Время серости и тлена

1

МОТЫЛЬ

Она хотела покинуть город, но порыв воздуха принёс запахи, от гари до сладковатого крови. И тут же она, сидевшая на крыше уцелевшей городской ратуши, расправила крылья и взлетела в подёрнутое дымкой сумерек небо. Вот только она полетела не прочь из города, она полетела вглубь, туда, где остались одни руины.

Ледяной ветер обдувал её тело, сильное, мускулистое, покрытое серебристой чешуёй. Красные глазища вглядывались в сумерки. День потихоньку подходил к концу, наступала ночь, суровая, долгая.

Она, подобно огромной летучей мыши, парила в морозном воздухе. Забывала о своей цели и просто наслаждалась приходом темноты. Темнота делала незнакомый, пугающий мир более уютным и привычным.

Вскоре она увидела костёр и людей вокруг него. Опустилась на дерево, впавшее в долгую спячку, слилась с темнотой. Вряд ли, кто-то из людей смог бы разглядеть её даже в ярком свете костра. А костёр был огромным, языки пламени плясали в темноте, делая ночь не такой тёмной и холодной. От огня шёл жар, от чего у неё несмотря на то, что она находилась довольно далеко, начало зудеть тело.

Люди у костра не походили на слабых существ. Это были сильные мужчины и женщины, закалённый свершившимся армагеддоном. Их глаза горели здоровой злобой, негодованием, что именно их лишили другой, лучшей жизни. Никогда прежде она не видела таких людей. Обычно ей встречались жалкие полумёртвые существа, от которых разило безнадёгой и приближающейся смертью. Но эти, эти были совсем другими.

Неподалёку были разбиты палатки. Люди не ютились по уцелевшим домам, а сбились в стаю и поставили себе жильё сами. Это несколько насторожило её. Она могла бы тут же взлететь в небо и покинуть странное место, но голод терзал её нутро слишком давно. Она чуяла, как быстро течёт сладкая кровь по жилам этих людей, как пульсируют мышцы в груди. Нужно было только подождать, пока кто-нибудь из них останется один. А потом она бы убралась прочь из города, насытившаяся и полная сил… Но всё пошло не так…

Пахло морозом, костром, людьми, чем-то или кем-то ещё. Сотни запахов кружили в воздухе, перебивая друг друга. Голод и жажда всё больше туманили её рассудок. Если бы не присущая ей осторожность, то она давно бы спикировала на одного из людей, разорвала бы горло и припала к ярёмной вене...

Ночь вовсю хозяйничала в городе, а люди не спешили расходиться по палаткам, не спешили оставаться в одиночестве. Разговоры становились всё громче и громче. Послышались смешки. Она пыталась понять о чём говорят, почему смеются, но не могла – люди говорили слишком быстро. А потом она услышала вой. Тонкий, тоскливый, обречённый…

Люди вытащили из палатки существо. Оно выло, пыталось вырваться, но они удерживали его и тащили к костру. Глаза людей мерцали от ярости. В какой-то миг, ей даже захотелось улететь куда подальше. Но покуда она не разглядела существо.

Это был мотыль, совсем ещё молодой. С его крыльев ещё не успела сойти юношеская чешуя, а когти на руках не приобрели характерный красноватый оттенок. Его круглые голубые глазища таращились во все стороны до тех пор, пока он не увидел её. Тогда он уставился в одну точку и завопил ещё громче, моля о помощи.

Ярость заклокотала у неё в груди, когти впились в заледеневшую кору дерева. Ей хотелось обрушиться смертоносным вихрем на существ, вновь возомнивших себя хозяевами мира. Но… она сдержалась. Взгляд красных глаз выцепил оружие, холодное, но способное причинить ей вред, а ещё их, людей, было слишком много – сейчас она не могла так рисковать. И оставалось только смотреть, как они тащат юного мотыля к костру.

Рёв толпы слился в единый голос:

— Убить-убить-убить…

На мотыля обрушились удары и на теле появились первые капли жёлтой крови.

Она заёрзала на дереве, борясь с желанием броситься вниз и инстинктом сохранения.

— Убить-убить-убить!

Люди опьянели от запаха крови мотыля и скинули последнюю кожу цивилизованности. Теперь в отблесках сатанинского костра они походили на одичавших зверей.

— Убить-убить-убить…

Она вспорхнула в небо. Вслед ей прозвучал предсмертный вопль мотыля, а до обоняния донёсся запах жжёного мёда.

2

КАРА

Она забралась под крышу городской ратуши. Перед глазами всё ещё полыхало пламя костра, в ушах стоял вопль умирающего мотыля. В носу свербело от запаха жжёного мёда, а ярость кипела внутри, отравляя внутренности и обостряя голод. Хотелось вернуться в лагерь людей и устроить кровавый пир. С трудом она сдержала порыв, втянула голову, укрылась крыльями и стала похожа на окаменевший кокон древнего монстра. Темнота тут же окутала со всех сторон, притупила мысли, утихомирила гнев…

Она медленно погружалась в сон…

Её род был древним. Таким же древним, как и сама темнота. Долгие тысячелетия она и миллионы подобных ей существ обитали по ту сторону реальности, в темноте, в изнанке. Но однажды всё изменилась. Мир озарили яркие вспышки, и в темноте образовался разлом. Много мотылей сгорели в тот день, но сотни смогли выжить и выпорхнуть из темноты. Мотыли разлетелись по агонизирующему миру в поисках пропитания и нового дома. Среди них была и она…

Ветер завывал дурными голосами, но она уже не слышала – её убаюкала темнота. И темнота дала ей имя – Кара. Каре снился другой, новый мир, который наполнился красками. В небе парили тысячи, подобных ей мотылей. Внизу стояли построенные заново города, похожие на огромные улья. Синее солнце светило в небе, но больше не жалило, оно было ласковым и прохладным. Из земли тянулись стебли, увенчанные крупными цветками. Обоняние щекотал сладковатый аромат.

Кара резко проснулась, расправила крылья. Перед глазами до сих пор стояли образы из сна. Она тряхнула головой – наваждение пропало. Осталась серость. И вновь нутро затерзал голод.

Она шагнула вниз. Её подхватил порыв ветра, закружил. Но она быстро подчинила себе поток воздуха и, широко расправив крылья, вновь парила в небе…

Город медленно окутывал плотный, вязкий туман. Видимость упала, и Кара теперь была вынуждена лететь низко. Она всматривалась в серую пелену. Тишина натужно звенела. Мелькали тени домов и деревьев. Иногда ей чудилось, что это люди и хотелось обрушиться на них, но она мысленно одёргивала себя – это всего лишь обман зрения.

Через некоторое время она достигла лагеря. Бесшумно опустилась на землю, затаилась у вчерашнего дерева. Вся обратилась вслух, готовая в любой момент дать отпор нападению или напасть самой.

Поселение пропиталось смрадом. Воняло прогоревшим костром, жжёным мёдом, людьми. Лагерь спал. Постовых не выставили – опьянённые вчерашней казнью люди позабыли о бдительности.

Кара подкралась к ближайшей палатке, заглянула внутрь. Внутри было двое – мужчина и женщина. Кара могла бы зайти в палатку и сразу убить, но медлила. Тянулись мгновения. Вот-вот должен был наступить рассвет, а на небо вылезти солнце.

Кара ждала.

Мужчина проснулся первым. Он направился к выходу, расслабленный и неподозревающий, что рядом притаилась опасность, и тем самым приговорил себя.

Тишину тихого туманного утра разрушил короткий вскрик. Кара схватила мужчину за горло и взмыла в воздух. Одним быстрым движением руки она вспорола ему брюхо. На крышу палатки полилась кровь, вывалились кишки.

Из палатки выскочила ничего непонимающая, сонная женщина. Изуродованное тело её мужчины бухнулось ей в ноги. Женщина истошно закричала.

Люди начали выскакивать из своих жилищ – сонные, ничего не понимающие, напуганные. Началась паника… Люди, увидев, что произошло, бегали по лагерю, кричали, плакали, сыпали проклятиями… Но Кара уже парила в воздухе – насытившаяся, сильная, уверенная. Предсмертный вопль мотыля в её голове на время поутих, внутри вновь стало спокойно. Она вернулась к городской ратуши и, укрывшись крыльями, забылась сном. Ей вновь снился другой мир, мир будущего, мир господствующих мотылей.

3

КРОВАВЫЙ ВИХРЬ

Кара ещё несколько раз наведывалась в лагерь. Перед рассветом, поздним вечером, глубокой ночью, даже днём она нападала на кого-нибудь, взмывала в небо, а потом скидывала трупы то на крыши палаток, то возле центрального костра, пугая тем самым людей до усрачки. Никто из жителей лагеря так ни разу и не смог увидеть её, не считая тех, кто был уже мёртв. Она была, как призрак, как невидимка. Через месяц, когда число жертв перевалило за десяток, ей дали прозвище – «Кровавый вихрь».

Но люди, несмотря ни на что, не спешили покидать лагерь. Наверно, причиной могло быть приближение холодов, а, может, им попросту не хотелось срываться с обжитого места. Они расставляли ловушки, выставляли часовых, надеясь поймать «Кровавый вихрь», но Кара была неуловима и слишком осторожна. Она затихала на пару дней, порой даже на неделю, но всегда возвращалась. Теперь голод притупился, и часто Кара убивала просто так, из мести. В голове всё ещё стоял образ юного мотыля, которого жители лагеря сожгли на костре. И хоть Кара никогда не летала по новому миру с себе подобным, ей казалось жизненно важным наказать убийц мотыля.

Спала она под крышей городской ратуши, надёжно укрывшись крыльями. Вряд ли кто-то мог бы распознать в окаменевшем коконе «Кровавый вихрь». Да, и ползти на крышу не догадались бы. Хотя, как знать – Кара всё ещё не знала на что могут быть способны люди и боялась нападать в открытую на толпу.

Кровь здоровых и сильных людей сделала её саму сильнее и мощнее. Теперь она могла бы лететь дальше и найти себе тихое место, чтобы переждать. Но, то ли она вошла в азарт, то ли всё ещё не считала убийство мотыля отмщённым, то ли была какая-то другая причина. Так или иначе она осталась и продолжила охоту.

Холодало. Приближались морозы. Небо над головой прояснилось. Теперь Кара нападала только ранним-ранним утром или ночью. Её жертвами становились взрослые мужчины и женщины. Человеческих детёнышей в лагере она никогда не видела. Наверняка, они все погибли во время вспышек. Подростков в лагере было мало, и убивать их Кара не спешила. Стариков она тоже не трогала, брезговала старой кровью.

Ночь, когда Кара в очередной раз полетела в лагерь, выдалась холодной и ветренной. Порыв ветра трепал её крылья, и она не сразу смогла его обуздать, пришлось немного побороться. Виной всему было её нынешнее состояние, она отяжелела, стала медлительна и не так ловка, как несколько дней назад. В скором времени ей предстояло улететь, в городе оставаться становилось слишком опасно.

Она не была в лагере уже больше недели, и видимо, люди за это время опять потеряли бдительность и не выставили охрану. Но Кара всё равно была осторожна. Она облетела весь лагерь, прежде чем опуститься на промёрзлую землю.

Никто из жителей не выходил из палаток. Может, они боялись возвращения «Кровавого вихря». Может, и вовсе холода. Кара прождала больше часа, и хотела возвращаться под крышу городской ратуши. Но в последний миг она передумала. Из одной палатки послышался писк. Тонкий, тихий-тихий. А потом такое же тихое и тонкое пение.

Кара подошла ближе, заглянула через узкую щель в палатку. Женщина сидела около печки-чугунки и что-то укачивала на руках. Писк то стихал, то становился громче. Чуть дальше от печки на матрасе спал мужчина, распластав широко руки. Писк ему нисколько не мешал.

Кара острым когтём полоснула ткань палатки. Женщина, сидящая спиной к выходу, не услышала тихий треск. К тому же писк перешёл в кряхтение, что её явно обеспокоило и заглушило бдительность. И только когда над ней нависла огромная тень, она вздрогнула и резко обернулась. Её глаза расширились, губы задрожали. Но она не закричала, а только громко ахнула, когда руки с острыми когтями сжали плечи и приподняли на несколько сантиметров от пола.

Сверток выпал из рук женщины, и некто зашёлся громким плачем. Это отвлекло Кару от немедленной расправы. Она бросила взгляд вниз. Из старого одеяла показалась маленькая ручка, а потом стало видно и красное от натуги личико. Крошечный человеческий детёныш надрывался от плача, сучил ручками-ножками, сбивая одеяло.

В следующую секунду Кара почувствовала сильный удар в плечо. Оглянулась. Мужчина с перекошенным то ли от ярости, то от страха лицом сжимал в руке острую палку. Он нанёс ещё один удар и палка осталась в плече Кары. Та отшвырнула в сторону женщину и выдернула острую палку из раны. Мгновенным движением руки она снесла голову мужчины. Кровь оросила стены и пол палатки, попала на лицо женщины и на ребёнка.

Кара двинулась к выходу. Рана на плече пульсировала. Её качало из стороны в сторону. Она вывалилась из палатки. Снаружи уже толпились люди. Одни из них выглядели потерянными, другие готовыми дать бой.

И по лагерю пронёсся кровавый вихрь. Брызгала кровь, в сторону летели оторванные конечности. Рана не только ослабила Кару, но и разъярила. Она убила несколько людей, прежде чем взлетела в небо. В след ей взметнулись десятки самодельных копий с острыми наконечниками, но больше не один из них не нанёс вред…

4

КОНЕЦ

Ветер мотал Кару из стороны в сторону. Кровь хлестала из раны, и от этого правое крыло намокло, стало тяжёлым и почти не слушалось. Кара с трудом долетела до городской ратуши, камнем рухнула в своё укрытие, затихла. Крылья сразу же сомкнулись, образовав защитный кокон. А там ей тихонько напевала сама темнота, и от этого боль притуплялась, рана на плече потихоньку затягивалась. Но потом что-то пошло не так. Кто-то потревожил темноту, и её голос охрип, а потом и вовсе замолчал…

Кара пришла в себя только через несколько дней. Распахнула крылья, открыла глаза. Тусклое, уже садящееся за горизонт, солнце играло бликами на прутьях решётки. Снег искрился, переливался. Рана на плече почти зажила и больше не болела.

Кара была в ловушке.

Она огляделась. Неподалёку стояли двое мужчин. Они тихо переговаривались между собой. Один из них, случайно оглянувшись и заметив Кару, потряс другого за плечо.

Они медленно, словно крадучись, подошли к клетке. Кара напряглась, внимательно следя за каждым их движением.

— Что это? — наконец-то, после долгой паузы, прошептал один из них, длинный и худой.

— Кровавый вихрь… — тут же ответил другой, низенький и коренастый человечек, с опаской поглядывая на Кару, и сильнее сжал нож.

— Оно не такое, как другие… — Длинный усмехнулся, обнажая кривые жёлтые зубы.

— Это самка…

Длинный вдруг сделал резкий выпад и сильно ударил палкой по прутьям решётки. Кара не шелохнулась.

Низкий человечек покачал головой, не одобряя выходку товарища, и велел позвать ещё людей.

Вокруг клетки образовалась толпа из мужчин и женщин. Кто-то предлагал сразу же сжечь Кару, кто-то помучить подольше, кто-то просто молчал, не спуская с неё, полных ненависти, глаз. Кара же не издала ни звука, не сделала ни одного движения. Она следила за людьми, и каждый её мускул звенел от напряжения.

А потом запахло костром, и вскоре резко сгущающуюся темноту осветили пламя костра – жители лагеря сделали свой выбор. Люди потащили клетку к огню. И вновь зазвучали проклятия, а человеческие лица исказила дикая древняя ярость.

— Убить-убить-убить… —десятки голосов слились в единый гул.

Пламя костра становилось всё ближе и ближе, всё жарче и жарче. Тело Кары начало зудеть, а внутри сотни крошечных мотыльков забесновались, просясь наружу.

— Убить-убить-убить, — выла толпа. Всех их охватила единая волна ненависти к иной жизни.

Языки пламени уже лизнули прутья решётки, охватили древесный пол. Быстро, сантиметр за сантиметром охватывая поверхность, огонь приближался к Каре. А та всё так стояла не шелохнувшись. Перед глазами, вместо языков пламени, мелькали обрывки сна про тот, другой, будущий мир.

И тут яркая вспышка озарила мёртвый город. Почти такая же, как и другие вспышки, что озарили мир несколько лет назад. Только в этот раз вспышка была иной. Люди прикрыли глаза ладонями. А когда отняли, то увидели, что всё изменилось…

Костёр потух. Но в темноте порхали и светились сотни, а, может, и тысячи маленьких мотылей, детей Кары. Сама же она стояла на месте костра, неподвижная, похожая на каменное изваяние древнего божества, гораздо более древнего, чем род людской. А в следующий миг дети Кары смертоносным дождём обрушились на людей, разинувших рты в немом восхищении.

Времени серости и тлена пришёл конец. Теперь мир принадлежал мотылям…

Конец. Январь 2024г.