Восемь пуговиц.

Я даже не знаю, зачем всё это рассказываю.

Моя неспособность забыть её не позволяет сосредоточится на чём-то другом.

Она, которая рождала во мне желание жить, теперь рождает желание умереть.

Однажды был такой случай… Молодой человек, желая покончить с собой из-за несчастной любви, бросился в реку, но не учёл, что в то время года река слишком обмелела. И вот он барахтался, ища место поглубже, пока с берега его не заметил полицейский. Поняв намерение юноши, полицейский нацелил на него пистолет и пригрозил застрелить, если тот не вылезет из реки. И горе-самоубийца покорно вылез. И ушёл домой. И прожил, кстати, долгую жизнь.

Не помню, что хотел сказать…

В странах, где меньше всего сумасшедших, по статистике, больше всего самоубийц.

Ну это понятно.

Я перед тем обязательно напьюсь. На обрыве, над рекой, солнечным сентябрьским утром. Это живописное место. Ещё из детства. Когда солнце только восходит – тень от обрыва падает на реку, и первым лучам достаётся только лес на левом берегу…

Сентябрь… праздник, который всегда с тобой.

Спасибо, что выслушиваешь меня. Что бы я без тебя делал? Не секрет, что для меня ты всегда была идеалом женской красоты: высокая, стройная, смуглая… С тобой легко. Жаль ты меня не любишь. Мы были бы хорошей парой.

Впрочем, не знаю.

Она написала мне вчера.

Мне было хорошо и страшно. Страшно, что это всего лишь миг.

Я боялся задавать вопросы, боялся спугнуть счастье.

Несколько голосовых сообщений. Её голос!

Я думал уже не услышу его.

Божественный, звонкий, хрустально-чистый, мой любимый…

Мне показалось, правда, что иногда он был грустным…

Как же я хотел обнять её в тот миг, сказать, что люблю её… сказать, что не могу больше так жить.

Ещё несколько односложных предложений и всё. И опять тишина.

Пытка молчанием.

Сегодня я написал ей сам, хоть ты и говорила не унижаться. Нет здесь унижений. Да и некуда мне уже больше унизиться, я и так на самом дне.

И зачем мне моя гордость, если я жизнь свою измеряю её словами, самыми, правда, короткими, типа: «ага», «отлично», «супер». Других слов уже давно нет. Ну и что?

Пусть.

Каждый вечер у меня очень болит голова, где-то в самой середине. Словно там маленький свинцовый шарик, внутри мозга… Из-за этого я плохо думаю.

Но днём – ничего.

Говорят, слишком ранний брак увеличивает склонность к самоубийству, особенно у мужчин. Я женился очень рано, может быть в этом дело?

Я давно перестал понимать своё предназначение; муж, отец – полный бред. Ни тот, ни другой из меня не получился. Да и не мог получиться.

Я знал это сразу.

В коридоре одной больницы за несколько дней повесились 15 человек на одном и том же крюке. И только когда крюк убрали, самоубийства прекратились.

Думаю. Думаю. Страшно.

Крюк.

Никто меня не понимает. Я, впрочем, мало кому открывался. Тебе… ты не понимала, но выслушивала. До сегодняшнего дня. Надоел. Ничего. Всё равно легче мне от этого уже не становилось.

Всё это я пишу, чтобы не сойти с ума. Хотя некоторые утверждают, что я уже сошёл.

Но это не так.

Один великий писатель сказал: «Когда любишь, мир перестаёт быть сумрачным и раскрывает свои чудесные краски». Не знаю в чём тут дело. Мир был серым.

Теперь и вовсе чёрный, как ночь.

Мой отец давно умер. А на днях он пришёл ко мне и сказал, чтобы я заканчивал. Я спросил: что? Он ответил: ты сам знаешь.

Сегодня я видел её с другим. Счастливая. Даже поздоровалась со мной.

Скоро всё кончится.

Судороги.

Я сижу на скамейке в парке и пишу. Жарко. Середина лета. Середина дня.

Середина жизни.

Что дальше?

На её рубашечке восемь пуговиц…