Возрождение Феникса. Том 4

- Господин! – надрывается криком Василина, когда Беркутов обращается в огненного зверя.

Комната наполнена огнем, ветром и молниями. Но господин выделяется на фоне стихий, как золотой степной волк среди стаи блеклых дворняг. Такой же чужеродный. Красно-золотая шкура, золотая волчья голова, чудовищные дымящиеся когти. Под огненной шерстью просвечивается стройное тело юноши – всё в крови. Эту легенду невозможно не признать. Даже для атеистки, с самого детства не единожды проклинавшей богов. Проклинавшей за смерть родителей, за одиночество, за кровавые бои в Волчьей яме. Василина не боялась ненавидеть Сварога, ведь она капли не верила в Кузнеца. Но теперь ей страшно, ибо перед ней шаркает когтями по полу сам сын великого бога.

И тем ей страшнее, что Огнем-Сварожичем оказался Арсений Беркутов, ее господин. Стыд за неверие обуревает душу. Боги существуют! Она служит одному из них!

Два крыла складываются вокруг Арсения и резко раскрываются, словно гигантские ладони. Широкие взмахи порождают адский жар. Воздух наполняется всполохами пламени. Бушующая красно-золотая волна бьет в воздушника и молниевика. Рыкари отлетают назад и ударяются в стену ровно также, как недавно они швыряли «брноненосцев».

- Сеня! – очухивается Тимофей в руках Василины. Она держит мужчину за подмышки. Он бешено вертит головой. – Лисич…Дура! Бросай меня! И шуруй к барину!

Забота Тимофея о господине трогает сердце девушки. Она крепче сжимает бойца и оттаскивает к проходу.

- Куда! – орет Тимофей, дергаясь.

Девушка прижимает его к себе, чтобы не вырвался.

- Туда лучше не соваться, - надсадно произносит Василина. – Особенно простым смертным.

- Там же Сеня!

- Я как раз о нем.

К коридору также отползают Ренат с Ахметом. В комнате же разгорается новая битва. Вернее, казнь. Поток ветра поднимает Рыкаря-воздушника к высокому потолку, и оттуда на господина обрушивает три смерча.

Взмах огненных крыльев сжигает смерчи. Крылатый пес подпрыгивает, следом за горящим оборотнем вьется шлейф огня. Вверху Семаргл-Арсений и воздушник сшибаются, как две кометы. С грохотом оба падают на пол. На ноги приземляется только господин, а воздушник… Василина сглатывает от ужаса. Рассеченное тело лежит скомканным влажным куском мяса. Дымные когти Семрагла распороли Рыкаря от глотки до паха. Зрелище неприятное. Хотя в Волчьей яме редко, но бывало и похуже.

- Что у господина за монстра-стиль? – бормочет Ахмет, бледный как мел.

- Это Семаргл, деревня, - Василина на всякий случай придерживает вставшего на ноги Тимофея. А то еще рванет в то пекло. – Крылатый пес. Священное писание забыл что ли?

- И не знал, я мусульманин, - поясняет кавказец и бросает взгляд в потолок. – Аллах велик.

- Если у него такие же крылья, то возможно, - шепчет Ренат.

Значит, господина узнают только сварожичи. Удивительное открытие.

У молниевика не остается сил на достойный отпор. Пара ветвящихся молний – всё на что его хватает. Синие зигзаги запутываются в пламенной шкуре Зверя, растворяясь в огне. Затем молниевик удостаивается зрелищной смерти. Огромные крылья прихлопывают его как муху. Дымящиеся кости осыпаются, некогда сильный враг превращается в черную кучу пепла.

А затем Семаргл разворачивается – тяжело, как горящий танк - и шагает к своим людям. Густой дым обвевает его крылья как знамя.

Колени Василины подкашиваются, она падает на пол. Остальные удивленно смотрят на соратницу. Даже у самого Арсения просвечивающееся под огненной маской лицо озадаченно вытягивается.

- Прости, господин, - слезы стекают по ее лицу. – Я не верила, не знала, что ты есть. Таких слов наговорила про тебя и Кузнеца, твоего отца.

Арсений протягивает к ее голове когтистую руку. Огонь отступает с кисти, и ее мокрых щек касаются холодные аристократические пальцы. Они бережено вытирают слезинки.

- Слова - ничто, действия – всё. Ты верно служишь мне, этого более, чем достаточно. Поднимись, - и она вскакивает, счастливая и прощенная. Ноги становятся легкие как у лани. - Надеюсь, вы все понимаете, - он указывает рукой на свое пламенное облачение. – Что произошедшее здесь - секрет.

- Конечно, - кивает Тимофей. – Если бы я знал раньше….

- То что? Перестал бы «сенькать»? – усмехается лицо за волчьим оскалом. – Уж вряд ли. И не переставай, ладно уж. Тебе единственному это дозволяется, воспитатель.

Неожиданно Тимофей, этот хмурый солдафон, пунцевеет, как курсантка на свидании.

- Спасибо, господин.

- Кто?

- Мм… Сенька.

- Вот-вот. Так, Лебедь докладывает, что остальные корпуса зачищены. Рыкарей больше не обнаружили, так что мне пора отдохнуть. Тимофей, срочно вызови Целителя, я ранен.

«Ранен? – паникует Василина. – Так что же мы стоим?»

Крылья господина обращаются в клубы дыма, огненная шкура исчезает, как и золотая пасть зверя. Перед ними пошатывается стройный юноша. Весь в крови. На его бледном лбу горит засохшая красная руна Алатырь.

- Ахмет, держи меня, - голос бога на удивление бодр. Но сам Арсений вдруг заваливается набок.

Громадный кавказец подхватывает господина за плечо. Чертыхаясь Тимофей вызывает Целителя в главный корпус. В глазах юноши не отражается ни капли страданий. Арсений спокойно ждет медпомощи. В то же время раны на его теле затягиваются сами собой. Василина видит, как моментально исчезают мелкие царапины, а ореол рваного рассечения на плече сужается.

- Может, вас положить? – заботливо гудит в бороду Ренат.

Арсений лишь отмахивается.

- Пол очень уж грязный.

- Почему, господин? – вдруг спрашивает Василина. – Почему рискнули жизнью? Вы ведь с самого начала подозревали Рыкарей в здании!

Он усмехается.

- Только так мы растем – сталкиваясь с разумным риском. Допускай я Полковоя, мы бы даже не сунулись внутрь. Но Рыкари помогли мне вырасти.

«Всё предвидено, - понимает Василина. – Раны господина, бой насмерть, усилия на пределе возможностей. Господин зашел за грань, не сломался и стал сильнее, - ее взгляд натыкается на выжженные следы от огненных лап. - Стал богом».

***

Чтобы как-то успокоиться, Анфиса позвонила Люде. Она еще днем названивала, но подруга была занята. Как выяснилось в первые пять минут разговора, дочь боярина ходила по магазинам вместе с княжной Елизаветой Бесоновой.

- С Лизой? - хлопает глазками Анфиса. – Очень крутые у тебя друзья, Люд. Поздравляю.

- Мои заслуги здесь минимальны, - в голосе подруги слышится улыбка. У нее на диво хорошее настроение. – Лизе нравится Сеня. Очень нравится.

- Что?! - в ужасе восклицает княжна. – И чем эта симпатия подкреплена?

- Лиза рассказала, как Сеня играл на скрипке ее любимую песню. Кстати, я глянула тот концерт, потрясающе…

- Сеня играл на концерте?! – офигевает Анфиса. – Не может быть! Откуда у Сени музыкальный талант? Он же живописец!

- А также потрясающий игрок в Грон, - подмечает Люда. – А еще мастер рукопашного боя. Фис, пора уже понять, у Сени много талантов. И еще больше секретов. Но у нас с тобой вариантов немного. Либо принимаем Сеню с этим шкафом взрывчатки, либо уступаем дорогу таким, как Лиза.

- А не поздно? Он уже скрипачит для Бесоновой… - полный огорчения вздох.

- Не поздно, - твердо отвечает Люда. – И Лиза это понимает как никто другой. Всё же у ее отца около семи жен, и каждая ого-го, по силе равная армейскому батальону. Многоженство у Бесоновых в крови. Княжна нам вовсе не враг. Кстати, она звала тебя поужинать втроем.

- Блин, придется идти, - Анфиса в панике. – Таким людям не отказывают. Хотя, постой-ка… она же не лично пригласила, тогда могу и не явиться, тогда может лесом Бесонову?

- Скорее всего, поэтому и не лично, - замечает подруга. – Хочет посмотреть на твое отношение к ней. Если не пойдешь, то Лиза воспримет тебя, как несогласную на дружбу и будет действовать уже совсем по-другому. А сама понимаешь, власти у нее целая гора.

- Мда, - Анфиса теребит локон возле уха. – А если пойду, то она предложит «сестринскую» дружбу, и тут уже никуда не денешься. Ведь отказать в этом – это то же самое, что расписаться в личных врагах. Блин, привязалась же эта седая к Сене! Она его на сколько старше? Лет на пять? Старая карга! Что, в своем институте смазливых хахалей не нашлось?

Люда выразительно молчит. Обе всё прекрасно понимают. Причина вовсе не в смазливости, а в непреодолимой харизме и в чем-то еще, неуловимом и замечательном. В том, чем на всем свете обладает один Сеня.

- Решай сама, Фис, - говорит Люда. – Если не пойдешь, я тоже. Лиза мне нравится, но ты моя лучшая подруга. Мы с тобой в детстве играли с одними игрушками и мечтали об общем муже. И я до сих пор мечтаю разделить с тобой муженька. Пускай…пускай даже им будет не Сеня, - на последних словах ее голос ломается.

- Спасибо, - искренне говорит Анфиса.

Княжну разрывает куча противоречивых чувств. Люде в этом плане проще. Она не относится к высшему титулованному дворянству и никогда бы не стала главной супругой у такого гения, как Сеня. Ее вполне устроит роль быть младшей женкой. Но Анфиса, конечно, грезила о главном призе. И теперь обойтись серебром или даже бронзой? Княжна не обманывает себя. С Лизой ей никак не тягаться. Влияние, власть, богатство, хитрость, даже физическая сила – всего это у Бесоновой больше в разы. Разве что только сам Сеня побрезговал бы этой седой моделью, но он уже на скрипке ей играл серенады… Значит, загорелся. Значит, влюблен.

И что делать? Опять бежать к бабушке за советом? Ну не дура же я в самом деле!

«А как бы на моем месте поступила бабуля?» - спрашивает себя Анфиса.

«Дурью не майся, - вот что бы проворчала Галина Константиновна, прикрыв веками стеклянные глаза. – Твой возлюбленный сейчас воюет черти с кем, а ты чем занимаешься? Сопли жуешь? О будущем думай, о будущем вашего рода».

И, правда, род Сени пока маловат и слабоват. Целителей и то ни одного. Лакомая добыча для агрессивных дворян. Сколько дурацких войн ему еще предстоит? Сколько коварства и провокаций? А Бесоновы смогут помочь Сене. Да даже с одной Лизой никто не захочет связываться без серьезной причины. Седая участвовала всего в одной дуэли, зато запомнилась эта битва очень многим. В первые же секунды обидчик слег. Нафта прожгла насквозь барьер, и рванулась кипящим потоком кислоты к трибунам. Зрители уже прощались с жизнями, когда смертельная волна вдруг погасла. Княжна поклонилась напуганному до дрожи залу и удалилась легким прыгучим шагом в раздевалку. Прямо как горная козочка. С тех пор больше Лизу никто никогда не обижал.

И уж, если на то пошло, у Анфисы есть еще одна причина держаться Лизы. Уже чисто эгоистическая, да простит ее бабуля.

Сеня уже взволновал многих в свете. Анфисе докладывали, что та же графиня Шереметьева интересовалась тем светленьким мальчиком, раз появившимся в «Зарнице» Долгоногого. А еще дагестанская княжна проявляла скромное любопытство к Сене. Говорят, в «Эдеме» часами глазела на него из дальнего угла. Не будь та мусульманкой в хиджабе, уже бы запрыгнула на него. Дальше будет только хуже. Анфисе, на пару с Людой, не отбиться от толпы великосветских невест. А вместе с Лизой намного проще держать оборону. Тем же Якой дыхнет, на крайний случай.

- Пойдем покушаем с Лизой, - вздыхает Анфиса.

- Правда?! – радостно визжит Люда.

- Правда-правда, - Анфиса чувствует, как сердце бахается куда-то в стопы. - Реальность очень жестока, но, возможно, мы только выиграем от такой союзницы.

- Конечно, - убежденно произносит Люда. – Лизочка – просто чудо, милая, вежливая, общительная, мы с ней точно подружимся.

«Теперь уже и Лизочка, - замечает Анфиса. – Вот, значит, как ты на самом деле относишься к этой седой, подруга».

Княжну берет беспокойство. А если Бесонова окажется злом похлеще Шереметьевой и дагестанки, и прочих вместе взятых? Всё же надо сходить к бабушке.

***

- Беркутов – вы настоящее зло, - заявляет мне Бенский. - Наш склад топливных фильтров сгорел вчистую. Это сотни тысяч рублей. А еще вспомогательные силовые установки повреждены. Они стоят полмиллиона! Еще и систему безопасности всю разбомбили. Турели стоили полтора миллиона…

- Ох, да пошли вы, - устало вздыхаю.

- Что? – хлопает он глазами.

Натягиваю вежливую улыбку.

- Говорю, пошли вы, да куда подальше, - повторяю уже громче. – Со всем уважением, Борис Валерьевич.

За нашими спинами Ренат не выдержал и горласто хихикнул в усы. Бенский стоит остекленевший. Я же достаю мобильник и назначаю на вечер встречу с Катей. У нее дома. Или лучше с Лидией? Нет, пускай готовит программу тренировки ватаги. А с Катей можно дела обсудить между заходами.

Всё же разнообразие женщин поднимает тонус. Не зря я завел еще одну любовницу, хоть это и порядком отвлекает.

А отвлечься есть от чего. Мы с Бенским уже полчаса бродим по цехам завода, и он мне всё что-то предъявляет со спесивым видом. Я даже экипировку не сменил. Шастаю весь пропотелый и окровавленный, как житель Арены-Планеты. Всё, чтобы завод быстрее заработал.

Поднимаю взгляд от телефона на замершего Бенского.

- Со мной эти игры не прокатят, уважаемый, - поясняю этому Лорду Столбняку. – Да, склады подгорели. Да, вспомогательные установки разбиты. Но основное оборудование цело. Мои условия железные. Вы даете нам скидку в тридцать процентов, я выпускаю минимум два года дешевую продукцию и разоряю конкурентов. – Привет, София Александровна. – Ну или обеспечиваю им нелегкую жизнь, посмотрим. Окупайте мои расходы, Борис Валерьевич, иначе я просто забираю завод и сам решаю, что и по какой цене выпускать. Ваш Дом не заступился за вас перед Эльсами, и перед Волконскими вряд ли решится.

- Эльсам, точнее Бобловым, я был просто должен…

- А я совладелец «Гидропривода», - усмехаюсь. – Чем не причина приобщиться к делам завода?

- Но какие расходы вы понесли? – всплескивает он руками. – На что потратились, что я должен идти на грабительские условия?

- Ну как же? – удивляюсь. – А покупка мусорных акций? А мои ползания перед сюзереном? А риск нарваться на самих Эльсов?

- Я разорюсь, - делает Бенский унылое лицо. – Вы это понимаете?

Конечно, понимаю. Потому Бесоновы и не смогут позволить себе дешевые гидронасосы, а я смогу. Правда, ценой чужого завода. Но Боблов и так его уничтожит. Хреновый он управленец.

- Слушайте, Борис Валерьевич, выход я вам уже предложил. Продайте мне контрольный пакет. Вы все равно в долгах, как в шелках. Бобловы не отстанут, а я готов им выплатить ваш долг, но тогда и вы посторонитесь. Если завод останется вашим, ему конец. Я просто ускоряю события требованием скидки.

Дворянин молчит. Думает, переваривает, а я пока переписываюсь с Лидией. Шлём друг другу смайлики с подмигиванием, абстрактно флиртуем. В общем, потакаю своему подростковому «я». Эх, всё же меняюсь. Раньше бы Фалгор Феникс такой ерундой ни за что бы не маялся. Сейчас же приятно.

- Хорошо, я согласен, - решается Бенский. - Покупайте завод.

Геморрой, конечно. Тридцатипроцентная скидка отменяется. Раз завод мой, придется его поднимать. А то какой же это путь к совершенству – извести под ноль доверенное тебе предприятие. Там же работают люди, там же налажено сложное хозяйство, по-своему уникальное. Ну, может, десять процентов хотя бы выжмем. Это уже от Катиных управленцев зависит. Но будем подсказывать, будем помогать.

- Раз вы так решили, - протягиваю руку.

- Вы будто и не рады, - замечает он.

- Вы даже не представляете, насколько рад, - моя грустная мина не меняется.

Только я нацеливаюсь в местный душ, как звонит Волокнский:

- Живо ко мне, - вежливые слова у сюзерена, видать, все под расчет. – Бессонова тоже едет. Будем обсуждать твою грызню с Эльсами.