Волчья ягода. В каменных джунглях

Помнишь, Женька, лучшие дни,

Сладкий дым родной стороны,

Облака и белый причал,

Плеск речной волны.

А по Волге вверх теплоход,

А по Волге вниз теплоход,

Кто-то ждал, а кто-то встречал

Дальние огни.

Помнишь, ты сказала сквозь грусть:

«Я уеду и не вернусь,

К тем зовущим, ярким огням,

Что горят во мгле».

А по Волге вверх теплоход,

А по Волге вниз теплоход,

А на нем гуляет народ

С ночи до утра.

А когда нам время пришло

Покидать родное крыло,

Были в чемодане твоем

Песни да стихи.

А по Волге вверх теплоход,

А по Волге вниз теплоход,

Да по холмам малиновый звон,

Платой за грехи.

И, хлебнув столицы до дна,

Ты шагнула, Женька, с окна,

И погасли в синих глазах

Ясные огни.

А по Волге вверх теплоход,

А по Волге вниз теплоход,

Лишь осталось имя твое

В памяти моей.

Леонид Азбель.

Часть первая. Преступница.

Если весь мир будет ненавидеть тебя и считать тебя дурной,

но ты чиста перед собственной совестью...

Элен Бернс. Шарлотта Бронте. «Джен Эйр».

Пролог.

1

Зорку ждали за школой. Пятеро. Бывшая лучшая подруга Вика, ее новая подруга Дашка и трое парней. С одним, Генкой, Зорка когда-то вместе ходила на студию, но он бросил через полгода.

- Разговор есть! – преградила дорогу Вика.

Плечистые напарники кивнули с видом братков из «Бригады»: есть и еще какой. Весьма серьезный и обстоятельный.

- О чём? – равнодушно бросила Зора.

Вчера их здесь было трое. Без Дашки и старого знакомого.

- Как у тебя хватает наглости появляться в школе?! – выпалила Вика.

- Она тут - единственная.

Наверное, всё это - заслуженно. В позапрошлом году новенькая девчонка из мелкого поселка, Ленка, бросилась под машину. Затравили.

А Зорка этого даже не замечала. Носилась по олимпиадам, бегала по студиям, любила Никиту.

Заслужила.

- Такие, как ты, не должны учиться! Такие жить не должны! Поняла?

- Даже так?

- Именно! Я бы на твоем месте свалила из города! Прихватила своего вшивого брательника и свалила! Ты что, не понимаешь, как здесь всем противно тебя видеть?!

А Зорка думала: наоборот – приятно. Есть шанс и шакалами побыть, и правыми остаться.

Самая страшная грешница мира, не размениваясь на новый ответ, молча прошла вперед. Просто отодвинула Вику с дороги.

- Мы тебя предупредили! – крикнула вслед отверженной бывшая подруга. – И твоего брательника…

- Вшивого, я помню, – обернулась Зорка. – Только троньте его – ты сдохнешь первой. Мне терять нечего. Я ведь дрянь, помнишь?

Интересно, у кого Вика теперь списывает? У тупой, как пробка, Дашки?

Следующая компания караулила у подъезда. Тоже пятеро. Только без девушек. Старше предыдущих. Если и знакомы, то смутно. Кажется, трое после армии.

- Эй, подстилка зэковская! – бритый здоровяк с бородкой в ниточку преградил Зорке дорогу.

Девушка молча попыталась его обойти.

- Не торопись! – железная хватка стиснула плечо.

Те, что сзади, с похабными смешками подступили ближе.

«Ха-ха-ха», «хи-хи-хи» и «разденешься сама или помочь?»

–Такие, как ты, живут по понятиям, да? А в «зоне» знаешь, что принято? Тебе будет в кайф!

- А тебе – нет, - коротко объяснила Зора.

Вопли, стоны и приглушенные ругательства долетают откуда-то со стороны. Будто очень издалека.

Маловато вас пришло, ребята.

- Мы еще твоего щенка достанем! – вопит здоровяк, удирая первым. – Ему тоже место в «зоне»! А там такие не живут.

Смолкают. Сверкающие пятки исчезают за поворотом.

Тишина. Никто не орет, не угрожает и не машет кулаками. Передышка.

Только в окне первого этажа мелькнул грязно-белый платок. Баба Зина. Завтра потребует у «бесстыжей прости Господи» «впредь фулюганить в другом месте!»

Завтра. Или сегодня. Если не постесняется в квартиру позвонить. Там ведь ее есть, кому поддержать. И почти так же громко.

2

Тяжело дыша, Зора прислонилась к обшарпанной стене подъезда. Идти домой – неохота, оставаться на улице – опасно. И мерзко. Не стоит лишний раз высовываться – если тебя ненавидит весь Сосноельск.

Иногда кажется, за пределами города – больше ничего нет. И во всём мире не осталось никого, кроме Жени и Никиты, кто не желал бы Зорку прикончить. Немедленно.

Или наоборот - медленно и как можно мучительнее. И как принято у древних диких народов - скормить труп собакам. Или лучше шакалам.

А подловить Женьку эти паскуды надеются зря. В школу он больше не ходит. Несмотря на все звонки из школы и угрозы привести принудительно.

Братишка ждал на кухне. И оттуда уже доносится вкусный запах жареной картошки. Ее он научился жарить еще года три назад. Вкуснее всех в семье.

- Я видел, как ты их! – присвистнул мелкий. - Можно, я в следующий раз выскочу и помогу?

- Я тебе выскочу! Сказала же: сиди дома. А насчет этих шакалов – ничего сложного. Как сказали бы на их любимой «зоне»: бакланы.

- Ты всё равно осторожнее, - посерьезнел Женька, поправив на носу роговые очки. – Еще оглушат сзади по голове. А менты к нам на помощь не поедут. Или специально опоздают…

- Сейчас я их тебе сзади подпущу! Обижаешь! – усмехнулась Зорка. Потрепала отрастающие братишкины лохмы – стричь пора. Уж самой – как получится. – Наш тренер – мировой мужик. – Хоть за такую вступаться и не станет. - А менты – да, еще и посмеются. Где мама?

- У себя в комнате. Закрылась. Лежит.

Уже нет. К сожалению.

- Ты опять дралась.

- Как видишь!

Стряхнуть с кулаков чужую кровь. Обернуться. Не опустить глаз. Привычно.

- Мы только защищаемся! – влез Женька, зачем-то вновь поправляя очки.

- От тех, кто говорит правду? – Она всегда начинает тихо. Повышая голос с каждым звуком. От шепота – до звериного вопля. - От нормальных людей?

- Мама…

Хочется швырнуть в стену тарелкой. Осесть по стенке, заплакать. Да что там – постыдно разреветься…

Нельзя. Незачем пугать братишку. Он должен видеть, что сестра – сильная! Несмотря ни на что. Потому что права – она.

- Мне жаль, что в живых осталась ты, а не Дина. Это ты должна сейчас лежать в могиле. Ты, не Дина!

Это страшно – жить бок о бок с когда-то близким, а теперь ненавидящим тебя человеком. Каждый день, каждый миг. Такая ненависть жжет тебе душу. Больнее любой другой.

И надо выдержать. Еще и это.