Вояжёр 4

— Еще раз! — мой голос эхом раздался по полигону.

В воздухе тут же закружились потоки ветра. Из них, как по волшебству, были сотканы фантомы, очень похожие на реальных людей. Это и была самая настоящая магия. Я тут же ударил по ним волной огня, сметая сразу несколько не успевших разбежаться противников.

Я тяжело выдохнул. В воздухе висел запах гари и пота. Тренировка шла уже не первый час. Рукава моей рубашки были закатаны, на лбу выступила испарина, мышцы плеч и спины приятно ныли от напряжения. Было приятно снова взяться за дело после долгого путешествия на корабле домой, где я большую часть времени провалялся в горячке. А затем прохлаждался в безделье в поместье у семьи Змея.

Нет, Яковлевы приняли меня относительно неплохо, учитывая, что я друг Матвея, а не их семьи. Но всё равно учебные бои с сестрой оказались одновременно детской игрой и необходимой терапией. Телу, привыкшему к постоянной опасности, требовалась нагрузка.

— Нечестно! — раздался дерзкий молодой голосок.

Я повернулся на голос и увидел надувшиеся щёки сестры.

Маша сидела, скрестив руки на груди, и смотрела на меня исподлобья. Вместо двух косичек, которые я хорошо помнил и увидел, появившись на пороге несколько месяцев назад, на её плечи спадали волны чёрных волос.

Она всё ещё была худенькой и невысокой, особенно по сравнению со мной. Вот только из озорной девчонки она превратилась в молодую ведьмочку, в чьих глазах сейчас плескалась обида и неподдельный интерес. За ней, кажется, в московской магической школе, даже кто-то из ровесников пытался приударить, о чём она с хитрой улыбкой упомянула вчера за ужином.

— Не дуйся, — невольно улыбнулся я, глядя на её надувшееся личико.

Я подошёл к ней и сел рядом на прохладный каменный пол полигона, прислонившись спиной к стене.

— Ты создаёшь фантомы, я их уничтожаю. Всё по правилам.

— Ты их просто сметаешь! — возразила она, ткнув пальцем в сторону ещё дымящегося места, где секунду назад было полдесятка её фантомов. — Я ведь вкладываю в них форму, заставляю двигаться правдоподобно. А ты просто бьёшь волной огня! Ты… ты… ты варвар огненный! Вот ты кто!

В голосе сестры слышалась не просто смешливая досада, а скорее обида творца, чью тонкую работу варварски испортили. Я смотрел на неё и видел в её горящих глазах настоящую любовь к магии, к этому утончённому искусству. Искусству, которое я, даже владея им, до конца не понимал. Научить магии не-мага — это как пытаться объяснить дальтонику цвета или пытаться растолковать окружающий мир с рождения слепому.

Но тренировался в наших небольших спаррингах не только я. Так что я щёлкнул Машу по носу, отчего она шмыгнула и внимательно уставилась на меня.

— В бою не бывает честно и нечестно, — объяснил ей я. — Если противник выставил против тебя пятерых бойцов, а у тебя есть заклинание, чтобы сжечь их всех разом, ты его применишь. Не будешь же с каждым изящно фехтовать?

Маша немного притихла, потупив взгляд. Её обида пошла на убыль, сменившись любопытством.

— А… а там много было таких моментов?

— Где там? — усмехнулся я и взъерошил её мягкие волосы.

— Ну, та-а-ам… — жалобно протянула Маша, вяло отбиваясь от меня ладонями. — На войне.

Я прикрыл глаза. Мало кто сегодня называл произошедшее в Кении войной. Отступлением, стратегическим шагом, столкновением кланов. Я слишком хорошо помнил и гору Сусва, и палубу «Пересмешника», и падение Британской башни в Найроби, и оборону крепости Бурхани. И все воспоминания были в огне, то ли из-за пробудившейся магии, то ли из-за чего-то ещё.

— Бывало, — коротко ответил я, не желая глубоко погружаться в воспоминания, они были слишком свежими. — Твои фантомы хороши. Очень.

Я говорил искренне, глядя Маше прямо в глаза. Она уже сейчас была сильна. Если Послушник — это первая ступень, где у мага только обнаружили талант, а Архимагов — единицы в мире, то Маша была между Подмастерьем, третьей ступенью, и Адептом, четвёртой.

Притом что не все выпустившиеся из магической академии маги становятся адептами. Она же еще только будет поступать, а уже переплюнула и прошлого меня, и уж тем более Георгия, старшего брата.

— Ты отлично потрудилась, — я честно оценил усилия сестры. — Но твоя магия на полигоне — это одно. А теперь представь, что ты можешь создать туман такой плотности, что враг заблудится в трёх соснах. Буквально. Или создать ураганный порыв в защищённой позиции противника. Магия — это замечательно.

Я медленно три раза ткнул Машу подушечкой указательного пальца в лоб.

— Но интеллект забывать тоже не стоит. Сообразительность.

— И как мне победить тебя? — спросила Маша, потирая лоб.

Я поднялся на ноги, протянул ей руку и помог встать. Сестра была лёгкой, как пушинка.

— Давай ещё раз, — предложил я. — Но на этот раз не просто создавай фантомов. Попробуй дезориентировать меня. Создай шум, тени, используй все органы чувств. В бою доли секунды решают всё.

Маша усиленно закивала, отчего чёрные локоны смешно закачались. Лицо сестры было сосредоточено. Она отступила на середину зала и закрыла глаза, собираясь с силами.

Я же занял свою позицию, чувствуя, как по телу разливается тепло, а на ладонях выступают крошечные язычки пламени. Пожалуй, если бы мне досталась любая другая стихия, я бы с ней не справился. Но огонь был мне понятен. Он слушался меня. Я мог его представить и выплеснуть наружу.

Маша открыла глаза, и зал изменился. Из угла донёсся сдержанный шёпот, заставивший меня непроизвольно напрячься. Справа мелькнуло движение. Быстрая, почти неуловимая тень. Я не стал тут же поливать всё вокруг огнём. Вместо этого напрягся, как пружина, пытаясь прочувствовать потоки воздуха, найти в них искажения, выдающие её магию.

— Хорошо, — одобрительно проговорил я. — Очень хорошо.

Я сделал шаг вперёд, и в тот же миг сзади раздался оглушительный треск, как будто на меня падала стена тренировочного полигона. Я решил подыграть сестре, рванулся в сторону и развернулся с приготовленным заклинанием.

Вот только сзади ничего не было — лишь гладкий пол и стены. В спину ударил резкий порыв ветра. Я успел сгруппироваться. Но невидимая сила толкнула меня вперёд, заставив сделать несколько неуклюжих шагов прямо в вязкий, обволакивающий воздух, который тяжёлым грузом навалился на моё уставшее от тренировки тело. Это уже был не фантом.

Я оглянулся. Маша тяжело дышала, но на её лице играла торжествующая улыбка.

— Попался!

Я рассмеялся. Искренне, по-настоящему, как не смеялся довольно давно.

— Попался, — согласился я. — Молодец. Вот это уже похоже на бой.

Сестра отпустила заклинание. Она просто сияла, в её глазах читалась гордость не только за удачно выполненный приём, но и за то, что она смогла обмануть меня, боевого ветерана.

— Знаешь, что сейчас было бы совсем нечестно? — сказал я, подходя к ней. — Если бы я, например, поджёг пол у тебя под ногами или создал ослепительную вспышку прямо перед твоим лицом.

— А ты бы так поступил? — спросила Маша без всякого упрёка, из чистого любопытства. — На войне?

— Нет, — усмехнулся я и потянул Машу за щёку. — На войне у меня магии не было.

— Апути!

Я отпустил её щеку и произнёс:

— Я что-то проголодался. Пойдём, поедим?

— Да! — радостно воскликнула Маша.

Мы вместе зашагали к выходу, оставляя за спиной холодный пол и стены тренировочного полигона.

Солнечный, залитый утренним светом дворик перед полигоном был на небольшой возвышенности. Отсюда открывался вид на парк и на аллею перед главным домом. Там уже вовсю кипела жизнь: слуги спешили по делам, где-то вдалеке слышался лай собак, а у ворот ревели двигатели автомобилей.

Я вдохнул свежий прохладный воздух полной грудью. В моей памяти поместье Львовых было огромным, с множеством потаённых мест и опасных препятствий. Оно казалось таким большим. А сейчас, наоборот, выглядело маленьким и знакомым. Я был дома всего пару месяцев, хотя мне почему-то казалось, что уже несколько лет.

Не успели мы сделать и десятка шагов, как из одной из арок показалась знакомая, чуть сутулая фигура в безупречно сшитом тёмном костюме.

— Василий, — поприветствовал я старого слугу.

Василий остановился. Его проницательные, умные глаза под густыми седыми бровями оценивающе скользнули по мне, затем по Маше. На его обычно невозмутимом лице появилось выражение глубокого, безмолвного удовлетворения. Он, несмотря на старые годы, почтительно поклонился.

— Святослав Андреевич, Мария Андреевна. — Его голос был ровным и спокойным. — Завтрак подан. Андрей Ростиславович и Георгий Андреевич уже ожидают в столовой.

— Спасибо, — кивнул я.

— Святослав Андреевич… — Василий выпрямился и сделал короткую паузу, — вы выглядите уставшим. Вам следует поберечь силы. Возвращение дело не менее трудное, чем дорога.

В этих простых словах старого слуги был целый океан понимания. Он, как и отец, за два месяца ни разу не спросил о войне. Видели её следы на мне без всяких слов.

— Постараюсь отдохнуть, — ответил я ему серьёзно.

Маша, чувствуя тон разговора, притихла рядом.

— Тогда не смею задерживать, — Василий отошёл в сторону, пропуская нас. — Андрей Ростиславович не любит, когда завтрак остывает.

Мы двинулись дальше, к столовой. Маша украдкой потянула меня за рукав.

— Он по тебе скучал, — прошептала она. — Всё спрашивал, нет ли писем, и ругался, когда папа говорил, что пишешь ты редко.

Я лишь молча кивнул.

Дверь в главное здание была распахнута. Мы вошли внутрь, прошли через приёмный зал и оказались в столовой.

Столовая, как и вся остальная усадьба, дышала спокойным достоинством и историей. Дубовый стол был накрыт белоснежной скатертью, на нём сверкали хрустальные графины и серебряные стаканы. За столом, погружённый в чтение свежего номера «Имперского вестника», сидел глава семейства Львовых, Андрей Ростиславович.

Рядом с ним разглядывал что-то на экране телефона Георгий.

Андрей Ростиславович, услышав шаги, тут же отложил газету и провёл пальцами по седеющим вискам.

— Наконец-то, — произнёс он спокойно.

Его проницательный взгляд скользнул по моему неопрятному виду и задержался на взъерошенных волосах Маши.

— Присаживайтесь.

Георгий отложил телефон и медленно поднял на меня глаза. У нас с ним после моего возвращения был условный нейтралитет. Я не лез в его дела, он не лез в мои.

— Брат, — коротко приветствовал меня Георгий.

— Брат, — ответил я, занимая своё привычное место напротив него.

Маша плюхнулась рядом.

Началась обычная утренняя церемония, которую в доме принято называть завтраком. Слуги расставили тарелки с омлетом и ветчиной, принесли котелок с дымящейся кашей и несколько закусок и подали кофе. Маша тут же схватила два горячих куска тоста, один из которых упал на белую скатерть.

— Ай, — прошептала она и подула на пальцы.

Я поднял кусочек тоста и положил его ей на тарелку.

— Спасибо, — тихонько проговорила она.

Терпкий запах кофе и простой горячий завтрак слегка подняли моё настроение. Я почему-то был уверен, что Андрей Ростиславович упростил меню в связи с моим приездом. Всё-таки мне слабо верилось, что дворянская семья так часто ела простую кашу, омлет и ветчину с тостами на завтрак. Но мне такой приём пищи был по вкусу.

Мы какое-то время молчали. Только столовые приборы стучали, да Георгий шумно пил кофе. Первым молчание нарушил Андрей Ростиславович. Он сделал глоток кофе и, не глядя на меня, спросил лишенным эмоций голосом:

— Как прошла тренировка?

Я взглянул на сестру и два раза моргнул ей.

Маша тут же радостно улыбнулась и затараторила:

— Ой, пап, ты не представляешь, мне Свят такое показал…

Её радостный напор поглотил отца в безумный вихрь эмоций, рассказов и впечатлений. Я с интересом слушал, как Маша описывает используемые заклинания и техники, так что мне самому казалось, что я просто гениальный учитель. Андрей Ростиславович, видя энтузиазм дочери, не сдержался и едва заметно улыбнулся.

Скоро тарахтение Маши сменилось на голос Георгия, обсуждение перешло с магии на последние новости: приёмы, магический университет, балы и сплетни. Политику практически не трогали.

— …это накладывает на нас некоторые обязательства, — закончил одно из предложений отец, а затем взглянул на меня. — Кстати, об обязательствах.

Маша, услышав слова отца, тяжело вздохнула. Георгий лишь едва заметно пожал плечами.

— Боевая магия меняет положение дел, — серьёзно произнёс Андрей Ростиславович.

Он знал, о чём говорил. Маг пятого ранга, ранга волшебника, уже считался элитой. Пусть даже дар Андрея Ростиславовича был изящным и во многом академическим, ведь он всё-таки славился другим. Проницательностью и холодным расчётом. Мой же дар как раз-таки и был настоящей боевой магией — грубой и разрушительной. Теперь, когда я стал магом, моя ценность возросла. Я вполне понимал, о чём пойдёт разговор.

— Обсудим всё позже, в кабинете, — скорее уведомил, чем предложил, Андрей Ростиславович.

— Хорошо, — кивнул я.

Разговор назревал давно.

Завтрак продолжился. Принесли десерты, разговор перешёл на новости из Петербурга, успехи Маши в магической школе и её предстоящие экзамены. Я отвечал коротко и без лишних подробностей.

Когда завтрак подошёл к концу, Андрей Ростиславович откинул салфетку и поднялся. Он первый покинул столовую и отправился в кабинет. В последние недели он больше всего времени проводил там. Я же знал, что у меня есть ещё немного времени перед нашим разговором. Поэтому погладил Машу по макушке, кивнул Георгию, вышел на улицу и отправился в парк.

После короткой прогулки в парке я отправился в библиотеку. В конце концов, Андрей Ростиславович был занят весь день и выгадывал несколько минут лишь ближе к вечеру.

Поэтому я не стал нарушать его покой и просидел за магическими инструкциями и книгами, пока формулы не начали рябить перед глазами. Доступ в родовую библиотеку для меня был настоящим подарком, но хорошего понемножку. Я поставил книги на место и отправился к отцу.

Кабинет был таким же, каким я его помнил. Тяжёлые дубовые панели, потёртый, но качественный ковёр, громадный письменный стол, заваленный бумагами и картами, и запах кофе и хорошего табака. Здесь внутри время текло иначе, замедлялось, подчиняясь ритму, заданному Андреем Ростиславовичем. Он стоял у высокого окна и глядел на аллею перед домом.

Можно было подумать, что он отдыхал, но вряд ли. Для него важнейшим ресурсом была не мана, а время.

— Свят, садись, — сказал он, не оборачиваясь.

Я закрыл за собой тяжёлую дверь, заглушив суетливые звуки дома, и расположился в кресле перед столом. Ожидание было недолгим. Отец отвернулся от окна и сел напротив. Его движения были экономными, точными. Он сложил руки перед собой на столе и уставился на меня своим пронзительным аналитическим взглядом.

— Итак, — начал он без преамбул, — ты дома, жив. Что, учитывая обстоятельства, уже можно считать удачей. Но удача ресурс исчерпаемый. Прошло два месяца, пора говорить о будущем. О твоём и, как следствие, о будущем нашей ветви рода.

Он откинулся на спинку кресла.

— «Боевой офицер, прошедший Африканскую компанию. Боевой маг. Огненный дар пробудился не в тепличных условиях академии, а в горниле реальных сражений». Знаешь, что это?

Я молча пожал плечами. Я позволял ему вести беседу, так было проще.

— Это твоё описание от одного из моих хороших знакомых.

Андрей Ростиславович потянулся к стопке бумаг, отыскал одну и пробежался по ней взглядом.

— У тебя есть варианты. Штаб имперской гвардии — им всегда требуются офицеры с реальным боевым опытом. Не самая блестящая, но надежная карьера. Или…

Он сделал небольшую паузу, отслеживая мою реакцию.

— Прикомандирование к военной миссии при дворе. Ближе к политике. Рискованнее, но и отдача выше. Твоя магия будет дополнительным козырем в любой из этих ролей. Огонь стихия впечатляющая, ее всегда замечают.

Львовы ни в одном из поколений за всю историю не владели огнем, но это не останавливало Андрея Ростиславовича. Наоборот, давало лишние карты в руки. Он отложил бумагу и снова уставился на меня.

— Сначала мне нужно закрыть вопрос с Иностранным корпусом, — спокойно произнёс я. — Технически я всё ещё офицер на службе.

Андрей Ростиславович поморщился при упоминании Иностранного корпуса.

— Принимается, — неожиданно быстро согласился он. — Тогда о более важном.

Он помолчал, подбирая слова. В кабинете стало так тихо, что был слышен треск поленьев в камине.

— Ты уже не мальчик, Святослав. Ты офицер, состоявшийся маг. Продолжать вести жизнь беспечного юноши это дурной тон и политическая близорукость.

Я прекрасно понимал, о чём говорил отец. Прошлая жизнь Святослава была, мягко говоря, отвратительной. И похоже, что глава семейства опасался, что сын мог вернуться к старым привычкам.

— Влияние рода нуждается в укреплении. Самый эффективный инструмент для этого — брак.

Я не сдержал ухмылку. К постоянным упоминаниям о женитьбе я уже привык, но только сейчас, здесь, в Москве, столкнулся с конкретными действиями со стороны главы рода.

— Твой новый статус делает тебя интересной партией для нескольких достойных семей.

Андрей Ростиславович перечислил несколько фамилий. Парочка прозвучала смутно знакомо, остальные вообще не вызвали никаких ассоциаций.

— Я не требую от тебя решения к завтрашнему утру, но прошу подумать об этом. Серьёзно подумать. Твоя свадьба станет одним из ключевых факторов в наших ближайших шагах, в планах рода.

— Давай так, — спокойно произнёс я, закинув ногу на ногу. — Я даю слово поискать достойную невесту. Повторюсь — достойную. Ни о какой любви речи не идёт.

При последних словах Андрей Ростиславович едва заметно кивнул.

— Мой долг как наследника Львовых — обеспечить будущее своего рода, — продолжил говорить я, чеканя слова. — Но моё право — выбрать будущее для самого себя.

Андрей Ростиславович так и сидел, откинувшись на спинку кресла, и слушал. Молча и внимательно.

— Если невеста окажется хуже, чем та, кого можешь подобрать ты, или я с этим не справлюсь, то пойдём по пути, предложенному тобой. По рукам?

Андрей Ростиславович немного помолчал, затем задумчиво погладил подбородок.

— По рукам, — наконец произнёс он и протянул мне ладонь.

Мы пожали руки.

— Но невеста в приоритете, — неожиданно бодро проговорил Андрей Ростиславович и, пожевав губы, добавил. — Внуков понянчить хочется, а Георгий никак не соберётся.

Я увидел в глазах Андрея Ростиславовича веселый огонек и усмехнулся.

— Идёт.

Иногда можно было забыть, что под маской расчетливого и умного стратега был обычный и уже не молодой человек.

— Свят, постарайся, пожалуйста, не вляпаться в глупости, — попросил Андрей Ростиславович, когда я уже поднялся из кресла.

— Хорошо, постараюсь, — легко согласился я.

В конце концов, я не представлял, как я мог вляпаться в хоть какие-то глупости, учитывая моё текущее положение. Я спустился по лестнице вниз и неожиданно услышал, как во дворе заревел двигатель автомобиля и заскрипела резина.

Я выскочил наружу и увидел, как дорогой седан наворачивает круги вокруг деревьев во дворе.

— Михаил Сергеевич! — кричала одна из служанок, взмахивая белым полотенцем. — Михаил Сергеевич, пожалуйста, хватит!

Ещё несколько слуг суетливо бегали вокруг. Я же лишь сложил руки на груди и замер на крыльце, наблюдая эту забавную картину.

Автомобиль сделал ещё один круг, а затем моргнул фарами и остановился прямо напротив входа в дом. С водительского сидения ловко выбрался молодой вихрастый паренёк в дорогом костюме. Он взмахнул руками, и в воздух взлетел сноп разноцветных огоньков, превратившихся в сказочную птицу. Красивая иллюзия.

Но мне не нужно было видеть трюки для того, чтобы знать, кто был передо мной. Михаил Трубецкой собственной персоной. Мой друг детства и один из немногих, кто не забывал обо мне даже когда я служил на берегах Африки. Его не остановили бы даже закрытые ворота особняка.

Я вдруг понял, о чём говорил Андрей Ростиславович. Но, судя по всему, было уже поздно.

Михаил сделал несколько шагов вперёд и угрожающе распахнул руки в стороны.

— Святослав Андреевич! А что это мы не отвечаем на звонки?