Встреча

Только что закончился тяжёлый бракоразводный процесс, который я вёл несколько месяцев. Мне удалось отыграть у моего оппонента пару ― тройку десятков миллионов долларов. Это был хороший результат, клиент был очень доволен, а у меня вдруг возникло чувство жалости к облапошенной мной женщине. Сославшись на усталость и отказавшись от приглашения в ресторан, я брёл по осенним улицам Нью-Йорка и успокаивал себя тем, что оставшегося у проигравшей, ей хватит надолго. И ещё тем, что моя командировка закончилась, я неплохо заработал, и завтра, наконец, смогу передохнуть и увижусь с семьёй.

Холодный ветер продувал мой новый плащ, который был слишком модный, чтобы быть ещё и удобным, и постоянно пытался сорвать с меня шляпу. Устав отворачиваться от него, я решил укрыться ненадолго в небольшом кафе, мимо которого как раз проходил.

Только я расположился, как из-за соседнего столика поднялся тучный мужчина примерно моих лет.

― Билли, дружище, вот так встреча.

Это был Чарли, старый приятель, с которым мы учились ещё в колледже и не виделись, наверно, с тех самых пор. Похоже, вопрос, как скоротать вечер до моего рейса, решился сам собой. Чарли был, как всегда кипуч и неудержим. Мы обнялись и уселись за один столик. Я заказал кофе, а мой приятель свой любимый лагер, и, похоже, это была не первая пинта. Начался вечер воспоминаний. Сначала, конечно, скромно поделились информацией о своём достатке и интересной работе, похвастались фотографиями жён и детей, вспомнили о друзьях.

После третьей чашки кофе я заказал себе пару сэндвичей, а Чарли уже давно уплетал вторую порцию бифштекса. Постепенно разговор вернулся к работе.

― Ты знаешь, Билли, работать в страховой компании чертовски интересно. Не подумай, я не собираюсь тебе навязывать никакой страховки, тем более, это не по моей части. Я работаю в отделе расследований. То есть слежу, чтобы мою контору не надули. Вот недавно был случай.

Я посмотрел на часы, времени было ещё полно.

― Валяй, Чарли, я весь в твоём распоряжении.

― Ну, ты совсем не изменился, всё такой же педант. Ну ладно, слушай. Застраховал у нас один тип своего сынка. На очень кругленькую сумму застраховал. Причём в договоре сразу указал, что страховка конфиденциальная и в случае развода жена его не при делах.

― Разумный шаг. Ты даже не представляешь, сколько мне приходится возиться, если в договорах не указаны прямые собственники.

― Ага, ну так вот. Через полгода мальчишка пропал. Как в воду канул. Ушёл потусить к друзьям и как в воздухе растворился. Никто его не видел и ничего не слышал. Полиция весь город перерыла. Я, как ты понимаешь, тоже не в носу ковырялся. Ну, ничего, ни одной зацепки.

Мой собеседник откинулся на спинку стула и, довольно улыбаясь, посмотрел на меня. Он явно ждал вопроса о том, как же ему удалось раскрутить это сложное дело. Сделав удивлённое лицо, я доставил ему это удовольствие.

― Вода камень точит. Если не удалось взять крепость штурмом, её берут в осаду. У меня был год, пока мальчишку не признают пропавшим без вести и страховка не вступит в свою силу. Я стал ждать. Рано или поздно, но преступник должен был начать действовать. Так и произошло. Началось всё с развода.

― О боже ― взмолился я ― только не об этом.

― А, ну да, это же твоя кормушка ― расхохотался Чарли ― ладно я без подробностей.

Рассказчик поёрзал на стуле, собираясь с мыслями и соображая, как бы упростить свой рассказ. А я, покончив с сэндвичами, достал пачку сигарет, придвинул к себе пепельницу и вопросительно посмотрел на Чарли. Тот недовольно поморщился, он с детства не любил запах табачного дыма. Но желание поделиться своими достижениями взяло верх, и он разрешительно махнул рукой.

― Ну так вот, на суде его жена заявила, что он хотел её убить. Правда, потом выяснилось ― он просто поспорил с друзьями, что как Вильгельм Телль, попадёт в яблоко, которое его жена будет держать в руке. При этом он был сильно навеселе. Она, конечно, отказалась, и он проспорил. А спорили ни много ни мало ― на его машину.

― Странный спор.

― Вот, вот. Ты схватываешь на лету. Мне тоже так показалось. После процесса я поговорил с ней об этом подробнее. Оказывается, после того случая с сыном, он месяц не ездил на своей машине. Говорил, что там что-то сломалось, и пользовался машиной жены. А в тот вечер вдруг поехал и проспорил её.

― Таких совпадений не бывает, здесь что-то нечисто.

― Конечно! Ну, мне только зацепиться. Я стал раскручивать дальше. Нашёл того парня, которому он фактически подарил машину и поговорил с ним. Ничего нового он мне не сказал, зато разрешил покопаться в машине. И полиция, и я в своё время уже осматривали её, но это было сделано больше формально. В этот же раз я чуть ли не разобрал её до винтика.

Дело начинало интересовать меня. Я потянулся за второй подряд сигаретой и сделал другу знак продолжать.

― Ничего я там не нашёл. Зато определил, что машина недавно была в ремонте. Спросил об этом хозяина, тот ничего не знал. Тогда я запросил полицию, не было ли происшествий с этой тачкой. Знаешь, когда ей въехали в задницу? На следующий день после пропажи мальчика!

― Ну, тогда всё связывается. Отец был расстроен пропажей ребёнка и потерял контроль, допустил аварию. А потом решил расстаться с машиной. Эти два события связаны психологически и она напоминала ему о том, что случилось с его сыном.

Рассказчик замолчал и несколько секунд смотрел на меня, хлопая глазами и пытаясь переварить эту новую, очевидно, для него трактовку событий.

Сделать ему это не удалось, и он отмахнулся от неё:

― Да ничего подобного. Я смотрел протокол аварии, и у меня сложилось впечатление, что папаша специально подставился. Второй участник просто классный водила. Ему чудом удалось затормозить и увернуться от прямого удара. Иначе обе машины были бы разбиты всмятку. Кстати, этот ас оказался интересным типом.

Откинувшись назад, Чарли опять хотел выдержать эффектную паузу, но не вытерпел:

― Он хозяин крупной фирмы и у него какие-то серьёзные дела с одним банком. Владельцу этого банка фактически принадлежит и страховая компания, в которой фирмач застрахован. Ребятам, своим агентам, он открыто заявил, что если те его не отмажут, то он уйдёт в другой банк.

Я пожал плечами:

― Ну и как, отмазали?

― Конечно. Со своими коллегами я договорился, и они мне всё рассказали. Этот папаша запросил с них кругленькие отступные. А ты говоришь ― был расстроен. В общем, на суде он сам заявил, что был под градусом. Его лишили прав на три месяца и оштрафовали. Короче говоря ― он всеми силами пытался избавиться от машины, но так, чтобы это выглядело естественно.

История начинала затягиваться. На улице уже зажглись фонари, и час моего отлёта неумолимо приближался. В то же время мне очень хотелось узнать, чем всё закончилось. Времени на эффектные паузы уже не оставалось, и я поторопил моего собеседника:

― И что в итоге?

― А ничего. Ничего мне это не дало, кроме уверенности, что здесь всё подстроено.

Собеседнику, наверное, самому хотелось побыстрее закончить, и он стал говорить короче.

― В общем, стал я за ним следить. Несколько вечеров я наблюдал, как он напивается, а потом начинает плакать и вспоминать своего сыночка. Я почти поверил ему. Ну невозможно так играть. Тем более что пил он как лошадь. Но в одно прекрасное утро я зашёл к нему домой по какому-то вопросу и… что ты думаешь? Он встретил меня свеженький и бодренький, хотя несколько часов назад выпил, наверное, ведро. Мне это показалось подозрительным.

Я хотел возразить, что каждый переносит возлияния по-своему, но подумал ― это только затянет время, и промолчал. А рассказчик продолжал:

― Поговорил я со знакомым врачом на эту тему. Он заявил, что может обследовать моего подозреваемого. В тот же день я сказал папаше, что обнаружили рубашку, похожую по описанию на ту, которая принадлежала его сыну. Нужно срочно сделать анализ крови, чтобы определить по какому-то там новейшему способу, чья это рубашка.

Улыбнувшись, я посмотрел на моего друга.

― Ну да, немного нарушил закон, а что было делать. Главное — результат. Знаешь, каков был вердикт эскулапа? Липа! Наш несчастный отец всё врёт. Всё сплошной спектакль. У него в организме вырабатывается какой-то там фермент, который не даёт ему пьянеть. Очень редкий случай. Этот фермент есть у всех, но у него он просто зашкаливает. Ему хоть цистерну влей ― всё нипочём.

Из сказанного я сделал вывод, что расследование моего друга опять зашло в тупик. Мне было уже пора ехать, но ужасно хотелось узнать, где же преступник прокололся. Тогда я предложил собеседнику проводить меня в аэропорт и по дороге закончить рассказ. Он с удовольствием согласился. И вот мы уже едем по сверкающим рекламой улицам, и рассказ продолжается.

― Стал я изучать сводку самых крупных выплат по страхованию жизни за последние десять лет. Знаешь, такие нам присылает наша ассоциация. Месяц сидел, ничего не высидел. Только один эпизод меня заинтересовал. В соседнем штате жена застраховала мужа за месяц до несчастного случая. Криминала не нашли, она получила страховку и через год спилась.

― А что здесь особенного?

― Ничего. Просто после шока, полученного от заключения врача, я стал болезненно реагировать на случаи, в которых замешана бутылка. Но привлекло меня даже не это. Фамилия у вдовы, похоже, греческого происхождения, а наш фигурант ― вылитый грек.

― Ну, это не зацепка.

― А ничего другого у меня не было. Так что, поехал я в этот штат. И не зря!

Ну, наконец-то ― подумал я ― похоже, дело движется к развязке. А то вот уже и аэропорт показался. Заканчивали мы разговор в зале ожидания.

― Взял я это дело посмотреть. Открыл, увидел фотографию застрахованного и меня словно током прошило. Он!

― Вот это номер. У тебя уже покойники оживают?

― Я сам был ошарашен. Стал разбираться. Оказывается, у него был брат-близнец.

― А при чём здесь брат?

― Вот, слушай. Обычно близнецы дружат, а эти, наоборот, жили как кошка с собакой. Один, назовём его старший, хотя он старше всего на пятнадцать минут, был преуспевающим бизнесменом и во всём положительным человеком. А второй, проходимец, картёжник и авантюрист. Жил случайными заработками, любил всякие пари и часто выигрывал. Кстати, был очень хорошим актёром, но карьера из-за его характера так и не сложилась.

― Значит, всё-таки, криминал. Как же он его жену уговорил?

― Не его, свою. За два месяца до происшествия младший женился. В жёны взял такую же авантюристку, пробы ставить некуда. Решили они хитро. Застраховал он себя в пользу новой жены и от её имени. Через месяц они вдвоём старшего и ухлопали, а представили так, что погиб младший.

Довольный произведённым эффектом, Чарли смотрел на меня с видом победителя.

― Потом младший, который стал старшим, женился на вдове своего брата, а фактически, на собственной жене. Представили, что, мол, это такая у них национальная традиция. Ну а ещё через год и липовая вдова пошла за братцем. Пристрастилась к стакану она ещё раньше, ну а отправить её по следам жертвы нашему герою с этими своими ферментами, труда не составило.

― А как же фамилия? Получается, что он жил по подложным документам?

― В том-то и фокус. Чтобы взять другую фамилию, нужны очень веские основания. Кому я рассказываю, ты же знаешь. Так вот, он заявил, что английская транскрипция его фамилии на греческом звучит оскорбительно. Суд решил это достаточным основанием и разрешил сменить фамилию на точный перевод с греческого.

Уже объявили посадку и я попрощался со своим другом. Мы обменялись телефонами и обещали звонить регулярно. Рассказанная им история никак не шла из головы. Я думал, что мои разводящиеся клиенты со всеми своими низостями из-за имущества ― просто дети по сравнению с акулами, которые ещё плавают где-то рядом.

Внезапно я вспомнил, что так и не узнал, как разоблачили преступление. Вернувшись на несколько шагов назад, к самому ограждению зала, я прокричал своему товарищу:

― Так как же его раскрыли?

― Да никак. Найти ничего так и не получилось. Доказать удалось только то, что он воспользовался документами брата. Этого достаточно чтобы посадить за мошенничество, а моей фирме аннулировать страховку.

Моя жена была приятно удивлена, когда, вернувшись домой, я очень долго не отпускал её и сынишку из своих объятий.

***

Неделя отпуска, которую я с женой и сыном провёл в старушке Европе, пролетела незаметно. Достопримечательности и красивые виды здорово расслабляют, отвлекают от мыслей о работе. Но, тем не менее иногда я вспоминал историю, рассказанную в аэропорту моим, случайно встреченным, старинным знакомым Чарли. Она никак не шла у меня из головы, слишком много нестыковок я в ней обнаружил, и, чем больше я о ней думал, тем больше их возникало. Закончилось тем, что, вернувшись домой, я решил заняться этим делом. Нужен был только предлог. Итак. Некий аферист страхует себя в пользу жены на крупную сумму. Через некоторое время он убивает своего брата-близнеца и выдаёт его за себя. После этого с документами брата он женится на собственной якобы вдове, которая получила страховку, и через некоторое время спаивает её. Схема завершена, деньги получены.

С этим эпизодом всё понятно. Хотя за давностью лет доказать удалось только махинацию с подложными документами и преступник сел на небольшой срок за мошенничество. Вторая его афера, которую он совершил, до того как его раскрыли, пока не разгадана. Сменив фамилию, он переезжает в соседний штат и женится. Через несколько лет он решает опять провернуть дельце со страховкой. Жертвой на этот раз становится его собственный сын.

И вот здесь как раз и кроется главная нестыковка. Во-первых, каким бы негодяем ни был преступник, сделать такое с собственным сыном… что-то в это не очень верится. Во-вторых, возраст мальчика не совсем совпадает с прошедшим после переезда временем. Скорее всего, ребёнка он усыновил, а Чарли просто не посчитал нужным мне это сказать. Ещё один непонятный момент ― история с машиной. Вроде бы это незначительный факт, но зачем Чарли так подробно на нём останавливался? Явно, здесь что-то скрыто. Также непонятно, почему полиция ничего не нашла. Дело, конечно, может остаться нераскрытым, но чтобы вообще ничего не обнаружить, так не бывает.

Ну и ещё несколько незначительных моментов, которые не бросаются в глаза. Я чувствовал их скорее интуитивно. Выглядели они вполне логично, но что-то в них настораживало, не вязалось с общей психологической картиной. Например, Чарли совсем ничего не рассказал про мать мальчика, а ведь она в этом деле далеко не последнее лицо. Он же про неё упомянул только то, что она подала на развод.

А вот и предлог! Я удовлетворённо откинулся в кресле и попросил жену сделать мне кофе.

― Что, на работу ещё не вышел, а уже нашёл новое дело?

Она всегда хорошо читала по моему лицу.

― Пока не нашёл, но кое-что наклёвывается. Больших денег здесь, скорее всего, не будет, но зато интересное дело.

Как специалист по разводам я довольно широко известен. В том числе и в том штате, где всё это произошло. Так что, мой интерес будет вполне обоснованным. А вот с деньгами… Чарли говорил, что в страховку включён пункт, по которому жена ничего не получит. Но если ребёнок для афериста приёмный, то это можно оспорить. И страховку, которая аннулирована потому, что заключена с мошенником, можно, при определённых условиях, восстановить. В общем, есть над чем подумать. Этим я и занялся. За окном лил дождь, стояла непроглядная темень, а я сидел перед жарким камином и пил прекрасный кофе. В такой обстановке мысли текут неспешно, но зато ни одна мелочь не ускользает. Дело ещё не началось, у меня не было ни одного документа, но я уже тщательно продумывал все детали и возможные повороты.

Утром я забежал в свою контору, выслушал поздравления по поводу выхода на работу, и, собрав сотрудников, объявил им о новом деле. Коротко рассказав суть вопроса и, раздав поручения, дневным рейсом я уже вылетел в город, в котором чуть больше недели назад встретил своего однокурсника. Внутреннее чутьё и опыт подсказывали мне, что Чарли пока не стоит ни о чём информировать. Начать я решил с матери пропавшего мальчика.

Встретила меня привлекательная молодая женщина. Её манера говорить, двигаться, и то, как она была одета, выдавали в ней натуру утончённую и стильную. Удивительно было, как такая умница могла польститься на прожжённого авантюриста, каким был её бывший супруг. Ещё больше удивляла обстановка дома. Разношёрстная, кричаще — вульгарная, она никак не вязалась с обликом хозяйки. Очевидно, дом обставлялся не сразу и у хозяев благополучные периоды чередовались с полным безденежьем, когда что-то приходилось продавать. Ну а покупки, в том числе мебели, в этой семье делал только мужчина, и его мнение, судя по всему, было решающим.

Реакция молодой мамаши на моё предложение была очень странная. Сначала, когда я сказал, что могу вернуть ей крупную сумму, на которую был застрахован её сын, я прочёл на её лице явный интерес. Но потом она, как будто что-то вспомнив, сразу погасла и заявила, что не возьмёт от этого мошенника ни цента. Когда же я сказал, что возможно удастся что-нибудь узнать о её мальчике, она занервничала, стала ходить по комнате, а потом заявила, будто бы уже наняла частного детектива.

На все мои доводы она находила какие-то отговорки. В результате, очевидно почувствовав, что её постоянные отказы в таком, явно ей выгодном деле, могут вызвать подозрения, она разрешила мне ознакомиться с документами. Я демонстративно устроился за столом поудобнее, показывая, что засел надолго, и она деликатно оставила меня одного. Времени было мало, но я успел сделать фотокопии тех бумаг, которые меня заинтересовали.

Визит в этот странный дом меня сильно разочаровал. Стало понятно, что я не заработаю здесь ничего, но дело захватило меня, я уже не мог оторваться. «В конце концов ― подумал я ― прошлое дело принесло мне очень хороший доход. Теперь могу поработать и для удовольствия».

Дождь и холодный ветер попытались доказать мне, что удовольствия будет немного, но я спрятался от них в такси, и через час уже изучал документы в гостиничном номере. Даже бегло пробежавшись по ним, я сразу нашёл несколько зацепок. Работать было над чем. Почувствовав удачу, я позвонил в свою контору и вызвал детективов. Дел для них было много. Целую неделю мои люди рыскали по городу, опрашивали людей, следили за появившимися в деле новыми фигурами, фотографировали, добывали новые документы. А я копался в бумагах, делал запросы, получал ответы, анализировал. По вечерам мы собирались у меня, обменивались полученными сведениями, планировали новые мероприятия. Наконец, всё было закончено. Можно было звонить Чарли.

Мы встретились с ним в том же кафе, что и две недели назад.

― Ты снова в наших краях? Новое дело?

― Нет, старое. Это твоё дело.

― Моё? Что ты имеешь в виду?

― То самое, о котором ты мне рассказал в прошлый раз. Я здесь покопался в нём немного и нашёл ошибку, которую ты совершил.

Чарли внутренне напрягся, но быстро взял себя в руки, и, сделав непринуждённый вид, наигранно весело спросил:

― Вот как? Интересно, где же я промахнулся?

― Помнишь, в колледже мы постоянно соперничали? Ты не учёл то, что я постоянно побеждал. Тебе очень хотелось похвастаться, как ты ловко провернул это дельце, но я раскрутил его и выяснил то, о чём ты не мог мне рассказать.

Лицо толстяка побагровело. Теперь он уже не скрывал своей неприязни.

― Ты всегда лез туда, куда тебя не звали. Так что же ты выяснил?

― Видишь двух парней за соседним столиком? Это полицейские. У них есть ордер на твой арест. В благодарность за то, что я сделал их работу, они разрешили мне первым сообщить тебе об этом.

― Ерунда, болтовня, я ни в чём не виноват, у тебя ничего нет на меня.

В какое-то мгновение мне даже стало жалко старого товарища, но его делишки были настолько отвратительны, что это мимолётное чувство мгновенно испарилось.

― Ну, если коротко, опуская все подробности и неверные предположения, то… Помнишь картину, которая висит на стене в гостиной твоего грека?

― Какая ещё картина? Не помню. При чём здесь какая-то картина?

― А при том, что висит она, судя по всему, уже давно. Но вот незадача, чек за неё свеженький. К тому же не стоит эта мазня таких денег.

― К чему ты ведёшь?

Похоже, бедняга действительно не понимал о чём идёт речь.

― По чеку мы быстро разыскали художника. Живёт он замкнуто, никто к нему не ходит. За два дня пришёл только один человек. Знаешь кто? Наша, убитая горем, несчастная мамаша пропавшего ребёнка. Догадываешься, кого она там навещала?

― Ты нашёл мальчишку? Не может быть! Значит, он жив?

Я сочувственно посмотрел преступника, который цеплялся за соломинку и изображал невинность:

― Жив, и ты это знаешь. Ты ведь сам его туда и привёз. На той самой машине, от которой потом хотел избавиться. В этом ты был прав. Машина заметная, раритетная. Соседи сразу её опознали. И тебя, кстати, тоже. А художнику вы заплатили за содержание мальчика, и чтобы держал язык за зубами. Ну, по крайней мере, такую версию ты выдвинул своим подельникам. Они сдали тебя, Чарли.

― Ерунда всё это. Всё неправда. Зачем мне это было делать, если я сам раскрыл аферу со страховкой?

Всё, это последний этап. Когда преступник начинает говорить о нелогичности своих поступков, значит, аргументы закончились и через несколько минут он сдастся.

― Это не ты раскрыл. Это мамаша вас раскрыла. Не знаю уж как она это сделала, но она вас раскусила. В качестве компенсации ты предложил ей посадить мужа по старому делу, а страховку выдать ей.

― Как бы я выдал ей страховку, если в ней чёрным по белому написано, что жена не при делах.

Улыбка на моём лице заставила его замолчать и опустить голову.

― Эх, Чарли, Чарли. Неужели ты думал, что я не замечу ошибки в оформлении этого пункта, которые ты специально наделал? Опротестовать его проще простого. Ты заранее знал о таком повороте событий. Я так думаю, ты намерено сам себя выдал этой женщине. Хотел таким образом кинуть партнёра? А как бы ты заставил потом её с тобой поделиться? Шантажировал бы соучастием?

Грязно выругавшись, Чарли обхватил голову руками:

― Сам виноват. Не надо было оставлять свидетелей. Пожалел мальчишку и пожадничал.

― Да, в прошлый раз ты всё сделал чище.

― Какой ещё прошлый раз? Я больше ничего не делал.

― Чарли, ну ты меня удивляешь. Мы же нашли художника, а он нам всё рассказал. И про то, как устроил тебя в страховую компанию, как познакомил с близнецами, как разработал план аферы.

Этого удара бедняга не выдержал.

― Нет! Не-ет! Не может быть. Он не мог этого сделать.

― Не мог. Но он предпочёл взять твою вину на себя. Мне кажется, многие отцы поступили на его месте так же.

― Ты и это знаешь? Но откуда?

― Я просто узнал его, Чарли. Он сильно изменился после несчастного случая, который с ним произошёл, но я всё-таки узнал его.

Тяжело было смотреть, как давнего знакомого, участника многих твоих юношеских проказ уводят в наручниках. Но я подумал, что может вот только одним этим делом я искупил перед правосудием свою тысячу мелких уловок, на которые приходится идти, работая адвокатом по разводам.

***