Волшебная конфета

Я вышел из офиса, закурил сигарету. Двадцать лет и не вспоминал об этой гадости. А начал и втянулся с первой сигареты. Вот уж зараза. Знаешь, что вредно, знаешь, что никаких бонусов это не даст – ни нервы не успокоит, ни мозги в кучу не соберет.

Ладно, слава богу, воспитывать меня некому, кроме себя любимого – сарказм.

Итак, сегодня я прошел собеседование и получил работу.

Не поверите – я принят на работу в «Эволюцию»! Да, тот самый сим, из которого я не выходил двадцать лет. Я не жалею ни об одной минуте – провести целую жизнь с любимой, почти сто лет в ожидании и ощущении непрерывного счастья. Ребятки, честно, я желаю каждому это почувствовать на своей шкуре. Но и цена высока. Мне сейчас почти сорок пять, а в реале я провел немногим более половины. Ловлю себя на мысли, что чувствую себя то на двадцать, то на все сто – временами сказывается эмоциональный багаж почти сотни лет виртуала.

Так вышло, точнее, я вышел – во всех отношениях: из сима, из квартиры впервые за двадцать лет, из целой жизни – первым, кого я встретил, оказался шестилетний сын моего друга детства, Димки Чернова. Мелкий, весь в отца, самостоятельно шел к матери через огромный серый пустой город. Само собой, вторым живым существом, с которым я заговорил, была Лика, его мать. Жена, а точнее, вдова Димки, погибшего в Средней Азии пять лет назад.

Лика оказалась программистом, работала на «Эволюцию». Моя история заинтересовала ее шефов, меня пригласили для знакомства, подарили капсулу, которой я пользоваться не собирался от слова «совсем». А спустя месяц меня набрал Стас. Я не понял, какую должность он занимал, понял лишь, что разговор, на который он меня пригласил, будет гораздо менее приятным, чем первый. Он просил помощи, если проще говорить.

Вышел я с этого разговора сотрудником компании. У меня нет начальства, нет графика, нет будильника. Но при этом мой оклад заставил Лику, присутствующую при разговоре, сделать круглые глаза. Честно говоря, оч-ч-чень круглые. Она не произнесла ни слова, пока мы не вышли в коридор. Ее фраза, сказанная за закрывшейся дверью, отдавала сильным страхом.

— Что-то мне не по себе от всего этого… Будь осторожен.

Нет, не подумайте, мы не встречаемся! Я просто стараюсь поддерживать жену (да, не могу я даже в мыслях назвать ее вдовой!) и сына моего друга. С Димычем-младшим мы вообще друзья, а Лика помогала мне заново приспособиться к жизни в реале. Не скажу, что это было слишком просто – без ее помощи я скорее всего снова бы или запил или ушел в виртуал. Но личные отношения у нас не сложились. Даже не повлиял первый шок, когда я узнал ее имя, такое же, как звали мою погибшую любимую девушку. И с которой я потом прожил счастливую жизнь в симе. Может быть, именно потому, а может и нет. Здесь же все проще и сложнее. Между нами всегда третьим присутствовал Димыч. Заботясь друг о друге и поддерживая во всем, мы оба и не помышляли перейти эту грань, посмотреть друг на друга, увидеть что-то большее. Может, и к лучшему…

Да, кроме оклада, оговорился еще один пункт – вот он меня напряг еще сильнее. Никаких ограничений на сопутствующие затраты, полный карт-бланш. То есть, если я решу, что выполнять свою работу я могу исключительно в пятизвездочном отеле на тропическом острове – так и будет, понадобится космический корабль – хоть два. Черт, так реально не бывает… Где пункт о продаже души или хотя бы почки?

Стас ответил на этот вопрос просто. Я первый человек, кому он рискнул предложить эту работу, он не уверен, что я потяну, но уверен, что ее не потянет больше никто. И если я облажаюсь, придет кирдык симулятору, а следовательно, и компании. «Эволюцию», имеющую около миллиарда клиентов и пятьдесят тысяч только живых работников, жрут юристы. И противопоставить им нечего, компания проигрывает иск за иском, давно став убыточной.

Это отчасти объясняло сказочные условия, которые предоставлялись мне. Работа же у меня простая – войти в чужую симуляцию, получить подтверждение, что все происходит без нарушения закона и правил симулятора, а главное, в полном соответствии с желаниями клиента. Произнеся это самым будничным тоном, Стас замолчал и впился глазами в мое лицо. Рядом тяжело вздохнула Лика.

Возможным вмешательство в чужие симуляции стало очень недавно. Разработка этого механизма и была уже долгое время основной задачей Лики Черновой. Ее же задачей и проблемой, головной болью и еще чем угодно стану я, если дам согласие. Она будет моим куратором и руководителем группы обеспечения. Задачи же мне непосредственно в первое время будет выдавать Стас по мере их возникновения.

***

— Дядя Дима, а мама говорит, что ты с ней вместе будешь работать?

Да, я тоже Дима. Это всегда, с самого детства, вызывало улыбки и кучу шуток. Неразлучная парочка – два Димыча, по отдельности совершенно разные: белобрысый Димка Чернов, отличник и лапочка у девчонок, и я – черноволосый Демон Воронин, как класса с четвертого меня прозвали буквально все, от одноклассников до завуча и бабок во дворе. Я был источником всех конфликтов и неприятностей, инициатором всех наших приключений. Димыч подписывался с готовностью в любые, порой самые немыслимые авантюры, когда мне светила очередная трёпка, иногда просто молча оказывался за моей спиной, готовый защищать эту самую спину, не спрашивая прав ли я, за что в этот раз, и так далее. Димычем из нас на самом деле был только он. Его отец, наш городской военком, подполковник Дмитрий Сергеевич Чернов, слыл человеком жестким и суровым. Из посторонних только я знал, что в семье он был очень нежным и заботливым мужем и отцом. Его не стало через полгода после того, как погиб сын. Не смог пережить, простить себя, что подтолкнул Димку выбрать профессию военного. На самом деле решение это было самостоятельным, никто Димыча не принуждал, он с этой идеей вырос и повзрослел сам, и вины дяди Димы было всего-то только то, что сам он был лучшим для сына примером. Ему же принадлежало и авторство моего прозвища. Когда-то, классе в третьем, после разговора о нашем поведении он вышел к нам из кабинета директора школы со словами:

— Ну что, демоны? Допрыгались?

Прозвище подхватили стоявшие рядом одноклассники, но потом к Димке оно не подходило, не прижилось, а я так и остался Демоном.

Учился я средне, в отличие от друга, скорее в силу характера, по той же причине учителя меня любили гораздо меньше.

— Да, Дим, попробую. Не знаю, как у меня получится, но попробую.

Я и в самом деле не знал. И ответ давать не торопился. Все мои расспросы, все подробные объяснения Лики не давали ответа на вопрос «Как это будет происходить?». Как я попаду в придуманный кем-то мир, как смогу в этом мире наладить контакт с нужным человеком? Как я найду его? Как заставлю вообще говорить со мной? Как быть, если в нарисованном воображением мире человек не участвует, выступает лишь эфемерным конструктором, Богом, если хотите. Ответов не было. И мои сомнения росли, решительность таяла. Это самое «попробую» растворялось в миллионе причин и поводов не пробовать.

На четвертый день мои сомнения и раздумья утвердили меня в решении отказаться от этой работы. Лика, добросовестно отвечая на все мои вопросы и рассказывая все о придуманном ею механизме, абсолютно воздерживалась от высказываний, которые могли повлиять на мое решение. После той фразы в офисном коридоре она отказывалась вести на эту тему разговор в принципе. Единственный ответ от нее я выучил и передразнивал со всеми интонациями:

— Да не знаю я! Не знаю, как тебе поступить!

Увидев на телефоне, что звонит Стас, я даже обрадовался. Вот он, шанс все это прекратить.

— Привет. Решил что-то.

— Да, в принципе.

— Понятно. Прежде чем ты откажешься, могу я попросить об одолжении? Лично мне.

— Да. — Сам не знаю, почему согласился. Мое чувство опасности во всю бегало по спине тающим снеговиком.

— Тогда я тебя жду. — Он отключился.

Поначалу не обратив внимания, я прокрутил в памяти разговор и понял: голос Стаса не такой, как при встрече. Он явно очень подавлен, расстроен. В двери появилась Лика.

— Стас? — Я кивнул. Она вошла в комнату. — С тобой поехать?

— Нет, я сам.

***

— Я сам бы отказался. Полная неизвестность: что, как… Зато известно, что есть риск для тебя и твоей психики. Нет, не то, что гарантированные повреждения, скорее все таже неизвестность. У тебя будет разработанная Ликой персональная кнопка, которая должна будет вывести тебя из сима, не закрывая его, но как она сработает на самом деле, никто не знает.

Стас не спорил с моим решением. Молодой парень, до тридцати, сейчас он выглядел куда старше меня. Воспаленные глаза, мешки под глазами, он не спал, похоже, не только прошедшую ночь. При прошлой встрече он так ну совсем не выглядел.

— Рассказывай. — Я сел на стул прямо напротив него.

Как оказалось, не всегда компания оказывалась беззащитна перед обиженными или недобросовестными клиентами. Последнее дело Стасу удалось легко отфутболить, сославшись на грубые нарушения клиентом Правил и даже закона. Вот только возникшей проблемы это не решало. А решить ее парню очень почему-то хотелось.

— Я пошел на подлог и кучу нарушений, взял капсулу под прямой контроль, заявив о неисправности, взял капсулу на содержание, поставил охранника под видом техника. Но изменить что-то сможешь только ты, я просто не справлюсь, если войду в сим. Не был я там ни разу.

Суть проблемы была в восьмилетнем мальчишке, который без спроса влез в капсулу в режиме полного погружения. Капсула серая, дешевая, простое обесточивание грозит как минимум большими нарушениями в психике, а с половинной гарантией – обширный инсульт. Папаша пацана фанател от сима, проводил в нем все возможное и невозможное время. Давно не работая, не задумывался о том, что жена мало того, что семью тянет сама, но и оплачивает его недешевые развлечения. Когда терпение лопнуло, та подала на развод, что папашу не особо и волновало. Его трагедия началась, когда выяснилось, что забрать свою капсулу для погружения в симулятор он не может – пока они выясняли отношения, мальчишка нырнул в капсулу и ушел в мир технофантазий со взрослыми настройками.

Это вообще-то запрещено строго настрого. Полное погружение правилами компании разрешено в четырнадцать. С полной ответственностью родителей и за обучение использованию и за последствия. А в данной ситуации, если с пацаном что-то случится, обоим родителям светит по десять лет. Смогла ли мать достучаться до дебила-папаши уговорами или просто выставила взашей, когда он попытался выключить камеру – история умалчивает. Лишенный любимой игрушки младенец-переросток, оный папаша, развил небывалого размаха деятельность, пошел в полицию и в суд. Полиция встала на сторону матери, то бишь на защиту мальчика, а судебная лавина докатилась и до компании, выпустившей злополучный сим. В отличие от множества дел, простой процесс зацепил Стаса за живое. Нарушение было, его нужно исправлять. Да и мальчишку с матерью защитить от неадеквата-папаши было не лишним.

— Вот и вся такая история. С одной стороны, компания денег на этой истории не теряет. А с дугой – есть нарушение, прецедент, который не может игнорироваться. А лично я хочу спасти пацана, его никто вообще не учил, он про кнопку не знает даже.

— Он не мог запустить сим, не определив положение кнопки выхода. — Я смотрю на Стаса и понимаю, что он мне ответит.

— А понял ли он, что он сделал? Что это такое?

А вот это уже хреново. Попав в симулятор по полной программе, выйти можно двумя путями. Первый — тебя вытягивают, весьма возможно, в состоянии овоща или пускающего слюни животного, или ты выходишь сам, нажав ту самую кнопку. Пока ты не определил эту чертову кнопку, система не даст твоему организму отключить внешние органы чувств и заключить твое сознание в единый контур с симулятором. Первоначальные настройки, включая кнопку, если говорить попроще, ты должен сделать, пребывая в сознании. Моя, двадцатилетней давности, версия сима не предполагала такого полного погружения, но кнопка уже была.

— Что требуется для входа? Шлем с кабелем. Это уже к Лике. Если решишь пойти, без неё никак. И врача надо прихватить.

— Готовь, что нужно. И еще: что значит «взял на содержание»?

— В капсуле к тебе подключаются системы питания. Расходники довольно дорогие. Я их предоставил за счет компании и только за это могу полететь с работы. Плевать. Вытащи его.

— Понял. Я звоню Лике.

***

— Значит, ты и есть тот задрот? — Славик оказался на редкость неприятным типом. Техник он отменный по словам Лики, зато язык, как говорится, без костей. — Ну тот, что с сима двадцать лет только посрать выходил?

Да уж, я знаменит, похоже. То, что у них куча народу по десять лет в капсулах валяется – то фигня, они в отключке, и сами многие забыли, что их бренные тушки есть в жестоком и грязном местами реале. А вот двадцать лет, оставаясь в сознании, готовя себе каждое утро протеиновый коктейль с запасом на весь день, даже делая зарядку, мыслями и чувствами быть в нарисованном тобою мире – вот это чудо, вот это монстр, такого урода в цирке показывать.

Лика готовит шлем, еще какое-то оборудование. Врач, женщина лет сорока, читает книгу на диване.

Выхожу на кухню, там сидят Стас и мать мальчика. Стас качает головой. Два часа – и ни одной зацепки. Эта дура даже предположить не может, что меня ждет. Она с сыном хоть когда-нибудь разговаривала? Полный ноль! Она не знает ничего о ребенке, как будто увидела его первый раз в этой чертовой капсуле. Не помнит, о чем мальчишка говорит обычно, что его интересует…, возвращаюсь в комнату с капсулой, чтоб ничего не сказать. Она и так себя поедом ест, бубнит, что виновата, не досмотрела. Не досмотрела, не договорила, не… лучше б с сыном лишний раз погуляла, дура, чем три работы тянуть.

Лика заканчивает приготовления.

— Дим, смотри, ты будешь вот в этом шлеме. Погружение не совсем полное, но глубже, чем на твоем старом шлеме. У нас по идее будет возможность связи, у тебя в виде мыслесвязи, ну то есть ты подумал фразу, мы ее услышали. Мы слышим не все, связь включается по кодовому слову. Придумай его.

Славик ржет.

— А чё придумывать, пусть «Задрот» будет. Задрот, прием.

— Сам ты зад. — беззлобно отмахиваюсь. — А я Демон.

— Дима рассказывал про тебя. — Улыбка у нее красивая, но очень грустная. — Кстати, подходит к нашему делу. Ты проникаешь в симуляцию, подменяя собой сознание какого-то виртуального объекта, то есть самым натуральным образом вселяясь в кого-то.

— Точно демон. — Славик почему-то не ржет и смотрит как-то странно.

— Мой голос будет в твоей голове. Твоя кнопка всегда при тебе. Она вербальная. Сейчас вот переписываю текст команды.

— И что пишешь?

— Ну, скажем, «Я Демон. Иду домой.» подойдет?

— Более чем. Сколько у меня времени?

— Хоть сутки. В теории ты не ограничен, но через сутки-двое начнется обезвоживание, тебя придется держать на медбоксе или капельницах. Проще выходить хотя бы через несколько часов, вернуться в тот же объект ты сможешь без проблем в любое время. Повторные входы должны происходить даже легче. Количество входов-выходов не ограничено точно. Только каждый раз придется в своем роде засыпать заново. Ты не можешь менять свойства объектов, не можешь ничего создать. Пользуешься тем, что есть. Готов?

— Вроде того.

***

«Демон, ты меня слышишь?» — Ликин голос раздается действительно внутри моей головы.

«Я Демон. Слышу»

Так, пора открыть глаза. Я явно лежу на полу. Пол скопирован в гостиной, весьма схематично, минуты на две работа. Пытаюсь оглядеться, понять, где я. Подо мной что-то мягкое, ковер, что-ли. Опять же, пара штрихов, минутная работа с настройщиком, зато какой он мягкий. Так бы и не вставал. Стен не вижу. Их и нет, пространство пола, а дальше просто ничто. С одной стороны пол переходит в красивую лужайку с зеленой травой. Поворачиваю голову. Ух. Кажется, повезло – в метре от меня спит мальчик. Искать не надо, уже легче.

«Я Демон. Мальчика нашел.»

Тихонько встаю, не сводя глаз со спящего пацана. Упсь, что-то не так. Пока я упирался руками и приподнимался с пола, все было нормально. А вот на ноги встать не получилось. Я растянулся на полу, даже об мягкий ковер чувствительно припечатавшись лицом. Слава богу, практически беззвучно. Поднимаю голову. Это что за… Кажется, в такой диспозиции здесь должна лежать моя рука. А вот это не рука. Это … лапа! Осторожно пытаюсь подтянуть под себя – точно, это мое. Вы что сотворили ироды? Куда меня засунули?! Оглядываю себя. Что я такое, господи?! Короткие белые лапы, белые бока, морда тоже белая, только сейчас заметил, вот же она торчит. Нос черный. Хвост твердый, заостренный, брюхо почти голое, шерсть на нем намного реже и короче. Так у котов такого нет, похоже, я – собака! Вообще охренеть. О таких вариантах Лика меня не предупреждала.

«Я Демон. Лика!»

Тишина в голове. Чувствую, как меня накрывает паника. А что подо мной за мокрое пятно? Черт… Сорри, мальчик.

«Я Демон. Иду домой.»

***

Прислушиваюсь. Ничего. Вспоминаю про лужу и пытаюсь отодвинуться. Вот это я услышал хорошо. Как и все в квартире. Хорошо, что кресло, которое я перевернул вместе с собой, отставили подальше от капсулы. Ковра мягкого не было, мою голову на этот раз спас шлем. Прибежавшая Лика испуганно кинулась ко мне.

— Я ж отошла на минуту всего. Славик!

Тот таращит с табуретки в углу сонные глаза. В дверях стоит испуганный Стас, а из-за его плеча выглядывает мать мальчика.

— Лика, ты мне не хочешь ничего сказать?

— Н-нет… А что? — Она в недоумении. Решаю, что пусть не у одного меня сегодня будут сильные эмоции.

— Гав!

Лика отлетает от меня через половину комнаты, ее подхватывает за плечи Стас. Мамочка жмется в углу, Славик почти слетел со своей табуретки. Из кухни выглядывает докторша. У всех перепуганные лица и глаза, как блюдца. Один я устраиваюсь в кресле поудобнее.

— Я там собака. Как это понимать?

Мы полчаса гадаем и спорим. Лика с сердитым видом доказывает мне, что этого просто не может быть.

— Тебя должно было поместить в наиболее подходящий к твоему эмоциональному и психологическому профилю объект. Но не в собаку же.

— Я похож на маленького белого щенка, который писается от испуга?

Стас смотрит на нас по очереди испуганными глазами.

— Это что, получается, там никого больше нет?

— Получается. — Мямлит Лика.

Начинается вторая серия бесполезного допроса. Мамочка не знает ничего про белого щенка. Устав от тщетности этих попыток пробудить в ней разум сваливаю в комнату к Лике. Она как раз закончила проверять шлем, замахивается им на меня, потом кладет его на столик.

— Ты точно демон! Перепугал, чуть заикой не сделал. Я сама чуть не описалась от страха.

— Это было бы справедливо. Представь себе мои эмоции, когда я попытался встать на ноги, посмотрел на свою руку, а потом и хвост нашел…

— Так. — Лицо ее стало сосредоточенным, — А теперь подробно все твои движения и ощущения.

— Как описался тоже? Только это уже в конце было.

— Вот в конце и расскажешь.

***

Я снова тут. Лужа высохла, даже запаха не слышу, а должен бы? Собака я или как?

— Идем на лужайку играть? — Это мальчишка. Не спит, уже хорошо. Поднимаюсь на все четыре, пытаюсь бодро ковылять к травке. Всего метра три, но как далеко при такой-то коротколапости. И тяжело, чувствую, как будто в человеческом теле на четырех пытаюсь бежать. А-а-а. Этот трэш когда-нибудь закончится?

— Ты так смешно ходишь сегодня.

Тебе смешно. Мне что-то пока не очень. Представил себя, в такой позе гуляющего по лужайке. Уже смешнее. Внешне это вылилось в довольно заливистое тявканье. Дойдя до первой травы, падаю без сил.

Парнишка садится на краешек пола рядом.

— Нам правда хорошо тут? Мне никто больше не нужен, Мама все время на работе, а когда приходит, она уставшая или ругается с папой, когда он не в капсуле. Теперь я понимаю, почему он тут все время спит. У него, наверное, тоже во сне есть собака. А там я всегда один. Мама обещала, что с получки купит планшет и я смогу подключаться в школу, буду учиться. Но денег не хватает, и школа откладывается уже который месяц. А собаки учатся в школе?

Пытаюсь гавкнуть. Получается не так, чтобы очень. Да, про высшее образование на собачьем точно не расскажешь. Кручу головой в поисках кнопки. Да где же она?

Перевожу взгляд на пацана. Как все запущено – шаблонный персонаж в шортиках и футболке, даже лица толком нет. Штрихи одни. Мальчик, себя любить надо! Опускаю глаза на собственные лапы. Тут, конечно, полный ажур, меня, то есть собаку свою, он вылизывал, похоже, до каждой отдельной шерстинки. На хвосте кончик черный очень симпатично смотрится. Не забыл даже кончик этот чуть набок загнуть. Аж зеркало захотелось поискать, да точно не судьба. И воды нигде не видно. Даже миски нет. Да, парень, как же тебя вытягивать отсюда?

Начинаю бродить вокруг него. Мальчишка внимательно за мной наблюдает. Ему-то невдомек, что я просто учусь передвигаться в этом теле. Постепенно нахожу какой-то баланс, удается хоть немного расслабить спину. Дело двигается. Так, глядишь, понравится и привыкну на четырех ходить – будет у Димыча лошадка.

С этим-то гавриком что делать? Ну совсем ни одной зацепочки нет. Где же у него эта кнопка?

Круги постепенно делаю шире, отхожу по спирали, обследуя каждый кустик. Во, оказывается, хоть что-то есть кроме собаки. Машинка. Маленький фургон с закрытой будкой. Что-то мне подсказывает, прямо кричит – не простая это машинка. Толкаю носом через траву, где юзом, боком, где волоком тащу зубами. Вот уже возле ноги его машинка.

— Это папа купил, когда я родился. Я всегда ей играл. А теперь у меня есть ты.

У меня сейчас мозг взорвется.

«Я Демон. Иду домой.»

***

Открываю глаза. Лика сидит на стуле в двух метрах.

— Только попробуй на меня гавкнуть!

— Дистанцию держишь? — улыбаюсь.

— А кто тебя знает? Может, кусаться начнешь? — По ней и не поймешь сейчас, шутит она или всерьез. — что там?

— Никогда не видел человека более одинокого. — Снимаю шлем и привыкаю к телу. Боже, как болит спина.

Мы снова сидим втроем на кухне. Вопросов я больше не задаю, я рассказываю. Мать мальчика, Оксана, плачет. Никто из нас не имеет малейшего представления, что делать дальше.

Когда мой рассказа дошел до машинки, Оксана окончательно разрыдалась.

— Я купила эту машинку, а сказала, что папа. Хоть что-то хорошее пусть от отца будет. Ему ж до ребенка никогда дела не было.

— А что было в машинке, в кузове?

— Да ничего, пусто там.

Я поднялся, чтобы пойти в комнату, но увидел, как ее глаза вспыхнули догадкой, точнее, воспоминанием.

— Было! — Почти закричала она. — Конфету я туда положила, и он помнит ее. Точно помнит. Я до сих пор, когда конфеты приношу, он приговаривает: «Вкусная. Почти как та, папина.».

Ее глаза опять наполнились слезами.

***

Мы с ним уже в комнате без стен. Насколько я понимаю, ему просто нравится засыпать и просыпаться рядом с щенком. Он лежит головой на подушке и смотрит на меня серьезным взглядом.

Замечаю машинку. Он перенес ее поближе к ковру. Подхожу к ней, пытаюсь лапой подковырнуть дверцу кузова.

— Нет. Там лежит сокровище. — Встает, забирает машинку. Крутит в нерешительности, потом открывает и достает большую конфету в яркой обертке. — Эту конфету нельзя есть.

Я подпрыгиваю и пытаюсь лаять, но он уже положил конфету обратно и закрыл дверцу. Машинку поставил рядом с подушкой. Я готов разреветься от беспомощности и обиды. Выливается это в жалобный писк. Он берет меня в охапку и ложится на подушку.

«Я Демон. Иду домой.»

***

За окном ночь. Мы сидим на кухне. Все на пределе. Я в шлеме провел около десяти часов, в щенячьем теле с мальчишкой – четверо суток. Перед глазами черные мухи, в голове звон, каждый шаг в спине отдается дикой болью. Понимаю, если не остановлюсь сейчас, просто упаду. Курю не только я, закурил Стас, который в жизни не пробовал. Тушу сигарету.

— Давай сделаем перерыв до завтра. Ему нужно время. По его часам он год почти там и лишь некоторые сомнения, нечем его вытаскивать.

Стас смотрит на меня так, как будто я предложил оставить пацана в капсуле навеки.

— Я завтра тебе нужен? Нужен. Вы просидели здесь шестнадцать часов, а я с ним там больше трех суток.

Стас отвел взгляд.

— Ты ведь не бросишь его там?

— Нет. Завтра в десять заезжай за мной.

***

Стас стоял под домом в половине, позвонил без минуты десять.

Когда мы приехали, Оксана с Ликой пили кофе на кухне, а врач снова на диване уперлась в книгу. Славика нету и слава богу – обойдемся без юмористов, сами шутники еще те. Тем более настроение – какому бы юморист морду набить. Я вообще не понимаю, что делать.

Задаю Лике вопрос:

— Как собака должна вести себя в то время, когда я выхожу?

— Не знаю. — Она сморщила лоб. — Ты переписал ее программу, когда впервые подселился в ее сознание. В моем понимании ее поведение должно стать похоже на твое. Другой вариант – она станет пассивной, часть программы просто уйдет с твоим сознанием. Какая часть, не знаю.

— Пассивной? — Вот теперь есть мысль. — Давайте попробуем продавить его скукой.

— Как это? — поинтересовался Стас. Судя по физиономии, он в отличие от меня, не спал всю ночь.

— Собака дрыхнет трое-четверо суток подряд. Какой ребенок это выдержит?

***

Да, я был прав. Тысячу раз прав.

Я пятые сутки лежу рядом с ним, изредка меняя положение, чтобы не пугать. Пусть видит, что щенок живой, просто спит. Сам я за это время шесть раз выходил в реал перекурить. В последний раз я заметил, что Стаса нет – наверное, позвали дела. Мы третий день занимались этим мальчишкой, а работа на месте не стоит.

Возвращаясь, я замечал, что щенок лежит в той же позе и на том же месте.

На вторые сутки мальчишка начал проявлять беспокойство. Он продержал меня на руках, не шевелясь много часов. На третьи сутки я поднялся, вялой походкой дошел до машинки и докатил её носом к его ноге. И снова улегся. На пятые сутки я по-настоящему уснул, находясь в собачьем теле. Проснулся я от его голоса и громкого шелеста. Перед моим носом на развернутой обертке лежала конфета.

— Это волшебная конфета, она тебя вылечит! — Он навзрыд плакал. — Ну и что, что я не смогу проснуться, я хочу, чтобы ты был живой.

Я с ужасом понимаю, что не задал Лике один очень простой вопрос. Что будет, если кнопку нажмет кто-то другой? От ужаса у меня шерсть встала дыбом даже на кончике хвоста.

Ну все, мелкий, ты меня достал. Всякому терпению есть предел. Давай жри эту конфету сам. Я три дня убил, ломая голову, как ее тебе скормить. Жри, я сказал!

Он зачарованно наблюдал, как белая тряпочка, только что валявшаяся перед ним на ковре, исходит громким и вполне внятным истошным лаем и скачет взбешенной фурией возле его ног.

Выдав все, что мог, подхожу и буквально швыряю носом к нему злополучную конфету. Не до гигиены, да и мы в виртуале.

Жри!

Финальный мой гав его словно гипнотизирует, он протягивает руку к конфете. Несет её ко рту. А я жду. Он начинает жевать.

«Я Демон. Иду домой.»

***

Еще не открыв глаза, шиплю:

— Капсула.

Лика растерянно мечется, не зная бросаться ко мне или к капсуле. Увидев, что ко мне уже устремилась доктор, бежит к капсуле. На той зажигается первый зеленый огонек из трех – началось пробуждение. Эта процедура занимает время. В редких случаях это затягивается на час. Мальчишку достали через сорок минут. Молчаливый, подавленный, он смотрел на незнакомых людей и… он не видел нас, он был там, с щенком. Мать не выпускала его из объятий, врач осматривала его и проверяла все параметры, а он сидел словно кукла.

Раздался звонок в дверь. Оксана нехотя оторвалась от сына. Минуту спустя вошел Стас с пакетом, из которого достал белого щенка. Неужели я настолько подробно описал, какой я там был красавец? Наверное. Даже черное пятнышко на хвосте.

Глаза мальчика заблестели, он взял щенка на руки, тот заскулил и лизнул его в нос.