Ворчун и Проныра

Жизнь кота Бублика была размеренной и прекрасной, как майский день. Его мир состоял из трёх священных мест: дивана с кашемировым пледом, кухни, где по первому требованию появлялся сухой корм с лососем, и подоконника, с которого он наблюдал за воробьями. Последнее было не просто развлечением. Это была его работа, его долг. Бублик был уверен, что от его бдительности зависит безопасность всей квартиры.

Он ненавидел воробьёв. Всю их породу. Этих наглых, стрекочущих зазнаек, которые прыгали по карнизам и смели жить снаружи, пока он, аристократ, был заточен внутри. Его мечтой было поймать хоть одного.

И вот однажды его молитвы были услышаны. Прямо на его подоконник, за которым тянулся балкон, с глухим стуком шлёпнулся маленький, растрёпанный воробей. Он был таким тощим, что напоминал комок перьев с клювом. Бублик, распластавшись по полу в гостиной, затаил дыхание. Добыча сама шла в лапы!

Воробей отряхнулся, неуклюже подпрыгнул к Бубликиной миске с гранулами и, недолго думая, вцепился в одну из них.

Это было уже слишком. Бублик ринулся в атаку. С грозным «Мррауф!» он влетел на подоконник, готовый впиться когтями в дерзкого воришку. Но воробей лишь отпрыгнул на карниз, держа добычу в клюве, и удивлённо склонил голову набок. В его чёрных глазках-бусинках читался не испуг, а... любопытство.

— Чик! — стрекнул он, как будто представляясь.

С этого дня началась война.

Бублик, тяжёлый и не слишком поворотливый, проигрывал все сражения. Чик (а это было его имя) был воплощением хаоса. Он воровал корм, пил из Бубликиной миски с водой, а однажды устроил гнездо из клочков обоев прямо в его любимом ящике с игрушками. Самым унизительным было то, что Чик начал пытаться оседлать Бублика, бесстрашно запрыгивая ему на спину, когда тот дремал на солнышке.

— Убирайся, пернатый бандит! — шипел Бублик, тщетно пытаясь сбросить наездника.

— Чик-чирик! — парировал воробей, что, по мнению Бублика, явно переводилось как «Ещё один кружок!».

Хозяева лишь умилялись «дружбе» кота и птички. Бублик был в ярости.

Но всё изменилось в один скверный день. Бублик почувствовал себя плохо. Он лежал на полу, его лихорадило, а до миски с водой был целый пустынный ковер. Он был слишком слаб, чтобы сделать даже шаг.

И тут появился Чик. Он подлетел к коту, сел рядом и, не издав ни звука, склонил голову. Потом подпрыгнул к миске, набрал в клюв воды и, вернувшись, капнул прямо Бублику на морду.

Бублик от неожиданности приоткрыл глаза. Он ждал насмешек, торжества. Но в глазах воробья он увидел лишь озабоченность.

— Ты... чего уставился? — сипло прошипел Бублик.

Чик цокнул клювом и снова прыгнул к миске. На этот раз он принёс одну гранулу корма и бросил её прямо перед Бубликом.

И тут кота осенило. Этот наглый, несносный, вездесущий воробей... заботился о нём. Своих не бросают. Даже если этот «свой» — толстый, ворчливый кот, который ещё вчера мечтал тебя съесть.

Бублик с трудом дотянулся и лизнул гранулу. Это был самый вкусный корм в его жизни.

Через пару дней он поправился. Война не возобновилась. Теперь, когда Чик прилетал за своей долей корма, Бублик лишь фыркал и отодвигался, давая ему место. Иногда он даже притворялся спящим, позволяя воробью почистить ему шерсть на спине. Это, конечно, было строжайшей тайной.

Они не стали друзьями в привычном смысле. Они стали соседями. Двумя сторонами одной медали. Ворчуном и Пронырой, которых связала странная балконная дружба, понятная только им двоим.