Встреча Мандаринок

Эпиграф: 爱之欲其生，恶之欲其死。（《论语·颜渊》）
Желать долголетия тому, кого любишь,
желать смерти тому, кто ненавистен. (Китайская крылатая фраза)

Глава 1. Приготовления
Пристань Лотоса волей-неволей перетянула на себя внимание заклинателей. Едва успели победители закончить обсуждение и осуждение павшего Ордена Вэнь, как теперь досужим сплетникам представилась возможность почесать языки о событиях в Юньмэне. Письма о суде над семьёй Су были разосланы во все крупные кланы, и через неделю в Пристани стало тесно от гостей. Адепты с фамилией Су, казалось, проникли повсюду; многие из них демонстрировали недюжинные таланты в освоении уникальных клановых техник. Теперь, когда тайный план Су Миньшаня вскрылся, одни негодовали в открытую, а другие тихо восхищались изощрённой идеей. Тем не менее, все сходились в одном: Су Миньшань зашёл в своей дерзости слишком далеко, попытавшись занять место главы Ордена Юньмэн Цзян, и будет казнён справедливо. А вот судьба его сородичей, втянутых в эту авантюру, казалась не столь однозначной.
— Глава У, друг мой, — улыбаясь, говорил Ян Цайхань из Танси, — помилуйте, ну что такого, если молодёжь освоила наши техники? Они уже стали адептами наших кланов, это наша сила и наша новая кровь. В конце концов, с учётом всех потерь в этой страшной войне, нам нужны молодые и талантливые заклинатели…
Глава У, двухсотлетний заклинатель, чей клан располагался в южных предгорьях Тибета и мало интересовал в своё время поверженного ныне Владыку Вэнь, качал головой неодобрительно. Он бранил себя мысленно за ошибку, ведь лично, и очень придирчиво, отбирал учеников среди желавших вступить в ряды его клана, больше подобного буддийскому монастырю.
— Я не готов больше звать своим родичем того, кто предал моё доверие, — пробурчал он. — Но отпускать его я не могу тем более. Не хочу бахвалиться, но Шанцю У имеют свои уникальные техники, и я не готов ими делиться направо и налево…
Глава Ян покачал головой и хмыкнул:
— Заслуживает ли смерти тот, кто исполнял приказ своего старшего родича? В конце концов, даже Выстрел в Солнце не дался бы нам так блестяще, не будь подле Вэнь Жоханя хитроумного Мэн Яо…
— Его имя теперь Цзинь Гуанъяо, и если ты так им восхищаешься, имей уважение хотя бы звать его заслуженным именем, — покачал пальцем, как маленькому, старый У. — И да, именно потому, что я не хочу оказаться на месте Вэнь Жоханя, я не позволю укравшему наши знания…
— А украл ли он их, глава У? — вступил в разговор Вэй Усянь, пробегавший как раз мимо в этот момент. — Я имею в виду, он, конечно же, обучился, но имел ли он возможность передать эти знания кому-то ещё? До последнего момента ваш Су - кстати, как его по имени? Су И? Так вот, — до самой попытки захвата Пристани Су И находился при вас… И даже сюда опоздал, ведь вы привезли его с собой! Так в чём же он виновен? В том, что был хорошим учеником?
Глава У не нашёл, что ответить. Он нахмурился и огладил длинную бороду.
— Есть много способов наказать того, кто замыслит предательство, — проговорил он задумчиво. — И если любой артефакт можно снять, то есть клятвы, от которых освободит только смерть… А есть такие, что и в посмертии привяжут, — пробормотал он себе под нос. — Что ж, благодарю, Ушансе-цзун, этот старик, пожалуй, даст юному Су шанс послужить клану У…

***
Эти несколько дней Вэнь Цин с трудом находила себе место. Ей не было страшно, когда недостойный Су щедро разливал свою ложь. И его неискренность была видна, и главу Цзян всё же сопровождал немаленький отряд. Но когда Не Минцзюэ достал голову искажённой твари и рассказал, как был добыт этот трофей, ей стало страшно, и холод полз по спине, словно упала она в бурный поток, бегущий с гор. Трое мальчишек, один из которых — её маленький братик! Всего с одним сопровождающим! Без духовных сил сражались с опаснейшей тварью!.. Да, разумом она понимала что двое из троих мальчишек прошли войну, и от их имени содрогались многие из опытных бойцов… Но всё равно она не могла воспринимать сейчас побратимов своего брата иначе.
А остальные ещё и восхищались! И опаснейший бой в их застольных разговорах упоминался как… Прекрасно удавшаяся шалость?! Как с таким жить, как не волновался за них! Вэнь Цин с лёгким удивлением поняла, что ей не безразличны эти молодые победители, побратимы её брата. И сейчас они повернулись другой стороной… Не победители, генералы своих армий и предводители своих орденов. Мальчишки. Ведь даже главы Не и Лань вечером за столом веселились вместе с остальными. И как теперь сердцу старшей сестрицы не изойтись переживаниями уже не за одного братика — сразу за девятерых?
Вэнь Цин знала, кому можно задать эти вопросы, но несколько дней не решалась, пока не встретила Цзян Яньли. Та шла из кухни румяная, с подносом свежих маньтоу — не к гостям, а в другую сторону: к покоям братьев и Залу Речной Глади, маленькому и уютному помещению, где собирались теперь побратимы, чтобы пообщаться без формальностей. Вэнь Цин только что заглядывала туда, чтобы убедиться: А-Нин никуда не пропал, он сидит с побратимами, хоть и чуть в стороне, почти за спиной Вэй Усяня, стараясь быть незаметным. Всё было в порядке: юноши пили вино, и Не Минцзюэ раскатисто хохотал над какой-то шуткой, и остальные тоже смеялись или улыбались. Вэнь Цин осторожно прикрыла дверь, не помешав им, сумев не привлечь внимания, и тут же чуть не столкнулась с молодой госпожой Цзян.
— Простите мою неловкость, госпожа, — Вэнь Цин отступила в сторону и сложила руки. Цзян Яньли улыбнулась понимающе:
— Ничего страшного, целительница, всё же на месте! Угощайтесь, берите пирожок.
Вэнь Цин покорно взяла ещё горячий маньтоу с подноса. Внутри оказалась начинка из сладкой бобовой пасты. Пока целительница с удивлением осознавала, как давно не ела сладостей, Цзян Яньли проворно скользнула в зал, оставила угощение братьям и так же быстро вернулась.
— Понравилось? — с почти детской непосредственностью спросила она, и Вэнь Цин в ответ так же по-детски закивала.
— Очень вкусно! Я… ничего подобного не ела уже несколько лет…
Яньли вздохнула, покачала головой и коснулась целительницы чуть выше локтя:
— Пойдём со мной! Там, на кухне, ещё остались!
Вэнь Цин покачала головой.
— Не стоит, госпожа, правда…
— Тогда… Тогда выпьем чаю со мной? Можно устроиться в зале Жемчужного Рассвета! — не предполагая возражений, она бесцеремонно потянула Вэнь Цин за рукав и той не оставалось ничего другого, кроме как последовать за энергичной молодой госпожой.

Они устроились за небольшим столиком. От былой красоты этого зала, увы, сохранилось только название, вместо рассветных пейзажей в недавно восстановленном помещении были лишь белые стены. Яньли отогнала мысль о том, как траурно они выглядят, в очередной раз пообещав себе, что роспись её любимого зала непременно восстановят. Она распорядилась принести с кухни тех самых сладких маньтоу и приготовить чай, и снова тепло улыбнулась Вэнь Цин:
— Ты, верно, тоже ходила присмотреть за мальчишками?
Вэнь Цин не стала отрицать, просто кивнула. С чего бы ей удивляться такой проницательности, если госпожа и сама знает, что такое младшие братья? Поэтому она сказала:
— Госпожа… Мне позволено будет задать вопрос?
— Конечно же! Мы просто общаемся, Вэнь Цин, может, не нужно так строго блюсти формальности между нами? В конце концов, если наши младшие побратались меж собой, то и мы друг другу — сестрицы?
Эта мысль была новой для Вэнь Цин. Та помолчала с минуту и улыбнулась:
— И то верно!
— Так что ты хотела спросить, старшая сестрица?
— У меня был всего один братик, и тот спокойный, а я всё равно постоянно переживаю за него. Как ты справлялась, когда у тебя росли сразу двое младших? Да ещё один из них — Вэй Усянь?
— А разве сложно с ними справляться? — Удивилась Цзян Яньли. — Упавшего — поднять, голодного — накормить, чумазого — умыть, плачущего — взять на ручки… Испачканное — постирать, порванное — заштопать, разбитое — подмести и спрятать от маминых глаз, потерянное — найти или выдать что-нибудь взамен! Вот и всё, никаких секретов!
— И что же, не страшно тебе за них было никогда?
— Почему не было, было, конечно… Но — мальчишки есть мальчишки, они растут и учатся за себя постоять. И, как видишь, действительно выросли и научились!

Она допила свой чай и с извиняющимся видом поднялась.
— Прости, сестра, у меня столько дел сейчас… Но ты ко мне приходи в любое время и с любым вопросом!
Вэнь Цин улыбнулась ей благодарно и взяла последний, уже остывший, пирожок.

* * *
На кухне было жарко от раскалённых печей. Юные заклинательницы и служившие Ордену простолюдинки бок о бок трудились, чтобы достойно накормить досыта всех прибывших. Едва справившись с непростой задачей разместить всех в едва достроенных покоях, дева Цзян теперь командовала на кухне, то и дело порываясь присоединиться к стряпухам. Она бы с радостью так и сделала, не будь подле неё Цзыше, которая вовремя напоминала лучшей подруге, что та здесь пока ещё единственная госпожа, чьё дело — раздавать указания и следить за тем, что и как делают другие.
— Ты права, конечно, — вздыхала Цзян Яньли, — но что поделать, если приготовление пищи приносит мне радость и успокоение…
— Подумать о том, что большую радость тебе принесёт достойный приём гостей. Разве ты не хочешь показать всем, что Великий орден Юньмэн Цзян вовсе не слаб и ничтожен, как распускал слухи этот недостойный Су Ше?
— Ты умеешь распоряжаться, сестрица, — вздохнула Цзян Яньли. — А меня и мама всегда бранила за излишнюю любовь к готовке…
— На самом деле, нет ничего дурного в том, чтобы готовить для любимых людей, — улыбнулась Цзыше. — Главное, чтобы они могли оценить это по достоинству…
Она понизила голос и добавила:
— Никак не возьму в толк, почему ты согласилась возобновить помолвку с наследником Цзинь. После того, как он оскорбил тебя…
Яньли вспыхнула:
— Не говори так! Он не был виноват, его обманули! И вовсе он не такой плохой, каким казаться пытается! И… — тут её голос дрогнул, — мама так хотела, чтобы мы с ним поженились…
— А ты? — довольно жёстко спросила её Цзыше, заметив, что воспоминания о родителях всё ещё причиняют подруге сильную боль. — Цзян Яньли, чего хочешь ты сама?
Дева Цзян задумалась ненадолго.
— Я хочу этого, — уверенно сказала она, подняв взгляд на Цзыше. — Хочу стать супругой и матерью, хочу родить ему детей, хочу… — её голос совсем поник, — хочу быть с ним рядом…
— Ты любишь его, — кивнула Цзыше. — Ну что ж, тогда я рада за тебя и желаю тебе счастья, — она улыбнулась и перевела взгляд на кухню. Как назло, все занимались своим делом и некого было окрикнуть, поторопить или побранить.
Улыбка на лице девы Лян не могла обмануть Яньли: за годы войны, когда они вместе руководили обеспечением лагеря Стреляющих в Солнце, она успела узнать подругу достаточно хорошо.
— А чего хочешь ты, Лян Байхэ? — спросила она. Та едва не дёрнулась от неожиданности, с трудом сдержав непроизвольный жест.
— Я? Наверное, хочу, чтобы орден Цзян процветал, — пожала она плечами с наигранным равнодушием.
— Почему же? Ты вольна идти куда угодно, но остаёшься с нами…
— Мне некуда идти, — отрезала Цзыше. Мои родные убиты вэньскими псами, мой дом уничтожен, я - последняя из заклинательского клана Лян… У нас много общего, и я к вам уже привыкла…
— Я не целительница и не умею отличать правду от полуправды, — улыбнулась Яньли. — Но что-то подсказывает мне, что ты назвала не все причины!
— Вот как? — Цзыше насмешливо вскинула брови. — И ты, разумеется, ждёшь, когда я скажу именно то, что ты хочешь услышать!
Цзян Яньли рассмеялась.
— Я вижу по тебе, сестрёнка. Вижу, как ты смотришь на моего братика, вижу, как ты беспокоишься о нём. Из тебя вышла бы прекрасная Госпожа нашего ордена — тебя учили распоряжаться в доме и у тебя к тому же есть талант…
Цзыше чуть отстранилась, радость исчезла с её лица.
— Какая разница, какие у меня таланты и чему меня учили… Для главы Цзян я всего лишь одна из многих, даже не союзников, не вассалов… Так, некто без дома и без имени, на таких не женятся главы Великих Орденов…
— Что за чушь! — возмутилась Яньли. — Во-первых, ты была дочерью главы клана Лян и навсегда останешься ею! Чем не партия для моего брата? А во-вторых, даже будь ты просто бродячей заклинательницей, это ничего бы не изменило. Сейчас не то время, чтобы позволить А-Чэну перебирать. Представь, если бы Су Ше не додумался до этой идиотской попытки подчинения, а просто посватал бы свою родственницу за него? Представь, если бы А-Чэн согласился — просто потому, что не знает, какое сокровище есть рядом с ним?!
— Сокровище, скажешь тоже, — фыркнула Цзыше, слегка покраснев. — Ну и женился бы он на деве Су. Между прочим, ещё не поздно, вот. Мне-то что! Это дело Главы… А я…. Я всё равно здесь останусь. Потому что… В конце концов, я тут нужна.
Чем больше она говорила, тем меньше спокойствия было в её голосе. В конце концов она выпалила: «Прости, я пойду проверю, не нужно ли чего-нибудь нашим гостям», — и стремглав вылетела из кухни.

***
Караси и их молодые сослуживцы, не занятые в патруле и охране, собрались на одном из многочисленных маленьких островков и привычно пустили кувшин по кругу.
— Ну как сьездили сватами, отдохнули?
— Да уж... не доехали мы в этот раз до Облачных Глубин.
— А слышали, как целительница Вэнь этого Су на взлёте срезала одной фразой!
— А Скромняжка птичку певчую прямо с гуцинем сбил!
— Похоже, эти Усяневы Вэни с нами надолго…
— Им покровительствует глава. Да и да-шисюн...
— Это уже не просто покровительство. Вы лицо его помните, когда он этого полудохлого Вэня увидел? Цзинь Цзысюнь хоть и гнилой человек, но племянник Цзинь Гуаншаня.
— То-то же, а да-шисюн убивать был готов. Так что хорошо, что этот скромник выжил всё же…
— Мне до сих пор не по себе, когда они только вдвоем охотится идут.
— Эй, нас тоже звали!
— Ну тут не поспоришь… Постой, а это не тот ли парень, который тогда в Цишане в мишень попасть не смог? Точно ведь он.
— Но та история давно была. . да и так - рябь на воде.
— А этот Вэнь Цюнлинь хоть и пытается с каждой тенью слиться, а лучник неплохой, да и человек, похоже, достойный.
— Глава сказал, что целители Вэнь их в начале войны спасли. Но вот только… не только о долге там речь. Что-то было там… скрытое под водой. Вернулся к нам наш глава один. И потом уже… Да-шисюн отшучивался на все вопросы. . а глава мрачнел. . Что же произошло тогда, и как тут замешаны эти Вэни?

Цзян Бинчжун замер. Такой простой вопрос — и так много воспоминаний. Тихий осенний шелест тростников исчез… В ушах звенело неумолчное пение лягушек. Самый жаркий сезон, середина лета. Всё сухое вокруг, и пожар может начаться с малейшей искры. Они тогда сбежали воровать арбузы… а вернулись к пожарищу. Трое мальчишек смотрели с ужасом, как ночь окрашивалась в цвета заката. Красный, оранжевый, золотой. Пристань Лотоса горела. Огонь пришел с севера. Тогда это пламя казалось гневом огненного божества… Они шли в город и даже почти не замечали вокруг ничего, когда их вежливо остановили.
— Молодые господа… Вам лучше отдохнуть у нас.
И там, в тихом углу маленькой усадьбы, он увидел своих кузенов, сводных братьев, Иньчжуна и Цзинчжуна.
— Отец с матушкой велели нам уходить.
— И позаботиться о матери… — почти в один голос сказали они.
Вторая госпожа держала себя достойно. Как подобает жене заклинателя, хоть и младшей. Вот только в ее сухих глазах была бездна. Темные омуты — не подплывёшь, не увидишь… Вот только после того, как подплыл — не выплывешь.
— По городу ходят патрули ордена Вэнь. Вы не выходите.
Они ослушались, надеясь встретить еще кого-то. Надеясь, что не остались последними из Цзянов. И больше всего — надеясь найти шисюнов: Вэй Усяня и сына главы. Тех двоих, которые, казалось, всегда были вместе. Даже в те полгода, когда наследник Цзян остался учиться в Облачных Глубинах, — он будто бы незримо был с ними.
И вот в одном из тех мест, где раньше они собирались, чтобы выпить немного вина или посмотреть добытую книгу с весенними картинками, их встретило сияние грозы. Цзян Чен. Наследник — нет, теперь уже Глава. Речной Дракон. Повелитель Вод. То прозвище, которое не произносится вслух, но о котором знают все. И он был один.
Позже было всё — и нападения сначала на одиноких адептов Вэнь, а потом и на целые патрули. С ножами, дубинами и Цзыдянем. Были трофейные мечи и были приходящие люди. Было сказанное в шутку «мы — Караси, маленькие хищники в этой бурной реке», что так и останется их прозванием до конца. Потом Лань Ванцзи присоединился к ним и, кажется, как и Цзян Чэн - то есть, конечно, теперь только Цзян Ваньинь, — хотел задать несколько вопросов младшему сыну владыки Вэнь. А дальше был город, где встретились два хищника, охотящиеся друг на друга. Была пляска зелёных замогильных огней и Вэй Усянь, с невероятной, ласковой, хоть и кривоватой улыбкой отправляющий покорных ему мертвецов убивать. Тогда Караси в первый раз видели на его лице то самое выражение. Была радость и ужас от вида расправы над Вэнь Чао. Была месть и смех. Были весёлые песни у ночного костра, и то, что пелись они под голос чёрной флейты Чэньцин, лишь добавляло азарта. Была граница Юньмэна и веселый и страшно ласковый, шуршащий как проползающая в пепле змея, голос Вэй Усяня:
— Может, кто потом скажет, что из тех, кто брали Пристань Лотоса, не ушёл никто. Так это вранье будет. Ушли. Многие. Вон часть до наших границ дошла уже…
И теперь их да-шисюн привечает Вэня. Зовёт младшим братом… и, похоже, доверяет. И явно готов заслонить его что от злых языков, что от удара. Да и сам этот Вэнь решил, как видно, что судьба его связана с орденом Цзян. А вот что это за связь, откуда — тут Карасям было не разгадать…

* * *
Вэнь Нин сидел на заднем крыльце кухни и ощипывал фазанов. Ранним утром он набрался духу и отправился на охоту — один. В первый раз за всё то время, что он провёл в Пристани Лотоса, он вышел куда-то без Вэй Усяня. Но Четвёртый брат с утра спал самым крепким сном, а днём был непрестанно занят; в допросах пойманных Су А-Нин не участвовал — не выносил чужих страданий, да и в Пристани нашлось достаточно целителей, которые без него могли обойтись, чтобы отличить правду от неправды. Вэнь Нин снова почувствовал себя как в детстве — никому, кроме сестры, не нужным особо, но…
…Но и не врагом. Это странное осознание вдруг накрыло его из глубины и голова закружилась, не в силах сразу вместить и осознать. Его не воспринимали в Пристани, как врага! Не только наследнику Цзян ведь помог он тогда, пока сестра была назначена временно командовать форпостом на руинах Пристани… После того, как Цзян Чэн и Вэй Ин благополучно сбежали, он потихоньку отпустил нескольких пленных, на их места подсунув мёртвые тела. И эти люди, кажется, теперь припомнили его, а его траурные одежды вместо пламени на рукавах сглаживали горечь воспоминаний, не заставляя каждого встречного хвататься за меч или лук. Он не был своим здесь, несомненно, он был чужаком, подозрительным и странным, — но не врагом. И его потянуло проверить, насколько он может пользоваться заявленной главой Цзян свободой.
Он взял с собой лишь лук да длинный нож - меча у него не осталось со времён пленения Цзысюнем. Но ему большего было и не нужно. Он мог бы выскользнуть из Пристани незамеченным, если бы захотел, несмотря на усиленные патрули. У многих детей Огненной крови была такая способность — исчезать в тенях, становясь незамеченным. У сильных заклинателей эта способность пропадала к моменту формирования Золотого ядра, и лишь единицы из тысяч умели сочетать в себе силу ци и подобную незаметность. Некоторые дети были столь сильны, что и в детстве не могли слиться с тенью. А-Нин никогда не был сильным по заклинательским меркам. Зато скольжение на переплетении отблесков света ему давалось легко что в детстве, что сейчас. И в осенней рассветной дымке уйти на все четыре стороны для него не составило бы труда.
Но он не хотел. Идти было некуда, и не было причины бежать, просто хотелось — как маленькому ребёнку, право слово! — проверить границы дозволенного. Поэтому он шёл к главному входу не таясь, хоть и привычно ссутулившись.
— Эй, Вэнь Как-тебя-там! — Окликнул его стражник у выхода из главных ворот. — Куда в такую рань собрался, на рыбалку?
Вэнь Нин через силу улыбнулся и показал лук.
— Н-нет… В-вот. Ф-фа-фазанов… — он чувствовал, как от смущения пунцовеют его щёки.
Стражники рассмеялись.
— Ну, иди, иди, охотничек… Тебе и лук не нужен, ты можешь фа-фа-фазанов просто так приманивать да хватать! — хохотнул один.
— Смотри, не заблудись тут, у нас места болотистые, топкие… Не досчитаются тебя — что мы главе скажем? — кинул ему вслед второй.

«Что мы главе скажем?» — эхом отдавалось у него в голове. Он помнил холодное «Этот твой Вэнь», которое Третий брат то и дело про него ронял мимоходом в разговоре с Вэй Усянем, будто и не было никакого побратимства, и будто не он помог им в Пристани в тот страшный год… Но Вэнь Нин не обижался. Он понимал, что для всех, носящих фиолетовые цвета, все они будут ещё долго «эти Вэнь», которых разве что терпят. Нет-нет да ощущал он спиной колючий ненавидящий взгляд — есть раны, которые не лечит и время, и собственную боль проще забыть, чем потерю родных. Есть в Пристани те, кто с трудом принял волю нового главы. Есть равнодушные — те, кто понимают, что рабочие руки, а тем более мастера небоевых искусств, сейчас Ордену нужны как никогда. И есть ближний круг главы Цзян, те немногие, что чудом выжили во время безумной атаки Вэнь Чао и прошли рядом с ним всю войну. И как-то само собой, кажется, приняли, что этот Вэнь теперь — их Вэнь. Оставалось понять только, что именно было на сердце у самого главы Цзян, потому что иной раз казалось — всё это одновременно. И к этому добавлялось благословение Небес, неразрывно и неизбежно связавшее их узами, что были даже сильнее братских. Только нужно дождаться, когда это поймёт сам глава Цзян…

Вэнь Нин дочистил свою добычу, поднялся и тихо пошёл на кухню — отдать птичьи тушки к общему столу.

* * *
Вэй Усянь сидел на крыше и вертел в пальцах новую флейту, и размышлял о том, какое имя дать этому духовному оружию… Непростая задача, особенно для того, кто никогда не был силён в подборе имён. С Чэньцин как-то легче было… Чуть ли не сама прошелестела своё имя.
Лань Сичэнь наблюдал за ним уже какое-то время. Несмотря на весь сумбур произошедшего, ему определëнно нравилось гостить в Пристани. И также определëнно ему нравились перемены, явно происходящие с Вэй Усянем. Сичэнь его про себя давно считал родичем, задолго до побратимства: едва он понял, что Лань Чжань полюбила этого искреннего, хоть и несдержанного мальчишку… Ещë тогда он решил, что рано или поздно сделает так, что эти двое смогут быть вместе.
Потом была война… И то, что случилось с Вэй Усянем, пугало не только врагов, но и союзников. И теперь Сичэнь считал, что обязан помочь побратиму вернуться на праведный Путь.
Да тот и сам не против…
— Четвëртый брат! — окликнул его Лань Сичэнь. — Не спустишься ли ко мне показать, что за новая флейта у тебя?
Вэй Усянь повернулся на голос и, радостно улыбнувшись, спрыгнул к нему: чтобы с такой высоты спустится, и на меч-то становится не надо.
— Буду рад, Эр-гэ, — он охотно протянул её Второму брату. Флейта дицзы была необычной: сперва показалось, что из кости… Но нет, всего лишь очень светлое дерево, редкое и дорогое.
— Интересная… Не узнаю мастера, — вполголоса проговорил Сичэнь.
Вэй Усянь чуть удивленно посмотрел на него. Ему и в голову не пришло, что дицзы можно просто заказать у кого-то, как меч или лук.
— Мне как-то без флейты за поясом неуютно… Вот я и решил, что новая нужна. И сделал… Конечно, с деревом работать сложнее было, чем с бамбуком, но не намного.
Лань Сичэнь одобрительно посмотрел на него.
— У тебя много талантов, — проговорил он, и снова понизил голос.- А … Твоя Чэньцин?
— Я её… усыпил, — произнёс тоже негромко. — Сделал ей… уютную постель. — Он слегка усмехнулся — Пусть спит… Не стоит ей петь в мирное время.
— Это правильно, — Сичэнь улыбнулся и ободряюще положил руку на его плечо. — Дай Небо, чтобы ей не пришлось больше петь никогда.