Встреча в Вене

Сухой холодный ветер гулял по улицам январской Вены. Бросал в лицо прохожим колкие снежинки, принесённые с горных альпийских отрогов, выискивал любые прорехи в одежде пешеходов, чтобы забраться поглубже под их зимние одежки и хоть немного согреться самому.

Невысокий черноволосый субъект быстрыми шагами мерил венские улицы. Снежинки оседали на его бороде и усах, заставляли щурить глаза. Худое поношенное пальтецо и шарф в несколько слоёв намотанный вокруг шеи – не бог весть какое укрывище от злого зимнего ветра. Впрочем, после двух побегов из ссылок только за прошлый год: сперва из Вологды, а потом и из глуши Нарымского края местные европейские морозы казались ему чем-то смешным. И всё же погреться не мешало – пальцы в сапогах совсем уже заледенели. Субъект огляделся и толкнул дверь ближайшей пивной, где рассчитывал немного подкрепиться и отогреться.

Новый посетитель заказал кружку горячего глинтвейна – от самой мысли пить в такую погоду пиво делалось зябко – и уселся за свободный столик. Сидевший неподалёку молодой человек с прямыми тёмными волосами, падавшими на лоб косой чёлочкой, и смешными тонкими усиками, зыркнул на нового посетителя цепким взглядом и тут же зачирикал что-то карандашом на лежавшим перед ним листе бумаги.

Увидев такой интерес к своей персоне, бородач потемнел и без того тёмным своим серо-оливковым лицом, отмеченном оспинами, и с угрожающим видом направился к молодому человеку.

- Проклятый шпик!

Молодой человек с чёлкой вздрогнул от гортанных звуков чужого языка.

- В чём дело, что вы хотите?!

Увидев его испуг и разглядев, что на листах бумаги перед молодым человеком вовсе не записи, а быстрые карандашные наброски портретов и интерьеров пивной, бородач поспешил извиниться, перейдя на немецкий язык.

- Извините, я не хотел обидеть. Вы художник? Принял за русского полицейского агента…

Немецкий у незнакомца был плох. Очень плох. Молодой художник с трудом понимал, что незнакомец извинятся за свою резкость, поскольку принял его за кого-то другого.

- Я из России, политический эмигрант… Иосиф … - дальше русский произнес совершенно невообразимую длинную фамилию с кучей шипящих и жужжащий звуков.

- Адольф… - венец произнёс такую же длинную и мало привычную для иностранного уха фамилию с чуть меньшей толикой шипящих согласных, - художник. Вы не похожи на русского.

Иосиф ухмыльнулся сквозь усы:

- Конечно, не похож, я – грузин.

- Никогда ещё не слыхал такого ужасного немецкого языка.

Грузин не обиделся.

- Я начал учить его несколько месяцев назад. Товарищи помогают, но продвигается плохо.

- А зачем вам немецкий, герр Йозеф?

- Изучать опыт ваших австрийских социал-демократов в национальном вопросе.

- Что они в нём понимают? Наша империя полна славянства, как мельница мышами. Нам немцам давно пора навести у себя здесь порядок. Но хуже всего для великого арийского духа еврейские плутократы. Это настоящая зараза, плесень, которая подтачивает империю изнутри. Чума… чума, которая лишает нас, истинных арийцев права на расширение жизненного пространства.

- Капиталисты и их прислужники везде одинаковы, герр Адольф, - резко бросил новый знакомец, и тут же постарался смягчить свой тон, - что, плохо покупают вашу живопись?

- Хуже, чем хотелось бы, герр Йозеф, гораздо хуже…

- Я, герр Адольф, конечно, не еврейский плутократ и не смог бы вам заплатить много, но мог бы угостить вас сносным обедом и выставить аршин пива, если вы нарисуете мой портрет.

- Аршин пива?.. – молодой художник едва не сломал язык, пытаясь правильно повторить первое слово, сказанное герром Йозефом на этом варварском русском языке.

Грузин тем временем вытянул из сапога тонкую ровную палочку сантиметров в семьдесят длинной и выложил её перед собой на стол, а затем подозвал кельнера. И кельнер и художник оба с удивлением выслушивали объяснения Йозефа, сколько именно пива нужно принести.

Кельнер вскоре вернулся, умудряясь тащить в каждой руке по грозди пивных кружек, ронявших со своих крутых боков белоснежные клочья пены. Герр Йозеф тут же выстраивал их двумя рядами вдоль палочки. В каждом ряду уместилось по пять кружек.

- Вот это, герр Адольф, я и называю двумя аршинами пива, - в глазах русского загорелись лукавые огоньки, - один – ваш, второй – мой. За знакомство!

- Прозит!

Пиво приятно горчило. Здесь в жарко натопленной пивной зимняя стужа казалась такой же далёкой, как Россия, и прохладный хмель не казался чем-то совсем не подходящим для студёного января.

Художник взялся за бумагу и карандаш, кидая то и дело цепкие взгляды на своего визави. Кружки с пивом неотвратимо пустели одна за другой. Кельнер с интересом посматривал на, то как уменьшаются пивные аршины, и с уважением кивал.

Наконец он подвинул лист с результатом герру Йозефу и позволил себе отметить завершение работы последним глотком – аршин пива переместился наконец в желудок художника. Русский присвистнул.

- Герр Адольф, вы не поверите, это первый портрет в моей жизни. И, чёрт возьми… удивительное сходство. Вы заслужили хороший обед. Вы не против грузинской кухни?

- Это всяко лучше, чем на голодный желудок трясти ковры в местных гостиницах.

Художник пожал плечами – для брюха, живущего впроголодь, любая кухня хороша, если досыта. Тем более, что адрес, глее квартировал герр Йозеф со своими товарищами, был совсем неподалёку от жилья самого Адольфа.
Кельнер наотрез отказывался взять с них деньги.

- Он говорит, что никогда не видал ещё такого аттракциона с пивом. Сказал, что ради такого зрелища готов угостить нас за счёт заведения, - пояснил Адольф Йозефу сбивчивую речь восторженного хозяина пивных кранов, - Предложил заходить почаще.

Герр Йозеф расхохотался:

- Этот аттракцион, милейший Ади, помог мне бежать из Сибири. Правда, с ямщиками приходилось пить аршинами не пиво, а водку. Зато теперь я здесь с вами.

Художник с уважением взглянул на спутника:

- Да вы, Йозеф просто какой-то человек из стали…

- Из стали, говорите?..

Дверь тёплой пивной хлопнула за ними, и колкий снежный ветер тут же принялся кусать герра Адольфа и герра Йозефа за щёки и носы.

После второй порции этих сочных мясных тефтелей, завернутых в тончайшие тестяные лепёшечки и сваренных в кипящей воде (как там называл их геноссе Йозеф на своём варварском наречии – хинкали, кажется?) молодой венец чувствовал себя таким сытым, каким не чувствовал давно. Вот только во рту горело, словно на пожаре – перца для фарша его новый друг из России не пожалел. И рисунки Адольфа Йозефу нравились, сразу видно неиспорченный народный вкус, не то, что у этих любителей дегенеративных французишек-лягушатников, считающих свою пёструю мазню «новым словом в изобразительном искусстве».

- Жаль, пива у нас тут нет. Но мы, как настоящие большевики, не побоимся трудностей, верно, геноссе Адольф? - сострил Йозеф, - Хотите чаю?

Геноссе Адольф был готов на всё, лишь бы погасить пожар во внутренностях.

Дверь в соседнюю комнату геноссе Йозеф распахнул без всякого стука и стеснения, заставив вздрогнуть от неожиданности двух мужчин, пивших за столом чай из самовара.

Лев Давыдович Троцкий едва не поперхнулся душистым сладким чаем, посреди своей речи о неминуемом низвержении царизма, когда два незнакомца, едва буркнув что-то вместо приветствия, наполнили чаем и свои стаканы и так же неожиданно удалились прочь из комнаты.

Троцкий вопросительно взглянул на своего собеседника Скобелева, сына богатого бакинского мельника, ударившегося в социализм, которого считал своим учеником.

- Это кавказец Джугашвили, земляк, - ответил Скобелев, - он сейчас вошёл в ЦК большевиков и начинает у них, видимо, играть роль.

- А второй, тоже большевик?

- Нет, какой-то местный молодой художник, кажется Шикльгрубер, Джугашвили познакомился с ним в какой-то пивной.

- Производят незаурядное впечатление…

Собеседники налили себе по новому стакану крепкого душистого чая.

- Кто это были? – поинтересовался Адольф у Йозефа, когда они вернулись в комнату к грузину.

- Лев Троцкий, - ответил тот с недовольной гримасой.

- Еврей?

- Меньшевик.

Слова этого герр Адольф не знал, но, судя по тону герра Йозефа, для того «меньшевик» было чем-то столь же гнусным, как для самого Адольфа «еврей».

Йозеф задумчиво мешал ложечкой чай.

- Послушайте, Адольф, сколько денег вам нужно для счастья?

Художник неопределённо пожал плечами. Йозеф не был похож на человека, на которого неожиданно свалилось наследство и он не знает, как им толком распорядиться.

- Скажем, несколько тысяч крон вам бы хватило? – продолжал гнуть своё кавказец

- Более, чем, я бы смог отправиться рисовать в Италию.

- О, Италия, я слышал там есть очень дельный социалист, редактирует их партийную газету «Аванти». Бенито Муссолини… Наш Старик его высоко ценит…

- Не слыхал. Впрочем, геноссе Йозеф, это пустой разговор – нескольких тысяч крон у меня всё равно нет. Я беден, как церковная мышь.

- Сегодня нет, а завтра… Как вы относитесь к экспроприации награбленного? Знаете, Ади, у меня имеется некоторый опыт в… «эксах». Вы когда-нибудь держали в руках револьвер?

И герр Йозеф склонился к самому уху герра Адольфа…