Война прекратится в Венгрии

Владыка мира был не из храброго десятка. но всё, чего Он желал, это довести свой замысел до конца, хотя с самого начала осознавал. что его осуществление было ужасным. Этого Он стыдился и не вмешивался в дела смертных, предпочитая оставаться в тени, но тем острее сделался Его слух, внимавший людским жалобам. Не нашлось бы ни одного, кто не сожалел бы о войне, однако она всё не прекращалась. Он пробовал донести свое решение многими способами – через святых обратился к сильным мира, призвав остановить бойню, через певцов с голосом две октавы воздействовал на чувства, но звучание с сглаженными регистровыми переходами не нашло отклика в сердцах. Он стал посылать вещие сны с предсказанием стихийных бедствий, болезней и катастроф, но половина населения не верила в них, а другой половине аллегорический язык не был доступен. Президенты посылали новых вояк, и бюджеты уходили на вооружение. Владыка мира оставлял эти страны без своего благословения, и они лишались государственности. Чтобы заново ее обрести, им приходилось начинать историю заново. День смешивался с ночью, и будущее становилось прошлым. Время текло так медленно, что, казалось, времени никакого нет, и жизнь встала.

Тогда Он спустился с высокой горы, путь был неблизкий, и Он чудом не заблудился. Облака мягко проплывали – сначала под ним, потом мимо него, а когда они рассеялись, Он увидел тополя, цветущие луга и возделанные поля – так Он очутился в Венгрии, известной своими горячими источниками.

По телефонному справочнику он вызвал такси до Эгерсалока, водителю, который его вез, Он сказал, что хотел бы отдохнуть. Мы знаем, что того таксиста звали Гейзе, ему было семьдесят лет, жил он в Будапеште. Поскольку путь предстоял долгий, он рассказывал пассажиру о том, что сам мучился болезнью суставов (подозревая что и беднягу влечет на воды похожая напасть) , так вот, когда ему было плохо, он приезжал в Эгерсалок, выкапывал ямку и лежал в целебной воде. Поэтому Владыка не стал ехать в отель, а, по совету Гейзе, вырыл ямку, а таксист устроился рядом, и они лежали в купелях до тех пор, пока сила не вернулась к ним.

Все это время Владыка раздумывал, как ему найти общий язык с главой государства, и ему пришло в голову, что, президентом может прислушаться к совету мертвых. В Дамьене, соседней деревне был установлен обелиск жителям, павшим во времена первой и второй мировых войн. Туда они и направились. Могилы выглядели ухоженными, и Владыка рассудил, что живые внимательны к своим павшим, но к обелиску не пришел никто, кроме семьи цыган, да и те скоро ушли по причине занятости.

Чтобы поднять настроение клиенту, таксист отвез его в Эгер. Этот город пришелся по душе путнику, и он расположился на площади, где обедают на открытой веранде, а ночью зажигаются фонарики и люди танцуют прямо на мостовой. Ему понравилось пиво, суп из бычьих хвостов и гуляш со жгучим перцем.

В этом городе был воздвигнут памятник павшим. Встав рядом с ним, Владыка мира обратился к народу, на этот раз собралась толпа, которая долго не расходилась. В центр города стянули полицию, которая стала разгонять людей, стреляя резиновыми пулями. При обстреле пострадал ряд построек, но ни один цветок возле обелиска не был поврежден, как не пострадали и люди, которые окружали Владыку. Таксист Гейзе удивлялся, потому что ни один автомат, целившийся в него, не выстрелил, и никто не мог прикоснуться к нему или даже преградить ему путь, словно все люди, кроме них с владыкой, стали бесплотными тенями.

И Владыка подумал, раз президент не хочет идти на переговоры, то следует подыскать ему другого переговорщика. Вот с таксистом он уже нашел общий язык, и другого человека не требовалось. Он предложил будапештцу стать тем, кто будет говорить от имени нации. Любой человек сможет это делать, но станут ли его слушать, возразил Гейзе. И тогда Владыка обнял таксиста и сказал, чтобы он ни о чем не беспокоился. У бедняги едва не случилось помутнение разума от страха, и он взмолился: «Но как же мои родственники, неужели они пострадают и умрут?» – «Нет, Гейзе, – ответил Владыка мира. – С ними ничего не случится, потому что ты их обнимешь, как тебя обнял я, и все они станут неуязвимы, им достанется часть той силы, которую я передал тебе».

Они так и остались в Эгере, днем стояли у обелиска, окруженные солдатами, а вечером ели гуляш и пили пиво. Владыка заверил, что это не продлится долго, потому что важные решения принимаются быстро. А Гейзе уже позвонил в Будапешт, где жила его семья, и велел всем – жене, детям, всей родне, немедленно выехать в Эгер, потому что это вопрос жизни и смерти. Его близкие сообщили знакомым, так что в Эгер направлялся целый автобус будапешцев и еще процессия машин следом. И люди, которые ехали в автобусе, звонили своим родным и просили немедленно приезжать в Эгер, потому что сейчас нет ничего важнее этого.

И тогда к памятнику жертв Первой и Второй мировых войн пришла процессия людей, и было их так много, что Гейзе не успевал с ними обняться одновременно, а приходилось это делать быстро, пока они не попали в прицел снайперов – а солдаты получили приказ расстреливать каждого, кто приблизится к Владыке мира. И тогда Гейзе обнял жену одной рукой, а второй – сына, а та обняла дочь, а та – своего мужа, а тот свою мать, а мать – внука, и цепочка потянулась дальше. Будапешцы обнимали пассажиров из автобуса, а те – запоздавших людей, которые прибыли на машинах. Из ресторана доносилась веселая музыка, праздник продолжался, и всем было не страшно, а весело. А потом и музыканты плясали в одном хороводе с будапешцами и эгерцами, пришли и цыгане из Дамьена, и виноградари из Эгерсалока. И даже солдаты встали в круг – все обнимали друг друга и становились неуязвимы от пуль и осколков. И когда народа стало так много, что город уже сделался им мал, то приехал глава страны с эскортом, и Гейзе сказал ему, что отныне его власть кончилась, но он возьмет его к себе помощником.

И когда тот согласился, Гейзе подал ему руку.