Восхождение по-славянски

Кавычки обозначают мысли героя

Квадратные скобки обозначают речь персонажей

Приятного чтения!

***

[???: Гмм… Будильник…]

Не открывая глаз, юноша протянул руку в сторону прикроватной тумбочки и нащупал там свой потёртый телефон, из которого с ужасной громкостью горланила перегруженная мелодия, скачанная им из тиктока.

Он едва приподнял веки, нащупал заветное «Отмена», тыкнул, тыкнул ещё раз с уже явным раздражением из-за плохой чувствительности экрана и, как только в комнате снова стало тихо, зарылся лицом в подушку.

[???: Ммм…]

Сейчас, когда его голова ещё не начала толком работать, белая наволочка и пух под ней казались ему такими мягкими, словно он лежал в объятиях настоящего ангела.

[???: …]

В сознании начали метаться самые разные мысли и образы, медленно перетекающие в столь туманные и совершенно бессмысленные утренние сны.

[???: …]

Однако юноша знал о такой своей привычке, так что его телефон не ограничивался всего одним будильником.

[???: Гм…]

На этот раз, более рассудительный, он оторвал голову от подушки и присел на кровать, снова протыкав экран своего старого и совсем уже изношенного самсунга в обцарапанном чёрном чехле.

«Утро… Так… Сегодня четверг или пятница, или… А… Только вторник…»

Расстроенный этим фактом юноша поднялся с места и, вытянувшись, двинулся в ванную.

Схватившись за щётку и намазав на неё немножко пасты из уж совсем исхудавшего тюбика, он взглянул в зеркало и принялся лениво чистить зубы.

[???: …]

Его звали Кузьма. Да, не самое обычное и удобное имя, но он, впрочем, и сам это прекрасно ощутил в детстве, когда его подтрунивали «Домовёнком», «Лакомкиным» и прочими невероятно остроумными прозвищами. Отец говорил, что Кузьма Кириллыч звучало гордо, и это было лучшим именем для такого нетривиального отчества, но вот сын его не разделял подобного мнения.

Тем не менее, вырос он нормальным, даже более чем. С внешностью всё отлично: к 18 годам наконец-то маскулинное лицо; голубые глаза; с небольшой горбинкой, но, в принципе, прямой нос; густые брови; подкаченное в зале тело и торчащие невпопад волосы, то выглядящие красиво, то неухожено

Единственное, что раздражало юношу, так это небольшая родинка под правым глазом (что было не так уж ужасно) и жирнющая – прям меж глаз. В школе её называли «третьим глазом», а самого Кузьму нередко «индусом», что не могло не сформировать в нём некий недокомплекс.

[Кузьма: Тьву…]

Однако в данный момент он больше думал не о своей внешности, а о ненавистном университете, в который ему надо было ехать.

«Может просто пропустить первую пару?»

Он вернулся к кровати и заглянул в телефон, где в каком-то групповом Телеграм-чате валялось заветное расписание.

«Сука, история… Её не пропустишь… Ещё и семинар…»

[Кузьма: Эх…]

Кузьма надел на себя потёртые в коленях джинсы (когда он знакомился с девушками, то уверял их, что они задумывались такими изначально), футболку, чёрное худи с белым «Freedom» на груди, ботинки с невероятно неудобными шнурками, которые надо было обвязывать вокруг четырёх выпирающих крючков, и самую обычную чёрную куртку со светло-серым капюшоном (да, он и сам знал, что такую верхнюю одежду носил не только он, но и практически каждый мужчина его возраста, решившего купить что-то новое взамен болоньевой маминой куртки).

[Кузьма: …]

Кузьма жил вместе со своей семьёй: матерью, отцом и младшей сестрой. Однако они все каким-то образом умудрялись либо вставать значительно раньше, либо значительно позже юноши, из-за чего его никогда толком и не провожали в университет.

[Кузьма: …]

Впрочем, он не то чтобы жаловался.

***

[Кузьма: …]

Вагон покачивало, и сонливые головы пассажиров размеренно болтались из стороны в сторону. За окном мелькали серые заводики, обложенные скошенными заборами частные дома, полузаброшенные склады и бесконечные заснеженные леса.

Да, Кузьме не повезло родиться в дальнем Подмосковье, из-за чего он был вынужден каждое утро и вечер тратить по полтора часа на увлекательнейшее путешествие на чуть ли не самых худших электричках Московской области. Его станция, как назло, была за пределами «Второго диаметра», из-за чего катался он не на современных составах, прибывающих с интервалом в 12 минут, а на старых, ещё советских развалюхах, которые приходилось ждать по часу.

Юноша выезжал и возвращался чётко в час пик, так что на сидячие места надеяться не приходилось. Он уже привык стоять в подрагивающемся переходе-гармошке, красными глазами таращась на торчащие кислотно-жёлтые поручни.

[Кузьма: …]

«Господи… Когда меня уже заселят в общагу?.. Ах, да… Никогда… В следующем году набор ещё больше будет, а это значит, что такому замкадышу, как я, снова нихера не достанется…»

Кузьма раздосадовано зевнул и уткнулся пальцами в свои глаза. Немножко промяв свои уже успевшие устать веки, он опёрся ногами об резиновые сцепления электрички и откинул плечи назад, решив отдохнуть и заодно оглядеться по сторонам.

[Кузьма: …]

Слева толпилась куча людей, так что ничего кроме скопища будто пухнущих мужских и женских курток не было видно. Все здесь выглядели как-то одинаково обрюзгло и уныло, что, впрочем, было естественно для зимнего буднего утра.

«По крайней мере, сегодня не понедельник, а… Сука, снова забыл… Ай, да похер, в рот я манал эти дни недели…»

[Кузьма: …]

Справа народу было чуть поменьше. Меж рядов, уворачиваясь от жирных выпирающих рюкзаков, пробирался бородатый грузин, громко рекламирующий замаскированные под губную помаду электрошокеры у себя в руке. Он то и дело включал их, пугая спящих бабулек и ещё не проснувшихся мужиков.

«Странно, что никто его не прогоняет и не возмущается… Все ведут себя так, как будто этот торгаш – РЖДшник, хотя толкни его – шибанёт кого-нибудь сто процентов…»

Однако грузин спокойно прошёл до тамбура, так ничего и не продав, и подался в следующий вагон.

[Кузьма: Эхх…]

Спина юноши уже начала дрожать и позвенивать от накапливающейся от такой странной позы боли, так что он живо вернулся в обратное состояние, с надеждой взглянув на едва заметное среди всех этих голов табло с плывущей оранжевой строкой.

«Только Битца?.. Ещё ехать и ехать…»

Вздохнув, он снова опустил свой взгляд, на поручень, но тут…

[Кузьма: М?]

На нём он заметил какой-то странный амулет на стальной цепочке. Он был формы ромба, а внутри... Нет, Кузьма решительно не мог понять, что вообще значили эти узоры, но было в них что-то очевидно нордическое или даже славянское.

«Один из собратьев того полудурка что ли обронил, пока до новых покупателей добирался?»

Кузьма взял в руку амулет и, провертев им в руках, многозначительно хмыкнул и закинул его в карман.

«Лишним не будет…»

***

«Я ща сдохну…»

Кузьма схватился за ручку и начал выводить не пойми что по своей тетради, жалобно ухватываясь мыслями за бесконечные определения и пункты, диктуемые преподавателем. Его одна альбомная тетрадка уже была настолько потрёпанной и исписанной, что было страшно даже смотреть на все те каракули, написанные в таком же полусонном бреду вдоль и поперёк всех листов.

«Это… Просто невозможно…»

Юноша уткнул ручку в вертикальное положение и медленно начал съезжать на неё лбом, как вдруг…

[???: Опа!]

Чья-та мужская ладонь вырвала из вялых ладошек Кузьмы ручку, и тот шлёпнулся головой об собственные руки, тут же вздёрнув подбородок и обернувшись в сторону вора.

[Кузьма: Владос, я тебе когда-нибудь зубы нахер выбью за такие приколы.]

[Влад: Между прочим, я тебя от падения на ручку спас. Так бы сидел уже с четвёртым глазом.]

[Кузьма: Ага, шутник херов, животики надорвёшь… Не мешай мне учиться.]

[Влад: Да если бы учился ещё…]

Коротковолосый блондин с вытянутым лицом, то ли веснушками, то ли с угрями по всему лбу и зелёными глазами вернул столь ценный для Кузьмы предмет и осуждающим взглядом уставился на его сонливую рожу.

[Кузьма: Сам то чё ушами хлопаешь – тебе заняться нечем?]

[Влад: Да у меня все лекции есть от старшаков, да и я экономику ещё в 11 классе учил. Чё здесь знать-то?]

[Кузьма: Ну тебе, умник, видимо нечего… У старшаков они всё берут…]

[Влад: Чел…]

[Кузьма: …]

[Влад: Ты всё ноешь по этой херне что ли?]

[Кузьма: По какой?]

[Влад: А ты так много ноешь?]

[Кузьма: Сука…]

[Влад: Так всё-таки там всё настолько по-чёрному с Алёной?]

[Кузьма: Там… Ну не могу я сказать, что «по-чёрному»…]

[Влад: А как тогда?]

Кузьма обернулся по сторонам, дабы убедиться, что никто не подслушивал их, но опасаться ему не стоило: мало кто вообще обращал внимание на далёкую галёрку, состоящую из одного только его и Влада.

Тот, к слову, был давним его другом – ещё со школьной скамьи. Им повезло поступить в один ВУЗ, так что теперь они могли спокойно подтрунивать друг друга и делиться самыми сокровенными секретами.

[Кузьма: Там такая тема… Алёна, короче, с третьекурсником встречается.]

[Влад: Ёба… Не, брат, такое не лечится.]

[Кузьма: Да хер там с два, понимаешь… У неё это первые отношения, и, насколько я понял, он вообще её в хер не ставит. Ходит вся грустная, думает, что бросит его…]

[Влад: Так действуй, чё ты?]

[Кузьма: Да это же женщины... Они то бросить хотят, то любят до беспамятства…]

[Влад: Давно ты в знатока женщин подался?]

[Кузьма: А как это работает по-твоему?]

[Влад: Кто женщине нужен, к тому она и пойдёт.]

[Кузьма: Я более тупой дичи в жизни не слышал.]

[Влад: Эххх… Салага, батька пытался уберечь тебя от ошибок своей молодости.]

[Кузьма: У тебя девушек было меньше, чем у меня.]

[Влад: Однако ж я хоть что-то понимаю, а ты нихерище.]

[Кузьма: С тобой общаться – себя не уважать, честное слово. У тебя кроме какого-то говна изо рта ничего не лезет. Хоть что, так сразу: *гнусаво* «Слушай батьку!», «Ничё ты не понимаешь», «Всё просто, как белый лист», «Я в своём сознании настолько преисполнился!»]

[Влад: Ну есть за мной грешок: действительно, гений не по годам. Боюсь, тебе остаётся только смириться с этим.]

[Кузьма: Не по годам ты полудурок, а не гений. Хер я те ещё что-то расскажу.]

[Влад: Да ладно. Всё равно тебе, видимо, нечего больше советовать…]

[Кузьма: Вот и прави…]

[Влад: Потому что ты куколдяра и так и дальше будешь сидеть во френдзоне на жопе ровно.]

[Кузьма: Чё ты только что высрал?]

[Влад: А то, что и слышал. У тебя тёлка с каким-то старшаком за банку пива сосётся, а ты за ней бегаешь, пылинки с неё сдуваешь. Может ты и презики им таскаешь, а то забывают, не?]

[Кузьма: …Не было у них ничего…]

[Влад: Это те кто сказал? Они сколько вместе?]

[Кузьма: …]

[Влад: …]

[Кузьма: Ну месяц.]

[Влад: И чё: думаешь за месяц 20-летний пацан только цветы дарил и в щёчку целовал совершеннолетнюю девушку с такими кхм-кхм.]

Светловолосый парень всё-таки говорил о возлюбленной Кузьмы, так что сдерживался в некоторых выражениях, хоть по прошлым его высказываниям так сказать было довольно сложно.

[Кузьма: …]

[Влад: …]

[Кузьма: …]

[Влад: Слушай… Сорян, если прям сильно тут наговорил… Я… Ну, брат, ну неправильно это всё… Тобой просто баба пользуется, а ты тут альфач слюну пускаешь, и не понимаешь нихера… Ну не серьёзно всё это… Ну… Менять надо чё-то… Ты на себя посмотри: ты ж не хронический девственник. Ну найди себе кого угодно другого, ну не стоит она тебя.]

[Кузьма: Я подумаю.]

[Влад: Я говорю: не со зла, Кузь… Вообще не со зла…]

[Кузьма: Да я понял, понял… Спасибо…]

[Влад: …]

Оба юноши с уже более мрачными лицами поникли в свои конспекты и направили всё своё внимание на учителя, который уже что-то истошно вычерчивал на доске.

[Кузьма: …]

«Вот тебе и юность… Вот тебе и «лучшие годы»… Сижу на жопе ровно… Полдня на электричку всираю… Не понимаю ни грамма, да ещё и влюбился хер пойми в кого…Пиздец полный, по другому и не скажешь…»

Кузьма достал телефон и взглянул на часы. До конца пары и учебного дня, в принципе, оставалось всего 15 минут. Ждать было не долго.

[Кузьма: …]

А, впрочем, чего ждать?..

[Кузьма: …]

Ждать-то было и нечего.

***

[Кузьма: Сраный ветер…]

Юноша отчаянно напускал горячий воздух изо рта в свою болоньевую перчатку, дабы хоть немного согреть промёрзшие ладони. На улице было всего -13 градусов, но порывы ветра настолько яростно мчались по сугробам, рыхлыми волнами вздымая снежинки, что находиться так долго на морозе было просто невыносимо.

[Кузьма: …]

А электричку юноши, как назло, отменили и перенесли чуть ли не на 3 часа. Из-за этого ему пришлось пропутешествовать на метро до другого края Москвы, чтобы, наконец, найти автовокзал,с которого ленивые кряхтящие автобусы и отчаливали до его далёкого городка.

[Кузьма: …]

Людей здесь, на удивление, совсем не было. Рядом торчали какие-то серые бетонные двухэтажки, но все подъезды были закрыты на домофоны, так что переждать где-то этот мерзкий холод было просто невозможно.

До автобуса было не пойми сколько: они часто гоняли совсем не по расписанию да и опаздывали не менее редко, так что приходилось лишь терпеливо ждать.

[Кузьма: …]

«Что ж за день сегодня такой… Хотя почему день? Вся моя жизнь катится хер пойми куда… Игры уже не нравятся, друзей всё меньше и меньше, планы на будущее всё более призрачные, а мои попытки стать счастливым всё более тщетные… Мда… Почему раньше всё было так проще?.. Если и влюблялся, то без нервотрёпки; если и тупил, то без последствий; если и грустил, то день – не больше… А сейчас я сколько торчу в этом обоссанном болоте уныния?.. Уже самого от себя же тошнит… Разнылся, будто мне пять лет, а не восемнадцать…»

[Кузьма: Эхх…]

Кузьма начал рыться по карманам в попытках найти свой телефон, но он совршенно не хотел снимать перчатки, из-за чего нащупать его было очень тяжело. Раз за разом он вытаскивал что угодно, но только не заветный смартфон: какие-то бумаги с конспекта, целлофановый пакет и салфетки от привокзальной шаурмы, смятую упаковку от жвачки (которую он жевал перед встречами с Алёной), ключи от дома, билет с электрички, странный амулет…

[Кузьма: …]

Его взгляд приковался к той самой безделушке, которую он бессовестно присвоил себе по дороге в Москву. Он до сих пор не мог понять, что вообще значил этот странный символ. Цепь была металлической, а фигура из… Непонятно даже – что-то типо камня, только больно хрупкого, прямо-таки песочного…

[Кузьма: Тц…]

Пытаясь разобрать структуру амулета, юноша вдавил палец в фигуру, и она попросту растрескалась и осыпалась в его руках, от части высыпавшись на снег.

[Кузьма: Бутафория какая-та…]

Ещё одно разочарование настигло и без того растроенного Кузьму. Он сжал то, что осталось от безделушки, в ладони и взглянул на небо. Уже давно расплескалась тьма по лазурному полотну небосвода, и не было видно ничего, даже мыльноватого пятна, обычно окропляющего это время суток молочным светом. По тучам только бегали молнии, золотыми стрелами пронизывая жирные туши туч.

[Кузьма: Молнии?..]

Внезапно, прямо в автобусную остановку вонзилось что-то громыхающе яркое и стремительное. Вспышкой оно озарилось в зимнем мраке, и не ожидавшего ничего подобного юношу откинуло в сугроб.

[Кузьма: Чт.. Пф…Пф… Что?!]

В рот и глаза парня попал жгучий снег, так что ему пришлось сначала протереть покрасневшее лицо, перед тем, как он увидел.

[???:ꙗꙁъ наконецъ-тѻ пѫпалъ въ вашъ миръ воинъ.]

Перед Кузьмой предстал невероятно высокий (буквально под 3 метра) широкоплечий мужчина с грозным мужественным лицом. Его сделанные будто из серебра волосы эпично развевались по ветру, а золотая борода только вторила ей, слегка посверкивая отблесками далёких фонарных огней. Всё это венчал золотой сверкающий шлем с крыльями по бокам и прочими совершенно неясными для современного человека украшениями. Серые глаза выглядели до ужаса мудро и в то же время ужасно воинственно, словно он был в шаге от того, чтобы убить парнишку перед ним.

Он стоял в странном красном клёпаном одеянии, которое походило на те странные доспехи, которые надевали богатыри на старых фресках. За поясом у него висела настолько громадная палица, что рукоятка её больше подходила для копья.

[Кузьма: Ты кто?!]

[???: ꙗꙁъ Пероунъ! имѧ мнѣ раꙁѧщїи или оударѧющїи і ꙗвилсѧ ꙗꙁъ дабꙑ оубрѣчьвасъ ѿрокꙑ мои ѿ гꙑбели бесславнои!]

Голос мужчины был самым, что ни на есть, громогласным, причём чуть ли не буквально: вместе с его словами вырывался какой-то низкий, монотонный рокот. Тем не менее, говорил он на совершенно непонятном для Кузьмы языке.

[Кузьма: Я не понимаю вас…]

Пока что он слабо понимал, что вообще происходило. По началу он подумал, что в него просто ударила молния – это было бы шикарной завершением сегодняшнего прекрасного дня, но нет. Перед ним появился какой-то странный бородатый мужик, что-то орущий то ли на украинском, то ли на белорусском – как минимум, сам парень мало что понимал.

[???: Понѧтно... вашъ ѩꙁꙑкъ иꙁмѣнилсѧ. видимо придетсѧ поменѧть свою рѣчь... Кхм-кхм… Так тебе понятно то, что я глаголю тебе, воин?]

[Кузьма: О, так вы знаете русский?.. Хе-хе… Объясните, а что… Что только что произошло?]

[???: Я Перун! Имя мне разящий или ударяющий, и явился я, дабы уберечь вас, отроки мои, от гибели бесславной!]

[Кузьма: Перун?.. Типо бог что ли?]

Веко юноши подрагивало. Он, конечно, списал бы слова незнакомца на белочку (его внешний вид полностью соответствовал такому нетривиальному объяснению), но молнии и та ударная волна, которая закопала Кузьму в снег, выглядели достаточно правдоподобно.

[Перун: Конечно, ты же рус, и я а ваш бог, отрок мой.]

[Кузьма: Но…]

[Перун: Как тебя звать?]

[Кузьма: Кузьма.]

[Перун: Великое русское имя, видно – богатырь!]

[Кузьма: Слушай, это…]

[Перун: Что такое, Кузьма, что ты пытаешься мне поведать? Не страшись – глаголь!]

Юноша всё ещё отходил от увиденного и пережитого, так что он лишь выдавливал из себя то, что сразу же лезло в голову, каким бы неуместным оно не было.

[Кузьма: Если ты реально Перун… То… В тебя уже не верит никто…]

По золотой бороде божества прокатились искры, а его взгляд стал ещё более грозным. Сердце Кузьмы провалилось в пятки, жалобно потрясываясь там в ужасном страхе.

[Перун: ЧТО?! КАК РУСЫ ПОСМЕЛИ ЗАБЫТЬ О ТОЙ БОЖЬЕЙ ПОМОЩИ, ЧТО МЫ ИМ ОКАЗАЛИ?!!!]

[Кузьма: Ну… У нас уже Иисус Христос, типо… Православие…]

[Перун: ЧТО?!!! ВЫ УЖЕ В ДРУГИХ БОГОВ УВЕРОВАЛИ?! СТОИЛО НАМ НЕНАДОЛГО ОТЛУЧИТЬСЯ?!]

[Кузьма: Так русские не верят в вас уже… Не знаю, тысячу лет, как минимум…]

[Перун: …]

Видимо, у громадного мужчины не осталось сил, чтобы снова протяжно орать «ЧТО?!», так что он просто замолчал и с досадой на лице присел на асфальт.

[Перун: Я не понимаю… Как же так?... Я думал, что нас не было всего год… А тут…]

[Кузьма: Кого «нас»?]

[Перун: Всех… Всех… Я же говорил, что вы на грани смерти сей час… Не только я, но и другие божества вернулись в мир сей, и нечистями они полны…]

[Кузьма: Так нас скоро будут какие-то могущественные демоны мочить… Ёба… Так ты же будешь защищать нас, да?!.. Ты же… Ты же бог!]

[Перун: Отнюдь! Нет силы во мне, ибо нет и поклонников моих!]

[Кузьма: Так… Другие боги… Там же ещё кто-то был… Сварог, вроде… Они-то смогут нас защитить?]

Неожиданно юноша вспомнил ту дребедень, что ему не так давно диктовали на истории. Это осознание, конечно, порадовало бы его, но сейчас он не мог думать о подобном.

[Перун: Сварог в ранах весь – не годен…]

[Кузьма: Так что же… делать?]

[Перун: …]

[Кузьма: …]

[Перун: …]

[Кузьма: …]

[Перун: Ясно.]

Божество сказало это с таким задором, что по его усам аж прокатилась небольшая молния, и он, с огнём в глазах, поднялся с места и резко приблизился к темноволосому парнише.

[Перун: Ты зрил меня! Ты веруешь в меня! Этого вполне хватит!]

[Кузьма: Так ты защитишь человечество?]

[Перун: Нет. Это сделаешь ты.]

[Кузьма: А?]

Титанических размеров молния хлыстом вонзилась в тело Кузьмы, стерев весь автовокзал с лица земли.