Встреча

Сибирь. Глухая тайга. Сопки, покрытые снегом. Глухомань, где белый свет сходится на двух избах, и бескрайнее море снега. Воздух колкий, а тишина такая, что слышно, как срывается и падает вниз снег на ветках. Меня занесло сюда по заявке Системы: «Нейтрализовать оборотня. Адрес: республика Саха, Синские Столбы».

Оборотень оказался больным медвежонком с переломанной лапой, которого местные приняли за нечисть. Очень редкий пример того, как ошибается Система.

Я сделал свое дело: кости встали на место, медвежонок уперся мокрым носом мне в ладонь, слопал яблоко, и ушел в тайгу. А я остался. Искать хоть какое-то укрытие для ночлега. Я перелетел реку, взлетел над отвесным горным склоном, и полетел дальше, лавируя между верхушками елей; навигатор Системы вел меня в ближайшее «селение», которое и селением назвать сложно, судя по мини-карте, это были три избы. Я вылетел на небольшую прогалину в сплошном хвойном лесу, и резко затормозил.

Люди. Три человека, застывших в напряженной позе. Ружья наготове, пригнулись, будто увидели что-то. Охотники, местные, якуты. На лицах нет испуга, только напряжение. И лед, покрывающий их тела двадцатисантиметровым слоем…

«Аномалия “Сугроб”. Срочно нейтрализовать. Уровень опасности: критический»

Ну что ж. Не зря слетал, оказывается. Я накинул на себя пузырь силовой защиты. Он переливался под ночным небом в такт северному сиянию на границе неба и леса. Ну, где ты? Покажись, снеговичок…

Сугроб передо мной шевельнулся. Он вздыбился, вырос в десятиметровую волну слепой, белой ярости, и с его вершины послышался сухой, нечеловеческий голос, похожий на скрип льда во время ледохода.

- Твое тепло будет погашено. Твоя жизнь – обращена в неподвижную картину. Ты станешь памятником самому себе, Агасфер.

Снежная масса сжалась в гигантский, идеально ровный шар и ринулась на меня, пытаясь раздавить массой. Я отскочил в сторону, почувствовав, как волна ледяного воздуха ударила мне в лицо.

- Памятник? – фыркнул я, отряхивая с плеч иней. – У меня их уже штук триста наберется по всему миру. Причем большинство – весьма в двусмысленных позах. Не слишком оригинально, дружок.

Сугроб взревел – это был звук лавины, начинающей свое движение. Он рассыпался на мириады острых, как бритва, снежинок, каждая из которых стремилась впиться в мою кожу, неся с собой холод абсолютного нуля. Воздух вокруг затрещал, сгущаясь и застывая.

- Я выжгу из тебя все тепло. Все твои воспоминания превратятся в хрупкий лед и рассыплются.

Я возвел перед собой барьер из чистой кинетической энергии, и снежинки с визгом разбивались об него, превращаясь в ледяную пыль.

- Мои воспоминания – и так – ледяная пустыня, - я сделал шаг вперед. – Ты лишь выпал осадком на давно мерзлую почву. Не позорь себя, дружище.

Аномалия вновь собралась воедино, но теперь это была не бесформенная гора. Это была идеальная, зеркальная копия меня самого, слепленная изо льда. Холодный двойник поднял руку, и пух инея на моих рукавах моментально почернел и осыпался пеплом.

- Я покажу тебе твою собственную пустоту.

Ледяной Агасфер ринулся вперед. Я не стал уворачиваться. Вместо этого я поднял руку и поймал его кулак ладонью.

- Знаешь, в чем разница между мной и тобой? – спросил я, пока лед стал трещать, пытаясь заморозить мою кожу. – Ты – просто холод. Отсутствие тепла. А я – не тепло. Я – время. А время, мой холодный друг, способно точить даже алмазы. Лед – тем более.

Я не стал применять огонь, это было бы слишком банально. Я просто ускорил его. Заклинания временного поля пятого уровня. Ледяная копия вдруг замерла, ее черты оплыли, стали расплывчатыми. Она начала таять не от жары, а от возраста. От мгновенно прожитых столетий. Через секунду на земле осталась только лужица черной воды, постепенно впитывающаяся в оттаявшую почву.

- Это еще не конец… - донесся из ниоткуда последний, теряющий силу шепот.

- Конечно, не конец, - сказал я, глядя на чистое небо. – Это просто смена сезона.

Я обернулся – вся прогалина оттаяла, и в появившейся траве поднялись подснежники.

- Эй! Друг! Что это было? – неподалеку раздался шум и покашливание. Оттаявшие охотники с недоумением рассматривали себя, траву на прогалине и опускали ружья.

- По-моему, это упал метеорит. Вот прям сюда – я показал на черное трехметровое пятно в центре поляны. - Все и растаяло. Мужики, не подскажете, где можно на ночлег пристроится?

- Иди прямо, вооон туда – коренастый якут показал направление мне рукой. Два километра пройдешь, там увидишь избы. Стучись в ближайшую, друг.

Я попрощался с охотниками и побрел к деревне…

«Аномалия “Сугроб” нейтрализована. Спасибо за службу, Агасфер»

Изба стояла на отшибе, будто вросшая в сугроб. Дым из трубы вился тонкой, еле живой струйкой. Я постучал. Долго ждал. Наконец, дверь скрипнула, и в проеме возник древний, как сама эта земля, якут. Лицо – паутина морщин, глаза – мутные озера, но взгляд… взгляд был острым и спокойным.

- Входи, грейся, - сказал он хрипло, и отступил, давая дорогу.

Внутри пахло дымом, вареной олениной и временем. Он молча указал мне на табурет у печки, а сам устроился на нарах, не спуская с меня слепых глаз.

- Давно не заходил, - вдруг произнес старик. Голос у него был хриплый, как у заядлого курильщика. – Я уже думал, что не придешь. Чай будет.

Я замер. Это было сказано, как старому знакомому.

- Ты знаешь меня?

Старик фыркнул, наливая чай в две жестяные кружки.

- Как же не знать. Ты Агасфер. Тот, кто спас мой род. Много зим назад. Очень много.

Он протянул мне кружку. Рука его тряслась, но движение было твердым.

- Меня зовут Эркей. Сын сына сына моего рода. Мы помним.

Я почувствовал, что что-то сжимается внутри меня.

- Что вы помните? – выдохнул я.

- Всё, - просто сказал он. – Помним римскую девушку с веснушками. Корнелию. Её смех. Её страх перед грозой. Помним, как ты ушел тем утром, одержимый огнем. И как вернулся много лет спустя, чтобы похоронить ее и спасти ее брата от рабства. Ты дал ему деньги, свободу, и новое имя. Сказал: «Живи, продолжай род. Пусть о ней кто-то помнит, кроме меня».

Я вспомнил… Эти слова… Я действительно говорил их. Две тысячи лет назад. Я думал, что их давно унес ветер времени…

- Он послушался, - продолжал старик, словно рассказывая сказку у огня. – Он ушел далеко на север. Женился. Рожали дети, дети детей. И в каждом поколении старший сын получал одно и то же напутствие: «Жди его. Он вернется. Высокий, со шрамами и глазами старика на молодом лице. Напои его чаем. И расскажи о нас».

Мы сидели в тишине. Трещал огонь в печи. Я смотрел на старика, в чьих жилах текла ее кровь. Кровь Корнелии. Он был ее эхом. Живым, дышащим памятником, о котором я не подозревал.

- Расскажи мне о ней. – вдруг попросил Эркей. – Я ношу в себе ее кровь. Но я не слышал ее голоса. Каким он был?

И я начал говорить. Я рассказывал о том, о чём я не говорил ни с кем. О том, как она путала слова, как пела невпопад, как прятала в кувшине монетки, мечтая купить мне свободу, не зная, что моя свобода – это проклятье. Я говорил о мелочах, пустяках, которые только и есть настоящая жизнь.

Он слушал молча, не перебивая. Кивал. Иногда на его лице проступала тень улыбки.

А потом, когда я иссяк, он сказал:

- А теперь я расскажу тебе. Как мы жили. Как наш род шел на север. Как мы хоронили своих и рожали новых. Как пережили войны, моры, голод. Как мы помнили. Мы – ее продолжение. И твое. Ты не один хранишь память. Мы хранили ее для тебя. Чтобы ты знал – ничего не проходит бесследно.

В ту ночь я не спал. Я сидел у печи, и смотрел, как спит старик. Его дыхание было ровным и спокойным. А в моей груди что-то раскалывалось. Одиночество – моя крепость, моя броня, мое вечное проклятие – дало трещину. Сквозь нее лился ровный, теплый свет.

Я был не один. Память о ней жила не только в моем бессмертном сердце. Она была здесь, в этой хижине, в старике, в самой этой земле. Я не был сторожем мертвого прошлого. Я был частью живого, вечно продолжающегося настоящего.

Под утро, уходя, я оставил на столе маленький засохший цветок лаванды. Той самой, которую она так любила. И ушел в белую мглу, чувствуя, что оставляю здесь частичку себя.

И Система, обычно болтливая, на этот раз промолчала. Потому что некоторые вещи важнее заданий. А некоторые встречи – и есть главная награда за вечность.