Вороний двор

Тусклый жёлтый свет укрывал мне плечи, пока я вертелась в кресле, стараясь устроиться так, чтобы тень не падала на рукописные заметки на разношёрстных клочках бумаги. Глаза болели от ветра, – весь день сегодня я провела в «поле». То есть, бегала за жителями Кроненска, упрашивая дать мне интервью. Тяжела и неказиста жизнь простого журналиста. Особенно, если этот журналист – инфлюенсер, дрейфующий по Мундштайну[1] в поисках мистических историй и городских легенд для своего текстового блога.

Я перевела взгляд на экран монитора напротив, где видеосвязь отображала находящуюся в паре десятков километров от меня Мию. Подруга увлечённо красила ногти и рассказывала, как прошёл её день.

– ...Поворачивается, и говорит, госпожа Ридли, кофейный аппарат сломан, сварите кофе. А я ему, – она сдула упавшую на лицо длинную светлую прядь, помогая себе локтем, чтобы не размазать розовый лак. Картинка пошла рябью и часть фразы потерялась где-то на сетевом дне. – ...И он такой, но вы же офис-менеджер! А я ему, ну да, офис-менеджер, а не ваш личный секретарь.

Свет мигнул от скачка напряжения, но, к счастью, в этот раз звонок не сбросился. Накануне мы соединялись трижды. В доме, который я арендовала, связь была ни к чёрту.

– ...Мне настоятельно посоветовали написать заявление на увольнение по собственному желанию.

– Это не согласуется с трудовым законодательством. В твоём договоре нет ничего о том, что ты должна варить кофе, если аппарат сломался.

Я раскладывала свои заметки в порядке очерёдности, выстраивая общую линию повествования.

– Марк тоже так говорит, но я должна была следить за функциональностью офисной техники. Я согласилась, мне всё равно там не нравилось.

– И что будешь делать дальше?

– У меня есть сбережения, в крайнем случае попрошу денег у отца. Побуду безработной, наконец найдётся время для подготовки к переквалификации. Экзамены уже в октябре. – высушивая ногти, Мия помахала руками в пространстве, словно намеревалась взлететь, и придвинулась ближе к камере. – А что насчёт тебя? Не хочешь навестить старых друзей?

Я глубоко вздохнула и подняла взгляд.

– Друзей, в смысле, и Виктора тоже?

Теперь вздохнула Мия.

– Ты не можешь избегать всех, включая собственных родителей, из-за долбанного-Виктора-Баха.

– В августе я буду в Тайнбризе, родители обещали ко мне приехать. В кои-то веки поработаю у моря, а не в глуши.

– А что, в Тайнбризе есть о чём писать?

– О восьминогом коне бога Вотана[2], что скачет по воде и небу также, как по земле.

– Сразу видно, что ты росла на конной ферме. – усмехнулась Мия. – Не будешь против, если я напрошусь в машину к твоим родителям? Я ужасно соскучилась, Клара Кёллер.

– Буду только рада. – в районе солнечного сплетения разлилось тепло. – Я тоже соскучилась.

Последний раз я была в родном городе и виделась с друзьями и семьёй полгода назад на зимних каникулах. Диплом об окончании магистратуры в Новенбургском университете им. Гофмана я получила чуть больше месяца назад, но так и не добралась до Аннапорта. Не только я окончила учёбу в этом году. После универа долбанный-Виктор-Бах взял, и вернулся домой.

Сложно избегать бывшего, если у вас общая компания друзей. С тех пор, как мы расстались после первого курса, я регулярно уклонялась от общих встреч, когда на них присутствовал Виктор. Не скажу, что это слишком сильно меня тревожило, ведь после школы мы все естественным образом отдалились. Исключая Мию. Она была моей лучшей подругой с ранних лет, членом семьи, частью меня самой.

– Чуть не забыла рассказать самое главное. – подруга шлёпнула себя ладонью по лбу, а затем принялась тереть ушибленное место, явно перегнув с драматизмом. – Сегодня утром я нашла на пороге карту Таро.

– Таро?

– Ага.

– В смысле, одну карту? Её ветром принесло или что?

– Она была подсунута под вазон с той голубой гортензией, росток которой мы с тобой украли в десятом классе у Ричмондов, помнишь? Так что вряд ли ветром принесло.

– Тогда, Шарлотта?

– Она уже вторую неделю в Новенбурге на каком-то симпозиуме о связи искусства с оккультизмом, – Мия закатила глаза. – Да и ты знаешь, как ревностно она относится к своим картам, свечам и прочему. Розыгрыши – вообще не её тема. Но я скинула ей фотку, карта означает неопределённость, жизненный застой, необходимость исполнения долга, что-то такое. Нужно делать полноценный расклад, чтобы знать точнее. Сказала, приедет и погадает мне.

– А что на карте-то?

– «Повешенный».

У меня по спине пробежал холодок. Я не верила в знамения судьбы, да и благодаря многолетнему общению с Шарлоттой Гинсбург знала, что изображения на Таро или Ленорман, как правило, не буквальны и могут нести самый разнообразный смысл. Но исключать человеческий фактор было нельзя. Мне вспомнился знаменитый в Испании серийный убийца, оставлявший на местах преступления игральные карты. Это могла быть случайность или розыгрыш в той же степени, что и угроза. К тому же Мия жила в большом доме совсем одна.

– Это либо ерунда, либо совершенно не ерунда. – выразилась я откровенно. – Может быть, позовёшь Марка или Карла, пусть переночуют у тебя? Так, на всякий случай.

– Не хотелось бы. – подруга помолчала. – Ладно, если честно, я не уверенна, что эту карту мне подсунули не они. Или даже Артур. Вне подозрений только ты, потому что я доверяю тебе, как никому, Шарлотта и Виктор. Он старается лишний раз не обращать на себя моё внимание.

– Учитывая увлечения Шарли, вряд ли кто-то из ребят решил разыграть тебя таким образом.

– Я и не думаю, что это розыгрыш. Скорее намёк, значение которого я пока не понимаю.

– С чего ты взяла?

Мия сменила позу на стуле и оглянулась на запертую дверь своей спальни, будто в доме был кто-то ещё, кроме неё.

– У меня дурное предчувствие.

– Предчувствие?

Изображение снова пошло рябью. Мне стало не по себе.

– Тебя здесь нет, ты не знаешь, что происходит в городе.

– А что происходит, Мия?

Она сморщила нос и потёрла его, как делала в детстве, делая вид, что он чешется, а на самом деле думая, как бы аккуратнее сформулировать ответ.

– Я не думаю, что кто-то из ребят на самом деле желает мне зла, но я натворила дел. Знатно облажалась. Не хочу рассказывать обо всём вот так. Поговорим при личной встрече, ладно?

– Ладно.

– Может быть, я просто паранойю. Мне немного одиноко, знаешь.

О, разумеется знаю. Я подтянулась к монитору так близко, как могла, в неосознанном желании обнять её сквозь пространство.

– Слушай, давай ты прямо завтра с утра поедешь к моим родителям, поживёшь у них, а в следующем месяце встретимся в Тайнбризе. Будем валяться на пляже, пить Пина коладу и к чёрту всех остальных, к чёрту Аннапорт!

– Вдвоём против всего мира? – она улыбнулась.

– Как всегда.

***

Мы закончили говорить близко к полуночи. Какое-то время я бездумно просидела в кресле-качалке, одолеваемая тревогой. Уснуть сразу всё равно бы не вышло, и я зашла на страницу своего блога – «Призрак Мундштайна» – где публиковала очерки и исследования о мифических существах, городских легендах и загадочных событиях. Я завела его, когда училась на втором курсе. Мы изучали влияние фольклора на массовую культуру, и профессор Фейербах привёл в пример старую басню о Рейнеке – антропоморфном лисе-трикстере, сделавшем дурную славу бесхитростным, пусть и отличающимся адаптивным интеллектом, животным.

Профессор задал моей группе найти корни истории о Рейнеке, провести сравнительный анализ изображений и качеств лиса, сюжетных поворотов в разных версиях басни. И пока мои однокурсники учились работать с источниками и вычленять культурные особенности в европейской литературе, я постигала таинство. В антикварном магазинчике Борфлюса, недалеко от Новенбурга, я обнаружила букинистическое переиздание на немецком языке старофранцузского цикла фаблио «Roman de Renard»[3]. Оригинал, по данным всемирной паутины, датировался XII–XIII веками. В докладе я не только изложила обнаруженную информацию, но и описала процесс её исследования в разделе методологии. Представляя его на аудиторном поприще, я впервые испытала чувство гордости за саму себя и получила что-то вроде общественного признания. Но важнее всего был сам поиск. Меня манили загадки.

Профессор Фейербах посоветовал опубликовать доклад. Я отправила его в несколько журналов, но из-за недостатка научного рейтинга и доказательного литературного опыта мне везде отказали. Так, в качестве системного протеста, появился «Призрак Мундштайна».

Сперва блогинг был лишь увлечением. Позже, когда я перешла от библиотечных исследований к реальным, стал моей апробацией к дипломной работе и источником дохода. В рамках практики я ездила по разным городам, «охотясь» на байки и полумистические преступления прошлого, собирая информацию из первых уст и исследуя корни местного фольклора. Отыскать интересную историю, опросить очевидцев или сказителей, установить первоисточник, провести аналогии, найти рациональное обоснование, написать статью.

«Призрак Мундштайна» – ироническое название. Моя работа состояла в развенчании паранормальных явлений, а не их культивировании. Всё всегда сводилось к искусству, культурно-историческим конфузам и (моя самая нелюбимая часть) человеческим порокам. Призраки не убивали жён из ревности или старших братьев ради наследства.

За пять лет существования блога я дважды натыкалась на события, поиск информации о которых заводил меня в дебри человеческого безумия и жестокости. В эти дела я не углублялась. Описывала произошедшее в жанре «тру-крайм», опираясь на добытые с боем полицейские отчёты и рассказы соседей жертв, но не более. Во-первых, потому что убийц ищут детективы, а не студентки журфака. Во-вторых, потому что мне было страшно.

После выпуска из университета встал вопрос о дальнейших карьерных перспективах, ответить на который я не смогла. Амбициозная Клара Кёллер хотела получить должность в именитом издании. Романтичная её сторона – «Призрак Мундштайна» – приходила в ужас от одной только мысли о необходимости просиживать жизнь в душном офисе и писать под диктовку главного редактора. Мне и моему альтер эго нужен был компромисс. И пока поиски оного продолжались, я занималась привычным делом. Блог рос, а впереди – целая жизнь.

Я опубликовала сегодняшнее фото огородного пугала в человеческий рост с небольшой заметкой о подношениях (зерне, мёде и пиве), которые регулярно делают жители Кроненска. Они свято верили, что их бахчёвые культуры занимают первые места на европейских ярмарках именно благодаря ему – Фреду.

Популярная байка. На деле же пугала отваживают птиц, и то не всегда. Фред тому доказательство. На его остром плече как раз вальяжно восседал ворон. Отличный вышел снимок, Карл будет мною гордиться.

Карл Линденберг – ещё один мой друг детства, имел врождённый талант к фотографии. Прошлым летом он преподал мне ускоренный курс по составлению композиции и поиску перспективы, потому что испытывал едва ли не физические муки, глядя на мои фото в блоге. Возможно, именно ему я обязана массовым приростом аудитории в последнее время.

Буквально через минуту после публикации под постом появился комментарий от Мии. Она всегда сражалась с моими читателями за первенство. Подруге нравилось публично демонстрировать свои привязанности, но в этом не было ни грамма фальши. Она была вся напоказ в своей искренности.

Я прочла оставленную ей запись: «Кар-кар-кар, Кларрра или Карррл?», в конце эмоджи-ворона. Чего это она? Мия никогда не отличалась большой любовью к метафорам и рифмам. Скороговорка? Намёк на то, что фотография вполне достойна стиля Карла? Не понятно. Я решила спросить завтра. Я буду жалеть об этом решении всю оставшуюся жизнь.

***

Ещё какое-то время полистав социальные сети, я приняла душ и наконец достаточно расслабилась, чтобы попытаться уснуть. Горячая вода всегда помогала мне превозмочь иррациональные страхи. Когда я проваливалась в небытие, за окном выл ветер, а по комнате плясали призраки. Не настоящие, конечно.

Разбудил меня непривычно ранний телефонный звонок от мамы. Прежде чем снять трубку, я уже понимала, что произошло нечто из ряда вон выходящее.

– Мам?

– Мне очень жаль, солнышко.

Сердце пропустило удар.

– Что случилось?

– Это Мия. Карл нашёл её пару часов назад, она…

– Она что?

– Мертва. Боже мой, Клара, это такой кошмар! Мне так жаль! Её убили. Задушили.

Мама плакала и говорила что-то ещё, но я уже не слушала. Крепко сжав одеяло в кулаках, я застыла в безмолвном крике.

[1] Мундштайн – вымышленное карликовое государство, расположенное на западе Европы. Столица Новенбург. На Западе имеет выход к Северному морю, на Востоке – к Балтийскому. Основа экономики: сельское хозяйство, сфера услуг, туризм. Форма правления: парламентско-президентская республика.

[2] Существа и боги, что упоминаются здесь и далее по тексту, родом из германской мифологии.

[3] Фаблио – сатиричные новеллы, написанные в стихотворной форме, созданные для развлечения и назидания. Фаблио ярко отражают жизнь Франции XII–XIII вв., показывая быт городов, рыцарских замков и деревень. Главные герои – находчивые крестьяне, жадные купцы, духовенство, хитрые судьи, коварные жёны и др. Средневековый цикл-фаблио «Роман о Лисе» считается первоисточником многочисленных европейских поэм, басен и песен о лисе Ренаре/Рейнеке, в том числе средневерхненемецкое произведение «Рейнхарт Фукс».