Вперёд в СССР! Том 3

Манипуляции — тонкая вещь.

Вы можете это делать, даже не видя противника.

Стоя перед дверью, я впитывал эмоциональные потоки жильцов номера, фильтровал их, разделял и анализировал. Расслабленный, уверенный в себе поток — это нейропрограммист. Здесь, насколько я помню, эти умники называли себя менталистами внедрения.

Собранный, настороженный — это телохранитель.

Я не мог со своей позиции определить, где находится каждый из противников. И это мне не нравилось. Но я мог ПРИКАЗЫВАТЬ.

Телохранитель, судя по вторичным обертонам, был простым человеком.

Не одарённым.

Поэтому я, недолго думая, вызвал у него жгучее желание проверить коридор. Сам же отступил в сторону, выбрал тип боеприпаса и отдал мысленное распоряжение фамильяру. Как только дверь открылась, вскинул пистолет и выстрелил телохранителю в шею. Усыпляющим дротиком. А вы как думали, демоническая рука и не такое умеет вытворять…

Мужик дёрнулся, захрипел и ухватился за дверной косяк. Сполз на ковровую дорожку.

Крепкий, зараза! Должен был вырубиться сразу, но ещё дёргается, создаёт суету.

— Лёша, всё в порядке?

Голос из-за двери.

Надо действовать быстро, иначе всё сорвётся.

Зарядив телохранителю ногой в голову, я помог ему отправиться в мир сладких грёз. Сместился влево, выбрасывая перед собой волну апатии. Вся жизнь тлен, ага. Выстрелил дротиком, попал в плечо. Противник, замерший посреди комнаты от неожиданности, сделал ещё пару шагов и рухнул на пол.

Что ж, мощные патроны и глушитель не потребовались.

Демоническая рука слегка изменила конструкцию оружия, убрав всё лишнее и снабдив дротики хитрым нейротоксином. Не спрашивайте, откуда у Чупакабры такие познания. Демон шныряет по миру духов, ворует знания, допрашивает тех, на кого ему укажут. И опыта в спецслужбах тоже набирается будь здоров.

Так, надо втащить телохранителя в номер.

А мужик оказался вовсе не хлипким дрищом, а здоровенным дядькой, сплошной грудой мышц. Под сотню кэгэ, не меньше.

Я далеко не сразу сумел решить эту задачу. Обмякшее тело было очень тяжёлым, практически неподъёмным. Меня выручила демоническая рука, перестроившая себя из пистолета в обычную человеческую ладонь. Мышечное усиление позволило-таки втащить мирно спящего атлета в проём и захлопнуть дверь. Справившись с этим, я поспешил крутануть вертушок.

Теперь можно действовать спокойнее. Без спешки.

Начал я с обыска телохранителя. Здоровяк носил спортивный костюм, чтобы не выделяться на фоне большинства обитателей пансионата. Расстёгнутая до живота «молния» позволяла быстро выхватывать пушку из подмышечной кобуры. Оружие было очень странным — лёгким, компактным и словно сделанным… Из пластика? Материал ничем не напоминал привычную сталь.

Чтобы достать ствол из кобуры, я воспользовался салфеткой.

Отнёс оружие к письменному столу в дальнем углу комнаты. Убрал в нижний ящик. Салфетку выбросил в мусорное ведро, притаившееся в выдвижном отделении шкафа. Убедился, что дротики исчезли, как и предупреждал Чупа.

Менталист лежал посреди комнаты, раскинув руки.

Блаженное выражение на лице, стекающая из уголка губ ниточка слюны.

Я постоял, прислушиваясь к эмоциональному фону соседей. За одной стеной никого не было, за второй пенсионер смотрел телевизор. Тишь да благодать.

Комната выглядела предельно минималистично и функционально — в духе советских пансионатов всех времён и народов. Разве что мебель и техника казались более современными. Футуристичными даже. Всё корпусное, выдвижное, многофункциональное. Кровати приземистые, без острых углов. Телевизор — вделанная в стену панель. Пульта я вообще нигде не увидел — вполне возможно, что предусмотрено голосовое управление.

— Убираем руку, — сказал я.

Мнимая кожа зашевелилась, покрылась чёрными волдырями, начала капать на ковёр. Я ожидал чего-то кроваво-алого, но не срослось — у Чупакабры было переменчивое чувство прекрасного.

С моих пальцев сочилась нефть.

Или тьма, как вам удобнее воспринимать.

Капли замедлялись в падении, принимали форму мелких шариков, застывали в воздухе, едва не касаясь ворсинок ковра. И постепенно собирались в нечто бесформенное. Не хватает мне ещё роботов из жидкого металла…

Вместо робота передо мной возник фамильяр.

Хомяк воспарил над телом менталиста и провозгласил:

— Поднимите мне веки!

— Рано ещё поднимать, — хмыкнул я. — Выбор дня за мной.

— Только не тяни, — Чу погрозил мне коготком. — А то знаю я вас, смертных.

— Хватит трепаться! — отрезал я. — Надо работать.

— Чё, опять? — возмутился демон.

Я молча указал на распростёртое внизу тело.

— И что ты с ним хочешь сделать? — хомяк на секунду задумался. — Расчленить? Надругаться? Припрятать на случай голодных времён?

— Тьфу на тебя. Допрашивать будем.

— Ага, — обрадовался демон. — Нужны пыточные орудия.

— Нет! Будем в мире духов допрашивать.

Глумливая ухмылка сползла с косматой мордочки.

— Ты серьёзно? Хочешь затащить человека туда?

Я посмотрел на вырубившегося менталиста. Действительно, есть в этом лице что-то прибалтийское. Светловолосый, худощавый. Узкие запястья, белые брови. Не удивлюсь, если передо мной выходец из Литовской ССР. Впрочем, это легко проверить.

Обыскав личные вещи менталиста в шкафу, я раздобыл паспорт. Бумажный, старомодный. С серпом и молотом, как положено. Внимательно, без лишней спешки, изучил документ. На ковре лежал некто Айварас Казлаускас тридцати четырёх лет, уроженец Клайпеды. Холост, детей нет. Прописан в Гродно, БССР. Сведения о родителях и перемещениях по стране меня особо не волновали.

Продолжив поиски, я раздобыл и паспорт телохранителя.

Николай Быков, тридцать девять лет, разведён, детей нет. Родом из Челябинска, прописан в Ленинграде.

Как ни крути, а совершенно разные люди. С разными историями, никак не связанными между собой. Вроде бы случайные соседи по пансионату. Но связь, конечно, была. И разобраться с этим вопросом мне следует до того, как на горизонте объявятся сотрудники КГБ. А ведь объявятся. За мной ведут постоянное наблюдение по камерам через систему распознавания лиц. И прекрасно знают, куда я поехал.

— Да, хочу, — ответил я на вопрос Чупы. — Сделать это нужно оперативно.

— Раскомандовался! — пробурчал фамильяр. — Жду внизу.

Иногда мы так называем подпространство.

«Внизу».

Затащить живого человека в мир духов — задачка непростая. Для этого надо установить ментальное «подключение» и отправиться в совместный трип. Техника для таких случаев предусмотрена, учитель мне её показал много лет назад. Главное, чтобы никто не отвлекал — надо сосредоточиться.

Усевшись в кресло, я закрыл глаза, сконцентрировался и попробовал нащупать слабенький психоэмоциональный фон Казлаускаса. Говорящая фамилия.

Техника требовала повышенных затрат пси.

Нащупать контакт со спящим или пребывающим в коме человеком всегда тяжело. Хотя кома — это совсем другая история. Там душа курсирует меж двух миров, и любое неосторожное действие может стать фатальным.

Ладно, отвлёкся.

Поток есть, но очень слабый.

Задача анимансера состоит в том, чтобы нащупать контактную линию, усилить восприятие, прочно связать себя с реципиентом и удерживать эту цепочку на протяжении всего погружения. Да, мы называем тех, кого допрашиваем, реципиентами. Потому что для обитателей подпространства мы на краткий промежуток времени сливаемся. Кажемся единой сущностью, и это — часть игры.

Вливаю больше пси, резко обостряю восприятие и сращиваю его со своим, встречным потоком.

Менталист не понимает, что происходит.

Он и не может понять.

А всё потому, что у нас разные специализации. Он тренировался программировать людей на отложенные действия, создавать ложные личности, прятать мотивы друг в друга и наблюдать со стороны за результатом. Я же работаю преимущественно в мире духов. Это моя стихия.

И да, с иллюзиями у меня тоже всё в порядке.

Ухватившись за сознание менталиста, я втащил его в эктоплазму, а затем поволок глубже — в царство демонов, потерянных душ и прочих сущностей. Чупакабра незримо присутствовал рядом, когда мы соскальзывали в бездну. Нечто метнулось к нам и тут же огребло от фамильяра. Неповоротливая туша со щупальцами вокруг пасти растворилась в сером тумане…

А мы выпали в пространство, специально сконструированное для подобных случаев.

В пространство, где я и Чупакабра — всесильные боги, творцы реальности. А наша жертва — вообще никто. Грязь и пыль под ногами сильных.

Подозреваю, что этот карман относится к хитроумной норе, в которой поселился наш красноглазый демон-хомяк. Надо будет спросить, но фамильяр у меня скрытный. И любит врать, если ему это выгодно.

Из тумана соткалась точная копия номера пансионата, где лежало бездыханное туловище литовца. Мы с Чу воссоздали антураж идеально, без сучка и задоринки. Сохранили даже быка-телохранителя, но обработали картинки творчески — подвесили мужика под потолком. Николай висел на красных нитях, вросших в его тело. Нити пульсировали и наполняли багрянцем квадратный потолочный плафон. Светильник превращался в нечто жуткое и потустороннее, по его внутренней поверхности иногда ползали живые чёрные кляксы.

Казлаускас выпрямился, сел.

Осмотрел комнату.

И остановил взгляд на мне.

В глазах мужика отразился широкий спектр чувств — от полного непонимания, растерянности и страха до мистического ужаса и проблесков озарения. Я его понимаю. Нечасто видишь перед собой здоровенную чёрную кляксу с разверстой пастью и зубами длиной с кухонный нож.

И это ещё Чупакабра себя не проявил.

Обычно я держу фамильяра про запас, в качестве последнего аргумента. Для самых несговорчивых и упёртых клиентов.

— Ты кто такой? — литовец попытался взять себя в руки. — Или что такое?

— Вопрос не в том, кто я, — из моей пасти исторглось басовитое гудение, — а в том, ГДЕ ТЫ. И сможешь ли отсюда выбраться без ущерба для собственной психики.

Казлаускас обдумал услышанное.

— Рискну предположить, что ты — менталист. И работаешь на советскую разведку.

Я хмыкнул и слегка увеличился в размере.

— Повторяю, этот момент не важен. Для тебя не важен.

Литовец попытался прощупать меня на ментальном плане и потерпел неудачу. Ещё бы — здесь у меня гораздо больше возможностей, чем в привычном мире. Да и Чупакабра стоит на страже.

Парадокс мира духов заключается в том, что любой разум, даже спящий или коматозный, способен здесь функционировать. И мёртвый, в том числе. Поэтому ничто не мешает мне убить литовца, заключить в ловушку, из которой нет выхода, и допрашивать хоть до бесконечности. Но я рассчитывал, что до этого не дойдёт.

— Расклад простой, — я не люблю тянуть кота за причинное место. — Ты отвечаешь на мои вопросы и возвращаешься в своё тело. Не знаю, сумеешь ли уйти от КГБ. Может, и нет.

— Да ты кто такой вообще?! — не выдержал Казлаускас.

Когда я врывался в комнату, то направил на агента искажающий восприятие поток. Что помешало ему опознать в нападавшем Владлена Громова.

— Тот, в чьём пространстве ты сейчас находишься, гнида. И я здесь решаю, что будет с твоим физическим телом.

Удар, который попытался нанести менталист в следующую секунду, был предсказуем. Я даже не стал напрягаться, чтобы его отразить — грязную работу сделал за меня Чупакабра.

А вот встречка моему оппоненту не понравилась.

Даже в мире духов вы можете почувствовать боль. Особенно, если у вас есть тело. В сущности, боль — это сигнал, транслируемый прямо в мозг. Вот я и транслировал то, что нужно мне. Одновременно с этим добавил немного спецэффектов, поиграл с восприятием своей жертвы. Казлаускасу показалось, что он рухнул в мрачную бездну, и к нему тянутся голодные рты, вросшие в плоть бесконечного тоннеля. Эдакий Тартар, в который Зевс мог низвергать провинившихся врагов.

Перемещение по тоннелю было иллюзией.

Но Казлаускасу и этого хватило.

Известно, что нескончаемое падение — один из главных страхов человека. Мы до смерти боимся потерять точку опоры. А если прибавить к этому зубастые выросты, рвущие плоть…

Литовец всё ещё орал, когда я восстановил номер пансионата в его воображении.

— Чего ты хочешь?!

— Другой разговор, — я немного подредактировал свой облик, превратившись в безликую гуманоидную тень. Пусть будет ассоциация с загробным миром. — На кого ты работаешь?

Литовец всё ещё пытался понять, с кем имеет дело. Его разум лихорадочно работал. Чтобы поторопить процесс, я выдал ещё немного боли.

— Скотина! — не выдержал менталист. — Зачем?

— На. Кого. Ты. Работаешь.

Пауза.

— DIA.

Картина Репина «Приплыли».

Разведывательное управление Министерства обороны США. Эти ребята специализируются на военной мощи иностранных государств, выявляют угрозы национальной безопасности, поддерживают всякие-разные спецоперации. Планируют, координируют, вынюхивают. Они всегда там, где передовые оружейные разработки, неприятные для союзников скопления войск, засекреченные исследования, интересные эксперименты.

— Вряд ли они завербовали тебя напрямую, — начал я рассуждать вслух.

— Не напрямую, — согласился Казлаускас. — Через резидента.

— Кто он?

— Всё не так просто, — усмехнулся литовец. — Проектом занимается нелегальный резидент без официального прикрытия. Мы общаемся телепатически, личные контакты исключены.

— Хочешь сказать, у него даже имени нет?

Собеседник пожимает плечами:

— Есть, конечно. Кодовое. Удав.

— Когда произошла вербовка?

— Четыре месяца назад.

— И насколько разветвлённая у вас агентурная сеть?

— Понятия не имею. Я взаимодействовал с тремя ячейками, но их может быть и больше.

— Что входило в твои задачи?

— Программирование случайных людей на отложенные действия. Сбор данных через них. Операции по захвату и удержанию свидетелей. Ломка психики при допросах, проникновение в разумы. Регулярная отчётность.

— Почему вы охотитесь за Громовым?

— Сверхсекретные исследования.

— Конкретика.

— Всей правды не знаю даже я! — вскинулся менталист. — Сам Громов нам не интересен, исследования проводил его отец. Это каким-то образом связано с менгирами.

— Громова расстреляли, — сказал я. — Его сын был слишком мал. Вы всерьёз думаете, что ребёнок в курсе того, чем занимался его отец?

— Ребёнок! — фыркнул менталист. — Так раскатывает наших, что только держись!

— Ты не ответил на вопрос.

— Никто не считает, что Владлен знаком с материалами исследований. Но кураторы из Штатов полагают, что в раннем детстве Громов-старший возил сына в один из закрытых городов, к менгирам. В ходе экспериментов Влад мог измениться. Пока неясно как, но он изменился.

— И вы считаете это настолько важным?

— Я ничего не считаю, — буркнул менталист. — У меня есть чёткие инструкции — вербовать людей и выполнять поставленные руководством задачи.

— Ты знаешь больше.

Литовец почувствовал угрозу.

И поспешно ответил:

— Инструкция была такая: захватить сына Громова, переправить через границу с помощью портала и забыть о его существовании. Насколько я знаю, есть группа, в разработке которой находится Громов-старший.

— Что значит — в разработке? — опешил я. — Этого человека расстреляли.

— Официальная версия, — поморщился Казлаускас. — Есть определённые… сомнения. Это всё, что мне известно.

— Что ты знаешь о менгирах? — напирал я.

— Они не просто генерируют пси-энергию, — сообщил менталист. — Некоторые учёные выдвигают гипотезы о том, что перед нами — разумные машины. Или пришельцы с замедленным метаболизмом и своеобразными методами общения. Отец Громова якобы занимался этим вопросом, но американская разведка не смогла добраться до его отчётов.

Вот, значит, как.

Я прощупал литовца на доступных уровнях и понял, что он говорит правду. Больше из него вытянуть не получится. А это плохо, учитывая деятельность резидента DIA на территории Союза.

— Свободен, — сказал я, выпадая из мира духов в реальность.

И, уже открывая глаза, понял, что влип.

Дверь с грохотом рухнула на пол, по ковру запрыгала граната, источающая клубы газа. Вдребезги разлетелось окно, через проём влетело ещё несколько гранат.

В проёме, который заволокло белой мутью, мелькнула человеческая фигура.

Комнату исчертили лучи лазерных прицелов.

Наверное, я мог бы оказать сопротивление штурмующему пансионат спецназу, но уж очень захотелось спать. Перед глазами всё поплыло, и я вырубился.