Волчонок

Я нашел их на повороте реки, в месте, где горная река делает резкий поворот, упираясь у «неуступчивую» скалу, вынося всякие разности с верховий

Троих мертвых волчат и одного живого, почти…

Волчонок лежал у моих ног беспомощный, похожий на груду перекрученного, скомканного мокрого серого тряпья. Иногда по его телу пробегали волны дрожи… Он даже не скулил, он лежал и смотрел.

Я поднял камень и встал над ним. Сейчас я могу отомстить за все… А мне было за что мстить волкам… За страх, гнев, чувство бессилия, одиночество, за смерть брата…

Но я не смог…

НЕ СМОГ…

Тогда я развернулся, отбросив показавшийся очень тяжелым камень и ушел, оставив волчонка умирать…

***

Прейдя домой, я поужинал, но так и остался сидеть за столом глядя на застеленную кровать брата и его вещи аккуратно сложенные в изголовье…

Кода погиб мой брат близнец во время волчьего «набега»… Мне казалось, что одну часть меня убили, а другая просто «умирает» не в силах справиться с потерей…

Мы выросли здесь. Именно деревня помогла нам с братом выжить после смерти родителей. Именно она помогла мне «выжить» после смерти брата. Каждый считал своим долгом поддержать меня, не дать мне сломаться…

Я вышел на крыльцо, закурил…

Перед глазами стоял волчонок…

Я затушил сигарету, оделся и пошел к реке...

Волчонок был все еще жив, только он больше не откатывал глаза…

Завернув волчонка в прихваченную старую одежду, я пошел за помощью.

Подойдя к дому знахарки, старой доброй женщины, которая помогала всей деревне, я ожидал чего угодно, только не слов «Выкинь эту тварь на помойку! Пусть сдохнет!!!».

Я замер…

Но именно ее слова и еще врожденное упрямство, заставили снять с шеи золотую монетку, которую когда-то на счастье подарила мне бабушка, и протянуть ее знахарке…

Она помогла… Где-то вправила, где-то забинтовала…

— Парень, из волка нельзя вырастить собаку. Каким бы он ни был, он всегда останется волком, — услышал я в спину.

Я не обернулся, это я знал и без нее.

***

Первый раз ко мне пришли через неделю, вечером, трое мужиков и староста и «попросили по хорошему» отдать «звереныша»…

— Ты не понимаешь, — сказал староста, — эта тварь вырастет и перегрызет тебе горло. Или соседским детям. Или нашим овцам. Ты навлекаешь беду на всю деревню!

Получив отказ, они просто развернулись и ушли…

Через три дня деревенские мальчишки побили камнями окна у меня в доме. Я не злился, что с них взять, они просто слышат разговоры взрослых…

Потом том наш дом пробовали поджечь, когда я был на охоте…

Не получилось… а может просто повезло.

Волчонок выздоравливал. Он окреп, начал ходить. Первое время прятался под кроватью брата, но потом стал осторожно ходить по дому, выходить во двор... Иногда он смотрел на меня своими желтыми глазами, и от этого взгляда у меня бежали мурашки по коже…

Но чем крепче становился волчонок, тем сильнее росла ненависть деревни. Люди, которых я знал всю жизнь, перестали со мной разговаривать. Они смотрели на меня как на чужака, на предателя.

И я понял, пора уходить…

Собирая немногие пожитки, я оглядывал дом, в котором прошла вся моя жизнь. Здесь каждая доска хранила воспоминания. Вот зарубки на косяке двери — метки нашего с братом роста. Вот выщербленный стол, за которым мы ели, смеялись, плакали. А вот сундук с отцовскими инструментами — единственное, что осталось от родителей.

Мы уходили из «раненой» страхом и ненавистью деревни, места, где я вырос, места, которое считал родным, где на погосте лежала вся моя семья, где я похоронил брата…

Уходили навсегда…

Уходил не оглядываясь…

Я и трусящий рядом прихрамывающий все еще волчонок…

Где-то в горах послышался волчий вой. Мой волчонок навострил уши, но не ответил. Он просто смотрел на меня, как будто спрашивая: «Куда теперь?»

И я подумал: «Может, это не я спасаю волчонка, а он меня?

Спасает от того, чтобы стать частью стада, слепого в своей ненависти и боли. От того, чтобы потерять что-то важное, человеческое, что ограждает нас от БЕЗДНЫ…»

Деревня осталась позади, а впереди была неизвестность. И в этой неизвестности больше не было эха, усиливающего только гнев и страх. Было только то, что мы сами решим услышать.

Я посмотрел на волчонка. Он тоже никогда не станет частью стаи. Мы оба теперь — одиночки. И, может быть, в этом наше спасение…