Время инверсий

Данный текст любопытен делу Тьмы.

Дневной Дозор.

Данный текст небезынтересен делу Света.

Ночной Дозор.

Без комментариев.

(Без подписи).

Пролог.

Воздух над городом завис душный и тягучий, Николаев изнывал под прессом жаркого июля, но Шведу после тропиков и экваториальных портов было даже слегка прохладно. Воистину - все познается в сравнении, в том числе и комфортная температура.

Он отсутствовал чуть больше двух лет. Два года почти без магии (не считать же усмирение расслабившегося от непривычной пищи и чужой воды желудка?), два года без Дозоров и связанных с ними забот-хлопот. Два года в достаточно ограниченном пространстве с обычными людьми. Нет, на берегу Иные Шведу, конечно же, встречались. Но общаться с ними не возникало ни малейшего желания, даже на второй год, когда с некоторым удивлением Швед обнаружил, что довольно бегло шпарит на том общемировом пиджине, который за пределами Северной Америки и Европы принято считать английским языком. И, что еще удивительнее, прекрасно понимает сказанное в ответ.

Он выпал из привычной жизни на два с лишним года и это были замечательные два года.

Но все когда-нибудь заканчивается.

Швед вышел из маршрутки на углу Октябрьского проспекта и улицы Васляева. Район детства и юности. В этот кинотеатр бегали с друзьями на утренние сеансы; потом, когда подросли, ходили на вечерние. Вон в том книжном шерстили обменный и макулатурный отделы в поисках редких изданий "рамочки", любых Стругацких и фантастики в целом. Сюда вот многажды заглядывал, когда родители посылали за хлебом, только вместо советского продуктового магазина на углу теперь образовался салон красоты. Впереди по Васляева (тогда еще Театральной) стоит родная школа, в которой грыз разнообразные науки от звонка до звонка десять лет, а напротив стадион, где знакома каждая кочка, а каждая штанга обоих ворот неоднократно оббита упрямым мячом. А чуть дальше - дворец спорта "Заря", там Швед еще в дофутбольные времена даже велоспортом и плаванием умудрился позаниматься.

В свое время Швед очень удивился, когда узнал, что офис николаевского Дневного Дозора расположен непосредственно за забором его родной школы, только не со стороны парадного входа, а со стороны черного. Принято было считать, что в неприметном трехэтажном здании около школы расположен архив. Швед никогда не интересовался - архив чего, собственно? И никто не интересовался. Это был просто абстрактный "архив", и невзирая на то, что перемахнуть через школьный забор было проще простого (почти по всему периметру и лазили все десять лет), никаких особых игрищ на территории архива Швед припомнить не мог, хотя пару раз туда таки забирались, было дело. Между зданием и забором росли платаны и крупнолистные акации, под ними царили сумрак и прохлада, даже ярким летним полднем - это все, что запомнилось Шведу с тех давних детских визитов на территорию, которую вроде бы никто не объявлял запретной, но куда тем не менее практически не вторгались вездесущие школьники.

У чуть покосившихся решетчатых, крашеных в зеленый цвет ворот Швед остановился и озадаченно поглядел на небольшой китайский навесной замок, на который оказалась заперта калитка.

Сроду эту калитку никто не запирал.

Швед с опаской подергал за металлические прутья - таки да, заперто.

Взглянул на входную дверь в здание - тоже закрыта, и, вроде бы, какое-то объявление к ней пришпилено, но от калитки, естественно, его не прочтешь.

Воровато зыркнув направо-налево (прохожих поблизости, к счастью, не случилось), он прошел сквозь решетку, словно киношный Терминатор.

"Дожились, - подумал Швед с легкой досадой. - В родимый офис приходится не входить, как положено, а проникать..."

Объявление на двери гласило:

"Архив закрыт на неопределенный срок".

И все, больше ни словечка.

Пришлось глянуть из Сумрака - так и есть, помимо текста еще и личная печать Исы, заместителя, но объяснений никаких. Ну и вместо "архив" читалось, естественно, "офис".

"Ну, я вам устрою!" - подумал Швед сердито.

Расслабились, работнички. Откровенно забили на работу. Небось, по морям прохлаждаются.

"А сам-то?" - ехидно поинтересовался внутренний голос, который обычно принято именовать совестью.

"Я давно готовился! - сам себе ответил Швед, отчетливо сознавая, что оправдывается. - И дела загодя подтянул, должны были без меня справиться!"

Швед скорбно вздохнул и уже приготовился было пройти и сквозь двери тоже, потому что ключа от офиса он не то что никогда не имел, но даже никогда и не видел.

И вдруг дверь открылась.

Сначала Шведу показалось, что сама собой, но в следующее мгновение в полумраке за порогом он разглядел фигуру в сером балахоне.

Невольно Швед напрягся.

"Инквизитор, что ли?" - подумал он, словно существовали еще какие-нибудь варианты.

- Входи, Темный! - произнес инквизитор неожиданно высоким голосом, а еще секундой позже Швед понял, что это не инквизитор, а инквизиторша. Голос показался смутно знакомым, Швед определенно его уже когда-то слышал.

Фигура в балахоне отступила вглубь помещения, в небольшой холл, где по идее полагалось находиться дежурным.

Швед вошел. Дверь за его спиной с легким стуком захлопнулась.

- Поднимайся к себе, там ждут, - сказала инквизиторша и призывно качнула головой в сторону лестницы.

Швед не заставил себя упрашивать. Инквизиторшу он так и не узнал.

Перед дверью в собственный кабинет Швед на миг замешкался, но вовсе не от нерешительности. Он не входил сюда больше двух лет. И сейчас внезапно осознал: он не чувствует, что вернулся домой. Кабинет казался чужим - возможно, из-за присутствия инквизиторов?

Вздохнув, Швед отогнал некстати нахлынувшие мысли и толкнул далеко не парадную дверь - на ней не было никаких табличек; краска местами потрескалась, а кое-где и вовсе облупилась, да и вообще дверь уместнее смотрелась бы в каком-нибудь заштатном совдеповском учреждении, нежели в офисе Дневного Дозора полумиллионного города, да еще в кабинете формального главы. Да что говорить - прямиком из совдеповского архива эта дверь и прорвалась в двадцать первый век, даром что с какого-то момента в учреждении стали хозяйничать не люди, а Темные Иные. Советскую власть Швед прекрасно помнил, поскольку при ней родился, вырос и окончил школу. Начало хозяйствования Темных - нет, потому что произошло это до его инициации и даже до рождения.

Швед не смог прощупать кабинет из коридора, поэтому понятия не имел кто ждет его внутри. Разумеется, инквизиторы, но сколько их и кто именно - неясно. Без сомнений, при них какие-то блокирующие магию амулеты, эта публика обычно подобными штучками охотно пользуется.

Трое. Инквизиторов было трое. Один сидел в новом любимом кресле Шведа (старое любимое находилось дома), второй стоял у окна и пялился на пышные ветви платана, почти достигающие стекол, третий рассеянно листал какую-то книгу у шкафа. Когда Швед вошел ни один из них не повернул головы, капюшоны все так же оставались надвинутыми на самые брови, под ними царил сумрак - обычный - и лиц разглядеть было невозможно.

- Наконец-то, - буркнул тот, что сидел в кресле. - Мы уж заждались.

- Здравствуйте, - как мог спокойно поздоровался Швед.

Он действительно был спокоен - за последние два года магией он практически не пользовался, стало быть нарушить ничего не мог. Швед физически не мог заинтересовать Инквизицию. Если что-нибудь в Николаеве и произошло, то однозначно без его участия. А поскольку глава он формальный - отвечать реальному главе Причерноморья, Сене Кричковскому, обретающемуся, естественно, в Одессе.

Чуть больше двенадцати лет назад главой Темных Причерноморья был назначен Швед, но не продержался в должности и года. Старые Иные сочли целесообразным, чтобы в Одессе руководил одессит, а не пришлый. Швед с облегчением сдал дела местному Иному и укатил в Николаев, на привычную должность заместителя по Николаеву. С коллегой из Херсона Брумелем, помнится, тогда даже пирушку на радостях закатили. Единственное, чего Швед не понял - из каких соображений главе украинского Дневного Дозора тогда заблажилось назначить шефом Причерноморья взамен Турлянского его, Шведа, а не сразу одессита Кричковского. Семен по внешности годился Шведу в отцы, а по возрасту - в деды, а то и в прадеды: его инициировали еще в тридцатые годы прошлого века. Однако Лайк назначил Шведа, а потом по обыкновению пропал на несколько лет. Ну и переиграли без него в конце концов, чтобы всем было удобно. Правда, Швед опасался, что Лайк едва вернется снова примется тасовать народ на должностях по своему разумению, но это еще когда случится! А пока можно и пожить прежней жизнью, без вечной головной боли и ненужной ответственности.

- Дмитрий Шведов, Темный Иной, заместитель шефа Дневного Дозора Причерноморья по Николаеву! - заговорил сидящий в кресле инквизитор и Швед его внезапно узнал.

Аристарх Турлянский, ныне носящий сумеречное имя Озхар. Бывший шеф Причерноморья. Тот, кто инициировал нынешнего шефа, Сеню Кричковского. Бывший друг. Ныне - инквизитор, у которого друзей быть не может по определению, лет десять уже, не меньше, аккурат с памятной операции в Санкт-Петербурге, когда усмиряли дикарей Ямайца, а чуть позже и самого Ямайца.

- Тебе вменяется в обязанность в кратчайший срок прибыть в Киев и возглавить тамошний Дневной Дозор, - бесстрастно проговорил инквизитор и умолк.

- Ч... Чего? - выдавил ошарашенный Швед. - Вы в своем уме, господа хорошие?

Турлянский чуть приподнял голову и Швед наконец-то увидел его глаза. Холодные и бесстрастные глаза инквизитора. Такие знакомые и одновременно такие чужие.

"Елки-палки! - подумал Швед, чувствуя, что его охватывает неизбежная паника. - Что ж тут без меня происходило, а?"

- Можешь задавать вопросы, - неожиданно позволил инквизитор. - Но немного и дельные. У нас мало времени.