Возвращая смерть

Кирий, как и всякий сатир, не прочь был подглядеть, как купаются нимфы. Близко он подходить не решался — молодой был и не знал, какие речи заводить, чтобы девушки липли, тем более — все сразу. К тому же, немало он знал историй, когда оскорблённые богини наказывали тех, кто пробовал насладиться их красотой.

Но та же молодая кровь взыграла лихо, и потому осторожно крался он по зарослям глухим, бесшумно переступая обмотанными тряпицами копытами и направляясь туда, где лился весёлый смех и слышался плеск воды.

Девушек было четверо — часть из них снимала с себя лёгкие накидки и юбки, а часть уже были голыми, подзадоривая подруг окунуться. Полуденный свет, пробиваясь через листву, падал на их фигуры, будто добавляя нимфам солнечного сияния красоты и жара привлекательности.

Кирий присел на одно колено, любуясь их телами, и хвостик его мелко дрожал, показывая волнение от приятного зрелища. Ничему сатиров опыт собратьев не учит!

Одна из девиц, кружась, оглянулась случайно в его сторону, и по её озадаченному выражению лица остальные всё поняли, глянули в ту же сторону, на Кирия, у которого загорели уши от стыда — больше за то, что он дал себя застукать, чем от стыда.

Вот только девицы повели себя не так, как ожидалось — вместо того, чтобы завизжать и побежать прикрываться, одна из нимф выпростала в его сторону руку ладонью кверху:

— Милый пушистик! Подойти же к нам, не бойся!

Его удивила такая реакция, от этого он ещё больше растерялся, но послушался — не контролируя своё тело, медленно выпрямился и шагнул в их сторону.

Девушки его обступили, беззастенчиво его обходя, беря за руки, гладя по бокам и плечам, подзадоривая друг друга развратным тоном:

— Какой безобразник! Что мы с ним сделаем?

— Надо его жар охладить… Окунём?

— Пусть побулькает!

— Эй-эй, милые девицы, я извин…

Начать-то сатир начал, да извиниться не успел, потому что стоявшая позади него нимфа внезапно сзади припала, под мышками схватила и расставленными широко пальцами вниз по телу скользнула, аккуратными ногтями по торсу проводя.

Кирий неловко отпихивался от нимф и пытался упираться копытами в дёрн, чтобы хотя бы замедлить своё продвижение к воде, но такое сопротивление даже нравилась нимфам, делало весь процесс интереснее, позволяло чаще касаться молодого распалённого тела попутно и наслаждаться сбивчивым смехом.

Они кружились вокруг него, легко передвигаясь в своей стихии, и каждое прикосновение к телу становилось плюсом для них, снижая сопротивление Кирия, заставляя его всё ближе и ближе продвигаться к собственной гибели, под смех нимф и свой собственный…

Копыта Кирия плеснули по воде, но к этому моменту Кирий уже никак не мог охладиться в хватке нимф — его пенис торчал, всё тело дёргалось и вырывалось. Может быть, Кирий и был слегка сильнее одной нимфы, но на него навалились несколько сразу.

Кирий, дёргался и вырывался совершенно инстинктивно — разум его уже слишком помутнел от духоты, щекотки и ласк. Пузырьки бурлили вокруг головы, вода плескалась.

Нимфы понимали, в каком ужасном состоянии он находился, но не останавливали ни щекотку, ни утопление, безумный сатир мотал головой и стонал, а они лишь улыбались, продолжая наказывать наглеца.

Когда Кирий помирал, он так и не разобрался, что именно его доконало — зуд щекотки, огонь воды в лёгких или просто сердце остановилось во время оргазма. Кирий в конце концов ощутил, что чувства его притупились, а мир вокруг пропал.

Но исчезновение реальности было лишь временным явлением. Внезапно Кирий ощутил сильнейшую потребность вдохнуть, разлепил глаза и через боль уставился в мерцающую странными серебристыми бликами воду. Одно сильное движение — и он вырвался на поверхность, отчаянно хватая ртом воздух… Но тот, хотя и приходил в лёгкие, не приносил облегчения, а вокруг Кирий увидел уже не цветущий сад, а тёмные каменные стены, пронизанные серебряными жилками, которые и бросали отсвет на поверхность огромного холодного озера. Сами по себе, без какого-либо источника света.

А ещё — он слышал женский голос. Невозможно было определить, звала его молодая девушка или старуха, слишком сильно искажался голос от подземного эха. По сути, только эхо Кирий и слышал, самого голоса будто и не было.

— Даже герои смертны, Кирий… Сатир, который смог укротить великий пожар в полисе, не укротил пожар в своих лёгких… Теперь твоя судьба — не бороться с богами и драконами, а существовать здесь, со мной.

— Т-ты ещё кто? — Кирий испуганно огляделся. Мрачное подземелье не придавало ему мужества, вода, казалось, леденила не просто ему ноги, но и всё тело, ощущение холода разносилось с кровью…

Ответа не последовало, но серебряные жилки сошли со стен, паря в воздухе болотными огоньками и шаровыми молниями и закружившись вокруг ещё сильнее испугавшегося сатира.

Он взмахнул руками, поскользнулся, но чудом удержал равновесие, после чего его словно потянуло к берегу озера. Каждый шаг давался сатиру со всё большим трудом, он вынужден был превозмогать холод, лучше всяких пут стягивающий тело, но в конце концов выбрался на скользкий камень, подталкиваемый неуёмными серебряными искрами.

Три огонька продолжали кружить около, и хотя они не грели, но освещали подземелье. И говорили:

— Ты был героем, ты накопил много сил!

— Они и сейчас в тебе есть!

— Ты выберешься отсюда, если захочешь!

— Кыш, — отмахнулся от них Кирий. Ему было ужасно плохо, озноб не проходил, хотя удивительным образом шерсть осталась сухой. На четвереньках, отталкиваясь ладонями и коленками, он пополз по краю озера, ничего не видя и не соображая.

Надоедливые голоса огоньков всё ещё врывались в уши, но теперь они хотя бы не мешали течь слабым, но всё же двигавшимся мыслям. Кирий присел, обхватив коленки руками, и огляделся по сторонам.

Каменный купол пещеры походил на яйцо изнутри, только скорлупа у него была не гладкая, а шершавая, в трещинах, и тёмная. Не так Кирий представлял себе посмертие: ни трёхголового пса, ни угрюмого лодочника, ни повелителя Подземелья с голубым огоньком вместо волос. С описаниями Аида совпадали лишь унылость и темнота. А может быть, Кирий и не умер? Выбираться отсюда надо в любом случае!

От этой мысли холод если и не ушёл до конца, то хотя бы чувствоваться стал не столь остро, и он поднялся на неверные копытца, окончательно тем самым отогнав от себя шарики. Видимо, те решили, что с подбадриванием достаточно.

Когда они прошли через стену, оставив Кирия в полной темноте, сатир догадался наконец: если он сейчас призрак, то, по идее, стены не должны его останавливать! Не останавливали же они знакомого сатира-призрака, Марсия.

Предположение оказалось верным - рука Кирия, с виду вполне себе телесная (ну так-то он ведь телом находился в царстве Смерти) уверенно прошла через блестящий камень, а следом сатир осмелился всунуть и голову.

К своему удивлению, Кирий увидел там небольшой пиршественный зал, неплохо освещённый лампадами, но без единого окна. На кушетке у полного яств и вин стола лежал тот самый Марсий во фригийском колпаке*.

* - Головной убор, похожий на будёновку без ушей. Национальная одежда фригийцев — соседей эллинов, которые считали их нацией пьяниц. Традиционно на греческих симпозиях — пирушках — фригийский колпак надевал устроитель пира, обычно хозяин дома или виновник торжества.

— Вот и ты здесь! — Марсий тоже слегка удивился увидеть Кирия. — Всё думал, кто из нашей героической компании навестит меня первым. Сатиры живут быстро и ярко, да?

Удивление Кирия от встречи с другом было не передать.

— А как ты знал, что я пойду именно в этом направлении?

— Я бы тоже тебя спросил, как ты меня нашёл так быстро? — Марсий подозревающе прищурил один глаз.

Сатир стыдливо посмотрел себе под ноги — вот уж признаваться в том, каким образом он попал сюда, ему не хотелось, но всё-таки Марсий мог его понять.

— Нимфы.

— Проводили? — Марсий, кажется, не понимал.

— Убили, — буркнул Кирий.

— Вот стервы… Ну, садись тогда, за наш мальчишник!

— Некогда нам рассиживаться! — Кирий даже не удивился появившейся из ниоткуда амфоре, которую Марсий протянул было ему. По-видимому, в царстве смерти действовали свои законы. — Нужно выбираться отсюда! Ты ведь уже умирал один раз…

— А хорошая идея, — Марсий сорвал с себя колпак и встал. — Сбежим отсюда вместе?

— Если поможешь! Ты-то тут дольше, чем я…

Но не только поэтому Кирий просил Марсия о помощи. В их группе этот сатир на целую голову был выше своего не слишком решительного, да и в общем-то не очень героического собрата.

Живого Марсия Кирий знал недолго, влился в его героический отряд незадолго перед тем, как сам Марсий погиб, тоже, кстати, развлекаясь с менадами. Но, так или иначе, Марсий дольше провёл в потустороннем мире, чем Кирий!

— Идём к лодочнику Харону, — Марсий пошёл внутрь скалы. — Если он возит из мира живых в подземный за деньги*, значит, может прокатить и обратно за чуть большую сумму.

* - Древние греки клали в рот покойного монету, чтобы усопший расплатился за перевоз через подземную реку забвения Лету. Кошельком погребаемых не снабжали, наверное, потому, что потом он им не пригодится.

— К Харону?..

Вот уж чего не хотел бы Кирий, так это встречаться с перевозчиком мёртвых, тем более, что он его каким-то чудом миновал, оказавшись сразу в этом озере… Но Марий опередил его, так что сатиру ничего не оставалось, кроме как идти следом.

Кирий, пройдя за Марсием через стену, подумал, что уже оказался в мире живых, так ярки и насыщенны были вокруг краски природы. Над головами сплетались ветви, и через них играл свет, по сочной цветастой траве порхали бабочки и гудели шмели. Сатиры добрались до ажурной калитки в живой изгороди. За калиткой местность постепенно заболачивалась, деревья становились мельче, почва давала простор озеру, вдалеке которого виднелась лодка с одиноким гребцом.

— Ещё две заблудшие души лишили внести свой драгоценный металл на мой накопительный счёт, — засмеялся гребец, не оборачиваясь к ним. Кирий поёжился, заметив, что веслом он притапливает ещё трепыхающуюся душу, отправляя её на дно озера.

— Да, ты как раз вовремя! — Марсий вытащил изо рта пару монет, ничуть не мешавших его артикуляции. — Мне и другу на обратную сторону нужно, не подбросишь по пути? Ты ведь так и так из Аида в Аркадию переправляешься…

Харон зловеще застыл:

— За обратный путь я беру не деньги.

Кирий почувствовал могильный холод, если так можно выразиться. То ли здесь в подземном царстве действовали свои законы, то ли так сказался эффект позы, которую принял перевозчик, но паника охватила сатира, и он с замиранием ожидал, какую Харон озвучит цену.

— Те, кто хотят родиться заново или вернуться плотным призраком в погребальной маске, должны отдать водам Леты свои воспоминания.

— Нет, мы хотим именно на твоей лодке перебраться, без контакта с рекой забвения, — Кирий понял, в чём была хитрость Марсия. — Какова цена за это?

Харон подплыл ближе, уже стало видно его в ужасающих деталях. Мрачная фигура могла навести ужас на представителя любой расы, поскольку всем разумным существам свойственно ненавидеть посмертное уродство иссыхающего тела.

— Вы не имеется сохранить память и воплотиться в известном вам мире. Но я могу воскресить вас в другом, том, который нуждается в героях не меньше. Вы продолжите получать славу, бороться с несправедливостью и наслаждаться жизнью, но не в Аркадии. Вот цена. Вы согласны?

Сатиры переглянулись. Перспектива была мрачной, как тот, кто её озвучил, но подземный мир казался гораздо худшей альтернативой

— Звучит разумно и даже не так дорого, — заключил Марсий. Кирий колебался дольше:

— Было бы странно предположить, что служитель Танаты, титаниды смерти, сделает что-то, что может ей навредить, ведь мы бы продолжили с ней бороться. В мире мёртвых или в мире живых.

— А так будем бороться там, куда нас вернут, — Марсий уверенно подбочился. — Аркадия — не единственный мир, чтоб ты знал.

— Как бы он без нас не покатился в задницу, хоть он и плоский… — хмыкнул Кирий. Но с доводами согласился и, переборов страх с отвращением, вместе со своим другом взошёл на ладью Харона. Странно — сатир не помнил, как пользовался ею, когда являлся в подземелье…

Харон оттолкнулся веслом, попутно сгребая с берега попытавшуюся выплыть душу, и лодка медленно двинулась вперёд. Но не по воде, а по вмиг заледеневшей водяной каше, наперекор поднявшемуся ветру и снегу, ударившему в лицо не таким уж и бесплотным сатирам. И это по ту сторону был мрачный Аид, а впереди мир живее всех живых? Но да, лодочник сдержал обещание. Стены пещер исчезли за вьюгой, а потом и она спала. Лодка скользнула ещё немного по льду и ткнулась в засыпанный снегом берег.

Марсий был одет лишь в лёгкую тунику, Кирий и вовсе наг, холод кусал их по всему телу, будто бы понемногу отрывая мясо с когтей. Сердито оглядываясь на паромщика, сатиры спрыгнули на берег, растопив снег у копыт. Лодка тут же исчезла, но её бывшие пассажиры увидели ту, кто их встретил.

Женщина эта была одновременно стара и юна - в ней одновременно видны были все женские образы, которые видели Кирий и Марсий за жизнь. Она слегка улыбнулась безо всяких эмоций и сказала тем самым голосом, что Кирий слышал в пещере:

— Вы свободны, выпущены из моего царства на землю живых. Вы были моими врагами, но учитывая, что вы смирились и приняли условия игры, мне больше не за что вас преследовать. И всё же вы будете должны мне услугу когда-нибудь в будущем. Жду вас снова к себе, смертные!