Возвращение

Костян привык жить в толпе и тусовке: то корпоратив, то гонка героев, то в сёрфкемпе трётся несколько месяцев, то прыгает с парашютом на слабо. Не жизнь, а книга рекордов. Кому расскажи, не поверят, что это всё под силу одному человеку. Одному. Человеку.

В том-то и дело, что при всём этом Костя Захаров был патологически одинок.

Одиночество просачивалось сквозь щели его наполненной событиями жизни, как ржавчина разъедает металл. В шумных компаниях он был лишь тенью, костюмом, натянутым на манекен. Чем больше людей его окружало, тем острее он ощущал свою пустоту. И чем больше нырял с головой в пучину развлечений, тем отчётливее слышал гулкую тишину внутри.

Ночью, когда город затихал, а люди прятались в своих норках, Костян бродил по безлюдным улицам, словно призрак. В свете редких фонарей его лицо искажалось тенями, превращаясь в подобие гротескной маски.

Он заходил в бар, делал заказ, но не мог проглотить ни глотка. В голове кружились обрывки фраз, бессвязные образы, калейдоскоп лиц. Возможно, он когда-то был знаком с ними, но память растворила их имена в тумане времени.

Костян чувствовал себя запертым в клетке собственного разума, где царит хаос и безумие. Стены этой клетки с каждым днём сжимались всё больше, оставляя ему всё меньше воздуха.

Ночью, просыпаясь в холодном поту от повторяющихся кошмаров, Костян тянулся к телефону, чтобы написать кому-нибудь, излить душу. Но пальцы зависали над клавиатурой, а слова отказывались ложиться на экран.

Он был один. Один в толпе. Один в сиянии прожекторов. Один во всей Вселенной.

Иногда Костяну казалось, будто он слышит чей-то тихий шёпот, манящий в пучину безумия. Он не мог разобрать слов, но в этом шёпоте была какая-то странная притягательность. Костян знал, что рано или поздно он поддастся этому зову. Он шагнёт в бездну, где нет ни боли, ни страха, ни людей. Шагнёт и растворится в пустоте, как тень, поглощённая тьмой.

****

В один из серых, промозглых дней, когда город уже неделю захлёбывался нескончаемым ливнем Костян не выдержал. Он бросил всё: телефон, ключи, деньги - и выбежал из дома. Дождь хлестал по лицу, ледяные струи стекали по спине, но Костян не чувствовал холода.

Он бежал, куда глаза глядят, по пустынным улицам, мимо безмолвных домов, мимо редких прохожих, прячущихся под зонтами. В его голове роились обрывки мыслей, образы, звуки. Сердце колотилось в груди, как бешеное.

Он бежал, пока не оказался на набережной. Мутная, бурлящая вода мчалась внутри бетонного русла, не свободная, как и он сам. Заглушая остальные мысли, проснулся знакомый шёпот.

Шаг за шагом Костян приближался к парапету. Он уже не видел ни дождя, ни людей, ни города. Видел только тёмную воду.

Внезапно, взгляд упал на одинокую чайку, кружащую над рекой. Она ныряла вниз, а затем взмывала вверх, оставляя за собой брызги. Шёпот в голове стал громче, настойчивей. Он звал, обещая освобождение. От одиночества, от пустоты, от всего.

Костян встал на парапет. Ветер трепал волосы, дождь хлестал по лицу. В тот момент он будто бы увидел себя со стороны: одинокого, загнанного, сломленного. И понял, что дальше так жить нельзя.

Неожиданно Костян улыбнулся. Кривая, безумная ухмылка растянулась на его лице. Костян больше не хотел, не видел смысла сопротивляться зову. Сделав глубокий вдох, он прыгнул.

Чайка, кружившая над рекой, издала жалобный крик и улетела вдаль. На набережной было пусто. Лишь дождь продолжал хлестать по мокрым камням.

Холодная река сразу же охватила Костяна, закружила в водовороте. Но тело, неподвластное его воле, не желало покоя. Ледяная вода сковывала движения, хватая за одежду, за волосы. Он захлёбывался, пытаясь вынырнуть, но течение безжалостно тащило его всё дальше. Костян хотел закричать, но воздуха в лёгких уже не осталось.

В голове пронзительно звенело, мысли путались, превращаясь в калейдоскоп причудливых образов. Всплывали картинки из детства: тёплые руки матери, отцовский смех, беззаботные игры во дворе. Но эти воспоминания были уже чужими, далёкими, будто из другой жизни.

Он был один. Один в потоке. Один в вечности. Один во всей Вселенной.

Тело Костяна, будто сломанная кукла, качалось в бездушных волнах. Его некогда сильные руки теперь безвольно болтались, а лицо было искажено гримасой безмолвного крика. Вода сомкнула свои холодные объятия, унося его в бездну.

***

Очнулся Костян в странном месте, где царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь хлюпаньем болотной воды и карканьем ворон.

Его тело, опутанное водорослями, качалось на волнах, постепенно погружаясь в вязкую тину. Вокруг роились личинки, водные жуки и другие обитатели протухшего болота. Костян хотел закричать, но смог издать лишь стон, поглощённый болотной тиной.

Первый шаг дался Костяну с трудом. Он ступил на зыбкую почву болота, и его ноги сразу же провалились в густой ил. Он вдохнул полной грудью, и его нос заполнил запах гнили и разложения.

Костян брёл по болоту, спотыкаясь о коряги и корни деревьев. Его одежда промокла, а лицо было покрыто грязью. Вечером он обессиленный упал на небольшом островке и забылся тяжёлым сном, чтобы утром продолжить путь.

Болото не кончалось, Костян не чувствовал обычных потребностей живого тела. Можно было просто лечь и не двигаться. День, месяц, год. Но он упрямо брёл сквозь болото.

Время в этом гнилом царстве текло иначе. Дни сливались с ночами, а луна, словно выпученное око мертвеца, равнодушно взирала на творящееся безумие.

Сознание Костяна, искажённое и измученное, металось между кошмарами и полуявью. Он видел себя то в безликой толпе, то в одиночестве на вершине безмолвной горы, то в объятиях гниющих водорослей.

С каждым днём Костян всё больше погружался в безумие, терзаемый видениями. Он видел будущее, где его ждало лишь вечное скитание по этому мрачному миру.

Болото стало для Костяна не просто могилой, но и жутким оркестром, где каждый звук был пропитан тленом.

Кваканье лягушек превратилось в какофонию стонов, хлюпанье болотной воды - в похоронный марш, а карканье ворон - в пронзительный хор проклятий. С каждым днём симфония становилась всё более жуткой. Звуки этого мира сливались с его стонами, его криками, его безмолвным воплем о помощи. Но никто не слышал.

В один из кошмарных дней Костян услышал странную, чарующую мелодию. Она становилась всё громче, всё настойчивее. Костян не мог понять, откуда она исходит, но она манила его подобно песне сирены.

Костян пошёл на звук. Мелодия становилась всё громче, всё настойчивее. Вскоре она уже не звала, а требовала, приказывала поторопиться.

Наконец, Костян добрался до цели. Это был прогнивший, покосившийся причал, едва возвышающийся над водой. На краю лежала гитара. Костян протянул руку и коснулся порванных струн. И в этот момент его сознание взорвалось.

Он был один. Один в болоте. Один в смерти. Один во всей Вселенной.

Тело Костяна обнаружили на берегу реки спустя несколько дней. А где-то далеко, в шумном мегаполисе, никто даже не заметил его исчезновения.

***

Костян вернулся в родной город. Но теперь он был не человеком, иллюзией. Призраком, обречённым вечно бродить по местам своего прошлого, наблюдая за жизнью, которая ему уже не принадлежала.

Он бродил по улицам, но люди не видели его. Он пытался заговорить, но его слова были лишь безмолвным эхом, поглощённым шумом города.

Однажды, бродя по безлюдным улицам ночного города, Костян услышал знакомую мелодию. Это была та самая мелодия, которая манила его в гнилостном мире.

Мелодия доносилась из бара, из окон которого лился тусклый свет. Костян зашёл внутрь. Бар был пуст, за исключением одного человека, сидящего за стойкой.

Это был старик, с морщинистым лицом и пронзительно голубыми глазами. Он играл на гитаре с порванными струнами.

Старик посмотрел на Костяна и улыбнулся.

– Ты вернулся, – сказал он хриплым голосом. – Я ждал тебя.

Костян не знал, что ответить. Он просто стоял и смотрел на старика.

- Ты хотел быть человеком, ты был им. Ты жаловался на одиночество, ты познал его, - старик грустно улыбнулся – Ты счастлив?

В голове Костяна стали всплывать пока бессвязные обрывки прошлого, настоящего бытия.

- Кто я? – взмолился Костян.

- Не волнуйся, ты вспомнишь, - старик отложил гитару и встал. Он был на голову выше Костяна. – А теперь тебе пора возвращаться к своим обязанностям.

Фигура старика медленно растаяла. Костян взял гитару, забросил её за спину и вышел из бара. Он вспомнил.

Он был проводником в этом мрачном царстве, тенью, незримой для живых, но чутко улавливающей их чаяния и страхи. Он видел лица тех, кого обидели, кого предали, кого не сумели спасти. Слышал их голоса, полные упрёков и сожаления. Он чувствовал их боль, их страдания.

Однажды он услышал тихий плач и увидел маленькую девочку. Она была одета в грязное платье, а на её лице были слёзы.

- Почему ты плачешь? - спросил Костян.

Девочка подняла на него свои красные от слёз глаза.

- Я потеряла маму, - прошептала она. - Я нигде не могу найти её.

Костян взял девочку за руку. Они шли долго, пока не добрались до старого, заброшенного кладбища на окраине города. В этот момент среди могил показалась женская фигура.

- Мама? - спросила девочка.

- Я здесь, моя дорогая, - женщина улыбнулась и протянула девочке руки.

Они обнимались и плакали от счастья.

Костян улыбнулся и тихо пошёл дальше.

Однажды Костян встретил душу, чьё сознание было настолько расколото, что казалось, его невозможно восстановить. Душа была словно тень, лишённая лица и голоса, не помнящая ни слова о своей жизни.

Костян не сдался. Он упорно вёл её по лабиринтам сознания, шаг за шагом, день за днём. И вот, однажды, в глубине забытого прошлого, душа нашла себя заново. Тень начала обретать форму, лицо, голос. Она вспомнила своё имя, свою любовь, свою боль. Душа, терзаемая забытьём, обрела покой.

Костян улыбнулся и тихо пошёл дальше.

Он продолжил свой путь, скитаясь по миру теней и помогая потерявшимся душам.

Он был единственный. Единственный в жизни. Единственный после жизни. Единственный во всей Вселенной.

Когда находилась минута отдыха, Костян брал в руки гитару с порванными струнами и пытался подобрать мелодию. Ту самую, которую играл старик.