Вояжёр

— Внимание! — раздался хладнокровный голос напарника из рации. — Мы под огнем. Повторяю, мы под огнем.

Я привычным движением сместил прицел на крайнее бунгало слева, где укрылась группа противников. Не знаю, каким чудом они умудрились не получить шальную пулю сквозь деревянные стены хлипких домов, но факт налицо: все до сих пор живы.

Пора менять ситуацию. От меня зависел не только успех операции, но и жизни своих людей.

Я сделал глубокий вдох.

В окно слева от входа выглянула цель с короткоствольным автоматом. Я быстрым движением нажал на курок.

— Аргх! — одиночный глухой вскрик быстро затух.

Попал.

Я сместил перекрестие прицела влево.

За вспышкой в глубине дома послышался свист пули совсем близко с моей позицией. Я несколько раз нажал на курок, заглушая меткого стрелка.

Тут же из-за угла бунгало выскочила смазанная тень. Легкое движение руки заставило еще одно тело свалиться замертво между домами.

Звук внизу, голос в рации. Все это было лишь белым шумом.

Противник с пистолетом в руках на двенадцать часов укрылся за клумбами с цветами. Плохой выбор. Отдача винтовки ударила в плечо после очередного выстрела. Тело врага замерло, добавив в композицию новый цвет.

Прицел уходит ниже. С первого этажа раздаются хлопки и бунгало превращается в решето. Двое противников бегут к небольшому деревянному дому, стараясь сменить позицию. Один по прямой, другой зигзагом.

Навожу перекрестие прицела. Выстрел и враг падает на землю. Вторая фигура успевает завалиться в оконный проем, в суматохе наткнувшись на натянутую веревку с бельем.

Я резко выпустил из легких воздух, сдерживая ругательство. Этого придется выкуривать уже моим товарищам.

— Охренеть… — раздался удивленный голос в рации.

Он вывел меня из боевого режима. Только сейчас я понял, что пот заливал глаза, а мыщцы налились свинцом. Мое сердце бешено колотилось. Пальцы задубели.

Я облизал пересохшие губы и увидел, как новая очередь прошила хлипкие стены деревянного дома насквозь. Последний противник точно не жилец.

А ведь еще совсем недавно это мое тело просто медленно и безнадежно умирало…

***

— Нет, это ведь на практике невозможно…

— Расчеты не врут, господа…

— И какая будет монетарная польза с этого исследования, скажите мне…?

В стерильном воздухе конференц-зала корпорации «Астрал», пропитанном запахом остывшего кофе и дорогого озонатора, наконец повисла тишина. Жаркие споры о валоруме и переносе разума, бушевавшие последние два часа, выдохлись. Голограммы погасли, оставив после себя лишь призрачное свечение.

Я дождался, пока гении наспорились и начали разбредаться — коммерсанты с инженерами к лифтам и домой, а теоретики к барам. У них тяжелая рабочая неделя частенько заканчивалась попойками.

— Михаил Андреевич, спасибо за работу, — обратился ко мне профессор Сахаров, мой начальник. — Не забудьте, пожалуйста, про отчёты, которые я отправил вам для ознакомления. Если закончите до среды, то буду очень благодарен. Хороших выходных и берегите себя.

Я изобразил улыбку на уставшем лице:

— Конечно, профессор. Всё сделаю. Всего доброго.

Я взял со стола свой пропуск и потянулся, чувствуя, как хрустят позвонки. Еще одна неделя в научно-исследовательском отделе корпорации «Астрал» благополучно завершилась.

В каком-то смысле мне повезло. Работа в «Астрале» сама меня нашла, а платят здесь хоть и не как топ-менеджеру, но на жизнь хватает. Почти. Жизнь на нижнем уровне Новой Москвы, конечно, не сахар. Город давно разделился на элиту наверху, в сиянии неоновых огней, и всех оставшихся — внизу.

Я вышел из зала, оставив Сахарова дорабатывать в тишине. Он, кажется, вообще не покидал огромного стеклянного здания корпорации.

Я прошел по современным коридорам, спустился на лифте и вышел на улицу. Прохладный воздух заставил поежиться, но до станции монорельса было рукой подать.

Поездка по Верхнему городу была как экскурсия в другой мир, к которому я так и не привык. Сияющие небоскребы, пронзающие облака, шик и лоск, от которых слепило глаза. Смотреть на эту красоту было больно. Буквально.

Ведь у меня, молодого и здорового — ладно, средних лет и не дряхлого — отказали почки. Внезапно и обе. Я не думал, что слабость, отсутствие аппетита и чувствительность к холоду — не от того, что я работаю шесть дней в неделю, а в седьмой проверяю тетради и сочинения, а от почечной недостаточности. В нижнем проходить гемодиализ муторно, дорого и больно, но иного выбора не было.

Шаттл дернулся, ускорив ход, а городские пейзажи за окном слились в мерцающую картинку.

Год назад мне удалось попасть в клинику на верхнем уровне — надежда на пересадку. Неудачная. Спасибо доктору, что после провала дал рекомендацию в «Астрал». Теперь я лишь гость в этом сияющем мире. С билетом в одну сторону — в клинику.

Именно к ней я и вышел, оставив бесшумный полупустой вагон за спиной.

— Так, а где… — пробормотал я, похлопывая карманы. — А, точно. Я же бросил.

Я усмехнулся старой привычке и поправил полы пальто. Прохладно. А мне на холоде долго быть нельзя. Поэтому я бодро зашагал вперед.

Не выделяющееся строение без вывески, к которому я вышел, было моим спасительным маяком последние несколько лет. Моим личным порталом в мир, где почки — это не приговор. Хотя как же. Приговор. Просто с отсрочкой. Большинство из нас долго не живут.

Десять-пятнадцать лет — оптимистичный прогноз, при условии дорогих лекарств, диеты и отсутствия стресса. Хочешь здравствовать? Ходи на диализ в Верхнем, плати за каждый глоток жизни. Билет сюда зачастую стоит дороже, чем месяц-два жизни в нижнем городе. Если бы не «Астрал» и Сахаров, я бы сюда никогда не попал.

Передо мной бесшумно открылась дверь клиники, и я оказался внутри небольшой приемной. Встроенные лампы на потолке, слегка приглушенный свет, явно чтобы не раздражать ночных посетителей. Ну или работников. В глубине комнаты стойка администрации и два терминала. Слева и справа у стен расположены кресла для тех, кто ожидает свое время записи к специалисту или на процедуры.

У левой стены как раз расположилась семья из трех человек. Отец, мужчина средних лет в деловом костюме, с короткой стрижкой и эспаньолкой, о чем-то перешептывается с женой, которая выглядит бледновато. Дочь в это время читает электронную книгу.

За стойкой дежурит молодая девушка в белом халате. Не знаю почему даже администраторы их постоянно носят. Дежурная улыбка и такое же приветствие:

— Добрый вечер. Вы на сегодня записаны?

— Вечер, — спокойно здороваюсь я с девушкой, — на восемь.

— Тогда зарегистрируйтесь в терминале и проходите в указанный кабинет. Если возникнут трудности, то дайте мне знать, и мы их обязательно решим.

— Ага, — с безразличием в голосе ответил я и пошел забивать данные о посещении в терминал.

«Мы их обязательно решим».

Интересная формулировка. А решите ли вы мои почки, дорогая? Или долги по кредиту за несколько неудачных пересадок? Вряд ли. Так что от помощи она отбрехалась, даже не начав помогать. Ладно, какая разница. Часа через три-четыре я все равно буду свободен.

Я зашел в кабинет. Врачей внутри нет, процедура проходит автоматически. Так что я сел в кресло у стены, откинул спинку, положил руку на подставку и нажал «СТАРТ» на панели быстрого доступа и прикрыл глаза.

Нужно будет сходить в магазин в воскресенье, купить готовой еды, крупу и, может, немного фруктов, если будут по скидке. Долгий был день. Мысли поплыли, и я начал засыпать.

Резкий, настойчивый звонок коммуникатора нарушил мой сон и заставил меня невольно дернуться в кресле. Я с трудом разлепил веки и достал коммуникатор из кармана, спросонья едва не выронив девайс.

— Михаил Андреевич, простите, что так поздно… — голос Сахарова, обычно бархатный и уверенный, сейчас был натянутым, как струна. Он подействовал как ведро ледяной воды. — Уделите мне минутку?

Я взглянул на время. Процедуры давно закончились. Знатно я покемарил.

— Слушаю, — выдавил я хриплым, заспанным голосом.

— Михаил, произошло непредвиденное, — сухо констатировал факты Сахаров. — Мне нужна ваша помощь. Немедленно. Я понимаю, что вы уже уехали, но все ваши затраты и неудобства компания покроет. Втройне. Выезжайте сейчас же.

— Собираюсь, профессор, — вздохнул я и поднялся из кресла. — Скоро буду.

— Спасибо, Михаил, — попрощался Сахаров. — Жду вас.

Вздыхал я вовсе не из-за сверхурочных. Меня тревожили две вещи.

Пока я на ощупь застегивал рубашку и выбирался на улицу, сонный мозг усиленно соображал что к чему.

Сахаров не паникует из-за пустяков. Он всегда идеально подбирает слова и не бросает их на ветер. «Крайне неприятная ситуация» в его устах значит «полный коллапс». Решить который могу лишь я. Иначе он бы мне не позвонил.

В лобби клиники уже не было ни следа семьи, осталась лишь молоденькая девушка-администратор. Я кивнул ей и вышел на улицу.

Уличный воздух, холодный и промозглый, окончательно протрезвил меня.

Сахаров опустил отчество. Михаилом он меня называл лишь однажды — на собеседовании, когда узнал о причинах моего отчаянного поиска работы. Значит, он волнуется. А когда волнуется Сахаров, остальным ничего хорошего не светит.

Ладно, будь что будет. Прибавка к зарплате никогда не повредит.

Я вновь использовал монорельс, чтобы доехать к офису «Астрала» по ночному городу, и позвонил профессору за десять минут до прибытия.

Ночной «Астрал» был пустынен и молчалив. Только призрачный свет голограмм освещал бесконечные коридоры. Сахаров ждал меня у бронированной двери в лабораторный комплекс, на десяток этажей ниже конференц-зала.

Он не стоял на месте, а нервно прохаживался взад-вперед, и его тень плясала вслед за ним.

— Михаил, — кивнул он, прерывая свой маршрут. На нем не было привычного белого халата, а лицо при тусклом свете казалось более осунувшимся, чем обычно. — Спасибо, что приехали. Идемте, я все объясню по дороге.

— Конечно, профессор.

Он уже почти бегом зашагал к лифту, и мне пришлось ускориться, чтобы поспеть за ним. Мы зашли в светлую кабину лифта и я невольно поморщился от яркого света.

Лифт рванул вверх, закладывая уши. Сахаров выдохнул канонадой слов:

— Михаил, на конференции вы видели отчет по стабильности капсул. Старые модели работают идеально. Но с новым прототипом… — он нервно провел рукой по лицу и поправил очки, — …возникли трудности. Инженеры все сделали по инструкции, но…

— Что-то пошло не так? — уточнил я.

— Именно. И нам нужна ваша… помощь для калибровки.

Лифт плавно остановился. Перед нами возникла массивная дверь с гермозатвором, больше похожая на вход в сейф банка. Сахаров приложил пропуск, щелкнули массивные болты, и тяжелая створка с шипением ушла в сторону. По коже пробежала легкая рябь сканера.

— Не переживайте, я внёс вас в список, — бросил Сахаров, уже шагая вперёд по стерильному коридору. — Так, Михаил Андреевич, опустим базовые вещи. Ваше мнение: в чём принципиальная разница между виртуальной реальностью и симуляцией?

— Виртуальная реальность — это продвинутый кинотеатр для мозга. Или, точнее, самого мозга… — я на секунду задумался. — Как в играх, «Астрал» ведь и их производит.

— Игрушки… — Сахаров поморщился, как от редьки. — Для них не нужен валорум. Я спрашиваю о настоящей симуляции.

Мы прошли мимо огромной прозрачной колбы, где клубилась и переливалась бирюзовая жидкость. Сахаров хлопнул ладонью по стеклу.

— Видите? Валорум. Один литр этой жидкости по вычислительной мощности заменяет старый суперкомпьютер размером с этот небоскреб. Понимаете? Мы сжали целую звездную систему в колбу. И эта мощность нужна не для игр…

Я почувствовал вибрацию в кармане и на секунду отвлекся на экран коммуникатора. Непрочитанное сообщение от сестры. Мы договаривались созвониться на выходных, правда они у меня никак не наступали.

«Спишемся после работы», — подумал я и отправил коммуникатор в спящий режим. Все равно его придется сдать на следующих уровнях лаборатории.

— … нужна, чтобы симулировать реальность на квантовом уровне, — продолжал вещать Сахаров, — чтобы создать мир, который невозможно отличить от нашего. Не надеть шлем, Михаил, а перейти. Перенести сознание!

Профессор поманил меня за собой и мы последовали еще глубже в лабораторию, пока, наконец, не вошли в обширное помещение, похожее на ангар. Воздух гудел от скрытой мощи, пахло озоном и холодным металлом. Коммуникатор я оставил грузному охраннику на входе.

Я сразу понял, что сюда мы и шли, ведь в центре зала стояла капсула. Вернее, то, что мне сразу и не пришло в голову назвать капсулой.

Во-первых, инженерное чудо было в три-четыре раза крупнее обычного и больше напоминало челнок для межзвездных перелетов.

Во-вторых, из корпуса капсулы выходили скрученные в спираль прозрачные трубки, по которым пульсировало бирюзовое свечение валорума.

В-третьих… я передумал. Это был не челнок и не капсула. Передо мной стояла футуристичная железная дева, готовая принять меня в свои смертельные объятия.

— Наш Магнум Опус, — хвалебно произнес Сахаров. — Валорум, новый элемент, неучтенный Менделеевым, толкнул вперёд науку сразу в нескольких областях. А Симулакрон-2, прошлая тестовая группа инженеров и ученых корпорации «Астрал», смогла найти способ загрузки сознания в подобную симулированную вселенную с помощью капсул.

Сахаров вытянулся, спохватившись. Но я все равно подписал два десятка соглашений о неразглашении. Да и рассказывать мне было попросту некому.

— Если вас пугает внешний вид, — продолжил он, — то напомню, что вам предстоит лишь калибровка, а не полноценный тест.

Я лишь ухмыльнулся.

— Никогда не сужу о книге по её обложке.

— Вот и славно, — тут же ответил Сахаров. — Прошлая версия капсулы выглядела еще более монструозно.

— А что случилось с той группой, о которой вы говорили? — спросил я, не отрывая глаз от «железной девы». — Симулакрон-2.

Сахаров помолчал, подбирая слова.

— Неудача, — коротко бросил он. — Вся команда попросту исчезла без следа. Информация утекла, был скандал. Все последующие проекты… засекретили.

Он посмотрел на меня, и я увидел на его лице безмерную усталость.

— То был провальный прототип. Воспринимайте себя как Чжуан Чжоу. Вы уснете, вам приснится порхающая бабочка, а потом снова проснетесь.

Успокоить меня у профессора не получилось. Я не только не волновался, но и еще знал эту историю. В ней человек проснулся и до конца своих дней сомневался спит он или бодрствует.

И я был уверен, Сахаров знает эту притчу не хуже меня.

— Ладно, — пожал я плечами. — Запускайте ваш пыточный аппарат.

— Как скажете, Михаил, — Сахаров похлопал меня по плечу. — Тогда раздевайтесь, мы погрузим вас в капсулу и проведем несколько тестов. Вы в это время будете без сознания.

Я разделся догола. По коже пробежали мурашки. Я бросил одежду на пол и зашагал по прозладному полу к крышке капсулы. Мою одежду тут же подхватил лаборант в очках и отнес в соседнюю комнату, туда, где расположились наблюдатели.

Профессор Сахаров тоже начал подниматься по ступеням.

Лаборант вернулся и помог мне забраться в холодное кресло. Его движения были быстрыми и точными. Меня тут же зафиксировало намертво.

— Слушайте внимательно. Дышите ровно. Не двигайтесь. Шлем сейчас встанет на позицию — будет несколько инъекций в основание черепа. Потом пойдет раствор и вы уснете. Дышите через маску.

Он закрепил мне дыхательную маску на лице, отчего мир вокруг немного расплылся.

— Всё. С богом.

Щелчок и тяжелая крышка с низким гулом начала свое движение, отсекая меня от внешнего мира. Свет сузился до овала иллюминатора.

Я был в полной тишине. Её нарушало лишь мое дыхание и гул капсулы. Страха не было. От него у меня есть панацея в виде русского фатализма и отсутствия двух почек. Жить вечно я точно не буду.

Мне кажется, или я пропустил уколы? Шлем вроде на мне, а иголки не чувствую. Ну и ладно, мне же лучше. Нужно ровно дышать, не дёргаться и…

Иголки, словно вторя мыслям, хищно впились в шею. Вот только вместо дискомфорта тело прошила волна боли. Как удар током. Я сжал зубы. Мышцы свело, а мое тело выгнулось дугой.

Я увидел, как за крышкой капсулы засуетились ученые. Они бегали и что-то кричали, но я их не слышал. Лишь до крови впился ногтями в ладони.

А через миг перед глазами вспыхнул свет и я потерял сознание.