Воронья дочь

Помещик Илья Фомич Фролов, дальний родственник моего мужа Сержа, давно уж звал нас погостить в свое имение. Однако, Серж все откладывал поездку, хотя сам не раз говорил, что с удовольствием бы посетил места, где вырос.

Этим летом погода стояла жаркая и сухая, дышать в городе совершенно стало нечем, и Серж выпросил у начальства отпуск на две недели. Скоро собрав вещи в дорогу, мы отправились на берега речки Раненки в Смоленскую губернию, вотчину мужа.

До Смоленска ехали в поезде. Было душно, но раскрытые настежь окна не спасали. Тем более, что их приходилось прикрывать занавесками, иначе солнце грозило испепелить нас окончательно.

На вокзале нас встретил мрачный лохматый мужик. Он бродил по перрону и гнусавым голосом звал:

- Господа Шаталовы, его сиятельство господин Фролов Илья Фомич прислал меня за вами.

И так бесконечное число раз. Серж даже некоторое время специально не отзывался, призвав и меня к молчанию, чтобы понаблюдать за местным глашатаем.

Мужик оказался не дурак. Когда понял, что мы над ним посмеялись, стал совсем хмурым и сердитым.

- Прашу садиться, - проворчал он, резко поклонясь и одновременно указывая рукой в сторону видавшей виды брички.

Дорога показалась бесконечно долгой. Поля сменялись лесами, а леса полями. Удушливый воздух без единого ветерка обволакивал жарой и пряными запахами высыхающих трав.

Дом помещика Фролова впечатлял размерами и необычностью архитектуры. Чувствовался грубый индивидуальный стиль в этих бесконечных нагромождениях башен и крыш. Встречать нас вышли все, и хозяева и прислуга, чем безусловно нас с мужем смутили. Родственник Сержа оказался мужчиной крепким, при гусарских усах и с завитой на бигуди челкой. Рядом с ним я приметила еще издали молодого человека довольно примечательной наружности. Одетый по последнему слову столичной моды, довольно красив, он был чем-то неуловимо похож на отца, но совершенно не смотрелся рядом с женщиной, которая держалась за него, словно супруга или сестра. Ее блеклый старомодный наряд, состоявший из пышного не моркого платья с буфами и грубо по-деревенски связанной шали, говорил о том, что она местная и никуда дальше губернского уезда не выезжала. Смотрела на нас с Сержем она угрюмо и исподлобья, и всем своим видом показывала, что мужчина рядом с ней принадлежит только ей, и пусть только попробует кто-нибудь отнять. Я про себя немного посмеялась такому приему, однако впечатление быстро забылось.

Илья Фомич встретил нас радушным воплем «Ну наконец-то!» и, смазав по моей руке чисто символическим поцелуем, тут же отвернулся к Сержу и дальше разговаривал только с ним, забыв обо мне совершенно.

Правда, родственников мне все-же представили. Молодой человек, которого звали Михаил, оказался сыном хозяина, а женщина — супругой сына.

Мужчины быстро удалились осматривать гордость усадьбы, псарню, а меня предоставили в распоряжение Софьи Потаповны. Та явно не знала, что со мной делать и предложила с дороги чаю.

Мы расположились в тени на веранде, увитой фасолью, и я была уже рада тому, что мне предоставилась возможность дать отдых ногам. Тянуло прилечь, однако приличия не позволяли опережать гостеприимства хозяев.

К вечеру нас все-же заселили в гостевые комнаты, и я от души вздремнула, пока Серж мучился, ублажая родственников на веранде бесконечными рассказами о жизни в столице.

Проснулась я среди ночи от того, что Серж, устав, довольно сильно храпел у меня под боком. Было душно, хотелось пить, и я решила отправиться на поиски графина с водой. Вскоре, поняв окончательно, что заплутала, вышла на веранду и с наслаждением вдохнула ночного прохладного воздуха.

Фасоль довольно плотно разрослась и не давала мне рассмотреть, есть ли на небе луна и звезды, и стоит ли на завтра ожидать дождя.

Тут внезапно совсем рядом за плотной стеной фасоли послышался мужской голос, в котором я опознала сына хозяина, Михаила.

- Я все продумал, заюшка, все учел. Не стоит так волноваться. Мы никогда не попадемся. Да и попадемся, так что ж. Софья знает, что я не люблю ее. Нас женили не спрашивая. Так чего же ей сердиться.

Приятный бархатный женский голос ему отвечал:

- Злые языки ей все расскажут, Мишенька. Не стоит так рисковать. Меня и так в округе не жалуют. Сам знаешь. А потом, любовь твоя, она не надолго. Вот родит тебе твоя Софи сына, и ты позабудешь меня все одно. Так что, чем раньше все закончится, тем будет лучше для всех.

- Значит, бросить меня решила?

- Ну что ты, Мишенька. Ты же знаешь, как я тебя люблю. И всегда буду любить. Не сомневайся. А расстаться нам все-же придется.

Дальше послышались шорохи и другие звуки, по которым я смогла представить довольно фривольную сцену свидания хозяйского сына и тайной его любовницы. Почувствовав себя неловко, я осторожно вышла с веранды и отправилась на поиски выделенной нам комнаты.

На другой день снова стояла жара, и нам с Сержем предложили прогулку верхом. На конюшне мне выделили ласковую лошадку по кличке Маруша, и я припомнила уроки верховой езды, которые получала в имении моих родителей будучи незамужней девицей.

Надо сказать, что нам с Сержем повезло родиться пусть и не ближними, но соседями. И по счастливому стечению обстоятельств мой будущий супруг был представлен мне, а я ему в качестве возможных кандидатов в супруги. Папенька на меня не давил. Да и Серж ездил к нам в гости по своей воле все чаще. В конце концов мы поженились и покуда ни он ни я об этом не пожалели.

Мне уже не раз встречались другие примеры, заставлявшие каждый раз думать, что некоторые родители берутся решать судьбы детей своих без оглядки на их желания и волю. И это зачастую ведет к трагедии.

Вот и с случае с Михаилом и Софьей выходило, что оба оказались супругами исключительно по воле родителей. И значит брак сей грозил в будущем нелегкими испытаниями.

Так, раздумывая над вчерашними событиями, я не заметила, как мы приблизились к окраине небольшой деревушки. Селяне в эту пору работали в поле, и тем более странно было встретить на пороге крайней слегка покосившейся избы молодую и довольно красивую женщину. Рыжие волосы ее прекрасно сочетались с необычными зелеными смешливыми глазами. Незнакомка была одета в простую кофту поверх длинной юбки, но мне вдруг показалось, что на ней гораздо уместнее смотрелся бы цыганский костюм. На плече незнакомки сидела огромная серая ворона и косила в сторону нежданных гостей блестящим черным глазом.

- Привет тебе, Марфа Ивановна, - с уважением в голосе произнес Михаил, спешившись у крыльца.

- И вам привет, Михаил Ильич.

Голос ее мне был знаком. Мгновенно всплыл в памяти вчерашний невольно подслушанный разговор. Так вот кто ты, заинька.

На людях оба вели себя вполне прилично, и не знай я об их тайных отношениях, навряд ли заподозрила что-то неладное. Михаил представил нам деву, как местную знахарку.

- Ну вот, Наталья Пална, можете тут разжиться настойкой от мигрени, на которую жаловались с вечера. Здешняя настойка поможет всенепременно. Проверено лично.

Ну на счет этого я как раз не сомневалась.

Мы вошли в опрятную избу, увешанную сухими травами и уставленную повсюду туесками и мешочками, от каждого из которых исходил свой специфичный аромат. Марфа дала мне настойку не сразу. Некоторое время она на меня смотрела, точно видела насквозь. А потом кивнула и достала из шкафчика пузырек.

- Вот, сударыня, мажьте виски и затылок, и вашу мигрень как рукой снимет.

Я поблагодарила знахарку, и мы с Сержем покинули избушку. А Михаил немного задержался...

В последующие дни также стояла жара. Мы катались на лодке по озеру, а потом нам устроили купальню, однако даже вода от жары не спасала.

И по вечерам мы с Сержем наладили гулять верхом. Так по крайней мере тело можно было охладить, пуская коня рысью, а то и в галоп.

Однажды, я слегка заплутала и оказалась на опушке небольшой березовой рощи без Сержа. И с удивлением обнаружила, что не только мы любим поздние прогулки верхом.

Супругу Михаила Софи я узнала не сразу. Уж очень ловко всадница управлялась с конем.

Спешившись у обочины дороги, женщина принялась ходить, явно кого-то ожидая. В лунном свете мне удалось рассмотреть ее лицо.

Софи явно нервничала. Вскоре на дороге показался пеший. Он подошел к Софи, и они некоторое время о чем -то говорили. А потом Софи передала ему увесистый кошелек и резво вскочив в седло, ускакала по дороге по направлению к усадьбе.

Похоже было, что Софи с незнакомцем за что-то расплатилась. В кошельке явно были деньги. И не малые.

А через пару дней налетела гроза и градом побило изрядное количество посевов. Илье Фомичу стало враз не до гостей. Глядя из окна на не прекращающийся дождь, я то и дело примечала то управляющего, то хозяина, то их обоих, снующими по двору.

Серж засел в библиотеке, чтобы не мешаться под ногами. Как не странно, часто ему составлял компанию Михаил, хотя я предполагала, что сын должен был помогать отцу в делах. Но Илья Фомич не бранился, за обедом был активен и свеж, из чего я сделала вывод о том, что хозяин поместья вполне справляется и без помощи сына.

Ближе к вечеру на дворе усадьбы послышались громкие голоса и и я решила выйти посмотреть, что случилось.

Дождь прекратился, однако идти по двору, утопая в грязи не хотелось. Пришлось прислушиваться внимательнее и вскоре я поняла, о чем шла речь.

Мужики пришли жаловаться на ведьму, которую они называли Воронья дочь. И от чего-то я думала, что они говорят о Марфе. По словам мужиков выходило, что грозу с градом наколдовала именно она. Больше де некому. Один из мужиков подозрительно напоминал мне того самого, с которым расплачивалась Софи.

Илья Фомич мужиков послал работать, и велел забыть про бредни о колдуньи. На том все и закончилось.

Ближе к вечеру вновь налетел ветер. И вот он-то мне и не понравился. Было в нем слишком много шепота, который разобрать было невозможно. Однако, шепот этот ругался и заставлял что-то сжиматься в груди. Стало невыносимо душно, точно перед грозой, и я вышла на веранду подышать свежим воздухом. Воздух пах озоном и по небу проносились далекие молнии.

Послышалось карканье, потом ближе. Внезапно на веранду влетела огромная ворона и уселась на спинку кресла, зыркая по сторонам. Словно увидав меня, она принялась хлопать крыльями и каркать так громко, что я стала опасаться, как бы не сбежалась вся дворня поглядеть на сие чудо. Ворона явно желала мне что-то сказать, если вообще так можно говорить о воронах. Видя, что я ее слушаю с должным вниманием, птица слетела на пол и засеменила на выход, поглядывая на меня — будто звала с собой.

Зачем я за ней пошла, до сих пор для меня является загадкой. Однако, что-то меня влекло в сумерки. Подумалось, что ворона явилась не спроста. Не раз я ругала себя за беспечность и любопытство, пока проваливаясь в грязные лужи почти по колено, брела в полутьме, а упрямая птица упорно манила меня за собой.

Наконец, мы оказались на краю пшеничного поля, посреди которого моталось на ветру чучело. А над ним кружила стая соплеменниц моей крылатой проводницы.

Поначалу я подумала, что вороны пытаются нападать на чучело. Однако, довольно быстро поняла, что объектом их внимания являются люди, укрывшиеся от стаи в побитой градом пшенице.

Подойдя поближе, я с ужасом рассмотрела то, что было примотано к двум перекрещенным слегам вместо чучела.

Я узнала ее по остаткам кофты и юбки, превращенной в лохмотья. Вороны, кружившие над полем, нападали на мужиков, не давая им приблизиться к перекрещенным слегам, у основания которых было наскоро накидано изрядное количество веток. Охватив картину целиком, я с ужасом поняла, что ведьму Марфу, которую мужики называли Вороньей дочерью, собираются сжечь заживо.

С мужиками я явно справиться не могла. Все, что мне оставалось, это смотреть и ждать исхода сражения.

Вороны победили. Мужики, придерживая окровавленные головы, бежали с поля. Среди них я узнала того самого, которому Софи передала кошель, и и который уговаривал хозяина на расправу с колдуньей. И вот тогда в моей голове все расставилось по местам и я поняла, зачем меня позвали.

С трудом, путаясь в полегшей от града пшенице, я добрела до кострища, заметив изрядно выгоревшую часть веток. Из чего следовало, что битву вороны поначалу проигрывали и дело шло к развязке.

Марфа была чуть жива. Синяки и кровоподтеки украшали ее повсюду. С трудом, распутывая веревки, я отвязала ее, и знахарка кулем повалилась в грязь.

Я было кинулась помочь, но она остановила меня. Лишь прошептала.

- Не надо, не трожь. Если не помру, уйду. А помру, значит... так надо.

И все. Что мне оставалось делать.

Я могла конечно позвать на помощь. Но что-то мне подсказывало, что лучше этого не делать. Слишком много сейчас людей желали ей смерти. И как знать, не окажу ли я ей медвежью услугу, позвав тех, кто довершит начатое.

Я побрела в сторону усадьбы, ориентируясь на далекие огни призывно светящихся окон. На крыльце меня ждал обеспокоенный Серж.

- Натали, где ты была? Мы собирались тебя искать.

Напоив чаем с травами, Серж забрал меня в комнату, и там я рассказала ему историю Вороньей дочери.

Серж поначалу сокрушался, коря меня за то, что не сказала ему ни слова. Однако согласился, когда я сказала, что не собиралась вмешиваться в эту историю вообще. И все, что случилось, было лишь сложившимися внезапно обстоятельствами, требующими немедленных действий.

Когда я засыпала, Серж пообещал мне как можно раньше на рассвете проведать знахарку. И если потребуется помощь, обещал оказать.

Следующий день я проспала до самого вечера. И только тогда узнала, что Серж как и обещал, навестил то поле, а затем домик на окраине деревни. Но нигде знахарки Марфы он не нашел.

Ни Михаила, ни его супруги Софи нам так увидеть и не довелось до самого отъезда. А на вопрос Сержа о супругах, Илья Фомич сказал, что оба отправились в гости к своякам.

Через несколько дней мы распрощались с хозяином усадьбы и уехали домой.

Сидя у окна в поезде, я размышляла о том, как иногда судьба может сказаться на тех, кто изначально считается сильным и не уязвимым. И глядя на такой пример, становится страшно и мыслишь, как же мелок и уязвим человек в этом жестоком мире. И как хрупко отвоеванное у судьбы человеческое счастье.