Время чудовищ

— Послушай, Таранис, — Кайден тяжело вздохнул. — Я не спрашиваю, где ты пропадал два года назад, когда на долину напали. В конце концов, я даже рад, что тебя там не было — ты бы не пережил тот разгром.

Таранис выразительно приподнял бровь.

— Ты сомневаешься в моих бойцовских способностях?..

— Я сомневаюсь в твоей способности отступить, видя, что бой проигран. Ты бы остался и дрался до последнего. Я знаю. Слишком многие погибли. Ты бы не смог уйти.

Таранис досадливо поморщился — друг был прав.

— Так вот — я не спрашиваю, куда ты тогда пропал, — продолжил тот. — Я не спрашиваю, кого ты там встретил, и что произошло. Но сейчас твоя женитьба — это не вопрос твоей или моей прихоти. Это, если хочешь, политическая необходимость, — он сам скривился, произнося новое для себя слово.

— Политическая, — передразнил Таранис. — Кайден, ты говоришь словами дикарей!

— Дикарей! — разозлился внезапно тот. — Потому что мы отныне связаны с этими дикарями! Мы зависим от них! Выживание нашего народа зависит от них.

— Хорошо, — Таранис вздохнул. — Я тебя понял. Сделаю все, если это необходимо.

Кайден с тревогой взглянул на него, и тут же отвернулся. Он был на десяток лет старше самого Тараниса — весной исполнился ровно век от роду. Для народа воронов-оборотней — совсем немного. И в последний год на него свалилось тяжелое бремя — быть вождем небольшой стаи, оставшейся от немалой прежде общины.

Страшный потоп, случившийся пару лет назад, согнал многочисленные племена одичалых воронов-оборотней, живших на склонах северных гор, с насиженных мест. Они перебрались южнее и первым делом напали на долину, где обитала местная община воронов.

Поселение в долине оказалось разрушено до основания, в живых осталась едва десятая часть немалого племени. А стычки за истекший год еще уменьшили их численность. Даже то, что пришлые не ладили между собой, и постоянно грызлись за территории, не смогло помочь местным. Они больше не могли считать себя хозяевами этих мест — не признать это было невозможно. И были вынуждены заключить мир, признав свое подчинение одному из крупных северных племен.

Традиция северян — скреплять мирные договоренности браками между представителями разных племен — казалась местным дикой. Однако пришлось принять чужие правила.

Северяне проявили редкостное «великодушие», предложив новым союзникам, слишком малочисленным, своих девушек: среди местных оборотней невест на выданье почти не осталось. Взамен несколько десятков молодых воинов должны были отправиться в общину недавних врагов — отныне их дом находился там. Они станут жить по законам дикарей, вместе с ними. С ними станут кочевать с места на место, с ними бок о бок воевать. Присланные же невесты после заключения брачных союзов должны были остаться в племени местных.

*** ***

В небольшом палаточном лагере среди гор царило редкостное оживление. Внизу горели костры, женщины готовили еду. Жарилось в давно не виданном количестве мясо, разливали по кувшинам с крышками из двух больших чанов брагу. Таранис точно знал, что та не добродила, и опасался, что нынешним вечером подобие праздника окончится тяжелым похмельем для всех. Не случилось бы драки по пьяному делу — теперь и такого можно было ожидать. Над окрестностями бок о бок кружили — невиданное дело — вороны-оборотни двух недавно враждовавших племен. Внизу раскинулись палатки, принадлежащие тем и другим. Вели оборотни себя на удивление мирно: еще пару Аун назад встреча такого количества воронов с обеих сторон закончилась бы жестокой стычкой.

Однако в этот раз все было по-иному: вожди за несколько дней до этого заключили договор о мире. За предыдущие два года старожилы, обитавшие в этих горах, и пришлые дикие племена с севера основательно потрепали друг друга. Вражда между ними кипела непримиримая: после учиненной северянами бойни местные не единожды пытались отомстить, а еще лучше — выгнать из родных гор пришлых дикарей, полностью изломавших привычный уклад жизни. Но силы оказались неравны…

Не помогли даже знания и умения, полученные в наследство от предков. Северяне оказались слишком многочисленны.

Лагерь принадлежал общине местных воронов. Стояли они в небольшой долине последние несколько Аун. Пришлые никогда не останавливались на столь долгий срок — они постоянно перемещались с места на место, время от времени схлестываясь между собой. Однако вождь дикарей, с которым заключили мир, одобрял создание постоянного поселения — вроде того, которое было разорено двумя годами раньше. И изъявлял готовность защищать его от налетов. Он даже предлагал помощь в восстановлении разрушенного поселения, оставшегося западнее этой долины, но мысль снова жить на старом месте, где все будет напоминать о погибших соплеменниках, казалась дикой. И оборотни выбрали новый участок для нового поселка.

Возможно, под защитой крупной воинственной общины и удастся отстроиться — поставить настоящие дома, избавиться от необходимости жить в шатрах и палатках, как вечные беженцы.

Для северян подобное было в порядке вещей — у себя в горах они могли годами вовсе не раскладывать никаких лагерей, так и жили в лесах, выходя из птичьего облика лишь изредка и ненадолго — для охоты, разбоя или во время драки. Многие из них и здесь, на юге, не отказались от старых привычек. И теперь необходимость несколько дней подряд оставаться в лагере, спать в шатрах выбивала бесстрашных и безжалостных оборотней из колеи. Чтобы как-то унять тревогу, вызванную нахождением на одном месте, в светлое время они безостановочно кружили над лагерем.

— Не вздумай никуда сейчас улететь, — Кайден угадал мысли Тараниса. — Познакомишься с невестой, — он чуть заметно усмехнулся. — После — целых два дня ты свободен, сможешь полетать, развеяться. Главное — не забудь вернуться к началу свадебного обряда.

Тот кивнул. Он затруднялся сказать, что его больше сейчас смешило и изумляло — то, что невесту для него уже подобрали без его ведома, или то, что его все-таки познакомят с ней заранее. Кайден, увидев одного из вожаков пришлых, направился к нему. Интересно, что сами девушки, которых отдавали, словно товар, в залог мира, думают об этом. Понятно, что у северян такое — в порядке вещей. И все же…

Ворон снова взглянул — над головой продолжали кружить гости их лагеря. Уже — гости, хотя чуть больше половины Ауны назад были врагами.

А Кайден, видимо, сообщил ему новость перед самым знакомством. Интересно, кому еще из их племени так посчастливилось — заполучить в невесты северянок. Ведь, насколько знал Таранис, в их общину отдавали почти двадцать девушек. И каково это будет — жить бок о бок с дочерью или сестрой одного из тех, с кем еще недавно вступали в кровопролитные столкновения. И кто повинен в гибели большей части их племени. Кайден с дикарем о чем-то негромко переговаривался.

В отдалении от палаток и шатров местных стояли несколько десятков палаток их гостей и теперь — союзников. Эти сооружения отличались более темным цветом, и были изготовлены из более грубой, темной и потрепанной материи. В одном из них и находилась будущая жена Тараниса, выбранная для него.

Подошел Кайден.

— Ее отец позволил нам зайти, чтобы поприветствовать его дочь. Это она сама изъявила желание увидеть до свадьбы жениха, — прибавил он, точно извиняясь. — Вообще-то, у них не принято подобное. Но он не смог отказать дочери…

— Понятно, — Таранис вздохнул. — Я-то удивлялся — за что мне такая честь: увидеть заранее девушку, выбранную без моего участия.

— Идем, — он потянул его к одной из палаток.

Заходить Кайден не стал: подтолкнул Тараниса к пологу, сам остался на месте. Северянин, с которым он разговаривал, зашел в палатку первым. Побыл там немного, после — вышел и направился прочь.

Таранис осторожно заглянул внутрь и замер на пороге — он не мог припомнить, когда ощущал себя настолько неловко. У дальней стенки шатра, за очагом, расположенным посередине, стояла, вытянувшись, совсем юная девушка, почти девочка. Старуха расчесывала ее длинные, кажущиеся в полумраке шатра черными, волосы. Кроме этих двоих, здесь находилось двое воинов пришлых.

Ворон неловко топтался возле входа, не зная, что сказать. Кайден слегка подтолкнул его вперед и все-таки зашел следом.

— Смотри, — проговорил один из воинов, обращаясь к девушке. — Это тот, кого ты хотела видеть, — он кивнул на Тараниса.

Тот невольно поежился, когда будущая невеста обернулась и уставилась на него огромными, кажущимися совсем черными в полумраке глазами. Лицо оказалось совсем девчоночьим. Ворон шагнул вперед, стараясь лучше разглядеть его. Девчонка перевела дыхание и обернулась к старухе. Снова взглянула на Тараниса.

— Этот старикан?! — гневно выпалила она. — Никогда!..

Худое, костлявое личико с острым подбородком исказила гримаска брезгливости. Тонкие бледные губы искривились. Во взгляде вспыхнуло упрямство.

— Тише, Венетия, тише, — проговорила старуха. — Чужеродец подумает, что родители тебя совсем не воспитали и ничему не научили. К будущему мужу следует относиться почтительно — пусть даже это и жалкий чужак. Даже если он — невоспитанный варвар, не знающий, что приличия требуют здороваться, заходя в чужую палатку.

— Я не буду молчать! — та сорвалась на визг. — Отец не мог допустить!.. Как он мог допустить?! — в голосе зазвучали слезы, сменившие бессильный гнев.

Вот и ответ на вопрос — каково девушкам-северянкам, которых отдавали им. Таранис, ухватив соплеменника за локоть, молча вытащил его из палатки.

— Кайден, это что? — осведомился он, с трудом сохраняя голос приглушенным.

— Не что, а кто, — назидательно проговорил тот, без особой, впрочем, уверенности. — Это твоя невеста, Таранис.

— Моя невеста! — тот нервно рассмеялся. — А чего старую-то такую нашли? Почему не совсем младенец?!

Собеседник нахмурился, но промолчал.

— Ей сколько?! — Таранис все-таки не выдержал, повысил тон. — Двенадцать, тринадцать?.. Мне что с ней делать?!

— Это — дочь одного из приближенных Гахарита, — терпеливо выговорил Кайден сквозь зубы. — Ей пятнадцать исполнилось этой весной.

— Пятнадцать! Оно, конечно, совсем другое дело. Самый возраст для жены!..

— В их племени это — обычное дело.

— А в нашем — нет! — припечатал Таранис. — И никогда это не было у нас обычным делом — выдавать замуж девчушек, которым еще в куклы играть!

Он заметил краем глаза движение, но увернуться не успел: в голову ему влетела увесистая деревянная ложка.

— Сам в куклы будешь играть, старый дед! — взвизгнула его предполагаемая невеста, выскакивая из палатки. — Я уже не ребенок, я — воин!

— Ах, воин, — протянул Таранис, разглядывая в упор девчушку. — Ты, видимо, боевой мастер ложки и поварешки. Непревзойденный метатель половника.

— А сам-то?! — не осталась в долгу она. — Небось, в стычке только и можешь, что трухой врага засыпать?

Таранис, не в силах подобрать слов, повернулся к Кайдену. Тот развел руками. Ворон снова повернулся к своей предполагаемой невесте. Та так и застыла на выходе из шатра — растрепанная, со сверкающими злыми ярко-желтыми, точно у леопарда, глазами — на свету их цвет стал отчетливо виден. Они разительно выделялись на потемневшем, обветренном лице.

Хорошенькое дело. Невеста-девчонка, и тоже явно не лучится счастьем от предстоящего замужества. Сказать правду — сложно ее за это винить. Может статься, у нее был кто-то на примете в мужья из собственного племени.

— Пойдем, прогуляемся, — он кивнул, обращаясь уже к ней.

Названная Венетией отшатнулась от протянутой руки. Взгляд сделался диким — точно он предложил невесть что.

— У нас не принято звать куда-то девушку или женщину, если она тебе не принадлежит, или ты не получил такого поручения от ее отца, мужа или брата! — рядом выросла фигура старухи, расчесывавшей до того волосы девушки. — Где твоя совесть, чужеродец?! Тебе оказали честь — позволили взглянуть на невесту до свадьбы. А что ты позволяешь себе? Неужели так сложно соблюсти приличия?!

— Но я-то будущий муж, — изумился Таранис.

— Будущий! Еще не муж, — нахмурилась старуха. — Вот как принесешь брачные клятвы — можешь приказывать жене. А сейчас — ты не смеешь звать ее куда-то!

— Неужели. Она ведь сама хотела увидеть будущего жениха, — Таранис прищурился. — Вот заодно и поговорим — ничего страшного от этого не будет!

— Таранис, пойдем, — Кайден потянул его. — У них такие законы…

Старуха утянула в палатку девчонку. Та поупиралась для вида — но позволила себя увести, хоть и не слишком охотно. Правда, это было продиктовано скорее упрямством, чем желанием поговорить с будущим мужем.

Понятно. Их племя тоже будет теперь жить по законам пришлых — потому что они оказались слабее. Либо усвоить чужие законы и подчиниться им — либо погибнут и те, кто еще остался в живых.

Странный все-таки народ эти северяне. Увидеть невесту можно — а поговорить с ней нельзя.

Что ж. Едва ли разговор окажется приятным. Пожалуй, можно и порадоваться, что он откладывается на целых два дня. Таранис попытался представить, как станет уживаться с девчонкой-северянкой, которую мельком увидел только что. Получалось плохо.

Они — враги! До недавнего времени были врагами. Ровно две Ауны — всего-то двадцать два дня назад — начались мирные переговоры. Мир, как ни странно, предложили посыльные Гахарита — вождя этого племени северян. Что особенно странно — тот настаивал на переговорах даже после того, как местные убили тех, кого он прислал в первый раз, не потрудившись даже выслушать. Что руководило вожаком пришлых — оставалось только гадать.

Возможно, соображения той самой загадочной политики, которую часто упоминали приближенные вождя. Это была манера вести дела, особый способ рассчитывать, с кем дружить, а с кем воевать.

Таранис подозревал, что никогда не освоит эту науку — смесь расчетливости и лицемерия. Впрочем — ему это и не нужно. Он оставался в родном племени. На новом месте придется отстраиваться, снова сажать сады, разбивать огороды, поля. Пятнадцатилетняя жена-северянка плохо вписывалась в эту картину — но ворон от души надеялся, что время расставит все по местам. Правда, надежда была слабой…