я не ждал бы оттуда удара. И… я бы проиграл бой.

– Так какова истина второго этапа?

– Не становиться спиной к прислужникам Тьмы даже если они нарисованы или выложены из плиток на стене?

Мастер весело рассмеялся. В моем Храме я бы целый месяц подметал бы площадь, ухаживал за садом и выкрасил бы заново все комнаты и залы за такую дерзость. Но Юншен не был столь строг, или просто я не был его учеником.

– Ты прав, молодой воин, – отсмеявшись, произнес хозяин обители, – надеюсь ты не пойдешь по пути того наглого воина? Твой язык может разить быстрее, чем стрелы темных адептов. Ты порадовал меня, и я скажу тебе ответ. Не только к темным служителям не стоит поворачиваться спиной. Великий Пенг Фей погиб на лесной дороге от рук дерзких разбойников, которых он перед этим пощадил. Смотри сам, кому можно доверить свою жизнь. И не подведи своего товарища. Если пропустишь удар и погибнешь, то твой друг погибнет следом за тобой. Долг перед братьями по оружию укреплял учеников Великого Гуанг’минга так же, как и вера в Свет. Вижу, ты усвоил урок.

Мастер поднялся на ноги и жестом велел мне следовать за ним.

В углу двора обители из травы выступало несколько крупных валунов. К одному из камней был прислонен длинный черный посох, оплетенный едва заметной спиралью узора. Юншен взял его в руки.

– Ты прошел мои испытания. Я думаю, с этим оружием тебе будет легче вернуть реликвию в твой Храм.

Воин протянул мне оружие. Я на мгновение потерял дар речи.

– Но это же Посох Великого Мастера. Разве я достоин… Я ведь только-только закончил учиться бою…

– Разве тебя не учили не спорить со старшими? Мне решать, достоин ты моего оружия или нет. У меня уже не та сила в руках.

На этих словах, Юншен взмахнул оружием. С хрустом единый валун раскололся на несколько частей.

– Эх, раньше я мог разрезать скалу как масло. Но ничего, теперь за меня это сделаешь ты.

– Я…– я несколько опешил. Если это новое испытание, то я в жизни так не смогу. Если старый воин говорит правду… Что значит «если»! Слово мастера – правда! Какой же силой он обладал раньше. Нет, мне не справиться. Жаль, а ведь Черный Посох Мастера – великое оружие. Прочный как самая лучшая сталь, крушащий камень, металл или живую плоть врага, подобные посохи есть только у самых лучших мастеров. А уж получить такой вчерашнему адепту – это даже простой удачей не назовешь.

Зачем мастер показал мне его? Он ведь знает, что я не смогу разрезать камень как масло. Это тоже испытание? Показать, что если я стану настоящим мастером, у меня тоже будет такой посох…

– Что ты задумался, молодой воин. Бери же, – отшельник протянул мне оружие.

– Мастер, я… простите… я не… я не смогу разбить обломок скалы так, как вы.

– Я знаю, – удивленно проговорил старый воин, – Я не прошу тебя делать этого немедленно. Мастерство приходит с годами тренировок и поединков. Со временем тебе это удастся. А пока используй его так же, как до этого орудовал в залах обители своей деревяшкой.

– Вы даете мне оружие сейчас? – я все еще не мог поверить в это – но только Великие воины обладают таким оружием.

– Ты где-то видишь других воинов? – деланно осмотрелся старый мастер. – Я вижу будущего Великого мастера перед собой. Который даже не знает, на что он способен. Ты следуешь путем воина, чтишь Кодекс, показал свое умение в ходе испытаний, проявил чудеса скромности сейчас, хотя это было излишне. Тем более, следующего гостя моей обители я могу и не застать в этой жизни.

Луч солнца упал на мастера. Стали особенно заметны опущенные ссутуленные плечи, ключицы выпирали через одежду, лицо расчертили сети морщин. Насколько же мастер стар. Его давно уже считали легендой в нашем Храме.

– Ты первый, кто переступил порог за последние десятилетия. Я все еще остаюсь мастером и мне решать, кто будет сражаться моим оружием.

Я неуверенно протянул руки и взял посох, еще не веря, что это все не сон. Перебрал пальцами по узорчатому древку, посмотрел на мастера и поклонился ему.

– Так-то лучше, молодой воин, – проворчал Юншен, поклонившись мне, но не так низко, – даешь ему Великий Посох, а он еще не берет. Надеюсь, ты не опозоришь мой подарок.

– Нет, я использую его на благие дела.

– Воин держит слово, – чуть усмехнулся мастер. – Тебе пора в путь. Торопись, Чашу могут увести в дальние горы.

– Я верну реликвию.

Я уже ни на мгновение не сомневался. Подвести такого уважаемого человека? Нет! Когда он вручил мне свой посох. Оружие лучших мастеров! Нет, никогда! Я выполню свою миссию, чего бы это не стоило!

Я оглянулся на обитель Юншена. Даже с высоты холма монастырь не потерял величественности. Обитель, как и не растерявший честь и свет мудрости Гуанг’минга ее хозяин, до сих пор была готова принять путника, распахнуть врата перед учеником и выпустить в мир воина, защитника Света.

Закат окрасил стены пагоды в нежные теплые тона, в сад на время переместился в осенний сезон. И как мне показалось, за мной пристально наблюдают. Я почти почувствовал цепкий взгляд старого мастера, представилось, как нахмурил брови отшельник-воин, и я поклонился ему, и тут же продолжил путь.

К Купольной горе я подошел, когда солнце уже исчезло за линией горизонта. Еще вечером я отдохнул после испытаний мастера Юншена и переходов. Ночь – время темных адептов. Но идти в их логово при свете дня – безумие. Такого поступка не одобрит ни наставник, ни само Небо. Нужно не погибнуть ради освобождения реликвии, а вернуть ее в Храм.

Ночь – удивительное время. С одной стороны властвует Тьма, скрывая призраков и других порождений зла, давая силу темным служителям и скрывая их. А с другой стороны можно ли назвать злом тысячи звезд над головой, трели ночных птиц, свежесть и прохладу после дневного зноя? Небо, не светлое, как днем, но то же Небо взирает на мир со своей непостижимой выси. Мудрецы говорят, что у Неба две стороны. Светлая – день, темная – ночь. Один отшельник из дальних гор и вовсе утверждал, что Тьма нужна для мира, так же как и Свет. Но Тьма несет зло, а Свет –добро. Разве не этому учат с первых лет обучения в Великих Храмах и простых обителях? И долг воинов – сражаться с Тьмой и ее порождениями. Но если она нужна, зачем мы стремимся ее победить? Мудрецов много, слова одного нередко противоречат фразам другого. Попробуй тут разберись, кто прав. А еще говорят, что Истина едина…

Я не мудрец, не мне рассуждать. Я иду по пути воина. Мое дело – бороться с Тьмой и защищать Свет. А Небо решает, каким ему быть и как сверху взирать на наш мир.

Храм в темноте походил на крепость. В ночное небо, заслоняя яркие звезды, вздымались угловые башни пагод, центральная плавно тянулась к небу. Оплот темных адептов, последователей Хей’ана, коварного соперника Гуанг’минга. В таких горных провинциях, когда от одной деревни до другой приходится идти не меньше дня, в горах чаще встречаешь дикого зверя, чем человека, такие земли часто становятся убежищами темных адептов.

Рядом с темным храмом не было сельских общин. Как говорили, темные старались не причинять вреда простым крестьянам. Не тратили свои ядовитые стрелы и темное умение убивать на тех, кто никогда не осмелился бы перейти им дорогу. Но такие обители подавлялись отрядами императора. Сотня простых стражников разгонит любую кучку убийц, те даже не примут бой, предпочтут скрыться, уйти в другое место, вместо того, чтобы выйти и защитить свою обитель. Но от этих походов страдала едва ли не вся провинция. Император давал оружие людям, не знающим мудрости воинов Света. Стражники огненной лавиной шли по провинившейся провинции, не разбирая, кто виноват, а кто нет. Потому крестьяне не селились там, где на горизонте виднелись башни темных храмов.

Хотя по мне, ни один человек, почитающий Небо, не станет водиться с поклонниками Тьмы, даже если они засыплют его золотом.

Но этот оплот Тьмы был основан недавно. Неподалеку, у дороги еще остались домики заброшенного поселения, а у реки покосилась старая мельница. Я направился туда. Нужно было осмотреться и немного передохнуть после последнего перехода.

В окошке мельницы мелькнула тень. Я перехватил посох, готовясь отражать отравленную стрелу, но неизвестный не стал атаковать. Скрипнули ржавые петли двери.

– Приветствую, тебя, Дешен, ученик Шан Яна! – из мельницы вышел молодой парень, такой же адепт, как и я.

– Я тоже приветствую тебя, – С Ки[7] я был знаком. Пару раз встречал его на День Гуанг’минг. Конечно, сами мы не участвовали, молоды еще. А наши мастера даже сошлись в бою. И победа не досталась ни одному, так как оба воина были равны в силе и искусстве.

– Твой храм отправил тебя вернуть Чашу?

– Так же, как твой тебя, – ответил я. Ки был из храма ученика Фанг[8], в котором хранилась Чаша последние два года.– Последнее испытание адепта.

– Да, двух вчерашних адептов посылают в осиное гнездо.

– Адепт Света стоит сотен приспешников Тьмы.

– Конечно, Дешен, как тысячи лет назад. – только хмыкнул Ки.

– Ты сомневаешься?

– Нет-нет, что ты. Зададим им жару!

– Сейчас ночь, – заметил я, – в это время темные воины особенно сильны.

– Ой, да ладно, они такие же люди, как и мы. Голова, туловище, по две руки и ноги.

– Не такие же. У них души темные, а у нас – светлые.

– Верно, – согласился адепт храма Фанг, – но с виду это не заметно. Иначе бы они не могли скрываться в толпе, сделав свое черное дело. Да и не будет здесь воинов. Охранять чашу поручат адептам, вроде нас. Мы победим противника его же оружием.

– О чем ты? – не понял я слов адепта. Разве может воин брать бесчестное оружие, вроде отравленного клинка или стреляющей ядовитыми стрелами трубки?

– Ну, всегда они пробираются темной ночью, чтобы нанести удар. А сегодня это сделаем мы. Они всегда нападают поодиночке, а теперь или мы будем побеждать одного за другим, как первые настоятели наших храмов, или приспешники Тьмы навалятся на нас всей толпой как разбойники на лесной дороге, больше мешая себе и товарищам, чем имея преимущество.

– Они опасны. Не стоит недооценивать противников. – адепты темных обителей были ловкими и сильными воинами, готовыми убивать, а не сражаться. Честному поединку на мечах они предпочитали один-единственный удар. Яд и стрела для них был так же обычен, как и честный меч мудреца или верный посох мастера. Немало воинов погибло от рук этих убийц.

– Ну, если ты боишься, я все сделаю сам. Оставайся тут, и я принесу тебе чашу. – усмехнулся Ки.

– Ты смеешь считать меня трусом?! – я перехватил посох мастера, но адепт даже бровью не повел.

– Ну ты просто Великий воин перед битвой. Хм, где ты раздобыл Черный посох? Такая палка не у каждого мастера есть. В нашем Храме такое оружие было только у троих воинов.

– Я прошел испытание и получил это оружие, – гордо ответил я.

– Ну понятно, – протянул парень – так ты и вправду хороший воин, притворявшийся адептом все это время. Тогда мне остается подождать тут, пока ты не разгонишь все это гнездо Тьмы и не отправишь их к ихнему Хей’ану.

– Я пришел за Чашей. Жизни обитателей храма мне не нужны. Если Небу угодно, пусть живут.

– Великодушие, достойное Истинного Воина, – смиренно ответил адепт храма Фанг.

Я понимал, что он просто насмехается, но поделать ничего не мог. Я не властен над чужим языком, но могу управлять своим. Я помнил историю мастера Юншена и не собирался настучать новым посохом зубоскалу по макушке. Хотя такие мысли и были, но я гнал их прочь как недостойные полноправного воина, которым я должен был стать после окончания испытания.

Но и говорил сейчас я лишь то, что следовало, тем самым давая новые поводы для насмешки. Как он только сумел пройти почти весь цикл обучения, с таким пренебрежением относясь к правилам Кодекса? Куда смотрели мастера-наставники его Храма? Или он не нарушает Кодекс, а я слишком большое значение придаю словам. Истинный воин не должен настолько поддаваться эмоциям. У него холодная голова и железное сердце. Не забываем об этом. Иначе можно погибнуть как те соперники наглого выскочки, о котором рассказал мастер Юншен.

– Идем уже, а то рассветет скоро, – усталость разом прошла, ее сменило желание покончить с этим делом.

– Я тут осмотрел уже. – Ки сразу перестал паясничать и перешел к делу – Ты не поверишь, Чаша очень близко. В крайней башне. Туда и путь всего через калитку да по галерее. Охрана есть, мелькали, а сколько, я не сосчитал. Они же все одинаковые, как только друг друга не путают. Но по виду новички, адепты вроде нас. Мастера с новичком не спутаешь. Может ловушка?

– Думаешь, заманивают? – предположил я.

– Ага. Проберемся мы в башню, а там нас и сцапают, как кошки мышей. Потому и Чаша близко да на виду. Точно зернышки для мыши.

– Выхода нет. Мы должны вернуть Чашу любой ценой.

– Даже ценой своей жизни?

– Ну, – я несколько задумался, – погибнув, мы вряд ли вернем Реликвию.

– А если не выйдет в первый раз, можно попробовать во второй.

– Но лучше справиться с первого раза. Иначе они уже будут готовы.

– Так идем же, чего ждать, – нервно заторопился приятель.

Пара прыжков с помощью посохов по торчащим из воды остаткам плотины, и мы уже были на том берегу. Извилистая тропинка петляла по берегу, поднимаясь выше, прямо к стенам темной обители.

– Как думаешь, – шепотом спросил Ки, которому было в тягость молчать столько времени. – Для чего им чаша, а?

Я прислушался, прижавшись спиной к стене храма, но ни дыхания, ни шагов, ни еще какого либо присутствия не почувствовал, поэтому все же ответил напарнику:

– Провести темный ритуал.

– Да какой еще ритуал? – темнота не скрыла усмешки собеседника. – Разве можно Реликвии использовать в обрядах. Они сами источают Силу. Черпай энергию да и все!

– Еще скажи, у главаря живот прихватило, решил Чашей подлечиться, – мне удалось скопировать иронию этого балабола. На счет таких эмоций в Кодексе запретов не было. Значит, делать можно.

– Да нет, это уже слишком… Наверное с каким-то из Великих Храмов договориться хотят. Надоело бедным по горам да по лесам прятаться. А так со светлыми дружить смогут, император беспокоить не сможет.

– Не может быть! – возмутившись, я вовремя понизил голос. Не хватало еще, чтобы нас услышали все служители этого храма! – Храмы не пойдут на договор с темными!

– Да ладно. Гуанг’минг же отпустил Хей’ана.

– Победив в бою, – я припомнил легенду – взял клятву. Гуанг’минг проявил великодушие и милость, чему и учил своих учеников.

– А Хей’ан нагло этим воспользовался. Вот принесут служители Тьмы Чашу в один из Храмов и покаются в грехах. А мудрецы растают, простят и примут к себе.

– Не верю! Не пойдут они на это. Предать деяния Гуанг’минг? Никогда!

– От твоей веры в мудрецов Храмов ничего не зависит, – спокойно ответил адепт Храма Фанг.

– Нас послали вернуть Чашу!

– Ну хорошо, решили наши мудрецы вернуть Реликвию, а остальные Храмы? Можешь поручиться за других?

– Как тебя только с таким языком в обучение взяли, – только выдохнул я.

– Здесь наставников нет, – хмыкнул Ки, но тут же оглянулся, словно опасаясь появившегося из ниоткуда наставника. Хорошо, значит, все-таки получал. Может с него дурь еще выбьют.

Часовые так и не появились, и мы неслышно ступая, проскочили вовнутрь обители темных.

В коридоре было темно и сыро, как в колодце. Огонь зажигать мы не стали. Зажженная ветка осветит всего на пару шагов, но мы будем видны как на ладони. Нет ни чести, ни мудрости погибнуть от отравленной стрелы, выпущенной часовым из другого конца коридора. Поэтому приходилось двигаться с черепашьей скоростью, держась за одной рукой за стену и прощупывая дорогу посохами.

– Как два слепых, – шепнул идущий впереди Ки.

– Не так уж далек от истины. Мы и вправду слепые здесь. Как только темные здесь ходят. Факелы берут?

– Они тут не ходят. Я при свете осматривал. Пыли на полу с палец толщиной. Коридор заброшен уже не один год. Неправильные у них наставники. Не заставляют провинившихся адептов заниматься уборкой. Мы чего только в Храме не делали…

– Ловушек бы здесь не оказалось, – мне послышалось, что посох стукнул чуть более гулко. Наверное, плитка отстала. Или сейчас выскочившие из стен лезвия разрубят меня на кусочки.

Едва я успел подумать, как до обострившегося слуха донесся щелчки пружин. Я отскочил назад, подальше от… скорее всего прутьев, лязгнувших внизу. Металлические зубья ловушки пронеслись вверх и стукнули о потолок.

– Эй, ты чего шумишь? – донесся до меня голос напарника.

– Ловушка! Осторожней!

– Да? – раздался удивленный голос. Посох адепта осторожно стукнул по металлическому пруту. – и вправду. А я и в тот раз не заметил, и сейчас…

– Благодари Небо, – раздраженно ответил я.

– Обязательно, как увижу, так и воздам должное. Хм, как ты теперь пройдешь? Или придется мне самому всю работу за двоих делать. И назад выбираться как-то придется.

– Должна же она как то опускаться.

Я нащупал решетку. Шершавые от ржавчины прутья. В гнездах сидят плотно, даже не шевельнулись от толчка. Выломать может и удастся, но тогда в коридор сбегутся все обитатели храма. Нужно как-то ее опустить. Вряд ли ловушка одноразовая, и после каждого срабатывания прутья спиливают и устанавливают новые.

Я отошел назад и постарался до мельчайших подробностей проделать путь еще раз. Раз конец посоха стукнул о плиты пола, второй, гулкой все нет… Я ткнулся лбом в один из прутьев. Не вышло, придется повторить еще раз. В конце концов, вернуться я всегда успею, а вот удастся ли прокрасться в зал с Чашей другим путем?

Конец посоха снова стукнул об пол, несколько раз, но в этот раз удалось попасть по той плитке. До ушей донесся щелчок, и с лязгом решетка стала уходить в пол. Только я перевел дух, как раздался знакомый щелчок. Не дожидаясь, пока прутья снова перегородят мне путь, я резко прыгнул вперед.

Вжухнувший удар посохом я отбил на инстинкте. Возможно, мой напарник и не хотел нанести удар, просто нервы были напряжены до предела. Впрочем, так же, как и у меня. Но в таком случае лучше сразу ударить, чем глупо спрашивать, кто перед тобой. А то вместо ответа получишь отравленный кинжал в горло

– Ты чего?! – все еще не мог сообразить Ки. Вот это уже никуда не годится.

– Да я это.

– Точно ты? – осторожно спросил напарник из темноты.

– Точнее некуда.

– Тогда идем, что ли. И на ловушки лучше не наступай. Мало ли, нам этим ходом назад возвращаться.

– Когда кого-то встретишь, расспросить не забудь.

– Уж не забуду, как-нибудь, – фыркнул из темноты напарник.

– Здесь, – прошептал напарник, чуть приоткрыв дверь.

Я тоже заглянул в щель. Низкое помещение, поменьше, чем передний зал в обители Юншена. Свет исходил от четырех жаровен в центре зала. От их неверного кроваво-красного цвета по стенам плясали тени, как будто в комнате находятся духи. Еще с десяток жаровен были пусты и расставлены по залу в полном хаосе. Темные совсем не следят порядком. В центре, на высоком постаменте, стояла сама Чаша Двуглавого Дракона. От Реликвии исходило ровное бледноватое сияние.

– Так вот ты какая, Чаша самого Гуанг’минга, – произнес Ки, входя в зал.

– Осторожней, не хватало на еще одну ловушку напороться.

– Да брось, Дешен, что они сами по потолку ходят?

– Темные и не такое могут.

Я сделал несколько осторожных шагов по плитам пола. Моя тень и тень напарника присоединились к уже танцующим по стенам зала. Никаких опасностей, вроде бы, так и не появилось. Не возникли из-под земли облаченные в черное воины, в нас не полетели стрелы, не открылись ямы, не упали с потолка липкие сети и не вспыхнуло пламя, которое невозможно потушить. Никогда не думал, что попасть в темную обитель будет так просто. И все больше этот зал стал напоминать тихую, милую… крысоловку! С лакомым кусочком в качестве приманки. Служители Тьмы воистину коварны и могущественны. Заставили воинов Света, то есть нас с Ки добровольно прийти в их логово, сунуть голову в пасть тигру. Ну ничего, другого пути у нас нет. Покажем, что воинам Света не страшны темные уловки и хитрости! Кодекс, мудрость и свет помогут!

Ки крадучись перебрался до ближайшей жаровни и шутя заглянул в чашу. Нет, ну сколько можно дурака валять! Не заметив ничего стоящего внимания, напарник пожал плечами и сделал шаг в сторону постамента с Чашей. Я внимательно осмотрел пол перед собой, все плиты были ровно подогнаны одна к другой, ни одна не выступала или наоборот не впадала вглубь пола. Слишком все просто. Или я себе накручиваю, столько опасностей навоображал, а тут нет ничего. Вон, напарник прошел и ничего.

Шаг, еще один, щелчков пружин, лязга металла или стука деревянных механизмов не происходит. Нет ловушек! Не по воздуху же темные адепты добираются до Чаши? Путь должен быть. Делаю еще шаг.

Одна из жаровен качнулась сама собой, я бросился к ней, чтобы удержать, но тут почувствовал, как нога зацепила тонкую, почти невесомую шелковую нить, и еще две жаровни со звоном покатились по полу.

– Влипли…– выдохнул мой напарник.

– Спина к спине! Быстро!

– Может к стенке или сразу наружу? – пару раз нервно метнулся Ки, зацепив еще одну нить, и несколько жаровен присоединились к уже гремящим по полу.

– А в стене дырка для стрел! И уйти не успеем.

Руки сработали сами по себе, посох вжухнул у самого носа, а стрела ушла куда-то вверх. Сзади прикоснулась спина напарника, несколько стрел прошелестело над моей макушкой. Краем глаза я заметил на мгновение блеснувшее острие стрелы справа. Оборот посохом, отбитая стрела уходит в сторону, одновременно нижний конец отбивает еще одну стрелу, едва не впившуюся в ногу.

Откуда они стреляют?! Не могут же атаковать тени на стенах?! Движущаяся тень на мгновение открыла маленькое отверстие, тут же выплюнувшее новую оперенную смерть.

Стрела летит прямо в лицо. Я с трудом подавил желание пригнуться. Может, стоило стать спиной к стене, как предлагал напарник? Нет, тогда нас перебили бы, темные наверняка предусмотрели такой вариант. Стрелу, летящую в бок посохом не отбить, если стоишь у стены, да и каменная кладка уже не кажется такой надежной из-за летящих со всех сторон стрел. Другое дело, спина товарища. От нее не стоит ждать никакого подвоха. Главное, самому не подвести напарника, не погибнуть, открывая его для подлого удара.

Дождь стрел закончился так же внезапно, как и начался. Не успел я перевести дух, как бесшумно открылись потайные проходы в стенах, и из них один за другим выскочили темные силуэты служителей Тьмы. Черные как тени, открыты только полоски для глаз. В самих глазах ни тени эмоций, словно перед нами не люди, а бездушные куклы. Говорили, что даже самый опытный мастер не может предугадать намерения темного адепта, настолько хорошо они скрывают свои мысли и чувства. Но по-моему, у служителей Тьмы. просто нет ни души, ни разума. Сосуд, наполненный Тьмой, вот и все, что представляет собой темный адепт. Не способный ни верить, ни мыслить, ни чувствовать. Марионетка Хей’ана.

Даже сейчас приспешники не пошли на честный бой, в котором у них не было ни единого шанса против воинов с верой в Свет в душе. Они обступили нас, передо мной половина дюжины теней, еще по несколько с боков.

– Как ты говорил, навалятся всем скопом?

Напарник пробурчал что-то неразборчивое. Но кидаться на нас как стая волков на оленя хозяева темной обители не спешили. В руках каждого темного адепта неожиданно возникла трубка, которые он поднес к скрывающей лицо маске.

«Маска не скрывает рот», – пронеслось в голове.

Деваться было некуда, от нескольких десятков заостренных палочек длинной с ладонь, смазанных ядом уклониться может и возможно, но не когда они летят сразу со всех сторон. Это не апельсины с мячами старого мастера. Любой, даже самый незначительный укол немедленно отправит на круг перерождения. А у меня еще есть дела в этой жизни.

– Щит Гуанг’минга. Справа налево! – шепнул быстрее сообразивший напарник, когда на нас обрушился целый шквал отравленных стрел. Не добившись успеха в стрельбе по одному, противники решили засыпать нас роем стрел одновременно.

Я не стал возражать. Справа или слева, какая разница! Слева зажужжал в воздухе посох Ки, я раскрутил свой. Главное не выпустит из рук оружие. Стрелки справа стукнули о черное древко подарка Юншена. Рядом с другой стороны пролетели стрелы, отбитые напарником. С хрустом переломились стрелы, летящие спереди, одна засела в древке посоха. Я прогнал внезапную мысль метнуть во врага его же оружие. Нет, я бы попал, но Кодекс запрещает подобное оружие. Истинный воин никогда не воспользуется ядом. Только честное умение!

Я сделал еще один взмах, отбив выстрелы тех, кто успел перезарядить свои трубки.

– Ну что, грязные кляксы, не можете нас достать! – крикнул Ки. – Куда вам против настоящих воинов. Только трус возьмется за такое оружие. Покажите, что среди вас есть хоть один мужчина. Выходи против меня!

Темные адепты остались безучастны к наглым словам моего напарника. Даже не переглянулись, просто застыли статуями со своими трубками в руках, тем самым подтвердив мою теорию о том, что все прислужники – марионетки.

– Прекрати! – резко произнес я за спину – воин уважает соперника!

– Хм, что-то не заметил я уважения с их стороны. Или по чести забрасывать противника стрелами? Такого правила я что-то не припомню в Кодексе.

– Они поступают недостойно истинных воинов. Но что с них взять, темные никогда не поступают по чести.

– Да, – согласился за спиной напарник, – и в этом случае они не достойны поединка. Так что, не будем принимать бой?

Такой вариант поставил меня в тупик. Почему наши наставники столько говорили на счет соблюдения правил Кодекса по отношению к воинам, но не сказали, как поступать, если столкнешься с убийцами без чести и Света. Воин не выйдет на бой против недостойного, но подставлять себя под бесчестный удар он тоже вряд ли станет. Иначе бы на земле уже не осталось бы воинов.

Противоречие разрешили сами темные адепты. Из проходов появилось еще несколько прислужников, и, обнажив короткие кривые клинки, противники все разом бросились на нас.

Ближний перескочил через упавшую жаровню, рачьими клешнями мелькнули скрещенные клинки, но бессильно соскользнули с черного древка, удар в челюсть концом посоха отбросил противника назад, но на его место стали еще двое. Конец посоха разминулся с мечом темного адепта, но зато с хрустом столкнулся с костями руки, и противник выронил оружие. Я пропустил рядом меч другого. Приспешник Тьмы был очень быстр, но тренировки в Храме не прошли бесследно, кривое лезвие лишь вжикнуло у моего плеча. Но тут я опомнился. За моей спиной товарищ. Сквернословящий сейчас на все лады, пройдоха, не признающий никаких правил, но доверившийся мне так же, как я доверился ему. Обратным движением нижний конец моего оружия столкнулся с боком противника, откинув вопящего темного прямо под ноги попытавшегося атаковать меня с боку другого служителя Тьмы.

Тот тут же перепрыгнул стонущего соратника, но увернуться от конца моего оружия не смог и повалился на уже поверженного противника, создавая живую баррикаду.

В этот момент, снова развернувшись, я едва не пропустил вертикальный удар сразу нескольких клинков. Мечи бессильно звякнули о подставленное горизонтально древко посоха Юншена, я тут же ударил ногой в живот среднего противника, двое других отступили сами.

Почти не думая, действуя одним инстинктом, я нанес удар вправо. Темный адепт принял удар на скрещенные клинки, чем воспользовался Ки, ударив в незащищенный бок. Я поморщился от хруста сминаемых ребер.

Новый оборот посохом, и конец оружия проламывает висок еще одному, а нижний конец сталкивается с мечом другого. Посох это тебе не меч, два конца и древко посередине! В умелых руках мастера посох становится не менее опасным оружием, чем меч, способным как защитить владельца, так и атаковать сразу нескольких противников.

На этот раз противники напали одновременно и каждый со своей стороны. Черное древко оборачивается в моих руках как мельничное колесо, концы сталкиваются с сжимающими клинки руками, древко цепляет еще два меча и страшное оружие гремит по полу.

Ошеломленные адепты отскакивают от меня как от огня. Ки был прав. Прислужники Тьмы привыкли бить в спину и тут же уходить, они были явно не готовы сразиться с двумя воинами лицом к лицу. Когда позади тебя спина товарища, кто заставит тебя отступить!

Раненные враги скрываются в темных проходах, уцелевшие берут оружие убитых, и бой снова продолжается.

– Еще один… – донесся до меня надсадный хрип моего товарища, совпавший с чьим-то стоном и хрустом костей. Обычный деревянный посох не менее смертоносен в быстрых и умелых руках, чем подарок старого мастера.

Новый противник поднырнул под вжухнувшее у его виска древко, но мой удар ногой откинул его назад. Продолжая движение посохом, я ударил в колено еще одного. Взмах оружия не достиг цели. Уцелевшие темные служители быстро покидали залу как испуганная стая черных воронов, с той лишь разницей, что делали это бесшумно, как тени.

– Уф, – шумно выдохнул Ки. – Аж не верится, что отбились.

– Ага, воинам Света не страшны и полчища подобных адептов.

– Сколько бахвальства! Получи хоть царапину одним из этих ножичков, – мой товарищ указал на кривое оружие, разбросанное по полу – и тебя не спас бы даже самый лучший лекарь.

Парень нагнулся над одним из убитых и снял маску.

– Эге, да они почти дети! Молодняк против нас кинули.

– Мы сражались с подростками? – меня аж передернула. Нет, это не подвиг Истинного Воина. Сражаться нужно с равными, можно с сильным, но не как не со слабым. Снова нарушаем Кодекс.

– Эээ, расслабься, Дешен – легко тронул меня за плечо Ки, – Мы же не знали, с кем дело имеем, да и они первыми напали.

– Верно…

Я признавал правоту товарища, но все равно было мерзко на душе. Старшие служители не пожалели молодых ради… кхм… ради чего? Они рассчитывали, что такая куча новичков сможет справиться с двумя воинами? Или нас должны были убить стрелами, а щенки полезли в драку?

– Или нас должны были просто задержать, – предложил свою версию напарник. Поймав мой недоуменный взгляд, он пояснил, – ты вслух рассуждал.

Адепт храма Фанг поднял кривой меч. Взмахнул несколько раз, осмотрел лезвие от рукояти до острия.

– Положи, – посоветовал я.

– Не бойся, не порежусь.

– Воин Света не возьмет в руки бесчестное оружие.

– Как будто заточенный металл знает, что такое честь, – хмыкнул мой товарищ – да и не видит нас никто.

– Бросай. Кодекс соблюдать всегда надо.

Ки только хмыкнул, я отвернулся. Чему его только учили в Храме… Разве тот воин, кто хорошо дерется. Махать палкой может и разбойник, и стражник, и простой крестьянин. Воина Храма отличает соблюдение чести, Кодекса. Иначе бы Храмы давно превратились бы сборища вооруженных, но бесчестных людей.

Во время драки опрокинули почти все жаровни. Только две, а также свет от Чаши, разгоняли мрак. Пора уходить, пока не вернулись новые прислужники Тьмы. Я приблизился к постаменту. Чаша продолжала источать сияние. Мне еще не приходилось видеть эту Реликвию. Она должна была попасть в наш храм в этом году, но ее похитили. Теперь я верну чашу, и все вернется на свои места.

– Бери Чашу, и уходим! – поторопил меня Ки, осматривая тело еще одного из темных адептов. – Скоро их старшие подтянутся.

Не слушая напарника, я зацепил посохом за ручку и приподнял Чашу. Из постамента тут же выскочили кривые лезвия. Ближнее не достало до моего бедра какого-то пальца. Сзади присвистнул товарищ. А я снял с посоха Чашу. Не может быть! Я прикасался к Великой Реликвии, к вещи, принадлежащей самому Гуанг’мингу.

Чаша была не простой, а двойной. Две чаши были соединены дном наподобие песочных часов. Можно было использовать как верхнюю, так и нижнюю половины. Белый металл самих чаш, который светлокожие купцы из дальних стран называют платиной, был гладким как стекло, без единой черты или намека на узор. Длинное тело Двуглавого Дракона спиралью оплетало Чашу. Неизвестный мастер, создавший Реликвию, сумел вычеканить каждую чешуйку, каждый коготок на лапе, каждый зуб пасти. Шеи делали изгиб, образуя ручки. Головы дракона были повернуты в сторону и должны были смотреть на держащего, если взять чашу за одну из ручек в правую руку.

Сейчас оскаленная морда верхней половины дракона, задумчиво наклонив голову, смотрела на меня щелями глаз.

И в этот момент сильный удар сзади сбил меня с ног. Не выпуская из рук Чашу, я оказался на полу, сбив при этом жаровню. Угли раскатились по полу и замерцали рубиновыми огоньками. Я хотел крикнуть Ки про нападение, но воздух покинул мою грудь, я только выброшенной на берег рыбой открывал и закрывал рот. В ушах раздался звон, а на глаза упала красная пелена.

– Теперь чаша великого Гуанг’минга у меня, – сквозь пелену и звон донесся до моего слуха голос Ки – Я отнесу ее в свой Храм, где она будет храниться вечно. Лишь мой Храм заслуживает эту честь, только он смог вернуть бесценную Реликвию. Меня объявят воином, а ты, наивный дурачок, умрешь здесь, в этом капище отродий Тьмы.

С этими словами спину под левой лопаткой пронзило болью. Боль обожгла, стала растекаться по неслушающемуся телу. В бреду мне показалось, что глаза дракона Чаши, которую я все еще сжимал в руке, вспыхнули, а через мгновение весь мир затопил яркий свет, подхватил и унес за собой…

С криком я проснулся. Спина болела так, словно в нее и вправду вошел отравленный кинжал. С трудом я дотянулся до того места, но дырки так и не обнаружил. Я посмотрел на будильник. Без пятнадцати шесть утра. Еще немного, и зазвенит, напоминая мне, что сегодня рабочий день…

За время поездки по городу спина так и не отошла. Рука еле двигалась. Ничего себе отлежал! Хорошо, что место в маршрутке успел занять.

Зато теперь подошел к концу мой ночной сериал, где я был в роли китайского монаха. Все просто сон. Интересный, немного странный, но все же сон. Меньше телек смотреть надо и сидеть во всемирной паутине. А то не только монахом, но и пришельцем из какой-нибудь Центавры окажешься.

Я без проблем прошел через служебный вход родного уже отделения банка. Охранник Михалыч только махнул рукой, не отрываясь от кроссворда. У него рабочий день в разгаре…

А вот у меня дел как всегда невпроворот. Документы проверь, заполни, клиенту объясни, как все выгодно и прозрачно. Но что поделать, работа наша такая. Людей мало, вот и приходится всем нам вертеться как те белки из рекламы шоколадных батончиков. Но в целом с работой я справляюсь, платят хорошо, чего жаловаться. Разве что на ноющих спину с рукой? Да что там ночью произошло, что меня так колбасит! В кровати хищный бур завелся и во мне любимом чуть дырку не проковырял?!

Я приветливо кивнул знакомой девчонке – курьеру. Пару недель всего работает у нас. Улыбнувшись, Зинка проскочила к выходу.

– Здорова, Борька! – весело встретил меня в коридоре Петька Забралов. – Чего такой смурной. И видок тот еще.

– Рука болит, – пожаловался я приятелю, – видать застудил где-то.

– Бывает, – сочувственно кивнул мой коллега, – Ну и погоды нынче. Днем шпарит как летом, а утром-вечером уже холодновато. Осень, переменчива пора. Но что мы все о погоде. Почти как светские – Петька хихикнул, – светское общество масштаба отделения банка.

– Верно, – усмехнувшись, согласился я.

Пара минут ушла на обмен новостями, кто кому сколько голов забил, ну и прочий приятельский треп.

– Борь, – чуть поежился Забралов, – у тебя как с клиентурой в последнее время?

– Нормально, – пожал я плечами, – народ понятливый, без проблем идет.

– Это да, помню как одна дамочка хотела кредитку поменьше, чтобы в кармашек пролезла. И ножницами карточку уменьшила. Сколько потом скандалила, что бракованную подсунули, – засмеялся Петька, вспомнив случай двухнедельной давности.

– Да, без таких клиентов скучно.

– Так значит нормально? – дождавшись кивка, Забралов продолжил – а у меня, прикинь, аншлаг! Столько народу потянулось. Кредиты отпускать не успеваю.

– Да ну. Новая программа кредитования в действии?

– Ага, – быстро кивнул парень, чуть отведя глаза – всем срочно деньжата понадобились. Кому на авто, кому на жилплощадь.

– Так это ж хорошо. Уже и премиальные подсчитал небось, – я легонько ткнул его в бок.

– Если бы. Слушай, Борь, выручи, а.

– Как? Тоже кредит взять?

– Да нет, я часть народу на тебя перекину, окей? А то сам с этой макулатурой не разберусь. Я с них ксеры паспортов беру, а ты оформляй.

– А чего не наоборот? Давай я начинаю, а ты с бумагами сиди.

– Я эти бумаги уже видеть не могу, – передернул плечами Петька – и потом, ко мне же приходят. Давай. Премиальные пополам.

Маленькие глаза Петьки сначала опустились, и тут же впились мне в переносицу. Пальцы от волнения сплетались в самые невероятные фигуры. Я уже был готов выручить приятеля, но тут мне показалось, в его повадках что-то знакомое. Нет, Петьку я знал уже третий год. Но что-то было такое, которое я видел у другого человека. Мельком, так же, не придавая значения, но где-то уже видел…

Мне сразу вспомнился Ки, монах из сна, очень нехороший человек. Из-за удара которого у меня сейчас спина ноет. Да нет, ерунда все это. Сон к спине не при чем.

– Ну так как, Борь? Поможешь старому другу?

Нет, ну почему мне вспоминается этот сон. Ведь Забралов не монах и не китаец, типичный славянин. Держу пари, спорт видел только по телеку. Но что-то неуловимо-знакомое чувствовалось в словах Петьки.

– Ты, это, извини, но…

– Что не так?

Я лихорадочно искал повод отказать. Чувствовал, что сейчас соглашаться нельзя. И в спину как будто раскаленная спица вошла, колола, как не знаю что!

– Не получится у меня. Я ведь в отпуск ухожу. Попроси еще кого.

– Да ты чего, Борь? – вытаращил глаза Забралов, – У нас людей не хватает, каждый за троих работает, а ты на отдых намылился? Нет, давай уж, поработай чуток, а там и отдохнуть можно.

– Нет, извини, не могу.

– Нет, ну ты вообще! – аж задохнулся от возмущения Петька, – мы спины не разгибаем, а ты будешь дома на диване валяться, пиво дуть перед телеком? Ты чего, товарища своего не выручишь? Ну ты и гусь…

Надувшись, Забралов потопал по коридору. Глянув вслед, я пошел к своему столу.

Коридор у нас длинный, серый и полностью лишенный окон, за что прозванный нами «Метро». У мелькавших служащих свои дела и поручения, дольше, чем на слово «здрасте», никто не задерживался. Так что можно было не спеша пройти и все обдумать. Для достоверности задержки я подошел к кофейному автомату и, получив свой стаканчик «экспрессо», стал у стены.

Нехорошо вышло. Петька просил, а я отказал. А ведь работы в последнее время и вправду много, едва минувший кризис еще дает о себе знать. Сократились многие, мы с Забраловым можно сказать, старожилы отделения. Так что погибнуть под бумажно-электронной лавиной сейчас у нас вполне возможно. А сколько нужно труда чтобы довольный клиент получил нужную сумму? Одному попробуй справиться. А я бросил в беде старого товарища. Ну, положим не настолько товарища и не в такой уж беде. Поднапряжется и справится, и Палыч оценит. Он сам трудоголик и с других все соки выжмет.

Но все равно, как мерзко чувствую. Догнать, сказать, что передумал? Вообще бред собачий получится. Отказать хорошему человеку в помощи из-за странного сна? Не ожидал от себя такой черствости. Можно, конечно, сослаться на плохое самочувствие. Можно, но нельзя! Язык у меня был в порядке.

Около двери с табличкой «Геннадий Павлович Зимний» я остановился в нерешительности. Сложно поверить, но я просто шел по коридору в сторону своего стола, как на глаза попалась дверь, ведущая к кабинету нашего уважаемого директора. В спину снова кольнуло. Эх, назвался груздем…

– Палыч у себя? – спросил я Свету, миниатюрную блондинку с кукольной мордашкой куклы Барби,

– А сам как думаешь? – Света, не отрываясь от монитора, тарабанила что-то по клавиатуре – Свалил бы он уже на встречу какую. Я бы ногти докрасила…

– Примет меня?

– Назначено у тебя? Нет? Ладно уж, сейчас спрошу.

Мне повезло, Палыч меня принял. Пожилой, всегда гладко выбритый и с прямыми волосами до плеч, он больше походил на ученого-физика, чем на директора небольшого филиала крупного банка. Подняв голову, Зимний отложил свои бумаги и посмотрел на меня поверх очков.

– Ну, Попов, с чем пожаловал? Хотя я догадываюсь. Но все же изложи свой вопрос и покороче. Дела.

– Здравствуйте, Геннадий Павлович, – я еще не знал, как подойти со своим делом. Все же обстоятельства в банке сейчас не совсем располагали к подобным просьбам.

– И тебе не хворать. Чего надо?

– Геннадий Павлович, тут такое дело. Вы не могли бы меня отпустить на недельку. За свой счет отпуск.

Зимний смерил меня взглядом, задумчиво почесал щеку.

– Отпуск, говоришь. Да, я заметил… Что ж, можно. Зачем отпуск, давай сразу на больничный.

– Да чего сразу больничный? Тут обстоятельства просто.

– Я так и понял,– хмыкнул Палыч. – Конечно, пиши заявление и лечись.

– Да не болен я, – не признаваться же, не настолько у меня травма. Хотя кто его знает…

– Оно и видно. Давай, лечись, нечего бациллы разносить.

Насколько позволяла лопатка, я пожал плечами, быстро набросал заявление и с чистой совестью покинул кабинет директора. Ну, не совсем с чистой. Кошки на душе так и скребли. Снова не самый лучший поступок. Сначала отказ в помощи, теперь позорное бегство. Так Истинный воин не поступает! Опять из сна вспомнилось. Ну ладно, все равно лучше выяснить, что с рукой, да и вообще развеяться. А то скоро монахи и вживую мерещиться начнут.

Я все-таки зашел в туалет, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Да, вид и вправду еще тот, как только дома не заметил, или меня в маршрутке так растрясло. Сам бледный весь, под глазами круги, в самих глазах видно только лопнувшие сосуды. Неудивительно, что Палыч отпуск дал. Тут и скорую можно вызвать.

Неделю спустя

С рукой так ничего выяснить и не удалось. Боли больше не возвращались. Медики только развели руками, не обнаружив никаких проблем. Но упускать нежданно свалившиеся дни отдыха я не стал. Дел дома накопилось достаточно.

Но вот отпуск, пронесшись гоночным автомобилем, подошел к концу, и за день до выхода на работу, я уже сидел со стаканчиком кофе в кафешке напротив нашего банка. Стоило ехать через половину города именно сюда? Но тут часто собираются наши после работы. Можно, к примеру, узнать, что произошло нового.

До конца рабочего дня оставалось совсем чуть-чуть, но может кто-то освободится пораньше.

– Здорово, Борис!

В кафешку зашел мой приятель и сослуживец Иван Пронов. Он работал в другом отделе нашего банка, но пересекались мы довольно часто.

– Привет, Иван. – Я пожал руку коренастому блондину, и он присел рядом.

– Ну что, выздоровел?

– Та да, – я привычно шевельнул плечом, но боли не почувствовал – а у вас там что? Какие новости без меня произошли? Как там Забралов? Справился со своим авралом?

– Дело на Забралова завели, – помрачнел Иван. – Сейчас он в изоляторе.

– За что? – удивился я. – куда он вляпаться успел?

– Не просто вляпался он, махинатор хренов. Он своим клиентам ненаглядным решил пару лишних займов навесить.

– Да ну? – удивился я, вспомнив про те разговоры.

– Вот и ну?

– А как? Не подпаивал же их, в самом деле?

– Зачем сразу напоить-усыпить-оглушить? – усмехнулся приятель. – Они даже не догадывались. Приходит человек, к примеру, счет оформить, дает паспорт и все прочее. А Петьке только и остается по тем же документам наличку получить. Приходит клиенту уведомление, а он ни слухом, ни духом. Знаешь, скольких обуть так попытался?

– И как его вычислили?

– Зарвался Петька, он еще хотел все на стажера спихнуть, от его имени оформлял. А у Зимнего котелок варит. Сразу смекнул, что практикант-студентик до такого не додумается, да и копий паспортов у него быть не может. А окажись на месте того стажера кто из наших – сгорел бы как свеча. За Забралова бы отдувался по полной. Теперь Петьке срок светит.

Пронов еще говорил, но я уже не слушал. Меня словно ледяной водой окатило. Вот тебе и «помощь товарищу». Почти как в фильме, когда «на его месте должен был быть я». Если бы не свалил тогда на больничный, отдувался бы за этого афериста. В спину снова кольнуло. Странно, всю неделю же нормально было! Или это нервное…

Я повернулся, чтобы тронуть то место, и заметил, как через столик от нас посетитель в бесформенном плаще повернул голову в нашу сторону. Маленькие узкие глаза блеснули взглядом мастера Юншена, после чего посетитель отсалютовал мне пивным бокалом.

2015 год

[1] кит. Темный

[2] кит. Отважный храбрец.

[3] кит. Светлый

[4] кит. Добродушный.

[5] кит. Победа Добра

[6] кит. Живущий в веках, вечный.

[7] кит. Удивляющий

[8] кит. Справедливый