Возрождение

Его Сиятельство Кристофер Ламберт восседал на прекрасном вороном коне. Позади него следовали трое вооруженных всадников, не слишком близко, но и не далеко, чтобы видеть своего господина. Замыкала их четверку повозка, запряженная парой тягловыми лошадьми. В ней лежали вещи самого Кристофера, аккуратно разложенные по сундукам. Слуги же свои скромные пожитки затолкали в ящик под извозчиком. Последним, чуть в стороне, плелся еще один всадник. Его голова то и дело клонилась к груди, словно он вот-вот уснет.

И хотя сейчас был день, середина лета, и погода стояла замечательная, на удивление Кристофера, на основном тракте, по которому они сейчас ехали, почти никого не было. По пути им встретилась лишь группа крестьян, которую путники издалека приняли за грабителей. Крестьяне, заметив, что к ним движется крайне необычная для этих мест свита, несколько отошли с середины дороги и на всякий случай молча поклонились, а затем так и стояли, согнувшись в поясе, пока путешественники не отъехали от них на несколько десятков метров.

Одежда и внешность путешественников действительно выглядели необычно. Все они были облачены в халаты красного цвета. Халат Кристофера отличался от прочих — по его краям проходила тонкая золотая вышивка, из-за чего ткань легко поблескивала на солнце. Талию стягивал пояс, шириной примерно с мизинец и сделанный из черной кожи. В тех местах, откуда ехал Кристофер, пояс считался показателем статуса. И действительно: пояс, украшенный наложенными бляшками, блестящими золотом, а также застегивающийся на искусно сделанную пряжку, больше похожую на переплетение веток, мог принадлежать лишь человеку, чье посещение для каждого представителя знати является огромной честью. О таких людях много говорят те, кому посчастливилось быть с ними знакомыми, и еще больше те, с кем они никогда не виделись. Однако, так нельзя было сказать про нашего героя.

Прожив ту часть жизни, когда все молодые люди его сословия обзаводятся полезными знакомствами, далеко от дома и в окружении тех, кто совершенно отличался от него и мировоззрением, и образом жизни, Кристофер у себя на родине практически не имел друзей и связей. И потому личные письма доходили до его замка крайне редко. А о том, что произошло в родном Прихолмье, он иногда и вовсе узнавал спустя месяцы. Ламберт прекрасно понимал, что в усадьбе, куда он сейчас направляется, его никто не ждет. И что там, несмотря на лето, будет холодно, и будет стоять тот же затхлый запах, резко бьющий в нос, когда заходишь в нежилое помещение.

Но все же он ехал домой, в земли, где он родился и получил свое имя. Обратный путь был мрачный и долгий, и чтобы понять, куда вела его дорога, нужно сказать несколько слов о самом крае, что зовется Прихолмьем.

***

Расположено Прихолмье в Малых Западных Землях Ту́гласа, большого континента, окруженного тремя океанами и двумя морями. Прихолмье названо так, потому что его столица находится возле самой большой возвышенности в державе — у Великого холма.

Сами же Малые Западные Земли расположены на запад от так называемых Вершин Первых — длинного горного хребта, который условно делит Туглас на две части примерно с середины континента и до морского побережья на юге. На самом севере Тугласа простилается Великий лес Севера, в котором живет удивительный и загадочный народ. В хрониках и легендах этот край называют О́ксикхолом. На западе Туглас омывается Западным океаном.

Далее, южнее Оксикхола, лежат так называемые Степи Мораны, а также Му́ллия и Уку́рдия. Последние два региона странами не являются, но в них проживают полукочевые племена муллийцев и укурдов соответственно.

Восточнее Укурдии находится три государства, которые ранее были частью одной большой Эрфи́йской империи или же просто Э́рфи. На момент описываемых событий Эрфи разделилась на три державы, создавшие подобие конфедерации: Ну́ргород, Ку́рорт и Э́рмистод.

И, наконец, южнее трех названных держав, отделенные от степей рекой Арва, расположены еще пять, так называемые «дорийские государства». Это: Морская держава Дора, О́лод-Ох, Прихолмье, Стайр-Стрэд, и, расположенный отдельно от всех у подножья Вершин Первых, Ми́квайт. Все эти державы управляются своими королями, некоторые правящие династии ведут свою родословную от полулегендарных воинов, которые прибыли со своими людьми на Малый Запад и основали здесь свои государства.

Так, жители Морской державы Дора считают себя наследниками вождя Дора, и потому называют просто свое государство Дория. Олод-охцы чтят Олода, который фактически узурпировал власть еще в самом начале истории державы. Прихолмяне считают своим вождем Варриора, чья родословная за все время существования державы не прерывалась. Стайр-стрэдцы — Стайра, который довел своих людей до руин города, принадлежавшего неизвестной цивилизации. Там переселенцы и решили остаться, назвав свою столицу Круе. Дальше всех на запад продвинулись люди Хайвинда. Когда перед ними предстали Вершины Первых, которые, словно колонны, подпирали небо, поселенцы приняли решение остановится и начать жить здесь, рассчитывая лишь на свои силы.

Стоит отметить, что ни наличие общего языка у всех дорийских народов, ни практически одинаковая культура не может объединить жителей всех вышеназванных держав в одну. И сейчас каждый называет себя просто по месту своего рождения. Название же «дорийские народы», или «дорийцы», используется в собирательном значении, когда речь идет именно о жителях этих пяти государств.

Трагична судьба дорийцев. Был в их истории период, когда весь народ чуть было не ушел под воду, как их родной континент — Арандар. Да, тогда, более, чем четыреста лет назад не существовало никаких дорийцев. Называли они себя арандарцами. На бескрайних изумрудных равнинах, вдоль бурных сапфировых рек, на высоких базальтовых берегах арандарцы возводили белокаменные города, неприступные крепости и величественные храмы. Но сами боги отвернулись от этого народа. Страшное проклятье в лице Культа Марна обрушилось на Арандар. Что случилось тогда, в Башне Солнечного Пика, никто точно не знает. Люди видели яркий зеленый свет, почувствовали на себе толчок, и не более.

Но после этого все изменилось. Золотые поля стали чернеть, словно кто-то посыпал их пеплом. Воздух сделался тяжелым, удушающим, словно сам мир начал гнить изнутри. Реки и озера помутнели, как будто что-то неведомое взбаламутило дно. Земля тряслась и трескалась под ногами. Океан неумолимо наступал, проглатывая пласт за пластом, топя города один за другим. Единственная надежда на спасение — плыть на запад.

Арандарцы уже тогда знали про Туглас, далекий и таинственный, и даже основали на самом его побережье несколько поселений. Беженцы хлынули в некогда совершенно чужие и необжитые земли. Старые короли уже лишились всего. И речь шла не только об их золоте, престолах и замках. Они утратили самое главное: веру и доверие. Знать отвернулась от них, простолюдины забывали их проклятые имена. Именно те, кто повел за собой Флот Надежды, те, кто безвозмездно взялся спасти всех, стали новыми вождями. Сотни кораблей пронеслись сквозь шторма и бури, и в конце концов причалили к мрачному Тугласу. Там, где когда-то были дикие холмы и степи, стали расти новые города. Без былого величия, но с высокими стенами.

Судьба брошенного Арандара, как и тех, кто там все же остался, была неизвестна. Одни говорили, что все исчезло в пучине. Другие, что на осколках континента еще живет нечто жуткое и древнее, пробужденное нечистыми культом. Но одно арандарцы знали точно: старый мир умер. Постепенно забылось это и слово. Хронисты, духовенство и сильные мира сего все чаще стали говорить о себе, как о дорийцах, словно вычеркнув из истории все, что случилось в далеких землях на востоке. Так из руин Арандара и появились дорийцы.

Что же касается самого Прихолмья, то история его основания поэтична. Согласно ей, Варриор, знатный воин и один из командиров Флота Надежды, и его люди остановились на холме, который позже стал называться Великим, и разбили там лагерь для ночлега. Варриору же во сне якобы явилась некая женщина, вся в светящемся словно Солнце одеянии. Она сказала ему: «Стой здесь». И залила весь холм ярким, как днем, светом. Проснувшись, Варриор воспринял это как знак свыше и приказал заложить на этом месте город. До конца своих дней он был уверен, что к нему явилась сама богиня солнца Лайта, и потому он не посмел пойти против воли небожительницы. После воздвижения частокола, Варриор провозгласил себя единственным королем этих земель и начал активно присоединять территории вокруг к новому государству, названному Прихолмьем.

Именно с основания столицы начинают вести свое летоисчисление прихолмяне, именуя свою эпоху Эрой Варриора (сокращенно Э.В.). Так как в каждом дорийском государстве своя система летоисчисления, то многие летописцы для удобства пользуются системой Морской державы Дора. Там отсчет ведется с момента, когда Дор, лидер Флота Надежды, провозгласил создание первого арандарского государства на землях Тугласа. В летописях это событие именуется началом Эры Дора (сокращенно пишется Э.Д.). Согласно ей, Торхон — столица Прихолмья — был заложен на Великом холме на четыре года позже провозглашения Морской державы. Следовательно, разница между двумя системами всего четыре года.

Вскоре после провозглашения себя королем, Варриор двинулся на запад и основал на реке Фридсилт еще один город и назвал его в честь себя.

После этого армия короля разделилась: часть двинулась на север для дальнейшего расширения границ. Там, рядом с Большим озером, войско стало и основало на северо-западном берегу озера деревню Хутр. Другая же часть армии во главе с самим Варриором начала продвижение на юг.

Пройдя через марь, которая потом получила название Железной, Варриор вышел на довольно открытую местность. Однако тут армия столкнулась с первым сопротивлением: на прихолмян напал отряд неизвестного племени. До сих пор летописцы гадают, кто именно напал на людей короля. Да и сами описания нападавших совершенно разные. Некоторые из них совершенно невероятны. Согласно легендам, нападавшие были вовсе невосприимчивы к оружию дорийцев. Другие же утверждают, что противник хоть и был смертен, но его тела после убийства испарялись как вода или рассыпались, оставляя после себя кучи пепла или золы.

Понеся потери после этой стычки, Варриор еще немного продвинулся дальше на север, однако вскоре путь прихолмянам преградила речка, названная Зис (то есть «юг» по-дорийски). Как оказалось несмотря на то, что река была расположена на равнине, она была совершенно непригодной для судоходства. На ней было много проходимых бродов, через такой брод и прошла славная армия Варриора.

Однако, как только люди Варриора вступили на противоположный берег реки, на горизонте появился отряд всадников. Здесь, скорее всего не решившись атаковать, Варриор приказал отступить. Там, на другом берегу реки Зис близ холмов, был основал город-крепость Брадхон.

Но на этом Варриор, которого еще при жизни стали называть Великим, не остановился. Было предпринято еще две попытки отрядами продвинуться на север, за реку, однако у прихолмян ничего не получилось. Первый раз они отступили вновь из-за всадников на горизонте, во второй же раз, прихолмяне решили уже напасть, однако уже на подходе к противнику они поняли, что это была не просто армия.

По легендам, неизвестные воины все до единого были на вороных конях и в черных плащах с капюшонами, которые полностью скрывали лица всадников. Как утверждали участники похода, у воинов за спинами были большие крылья также черного цвета. Черные всадники также решили пойти в атаку и, как говорят, поскакали на прихолмян так быстро, что казалось, что их кони вот-вот полетят. При этом, как только всадники ускорились, их армия начала издавать громкий и страшный свист. Прихолмяне, увидев такое, начали убегать, однако всадники настигли их. Лошади влетели в ряды пехоты, разбивая их, и убивая людей короля длинными копьями. Пройдя через отступающих, часть всадников отошла, а другая часть начала кружить вокруг дорийцев и сопровождала их почти до самой реки Зис. Прихолмяне потом в ужасе вспоминали те события, заявляя, что всадники были якобы бестелесными, и что под плащами ничего, кроме черной, как ночь, пустоты не было. В народе за всадниками закрепилось название Армии Дальнего горизонта.

После этого бегства Варриор прекратил какие-либо активные расширения своих владений. Он продолжил укреплять свою власть, раздавая землю особо отличившимся войнам. Краю, куда так и не получилось проникнуть Варриору, дали название Дикий Трух. После смерти Варриора Великого на престол взошел его сын, Хамма.

Во времена его правления прихолмяне наладили отношения с соседними державами, которые к этому времени также сформировались, а именно с Стайр-Стрэдом и Олод-Охом. Так как Прихолмье уже оказалось окружено другими государствами, а Хамма не хотел войны с соседями, он установил контакты с довольно многочисленным на тот момент народом, проживающим на западе от Большого озера, рядом с северными рубежами Стайр-Стрэда.

Народом этим были укурды, которые совсем не были похожи на прихолмян ни внешне, ни по образу жизни. Укурды были в основном кочевниками-коневодами. Смуглые, с черными, как воронье крыло, волосами. Многие укурды-войны, наносили на своё тело, а иногда и на лицо, множество узоров и завитушек, используя для этого иглы и специальные черные краски. Сами прихолмяне, как и все дорийцы в целом, были светло-русыми. Глаза у дорийцев были обычно зелеными или темно-голубыми, словно лед, под которым укрыта толща кристально чистой воды. Однако среди дорийцев встречаются, конечно же, кареглазые и даже люди с глазами золотистого цвета.

Теперь можно понять, почему для прихолмских крестьян видеть в своих краях смуглолицых всадников с смольно-черными волосами было в диковинку. Укурды так глубоко на территорию Прихолмья никогда не заезжали. Сам же Кристофер, являясь на половину прихолмянином, на половину укурдом из-за браков с местными вождями, также сильно выделялся среди остальной прихолмской знати своими каштановыми волосами длиной до плеч и темно-карими глазами.

Некоторое время, после того как прихолмяне начали обустраивать свою жизнь на новых землях, на их поселения совершали налеты эти самые кочевники-укурды. Противостоять грозным всадникам людям, которые еще недостаточно закрепились, было практически невозможно. Именно поэтому Хамма, сын Варриора, начал вести переговоры с агат-банами укурдов. Агат-банами укурды называют своих вождей. По итогу, между прихолмянами и укурдами был заключен «Вечный мир», по условиям которого укурды прекращали свои набеги, а прихолмяне взамен выплачивали трем агат-банам огромное количество серебра. Кроме того, прихолмянам отходила часть территории укурдов, которая стала называться Восточный Надел Прихолмья. Позже здесь была обнаружена ценнейшая порода дерева — серебряный клен. Земля была отдана прихолмскому знатному роду Ламбертов и пользовались они ей совместно с тремя агат-банами. Именно продажа ценной породы дерева составляет существенную часть дохода Ламбертов. Король Хамма же за улаживание ситуации на восточных рубежах державы получил прозвище Восточный.

Прихолмяне почти всю свою историю ведут оживленную торговлю с соседними державами. Позже была налажена торговля и с эрфийскмими государствами. Наиболее ценными товарами, которыми поставляют прихолмяне, является кварц, добываемый из залежей на самом юге у реки Зис, овечья шерсть, вышеупомянутая древесина серебряного клена, и конечно же, прекрасный сун. Суном прихолмяне называют напиток, изготавливаемый ими из забродившего яблочного сока. Центром «суноварения» в Прихолмье считаются Варриорские поселения — ряд деревень, расположенных восточнее города Варриор. В местных трактирах и корчмах, которых тут немало, всем путникам обязательно предложат этот приятно-кислый напиток.

История Прихолмья, и всего Малого Запада полна событий и кровавых, и великих; и тех, о которых поют гимны и составляют оды; и тех, которые хотелось бы навсегда вычеркнуть из летописей и памяти людской. Но историю стереть невозможно… Однако, на этом можно закончить описывать историю Прихолмья и продолжить знакомить читателя с Кристофером.

***

Кристофер Ламберт унаследовал имения своей семьи и титул, которым их удостоил король Прихолмья вот уже много лет назад. Ламберт носил титул дефло́ра [1] и был, соответственно, данло́ром [2]— так в Прихолмье называют в целом любых феодалов, а также знатных людей не зависимо от того, владеют ли они землей. В иерархии феодальных титулов, принятых в Прихолмье, титул дефлора следует четвертым после королевского и жаловался владельцам приграничных земель.

В этот нежаркий летний день Кристофер направлялся в семейную усадьбу, носившую название «Серебряный клен». Располагалась она примерно в четырех часах езды на севере от второго по величине города в Прихолмье, Брадхон. В этом старом городе-крепости, принадлежавшем другому богатому та́улорскому [3] роду, жило много ремесленников, которые уже долгое время вели борьбу с городскими богачами-купцами, а также с властью непосредственно самого таулора Брадхонского. В северной части города, которую называли Рыночной, находилась сама рыночная площадь, два храма, жилые дома средних и крупных торговцев, ростовщиков. В южной части города, в так называемом Нижнем городе, проживали ремесленники, объединенные в отдельные цеха. Здесь же находился и небольшой портовый район. Как уже упоминалось, река Зис была пригодна для прохода крупных судов весной, после разлива. В другое время использовались лишь мелкие рыбацкие лодки. За городской стеной селились как свободные крестьяне, как и те, которые работали на своих данлоров.

Долгое время наш герой жил далеко от своего прихомского поместья, в вышеупомянутом Восточном Наделе Прихолмья. Здесь у него был свой замок, называемый Деревянным. Столь необычное название закрепилось за сооружением как раз из-за торговли древесиной, которой занимались Ламберты. В Восточном Наделе также проживали крестьяне, разной степени зависимости от прихолмского дефлора и укурдских агат-банов. Сам Восточный Надел был крайне важным для прихолмской короны и даже являлся неким символом для наследников Варриора, которых негласно называли «королями двух народов». Из-за этих территорий в истории Прихомья произошла не одна война, как с соседним дорийским Стайр-Стрэдом, так и с Эрфийской империей, а позже и с независимыми ее осколками. В одной из таких войн возрожденная Эрфийская держава смогла захватить Восточный Надел, наголову разбив войско прихолмян. Позже, дорийцы, объединенные под предлогом освобождения своих земель от еретиков-эрфийцев, развязали новую войну. Война шла семнадцать лет, и в ней уже верх одержали прихолмяне, и Надел вновь был передан Ламбертам. На момент описываемых событий, указанная война закончилась уже как пятнадцать лет назад, то есть в двести девяносто пятом году с основания Дорхона.

Когда прихолмяне повели за собой всех дорийцев для освобождения Надела, Кристоферу было восемь лет. Все это время он жил в Прихолмье, и потому к этому поместью молодой Ламберт был привязан гораздо сильнее, нежели остальные его родственники. Тут же он завел дружбу с некоторыми маллорами, с которыми позже, перебравшись в Надел, активно обменивался письмами. Вернув себе владения, Ламберты практически оставили усадьбу в Прихолмье, доверив уход за ней управляющим из числа местных гра́дасов [4].

Титул градасов является самым младшим титулом у дорийцев, и за некоторым исключением не передается по наследству. Градасами были рыцари, а также мелкие землевладельцы, получившие титул как награду за определенные заслуги перед короной. В истории Прихолмья даже был случай, когда свободному крестьянину был пожалован этот титул (а вдобавок и мешок серебра) за то, что тот дал собаке и лошади короля напиться воды. Сам же король в это время был на охоте, и так увлекло его преследование вепря, что монарх оставил позади всех пажей, загонщиков, слуг и других данлоров. Наконец, настигнув свою добычу, Его Величество понял, что охота отстала от него, а его звери истощены. Вдобавок шел сильный дождь. Здесь же и наткнулся он на хижину этого крестьянина, который не только обогрел короля, но и накормил его коня и пса.

Восстановление семейного дела, а также необходимость постоянной охраны рубежей Надела, требовало огромного количества времени и сил. И потому отец Кристофера крайне редко посещал усадьбу близ Брадхона, возвращаясь в Прихолмье лишь с целью поохотится с знакомыми данлорами в Железной мари или же в Вечном лесу. Иногда он брал с собой и Кристофера. Однако юношу всегда удручало запустение, в которое приходил дом, где он провел свое детство.

И вот, когда Кристоферу было почти восемнадцать, его отец, превосходный наездник и заядлый охотник, упал с лошади как раз на охоте в чаще Вечного леса. Нашел его загонщик уже поздно вечером, когда из разбитой головы данлора уже вытекло, как говорили, целое ведро крови. Ламберт старший еще два дня пролежал без сознания в постели, и, ровно перед рассветом, так и не очнувшись, умер. Вокруг этой внезапной и жуткой смерти знатного дефлора тут же стал образовываться целый клубок всевозможных сплетен, теорий и домыслов. Говорили, что Ламберт старший был убит. Кто-то утверждал, что данлор на охоте был пьян настолько, что еле держался на ногах. Другие твердили, что рана была не такой страшной, и что Ламберта можно было спасти, однако подкупленный каким-то недругом врачеватель то ли отравил раненого, то ли специально не лечил того, обрекая человека на смерть в мучениях.

Тут же оказалось, что существовало «проклятие рода Ламбертов». Внезапно выяснилось, что и дед Кристофера, и его прадед, и его тетя (и практически все родственники) умирали либо крайне мучительно, например в агонии от болезни, либо при крайне загадочных обстоятельствах, например, утонув в Большом озере, упав с лодки.

По началу юного Кристофера все эти небылицы раздражали. Стоило хоть кому-то в его присутствии начать рассказывать о «проклятии», как молодой Ламберт краснел от гнева как рак. В такие моменты, когда его черные глаза начинали светится, словно изнутри, и были похожи на темный и отполированный янтарь, а губы, словно бант из алого бархата, искажались в ярости, человек, осмелившийся заговорить о его семье, тут же замолкал и предпочитал скрыться от этих жгучих искр, вылетавших из глаз юноши. Позже, когда слухи поутихли, а сам Кристофер смирился с утратой, и полностью погрузился в рутину крупного землевладельца, Ламберт лишь посмеивался со всех этих нелепых догадок. Особенно его смешила история про двоюродную тетушку из Олод-Оха, которая якобы умерла, подавившись утиной костью. Кристофер всегда вспоминал про это с улыбкой, когда рассматривал прекрасный гобелен, сотканный из серебряных нитей в виде большого ветвистого дерева, висевший на стене в покоях Деревянного замка. На гобелене золотыми буквами, обрамленными в вышитые кленовые листья, были написаны множество имен его родственников, в том числе и дальних. И на этом сокровище дорийского ткацкого мастерства, которое с появлением каждого Ламберта, будь то мальчик или девочка, дополнялось новым именем, ни о какой двоюродной тетке из Олод-Оха не было даже упоминания.

После кончины отца, его тело было перевезено в Надел, и там состоялись торжественные похороны. Кристофера все эти события потрясли на столько, что тот почти два месяца не покидал своих покоев. Своей родной матери он не знал: она умерла при родах как раз при появлении Кристофера на свет. И потому смерть единственного родителя сильно изменила молодого Ламберта. Тот стал нелюдим, много читал и общался с знатью лишь посредством писем. Редко он все же выбирался на охоту или на пир к укурдским агат-банам, чтобы почтить тех своим присутствием. Единственными, с кем он много общался лично, остались лишь его мачеха и единокровный брат — Эйкен, которому сейчас было тринадцать лет.

Их отец, практически сразу, как только Ламберты вернулись в Надел, женился на вдове одного агат-бана, чтобы укрепится на этих землях. Не все укурды отнеслись к этому браку положительно. В одних укурдских кланах считалось, что мужчина и женщина становятся супругами раз и навсегда, и потому даже смерть одного из них не является причиной вступать в брак с кем-то другим. Считалось, что, когда вдовец или вдова также скончаются, брак, прервавшийся на некоторое время смертью, будет продолжен в загробном мире.

В других кланах же браки на овдовевших также не приветствовались и допускались лишь в случае, если супруги не успели оставить наследников. Тогда оставшийся в живых супруг был обязан продолжить род своего почившего родственника, вступив в брак, например, с младшим братом умершего.

Однако задобрив укурдов серебром, Ламберт-старший добился признания этого союза. После смерти отца, Кристофер, ставший главой семейства, еще раз подтвердил перед агат-банами, а также прихолмским монархом, что Эйкен является полноправным членом рода Ламбертов, и на этом вопрос с младшим братом был решен.

Чтобы справится с тоской по умершему отцу, Кристофер стал коллекционировать книги, расширяя и без того богатую семейную коллекцию. Ламбертам повезло: их библиотека пережила осаду и многолетнее нахождение в руках эрфийцев. Захватчики не только не разграбили ее, но и даже дополнили несколькими уникальными экземплярами. Ничего не пропало, когда все те же захватчики спешно покидали Деревянный замок, спасаясь от наступавших дорийцев. Кристофер либо заказывал за огромные деньги книги в храмах, либо покупал что-то у остальных данлоров.

Юный Ламберт также решил заполнить колоссальный пробел в знаниях, которыми обладали дорийские ученые и служители. А именно, он начал активно изучать историю, культуру и быт укурдов, с которыми дорийцы жили бок о бок много веков, не раз сходились в битвах или, наоборот, сражались плечом к плечу. Кристофер организовывал настоящие экспедиции. Десятки писцов, художников и служителей разъезжали по стоянкам и деревням укурдов. Они записывали сказки и истории, подробно описывали быт, тщательно зарисовывали укурдское оружие и доспехи.

Личностью Кристофера тут же заинтересовались служители и летописцы. Все они подмечали то, как умело были организованы все экспедиции, насколько грамотно работают писцы, и потому храмы также стали помогать Ламберту финансами и людьми в организации его работы. Меценатская деятельность Кристофера настолько возродила интерес дорийцев к соседним народам, что некоторые высшие духовные лица в далеком Дорхоне уже начинали выдвигать идеи о изучении не только всего Малого Запада, но и востока Тугласа.

Однако перед всем этим Кристофер в надежде хоть как-то справится с тоской от смерти отца, вернулся в родную прихолмскую усадьбу. Здесь он прожил полтора года, ведя все также полузатворнический образ жизни, общаясь лишь с несколькими маллорами. Естественно, нахождение в месте, где недалеко развернулась трагедия с его отцом, только усугубляло состояние Кристофера. Позже он не раз жалел, что вернулся в усадьбу, так как считал, что справился бы с горем гораздо быстрее, занимаясь книгами и торговлей, нежели прозябая у очага с кружкой пива или суна в руках.

И вот, спустя почти четыре года жизни в Наделе, полных забот, научной и меценатской деятельности, Кристофер Ламберт возвращался в родное для него Прихолмье. Сейчас ему было трудно понять, что он чувствует: он, как и многие после долгого отсутствия дома, был счастлив и с нетерпением хотел увидеть родную усадьбу. Но в то же время внутри него трепетало нечто похожее на страх. Страх полностью разочароваться в своем возращении, в том, что он увидит у себя в родных краях.

Причин, чтобы вернуться в Прихолмье, у Кристофера было несколько. Конечно же, это тоска по месту, где он провел первые девять лет своей жизни. Необходимо было убедится, в каком состоянии была усадьба, заняться при необходимости ее ремонтом и в целом некоторое время пожить там, чтобы дом не пустовал и совсем не стал брошенным.

Другой, не менее важной причиной для него являлась договоренность о помолвке с дочерью одного из богатейших маллоров из Олод-Оха. Он как раз проживал на юге Олод-Оха, и потому у Кристофера один из маршрутов в Олод-Ох все равно бы проходил через родные края. Именно поэтому он поехал в Прихолмье почти за полгода до даты встречи, и как он надеялся, до его свадьбы.

Брак был выгоден для обеих сторон. Маллор отдавал свою дочь за одного из крупнейших и богатейших дефлоров Прихолмья. Кристофер же получал доступ к кварцевым шахтам на юге Олод-Оха, который приносили немалый доход. В Олод-Охе ему предстояло познакомится с будущей супругой, ее родственниками и окончательно договориться о дате свадьбы. Это было крайне важно для данлора, так как он до сих пор не был женат, и не имел прямых наследников.

***

Наконец, показался палисад, который огораживал всю территорию усадьбы. Кристофер сразу заметил, что тот сильно посерел, однако по-прежнему выглядел крепким, по крайней мере нигде не виднелось сгнивших кольев или вовсе дыр в ограде. Путешественники подъехали к домику сторожа, который в тоже время был объединен двойными воротами, ведущими во двор. В сторожке явно никого не было, как и на угловой башне, расположенной по левую сторону от нее. Табличка, висевшая на двух цепях на перпендикулярном частоколу столбе, почти выцвела. Надпись «Серебряный клен», а также изображение белого дерева с мощной кроной и корнями, были практически неразличимы.

Отсутствие сторожа на посту несколько смутило Кристофера. Средств, которые были оставлены соседнему маллору по фамилии Бук, и который был назначен Кристофером как управляющий, должно было вполне хватать на жалование нескольким сторожам. Вдобавок, Кристофер регулярно отправлял этому самому маллору серебро, чтобы тот следил за усадьбой и при необходимости нанимал мастеров для ремонта или ухода. Ламберт цыкнул языком и приказал укурдам позвать кого-нибудь, ведь сторож (как надеялся хозяин) мог просто отойти или спать в конюшне. На окрики слуг так никто и не пришел. Тогда Кристофер сказал отпереть ворота. Укурд по имени Иму, который был помощником капитана стражи Деревянного замка, сказал самому ловкому из всех с подсадкой перелезть через частокол, однако этого не потребовалось. Другой слуга, который уже спешился, решил проверить ворота и потянул на себя: они оказались открыты. Это еще больше разозлило хозяина и тот первым въехал во двор в распахнутую створку ворот.

Тут раздался вскрик, который оборвался так резко, словно кричащему заткнули рот рукой. Укурды, возившиеся у ворот с лошадьми и направляющие телегу, испуганно переглянулись и вбежали во двор. Их хозяин сидел на коне неподвижно, словно статуя. Его лицо застыло маской удивления, граничащего с ужасом. Алые губы были приоткрыты и из-под них мелом белели ровный ряд зубов. Укурды взволновано окружили всадника и посмотрели туда, куда был направлен взор Ламберта.

Тут-то они наконец и обратили внимание на то, что вызвало ужас их господина. Вся территория внутреннего двора была завалена мусором: тряпками, объедками, гнилой соломой, навозом, досками и прочим. Каменная дорожка, ведущая от ворот, и слегка сужавшаяся к входу в сам дом, заросла травой. Не защитило дорожку от силы природы даже то, что по ней, как было видно, ходил ежедневно не один десяток ног. Сама земля во всем дворе была вытоптана, как людьми, так и какими-то крупными животными. Прямо в середине пустой части внутреннего дворика, на месте некогда прекрасного цветника было сооружено кострище из тех самых камней, обрамлявших клумбу. Вокруг очага стояли неаккуратно сбитые скамейки и табуретки. Напротив них, чуть дальше, словно трон, возвышался одинокий стул, вынесенный из дома. Его темно-зеленая обивка была почти черная, а фигурные резные ножки все сбиты и покрыты слоем грязи.

Укурды посмотрели на конюшню, располагавшуюся в самом левом углу двора, и две внешние стены которой являлись своеобразным продолжением частокола. Ворота помещения были распахнуты настежь. Уже с улицы было видно, что внутри долгое время никто не убирался. Пол был покрыт толстым слоем засохшего навоза, перемешанного сеном с грязью. Далее, по левую руку от входа в конюшню, кем-то были возведены неказистые два сарая, примыкавшие вплотную к стене конюшни. Они были без ворот, пустыми, а их назначение было непонятно. Лицевая сторона самого дома выглядела несколько обшарпанной, вокруг стен также было много мусора. Единственная дверь, ведущая внутрь усадьбы, была приоткрыта и сам дом выглядел крайне уныло. Из груди Кристофера после долгой паузы вырвался еще один вскрик, но он тут же пришел в себя. Его белое в этот момент, как мрамор лицо, моментально налилось краской. Кристофер процедил сквозь зубы слугам: «Ждать здесь», и, развернув лошадь, словно на крыльях, выскочил из двора, испугав этим сидевшего на телеге извозчика.

Проскакав немного вперед, Кристофер повернул налево и по дороге поскакал к тому самому маллору Буку, чья усадьба находилась неподалеку. Сам же Дрого Бук был уважаемым человеком с превосходной репутацией, в том числе и перед короной. На некоторое время ему дали в пользование королевский замок, расположенный на юго-востоке Прихолмья. Именно поэтому управлять своей усадьбой Кристофер доверил этому маллору. Проскакав небольшую группу крестьян, которые медленно шли по краю дороги и живо что-то обсуждали, Кристофер свернул на еще более узкую дорогу, скрытую в рощице. До усадьбы Буков оставалось немного.

***

[1] Đęȹloȓ — с дорийского языка буквально «владеющий землей». В иерархии расположены третьими после короля. Зачастую владею приграничными землями и имеют особое право держать постоянное войско для защиты рубежей. Здесь и далее дается написание на дорийском языке, на котором говорят в Прихолмье и соседних державах.

[2] Đañloȓ (дорийск.) — буквально «имеющий власть». Общее название всей знати в дорийских державах.

[3] Ŧауloȓ (дорийск.) — буквально: «владеющий городом». В иерархии титулов идут сразу после наследного принца.

[4] Gȓađas (дорийск.) — самый младший титул у дорийцев.