Все у меня будет хорошо

Глава 1

Вот и закончилась моя каторга. С одной стороны, хорошо, а с другой — очень горько. Десять лет я ухаживала за лежачими больными: сначала это были свекр со свекровью, а потом мама.

Первой свалилась свекровь. Вернее, она не свалилась, она переболела простудой, и это дало осложнение. Стала плохо ходить. Муж принял решение переехать к родителям, чтобы помогать им по дому и по хозяйству. Его перевели в филиал в области, а мне пришлось увольняться с работы. Наш взрослый сын остался жить в городской квартире.

На тот момент мне был сорок один год, мужу — сорок пять, его родителям — за семьдесят. Он у них поздний ребенок, первый и единственный. Его мама всегда считала, что мы не пара. У него высшее образование, всегда высокие должности, а я — обычная медсестра массажного кабинета, массажистка, по-простому.

Сын доучивался в университете. Папа ему уже работу нашел, его там ждали, так что не было смысла дергать парня в поселок.

Свекровь еще передвигалась по дому, когда мы к ним переехали, а потом в какой-то момент не встала с постели. Скорая, больница — оказалось, что не простуда до этого была, а инсульт. Вовремя не углядели, и дало вот такие осложнения. И понеслись у меня дни за днями: на всех приготовить, убрать, постирать, перевернуть, помыть, покормить. Свекр психует, орет, не так готовишь, не так убираешься. За женой ухаживать отказывается, я ее одна ворочаю, поднимаю и таскаю.

Пару раз ловила его за тем, что он ее за волосы с кровати стаскивает и кричит, что не надо тут придуриваться и что он ее раскусил, злостную лентяйку. Она плачет и не понимает, что происходит. Муж мой как-то самоустранился, типа чем же я тебе помогу, я же не медсестра. Хотя помогал с купанием, полностью покупал продукты, но вот деньги перестал давать. Говорил: «Зачем тебе, ты же всё равно дома сидишь». В доме сделал необходимый ремонт: душевую вместо ванной, пандус, убрал пороги.

Через полгода свалился дед, скатился по пандусу и сломал шейку бедра. Тогда началось настоящее веселье. Он ругался со мной постоянно, кричал, срывал памперсы, выбивал еду из рук, матерился, пел песни по ночам, пачкал простыни и стены. За стеной лежала свекровь и постоянно плакала. Жизнь превратилась в день сурка: готовка, стирка, уборка, кормление, мытье и прочие прелести бытовухи и ухода за лежачими больными.

Вначале сын приезжал к нам на выходные, что-то помогал мне, а потом перестал, ссылался на занятость, усталость, большое количество работы. Я и не требовала, всё понимала. Раз в неделю приезжала моя мама, помогала не столько физически, сколько морально.

Как-то заскочила к нам соседка. Она хорошо общалась со свекровью до болезни.

— Мне тетя Зина рассказывала, что вы массажистка.

— Да, но вот сейчас я не работаю, — тяжело вздохнула я.

— У меня вот недавно внук родился, — сказала она.

— Я вас поздравляю.

— Нам назначил массаж невролог, а в поликлинике нет массажиста. Вы нам не поможете?

— За бесплатно делать ничего не буду, и ходить никуда не могу, — кивнула я на комнату.

— Мы сами приносить будем. Сто рублей за раз подойдет? — спросила она.

— Сто пятьдесят, — ответила я. — И принесите назначение, пеленку и масло или крем.

Так ко мне стали ходить люди на массаж. Много я не брала, один-два человека в день. Они позволяли мне немного отвлечься, не растерять навыки, да и деньги были не лишними.

Через год у мужа начался очередной возрастной кризис: психозы, истерики, скандалы, отсутствие дома по несколько дней. В один не прекрасный день он пришел домой и с порога начал придираться. Тарелку с борщом он отправил со всего маху на пол. Что ему не понравилось, я уже не помню, то ли он был недостаточно горячим, то ли несоленым, то ли пересоленным.

Я смотрела, как бордовые капли стекают по стене, осколки тарелки белели среди красной лужи. Он что-то мне высказывал, за стеной кричал свекр, плакала свекровь. Встала из-за стола.

— Убери тут всё, — сказала я и пошла в коридор одеваться.

— Я устал, я работаю, это ты дома сидишь, ничего не делаешь, — орал он мне вслед.

— Давай ты дома сядешь и делать ничего не будешь, а я пойду работать, — ответила я. — В детскую поликлинику уже полгода массажист требуется. Я согласна тебя кормить и содержать, даже коммуналку буду оплачивать.

Он захлопнул рот.

— Поменяй отцу памперс, я пойду воздухом подышу, — сказала я и вышла на улицу.

Поздняя осень, вечер, темно. Я бродила по поселку и думала, думала. Мне было жаль свекров, ведь чужой человек не будет с ними так возиться, да и обычная сиделка не знает, что такое лечебная физкультура и массаж. Мама Зина уже может сидеть в инвалидном кресле, и у нее стала работать левая рука. Может, у меня получится, и она начнет вставать. Со свекром всё было сложнее, он орал благим матом, когда к нему прикасались. С лежачими очень тяжело, это не просто больные, в них много боли, отчаяния, злости, гнева, безысходности. Поэтому они усложняют уход за собой.

Окончательно продрогла и вернулась домой через два часа. Муж сидел в кресле и смотрел в пустоту перед собой. В доме было тихо. На кухне чисто, он всё убрал и даже отмыл стену. Села перед ним.

— Давай разойдемся, — сказала спокойно я.

— Куда ты пойдешь? К сыну? Ты там не нужна.

— Там мой дом и моя доля. Могу и к маме уйти, — устало ответила я, — без работы я не останусь.

— Не уходи, я люблю тебя, — сказал он каким-то обыденным тоном.

— Давай не будем врать друг другу, — усмехнулась я, — я не слепая. Есть еще один вариант. Я остаюсь, но ты мне платишь за работу, у тебя хорошая зарплата, ты можешь себе это позволить.

— Десять тысяч пойдет? — поморщился он.

— Ты прекрасно знаешь, сколько это стоит, пока я ходила гулять, ты уже посмотрел, сколько зарабатывают сиделки.

— Но ты же тут будешь жить и питаться.

— Полный пансион? — рассмеялась я. — Сколько стоит сиделка с проживанием?

— Хорошо. Двадцать тысяч? — продолжил он торговаться.

— Тридцать, — ответила я.

— Зачем тебе деньги? Ты же никуда не ходишь, — возмутился он.

— И один выходной в неделю, — продолжила я, — чтобы выходить и тратить деньги.

Ему пришлось согласиться. Так мы и продолжили жить. В субботу я уезжала на целый день в город, заходила к сыну, к маме, общалась с подругами, иногда кино, кафе. В это время он сам сидел со своими родителями.

Через три года отца не стало. Муж заикнулся, что надо бы скинуть немного, хотя бы на десять тысяч, ответила, что могу только прибавить. Так что платил он мне по-прежнему.

Свекровь пролежала пять лет. После похорон я собрала свои вещи и уехала к маме. Устроилась на работу, проработала два месяца. Свалилась мама, раз — и всё, и всё по новой. Приехал муж, предложил переехать назад в дом, там за лежачими ухаживать проще. Подумала, поговорила с мамой и согласилась. Там и в душ на коляске можно заезжать, и пандус есть, погулять можно на улице. С пятого этажа я ее не спущу, а там, на свежем воздухе, всё легче.

— Только вот платить за твою маму я тебе не буду, — усмехнулся он, — продукты, бытовую химию буду покупать, всё остальное сама, лекарства там, памперсы, надеюсь, за это время подкопила деньжат.

— У мамы пенсия, нам хватит, — пожала я плечами, — некоторые лекарства и памперсы государство выдаст.

Дни потекли за днями, снова одно и то же. Массажи и гимнастика сделали благое дело. Мама смогла передвигаться сама на инвалидном кресле, недолго сидеть, что-то делать руками. Я устроилась на полставки в поликлинику массажистом. Так пролетели пять лет. Потом мамы не стало, не выдержало сердце.

— Мам, как квартиру делить будем? — вывел из раздумий меня сын на поминках.

— Какую квартиру? — удивилась я.

— Бабушкину.

— Не знаю, мы с тетей Людой еще об этом не разговаривали, — ответила я, — не до этого было.

— А при чем здесь твоя сестра, она за пять лет ни разу не приехала? Я про нас с тобой. Давай продадим, нам с Олей расширяться надо.

— Оля беременная? Двушки на троих вам не хватит? — спросила я. — Да и ты не особо мне помогал.

— Нет, не беременная, при чем тут это? — обозлился он.

— На двоих вам мало двушки? Ты взрослый мужчина, расширяйся как хочешь, вы даже меня на свадьбу не пригласили.

— Мама, не начинай.

— И ты не начинай, мы бабушку твою только похоронили. Да и мне жить где прикажешь?

— С папой вроде вы нормально живете. Да и вообще тебе уже пятьдесят один, куда рыпаться, можно и потерпеть.

— Мы с твоим папой не живем вместе уже давно, просто рядом существуем. У него где-то еще другая семья, ты и без меня это прекрасно знаешь. Они, кажется, даже на твоей свадьбе были. Всё, я не хочу разговаривать на эту тему на похоронах, — оборвала его.

Все разошлись, а я отправилась в мамину квартиру, туда, где выросла и прожила двадцать лет. Мне не плакалось, не было тоскливо, вот только не знала, чем себя занять. Десять лет я привыкла жить по расписанию, подстроенному под других людей. Немного убралась в квартире, позвонила Людке. Она не смогла приехать на похороны.

Сестра рано выскочила замуж, уехала куда-то на Кубань. Родители были против этого брака и против ее мужа. Отношения у них были всегда натянутые, а мы с сестрой могли болтать часами. Люда была младше меня на пять лет. Я ездила к ней несколько раз, а родители — нет. Когда папы не стало, мама хотела, но не смогла, не отпустили с работы, а потом сама слегла.

Несколько раз приезжал к нам ее старший сын, дочь ее мы видели только на фотографиях. Люда с мужем не ездили, ссылались на занятость, да и понятно было, что при таких отношениях нормальной поездки не получится. Позвонила сестре, немного поболтали, поплакали.

— А знаешь что, Тома, приезжай. Что тебя там держит? Приезжай ко мне, к нам, — сказала она.

— Люда, еще девять дней нужно организовать.

— А мы тут у нас и организуем. Потом приедешь от меня, сходишь на кладбище. Приезжай, я так соскучилась. Вместе будет легче пережить потерю.

— Хорошо, сейчас гляну ближайшие билеты и приеду к тебе, — ответила я и отключила телефон.

Посмотрела, есть билеты на раннее утро следующего дня. Заказала, оплатила. На работе перед похоронами брала отпуск на две недели. Сгоняю к сестре, а там видно будет. По идее, надо увольняться, я же не буду больше жить в поселке. Через полгода после вступления в наследство решу, что делать с жильем. А пока я еду к сестре.

Глава 2 Виктор

Отзвонилась сестре, сообщила, когда примерно приеду. Собрала кое-какие вещи, в квартире моего барахла было мало, только то, что я не забрала с собой пять лет тому назад. Фигура у меня не особо изменилась, а модно, не модно — не важно, главное, чтобы одежда была. Сбегала в магазин, накупила гостинцев да еды с собой в дорогу.

Утром рано отправилась на вокзал. В дороге проведу полтора суток, затем пересадка на электричку, а там полтора километра пешком до хутора. Может, Витя, муж Людкин, встретит, а не встретит — сама дошлепаю.

За чтением книги не заметила, как добралась до места. Удивительно, но в плацкарте оказались нормальные адекватные соседи, никто не пьянствовал, не ругался и не доставал с разговорами, да и запах еды не раздражал особо.

Купила билет на электричку, подождала полчаса и за полтора часа добралась до нужной станции. Встретил меня Сергей, сын Людмилы, мой племянник. Парень здоровый, крепкий, не особо болтливый. На вопросы, как там мама, как папа, ответил, что всё нормально.

Людмила встретила меня около калитки, кинулась обниматься. Потащила скорее в дом. Как только я зашла в помещение, в нос ударил характерный знакомый запах, я тихо выматерилась.

- Кто? — спросила я сестру.

- Витя, — опустила она глаза и закусила губу.

- Когда?

- Месяц назад. Делали крышу соседу, упал на спину неудачно.

- Почему не сказала? — строго спросила я.

- Ты там с мамой, тебе не до меня, тут бы я со своими проблемами. Тебе и так тяжело пришлось.

- Операцию делали?

- Нет, — мотнула она головой, — сказали, шансов практически никаких.

- Пошли, с Витей поздороваюсь.

Она провела меня в темную душную комнату.

- Чего тут так темно? — удивилась я. — Спит что ли?

- Ой, Томочка приехала, — услышала я голос в темноте.

Сестра включила свет. Грузный мужчина, лежащий на высокой кровати, зажмурился. Я подошла к окну и открыла занавески и окно.

- Ты бы его еще в шкаф положила или в чулан, — возмутилась я, — дышать нечем, духота, запах этот. Вить, повернись, я тебя посмотрю.

- Не могу, Томочка, — улыбнулся он.

- Том, может, поедим сначала, а потом вот это всё? — позвала меня Люда.

Она была слегка растерянной и обескураженной.

- Да и устала ты с дороги, — снова начала она.

- Я почти двое суток лежала и сидела, от чего я, по-твоему, устала? Есть хочется, не скрою, но мне ничем аппетит не испортишь, — возмутилась я.

Стянула с Вити одеяло, в нос ударил запах гнилой плоти. С лицевой стороны всё было нормально, значит, что-то было на спине. Подцепила его и аккуратно перевернула на бок. Точно, на спине красовался кусок грязного бинта, прилепленный на такой же лейкопластырь.

- Люда, иди сюда. Это что? — ткнула пальцем в спину.

- Это вот болячка не заживает, как он упал тогда, — виновато сказала она.

- Обрабатывать нужно каждый день, вычищать всё.

- Я обрабатываю, — захлопала она ресницами.

- Тащи перекись, мазь, пеленку одноразовую, сейчас буду учить тебя всё правильно делать.

- Ой, у меня котлетки горят, там всё на тумбочке, — сказала она и упорхнула в кухню.

Дала бы ей по голове, но ведь она взрослая женщина.

- Вить, ты так полежи, я сейчас.

Взяла всё с тумбочки. Сдернула повязку, мужчина застонал.

- Терпи, Витька, это хорошо, что больно, плохо, когда не больно. Чего врачи говорят? — спросила я.

- Там на тумбочке выписка моя лежит. Говорят, что шанс после операции ходить — десять процентов. Мы с Людой подумали и отказались. Лишний раз в больнице находиться не хочется, — ответил он.

- Ясно.

- Ты не ругайся на нее, она ухаживает за мной как может, как умеет.

- Научим мы твою Людку родину любить, — усмехнулась я. — Она тебя сажает?

- Нет, я на бок заваливаюсь, — пояснил он.

- Как дитенка надо, в подушки, — улыбнулась я.

Всё обработала, зашла Люда, поморщилась.

- Тома, идем есть, сейчас всё остынет.

- Может, здесь сядем? — предложила я.

- Идите, идите, девочки, вам поговорить надо, что я вам мешать буду, а я на боку вот полежу, в окно посмотрю. Как ты меня, Тома, хорошо перевернула, — улыбнулся Витя.

- Хорошо, — кивнула Люда. — Меня научи, а то я всю спину с ним надорвала.

- Потом покажу, как, — согласилась я и пошла вслед за сестрой.

Сидели, разговаривали с ней на кухне о маме, о Вите, о моем муже и о детях. Спросила ее про наследство.

- Как делить, спрашиваешь? Да никак, я от своей доли откажусь, ты за мамкой сколько лет дохаживала. Да и помогала им всю жизнь. Мне ничего не надо, у меня все есть. Это тебе жить негде на старости лет, - махнула она рукой.

- Не такая я уж и старая, - хихикнула я.

- Да неважно, в этом возрасте сложно заработать на квартиру, - ответила она. - Чего делать теперь планируешь?

- Помогу тебе здесь немного и на море поеду.

- Отдыхать?

- Отдыхать, работать, жить, как получится, - пожала я плечами. - С Витьком чего планируешь делать?

- Ухаживать, - ответила сестра, по щеке у нее покатилась слеза.

- Операцию надо делать, пока еще не поздно, - посоветовала я.

- Они сказали, что ничего не гарантируют, и шанс десять процентов всего, что он начнет ходить.

- Людка, ты прикинь, десять процентов, не один, не ноль один, а целых десять. Тебе гарантию никто в таком деле не даст, и операции легче проводят, и то гарантии нет, что пройдет все удачно.

- Я хозяйство на кого оставлю, пока он будет в больнице лежать?

- Люд, ты с головой дружишь, какое хозяйство. Он еще не старый мужик, ему сорок семь лет. Сколько он пролежит, десять, двадцать, тридцать лет? Ты готова все это время за ним ухаживать? Ты за месяц уже ухандокалась, а то я не вижу. Это же ад адовый. Со временем у него и крыша начнет ехать, вот где веселье начнется, и на твое хозяйство у тебя сил не хватит. Люда, пока я здесь, езжай в центр, выбивай ему направление на обследование, - затараторила я вдохновенно.

- Как же хозяйство? - со слезами на глазах спросила она.

- Мама, я у тебя есть, на лето сестра приедет, все вместе поможем, - в кухню зашел Сергей, сын Людмилы. Видно было, что он слышал весь наш разговор.

- А если не получится? - она подняла на нас глаза.

- Ты что-то теряешь или Витя потеряет? - спросила я. - Даже если он сидеть в инвалидном кресле будет, и то дело. Сам поест, сам до туалета доберется, сам помыться сможет. Не чуркой бесчувственной в темноте лежать будет, а хоть часть бремени с тебя снимет.

- На все деньги надо.

- Я тебе дам немного. После операции приеду, помогу с реабилитацией, только недолго. Покажу, расскажу, как, а там сама, это твой крест.

- Спасибо, - она сидела, плакала.

- Мам, и я дам денег, - сказал Сергей.

- Сиди уж, вы на свадьбу копите, - махнула она на сына.

- Еще накопим, сделаем свадьбу, когда папка танцевать сможет.

Сынок у меня молодец, у него дом свой. Ему семнадцать лет исполнилось, он пришел к нам и говорит: «Там дом бабки Лены продают дешево, давай купим, я его сделаю». Сейчас не дом, а конфетка. С девочкой вот живут вместе уже второй год. Чего Олеська не пришла?

- Она пришла, - улыбнулся он. - Во дворе стоит, не стала заходить, мы подумали, что вы ругаетесь здесь, так громко разговаривали.

В дом зашла маленькая худенькая девочка с огромными оленьими глазами. Поздоровалась. Людмила стала суетиться, усадила детей к столу. Стали обсуждать, кто и чего делать будет, когда Людмила с Витей в больницу поедут. Потом просто разговаривали, всякие новости и старости рассказывали друг другу.

В какой-то момент поняла, что если сейчас не лягу, то свалюсь под стол от усталости. Людмила показала мне комнату, где я буду спать. Засыпая, подумала, что главное тут не застрять насовсем, навсегда, немного помочь и уехать.