Все по науке

Шахтеры смотрели на меня как на клопа. Их не впечатлил ни диплом психолога, ни рекомендательное письмо из профсоюза, ни, особенно, моя фигура мальчика-пятиклассника. «Нормальных теток там не было, что ли?!» — читалось в их скучающих лицах.

Старший, его называли Шива Многорукий, потому что после взрыва у него осталась всего одна рука, сплюнул:

— И что, в забой с нами полезешь?..

— Полезу, — кивнула я.

— А не обосрешься?..

— Нас к этому специально готовили.

Высокий шахтер с синими волосами по кличке Фломастер медленно двинулся ко мне:

— Даже если в темной, — заговорил он тихо, — по колено залитой водой пещере, когда ты свернешь за угол... — он подошел совсем близко, — из-за неприметного сталагмита на тебя кинется ТВАРЬ?

Последнее слово он резко заорал мне на ухо. Я и бровью не повела. По дыхательной медитации Ли Гофмана у меня была твердая пятерка.

— Даже в этом случае, — спокойно ответила я.

Шива посмотрел куда-то мне за спину и крикнул:

— Слышь, Мятый!.. Нам тоже плакальщицу прислали!..

Мятый позади меня хмыкнул:

— Лучше б картриджи для пищевого принтера поменяли. Кролик с перловкой вот здесь уже стоит!..

— Вообще-то не плакальщица, — поправила я, — а специалистка по психологической поддержке.

— Да видели мы как ваши обратно улетают в соплях и слюнях, — усмехнулся Фломастер. — Плакальщица и есть.

Индивидуальные встречи я им даже назначать не стала — все равно не придут. Как и в любом закрытом сообществе, надо сначала попасть во внутренний круг, до этого меня за человека считать не будут. Поэтому я терпеливо ждала пятницы, чтобы спуститься с ними на суточную смену в шахту. Конечно, по земным мерками сутки — слишком долго для тяжелой физической работы, но безалиум крайне нестабильный элемент, чтобы не началась цепная реакция и вся планета не разлетелась на куски, нужно давать породе «отдыхать». Смена работала в четком ритме: час одновременной работы, потом три часа ожидания. Поначалу, конечно, пытались добывать непрерывно, но после аварии на спутнике Тесла Кси, эксперименты прекратились.

Говорят, корпорация Энеко однажды запустила в безалиумовые шахты роботов, чтобы автоматизировать процесс. Но роботы оказались слишком умными, посчитали риски от спонтанных детонаций и от нападения тварей, и работать отказались.

В пятницу в восемь утра я стояла у шлюзов в скафандре С-24. Пришлось привести его с собой, таких размеров ни на одной шахте не держали. Первым появился Мятый. Его настоящее имя Леонид Гураев, записался на добычу безалиума после развода со второй женой. Личные дела будущих «пациентов» я много раз перечитала во время полета, но на месте сразу почувствовала — толку от этих знаний мало, никто из них не хочет вспоминать прошлое, даже имена себе новые понапридумывали.

На Мятом был рыбацкий комбинезон и едва заметная кислородная маска. Посмотрев на мой (детский) скафандр, он покачал головой:

— Иди переодевайся.

— Но!.. — я хотела сказать про технику безопасности и про много чего еще.

— Ты так тварей не заметишь вовремя. А прокусить они и скафандр прокусят.

И я побежала по всей базе искать комбинезон на метр пятьдесят, перерыла пару складов и едва успела к закрытию шлюзов.

Шахтеры шли как-то особенно угрюмо. По их ворчанию, я поняла, что инженерная служба отправила их в дальний сектор, а идти туда они, почему-то, совершенно не хотели.

— Ну что, детка! — усмехнулся Шива, — у тебя есть шанс нас психологически поддержать!

— О чем он?.. — шепнула я Мятому.

Мятый закатил глаза.

— Он о том, — Фломастер опять подкрался сзади. От него несло перегаром и мятными конфетами, — о том, что сектор Б4 кишмя кишит тварями! Уже очкуешь, специалистка?..

Я ничего не ответила. От темных тоннелей, сектора Б4 и этого чертового Фломастера с его тварями у меня внутри действительно образовался ледяной ком, и всей мощи Ли Гофмана едва хватало, чтобы ком не перерос в снежную лавину ужаса.

Впрочем, шахтеры и сами боялись. Вида они старались не подавать, особенно передо мной, но их индикаторы адреналина уже светились желтым. Так-то, конечно, адреналин и адреналин. Ну подскочил, и что такого?.. Но если тебя цапнула тварь и впрыснула в кровь своего яда...

Так, стоп. Мой браслет тоже пожелтел. Я прогнала все мысли и опять сосредоточилась на дыхании. Вдох. Надо разогнать этот ледяной ком. Выдох. Моего спокойствия должно хватать на всю команду. Вдох. Я иду по песчаному пляжу Новой Адриатики, теплый ветерок с запахом йода обдувает лицо. Выдох. Морская пена поглаживает мои загорелые ноги.

Ну все, опять зеленый.

Я подняла взгляд.

Здоровенные шахтеры побросали оборудование и вжались в стены. Шива Многорукий посерел, его индикатор адреналина мигал бордовым и противно верещал. Дылда Фломастер удивительно точно повторял собой рельеф стены.

— Что случилось?.. — спросила я и тут же увидела — из темноты пещеры к нам приближалась Тварь. Огромная — выше Фломастера. Ее шесть ног двигались каждая в своем ритме, подслеповатые глаза хаотично вращались, а с гигантских жвал стекал яд.

А перед Тварью застыл Мятый. Кажется, он даже не успел толком испугаться — браслет светил оранжевым.

Я поняла — меня прислали именно для этого. Чтобы поддержать человека, если... Но в моей голове, как, наверняка, и у Мятого, не оказалось ни одной мысли. Я опять задышала по системе и даже открыла рот, чтобы сказать стандартные слова из нашей Инструкции, но не смогла произнести ни звука.

Мятый повернул к нам голову и прошептал:

— Уходите!..

Тварь кинулась на звук, хватанула Мятого за плечо и унеслась куда-то в лабиринты шахт.

— О-ох... — выдохнул Мятый и осел на землю.

Остальные шахтеры резко рванули обратно к базе. Шива крикнул мне через плечо:

— Уходи, дура, сейчас рванет!..

А я, похоже, действительно дура. Потому что я не ушла. Я приблизилась к Мятому и помогла ему встать:

— Больно?..

Мятый показал на гору оборудования:

— Обезбол!..

Я порылась, достала аптечку и в ней — обезболивающее в шприце. Мятый воткнул его в плечо. Буквально через секунду его лицо расслабилось, и он смог нормально говорить:

— Помоги мне выйти на поверхность.

— А противоядие?..

— Ты диплом купила, что ли?.. Нет противоядия, надо уходить подальше из шахт. Рванет в любой момент.

Я, конечно, знала, что противоядия нет. И я знала, что сам по себе «яд» этих тварей, которых по науке называют безалиуморфы, не токсичен. Если только не сталкивается в крови с человеческим адреналином, и тогда — ба-бах!

Я вдохнула и постаралась представить пляж Новой Адриатики (а не ба-бах)...

— Да не тормози ты, — сказал Мятый, — Бублика укусила сучка раза в четыре меньше, а в итоге три сектора разнесло в пыль. Этот сучий безалиум еще... Надо уходить как можно дальше, а то и базу зацепит, а там три сотни человек!..

Я не знала, что сила взрыва зависела от размера твари. Но, судя по реакции остальных...

— Фонарь бери, воду и сухой паек для тебя. Хотя, возьми два — вдруг до обеда дотяну.

Я кивнула.

Шли мы неспеша — не стоило слишком разгонять кровь. Сперва, по нашей инструкции, я спрашивала Мятого о его семье, о приятных воспоминаниях с Земли. Но он только глаза закатывал. И в итоге я просто шла и болтала, как мы с сокурсницами на летних каникулах сели в микроавтобус и объехали половину Новой Европы. Мятому рассказ явно нравился, особенно описания кафешек и ресторанов с нормальной едой. Но вдруг он сказал:

— Эти сволочи специально нас в Б4 сунули.

— Кто?

— Энеко! Знали, гады, что там сучка эта гигантская бродит. У них по камерам все видно.

— А зачем?..

— Вопросов я много задавал. Слышала же ты байку, будто роботы отказались в шахты идти?..

Я кивнула:

— Ее все знают.

— Так вот, это не роботы. Это долбаный эффективный менеджмент посчитал, что робот дорогой. Если его тварь раскурочает — убытки сплошные. А если набрать лузеров вроде меня за копейки, да без страховки...

Его браслет покраснел.

— Не злись, — сказала я, — не надо.

Мятый буркнул:

— Суки... — но больше тему не поднимал.

Мятый уверенно шел по лабиринту, ни на одном перекрестке долго не задерживался.

— Странно, что тварей нет, — заметила я.

— Им тоже взрываться не хочется, — ответил Мятый, — разок хватанут и ждут в укрытии, когда подействует.

Вскоре в тоннелях стало заметно светлее и, наконец, мы вышли на поверхность.

Впереди перед нами лежала бескрайняя бурая пустыня, а позади высились такие же бурые горы.

— Если пойдешь налево вдоль хребта, — сказал Мятый, — часа через три выйдешь к взлетно-посадочной полосе, они тебя впустят на базу. Спасибо тебе, дальше я справлюсь.

Я протянула руки и обняла его.

— Не надо, — отстранился он, — мне нельзя возбуждаться.

Я отпрянула. «Возбуждаться?!» Значит, они, все-таки, видели во мне женщину?..

Мятый ухмыльнулся, словно прочитал мои мысли:

— Пока! — и пошел в пустыню. Я вздохнула и направилась к космодрому.

Ветер донес до меня резкое и противное верещание. Я повернулась и даже на таком расстоянии увидела, как на нем мерцает адреналиновый браслет. “Если я оставлю его одного, — поняла я, — через пару минут он сдетонирует!”

— Лёня, подожди!.. — крикнула я и побежала к нему.

Он протестовал, называл меня дурой, говорил, что я не успею убежать. И, скорее всего, был прав. Но браслет не обманешь — когда я вернулась, он сразу успокоился до «оранжевого» уровня.

Мы пошли дальше в пустыню.

— У нас всего два сухпайка, — сказал он, — мы в любом случае долго не протянем.

Я пожала плечами:

— Давай решать проблемы постепенно. Для начала я научу тебя дыхательной медитации Ли Гофмана.