Встретить Его

А что, если постараться вздохнуть как можно глубже, может, хоть будет чем дышать? Нет, лучше всего все-таки встать, открыть форточку и вдохнуть морозного ночного воздуха, тогда и не будет такой его нехватки... Господи, да что ж так голова кружится...

В последнее время у Наташи, сорокавосьмилетней актрисы, слишком уж часто стали случаться подобные странные приступы. Сходить к врачу или хотя бы в аптеку за какими-нибудь таблетками, времени, как всегда, не было ― спектакли, гастроли, съемки, - да и слабое она имела представление о том, что с ней на самом деле происходит, ну, подумаешь, воздуха не хватает - может, курить надо меньше, может, еще что. Да и гнала она от себя совершенно неутешительные мысли о том, что подходит старость. По старой привычке она старалась ни о чем плохом не думать, а то, чего доброго, а впрямь заболеешь, сорвешь репетиции, а на носу премьера...

Наташа сделала над собой усилие и встала наконец с дивана. Она прошла несколько шагов в сторону спасительной форточки и вдруг покачнулась. Проклятая нехватка воздуха, вконец доставшая ее, стала ощущаться все сильнее и сильнее, так что черные круги пошли перед глазами. Наконец, схватившись зачем-то рукой за стул, она предприняла отчаянную попытку вздохнуть... и упала.

Придя в себя, она обнаружила, что лежит в той же позе, только не на твердом паркете, а на земле, удивительно мягкой и ароматной. Дышать было настолько легко и естественно, что она и думать об этом забыла.

Наташа поднялась с земли и встала на ноги, но тут она чуть было снова не потеряла равновесие: прямо перед ней стоял...Он!

- Это ты? - выдохнула она удивленно и радостно. Но тут же спохватилась: - Что со мной? Где я?

Она чувствовала, что вокруг невообразимо хорошо и красиво, и ей хотелось оглядеться, но не в ее силах было оторвать взгляд от этого человека, стоявшего перед ней.

Сколько раз, поднимаясь в подъезде по лестнице, она представляла, что вот сейчас она подойдет к следующему этажу и встретит его, прямо столкнется на лестнице нос к носу. Сколько раз, собираясь на гастроли или в рабочие поездки, она втайне надеялась, что случайно встретит его в том городе. Сколько раз она смотрела в глаза очередному незнакомцу и спрашивала себя, он это или не он. При этом не имел значения ни цвет глаз, ни цвет волос, ни какие-либо еще внешние признаки. Они все оказывались "не те".

А ведь у ее подружек это так легко получалось:" Сердце екнуло - это Он!", "Я встретила Его!".

Тем временем мужчина взял ее под руку и повел показывать окрестности. То, что предстало ее глазам, не поддавалось никакому описанию. Все, что их сейчас окружало, можно было сравнить разве что с поместьем XIX века, где жило семейство богатых дворян, в средней полосе России - бескрайние зеленые просторы, бездонное синее небо, отсутствие людей, и лишь где-то вдалеке виднелись изумительно красивые постройки.

- Может, спустимся к реке? - предложил Наташе ее спутник.

Она резко остановилась.

- Да скажете вы, наконец, где я? - это был единственный вопрос, мешавший ее теперешнему состоянию охватившей ее безмятежности, - в санатории, что ли? Тогда почему вокруг лето?

Спутник ее тоже остановился, но не выпустил ее руки из своей.

- Неужели ты до сих пор не догадалась? - тихо спросил он.

И она догадалась, конечно, она уже давно об этом догадывалась.

- Я что, в раю?

- Можно и так сказать. В любом случае, ты у себя дома.

- А что это такое со мной случилось, ну...

- Сердечный приступ,

- Боже мой! Неужели можно из-за такой малости, в таком возрасте...

- Это можно когда угодно и отчего угодно, если суждено.

Наташа уже давно заметила, что мужчина одет в камуфляжную форму, с беретом на голове,

- А ты, наверное, где-то в бою…? - спросила она, не решаясь договорить и сказать страшное слово.

- Да. В Афганистане.

Он вдруг поднес ее руку к своим губам и поцеловал.

Наташа на минуту закрыла глаза. И с этого момента она явственно ощутила, что ей не жаль ничего из оставленного в прошедшей жизни, и ни одного человека из всех, кого она там встречала.

Они не спеша подошли к реке и сели на лавочку, стоящую на берегу.

Она была в белом с золотой вышивкой атласном платье, в котором вернулась со своей последней премьеры. Она была великолепна в этом платье, и везде, куда ни взгляни, цвели и благоухали прекрасные и необычные растения и цветы - все это очень ей, прирожденной эстетке, нравилось.

- Почему мы никого до сих пор не встретили из людей? - поинтересовалась Наташа.

- Но ты ведь любишь уединение, - сказал мужчина.

- Точно. Люблю... Так это что, специально для меня сделано?

- Конечно, - ответил он ей с улыбкой, - ведь рай у каждого свой. Повариха, сгоревшая на пароходе, попадает на берег моря и танцует с капитаном под музыку Джо Дассена, и тысячи золотых солнечных звезд, рожденных в синих волнах, отражаются на ее развевающихся одеждах и белокурых волосах. Бедная девушка, всю свою жизнь мечтавшая о нарядах и развлечениях, но не имевшая для этого ни возможностей, ни денег, попадает здесь в жизнь большого шумного города и едет по оживленным улицам в экипаже со своим богатым поклонником, а в наступающих сумерках загораются огни рекламы, и стройный ряд деревьев вдоль дороги начинает светиться, окутанный иллюминацией. Ну, а ты, известная актриса, так устала от постоянного внимания людей, что тебе просто необходимо побыть в тишине. А усадьба XIX века - это отражение твоих детских представлений о счастье.

- С ума сойти! - воскликнула Наташа. - А почему это так? И каким образом это организуется?

Он развел руками.

- Этого мы с тобой никогда не узнаем.

- Почему?

- Человеческий мозг в некоторых отношениях ограничен просто-напросто, и, даже если нам всю эту технологию объяснить, мы вряд ли что поймем.

Они посидели какое-то время молча.

- Послушай, а как тебя хоть зовут?

- Николай.

- А меня...

- Я знаю, Наташа.

Она пристально на него посмотрела.

- Кто ты такой вообще? И почему именно ты меня здесь встретил?

- Я-то? Я - твоя судьба.

- В каком смысле? ― ей пришла в голову мысль, что "судьба" - это может быть и впрямь ее судьба, ее характер, ее совесть, но только в образе человека.

- Я - твоя судьба в том смысле, что именно я должен был в твоей жизни стать самым главным мужчиной. Проще говоря, я должен был стать твоим мужем и отцом твоих детей.

- Это как бы суженый? - насмешливо уточнила Наташа. - Интересное кино получается! И ничего не сходится! Поэтому либо ты ошибаешься, либо... не знаю что, но это неправда. Потому что, если, как ты говоришь, ты - моя судьба, и нам с тобой было предрешено быть вместе как муж и жена, тогда почему же, ну-ка ответь мне, почему мы с тобой даже не встретились в той жизни, не говоря уж о чем-то большем?

Николай тяжело вздохнул и повернулся к ней всем телом.

- А помнишь, как ты от своей судьбы отказалась?.. Вспомни, как ты сказала: "Пусть меня никто никогда не полюбит", вспомни!

И Наташа вспомнила.

Она вспомнила тот, самый страшный в своей жизни день, со всеми мельчайшими подробностями.

... Это был день второго тура вступительных экзаменов в Московское театральное училище. Первый тур, уже оставшийся позади, девушка прошла весьма успешно и теперь, на второй тур, она пришла окрыленная, даже, как говорится, в ударе. И в затаенных мечтах ей представлялось, как по окончании ее выступления все члены комиссии просто встанут и зааплодируют в восхищении - как пребывали от нее в восхищении и аплодировали ее игре все, кто это видел.

Но с каждым новым произносимым словом Наташа видела, что происходит что-то непонятное. Члены комиссии, все, как один, смотрели на нее, как на пустое место, какими-то странными, мутными, невидящими глазами. И так продолжалось первые две минуты, после чего комиссия в полном составе начала потихоньку переговариваться друг с другом, не обращая на юную абитуриентку никакого внимания.

Семнадцатилетний ребенок не сообразил тогда, что у бедных членов комиссии не хватит мест даже «своих» устроить, а уж ее! Хоть Наташа и являлась коренной москвичкой, хоть она и играла с малых лет в драмкружке Дворца пионеров, таких связей у нее, к сожалению, не было.

Услышав вежливые слова:

- Спасибо, вы свободны, - она выскочила за дверь и через весь коридор побежала к лестнице, ведущей к выходу.

Она не стала задерживаться на крыльце, где толпилось много народа, а рванула не помня себя на станцию метро и там села в вагон, следующий куда-то в сторону Сокольников.

Несколько часов бродила она по незнакомому пустынному парку. Ее всю трясло, от ужаса немели руки и ноги, но помертвевшими губами она повторяла одно и то же:

- Господи, Господи!.. Сделай же так, чтобы я стала актрисой, чтобы меня обязательно приняли в этом году! Господи, ты же знаешь, я не могу без сцены, ты же знаешь, как это для меня важно, Господи!..

Она закрывала лицо руками и в ужасе зажмуривалась, представляя, что ее могут не принять. Ее, созданную для сцены! При одной лишь мысли об этом застывала кровь в жилах и останавливалось сердце.

Бледная и потерянная, Наташа чуть слышно произносила:

- Ведь я не смогу без театра жить, Господи! Мне ничего другого в жизни не надо! - помолчав немного, она решительно добавила: - Господи, пусть меня никто никогда не полюбит, только не отнимай у меня сокровище моей жизни ― мою душу, мою сцену, мой театр!

Бывает ли страшнее клятва, чем в семнадцать лет сказать: «Пусть меня никто никогда не полюбит!»

Приехав домой, она почти сразу легла, но сон не шел. Мама попыталась спросить, как прошли экзамены, однако, Наташа попросила не трогать ее.

Потом ночные тучи рассеялись, наступило утро, наступил новый день, и Наташа, все еще донельзя взволнованная, приехала в училище.

У входа ей встретилась новая знакомая, такая же абитуриентка.

- Наташка! - вскрикнула та с удивлением и радостью. - Ты, можно сказать, принята! У тебя самые высокие баллы! Ты представляешь, тебе же осталось всего лишь написать сочинение, и ты поступила! Вот счастливая!

- Просто талантливая, - скромно улыбнулась Наташа и заторопилась ко входу в здание, где ей предстояло проучиться пять лет...

- Так ты знал об этом эпизоде моей жизни? Просто удивительно, откуда ты так много знаешь...

- Я здесь уже тридцать четыре года, - сказал Николай, - оттого так много и знаю.

- Так давно? Так это же почти сразу, как я поступила.

- Да. Именно тогда стало понятно, что я тебе не понадоблюсь. И именно тогда я попал в Афганистан.

- Извини. Я не знала... И все же, я никак не могу взять в толк: почему все случилось именно так, а совсем не так, как оно было предначертано? Как же ты можешь называться моей судьбой, если одно мое слово, и тебя не стало?

- Потому что это была жизнь, а в жизни у каждого человека есть право выбора.

- Вот и хорошо, что оно есть, это право выбора, - вздохнула Наташа. - Потому что я ни о чем не жалею. Я просто счастлива, что была в этой жизни актрисой. И, что самое интересное, я не была обделена любовью. Меня любили, представь себе.

- Кто же?

- Да хотя бы мои мужья, ведь я три раза была замужем! – не без хвастовства заметила она.

- Ну и что? - возразил Николай. - Ты разве не понимала, что они видят в тебе личность, звезду, но только не женщину? И этот твой последний муж сейчас, бедняга, надрывается от попыток изобразить из себя безутешного вдовца, и все ему верят, но мыслями он так же далек от тебя, как Луна от Земли! И, что самое характерное, ни с кем из этих троих у тебя не появилось детей...

- Ну, дети ― вообще отдельная история. Просто я сделала первый аборт, и это вызвало осложнения. Да и Петров не хотел...

- Это ты не хотела, а Петров или кто там еще, просто отражал твои намерения! Человек, который действительно хочет ребенка, родит его, даже не имея никакого мужа и аборт не сделает, даже из-за участия в самом крутом фильме!

- Ну, хорошо, предположим, мои мужья меня не любили, - продолжала Наташа. - А публика? Меня любили миллионы людей, ведь я была невообразимо талантлива, необыкновенно красива!

Он усмехнулся.

- Ты и сейчас необыкновенно красива, и всегда будешь необыкновенно красива, в любой своей жизни. И знаешь, почему? Потому что на самом деле твое лицо никакое не красивое, просто ты человек очень хороший, очень простой и доброжелательный, в тебе есть внутреннее содержание, очень красивое, у тебя красивые мысли, красивые чувства, и все это вместе отражается на лице. И людям, какие бы они прозорливые ни были, твое лицо кажется необыкновенно красивым, и любят они тебя на самом деле не за твой греческий нос или красиво очерченные губы, а именно за то, что ты несешь им ― свет, нравственную чистоту и лучезарную доброту. Поэтому тебя будут любить всегда все, с кем ты когда-либо столкнешься, и все, в том числе и ты, будут видеть твое лицо необыкновенно красивым.

- Интересно, а это у всех так? - спросила пораженная Наташа. - То есть внешняя красота всегда является отражением красоты внутренней?

- Это у всех так и всегда так. И все же любовь миллионов никогда не сравнится с любовью человека, который тебе ближе всех и с которым у тебя одна аура. В твоей прошедшей жизни полюбить тебя мог только я, но ты от этого отказалась.

«Подумаешь, умник какой! Сидит тут, умничает, а самого уж сто лет как и в живых-то нет, - думала Наташа. Она смотрела на своего собеседника и удивлялась тому, что с ней происходило: тот же самый, знакомый жар влюбленности, только не тело таяло и пылало одновременно, а душа. – Зачем он вдалбливает мне чувство вины, ведь мне становится так некомфортно!»

- Я ни о чем не жалею, - задумчиво повторила она. - Детей я, как ты правильно заметил, сама не хотела. Да и к браку, честно говоря, я всю жизнь относилась с опаской. Знаешь, я очень хочу задать тебе один вопрос: неужели и впрямь ты был нужен только для того, чтобы любить меня? Получается, что как только надобность в тебе, как в моем любящем муже отпала, ты сразу же возвратился сюда. Но ведь ты мог стать каким-нибудь ученым, политиком, да тем же военным, в конце концов, и принести человечеству много пользы...

- Нет, - покачал головой Николай. - Во-первых, моя задача в этой жизни была ― научиться обуздывать свои чувства и заботиться не только о своих личных потребностях, но и о потребностях другого человека, в частности, того, который рядом; во-вторых, так получилось, что ты отказалась от любви (при этом отказе явно подразумевался отказ не от любви миллионов, а от любви именно с одним конкретным человеком), поэтому ты не должна была встретить меня ― нигде, ни при каких обстоятельствах.

Наташа нахмурилась.

- Что значит ― тебе «нужно было научиться обуздывать свои чувства»? Ты что, эгоист? И должен был научиться думать и о чувствах других людей?

- Что-то вроде того... Мы ведь с тобой уже были супругами в одной из наших жизней. Помнишь замок Дармштадт?

- Помню! - хриплым голосом проговорила Наташа. - Так вот почему я тебя сразу узнала!

- Ты помнишь, нас ведь поженили совсем юными, почти детьми. И... - тут уже его голос сделался хриплым, - и ты мне очень понравилась, с первого же взгляда...

- А потом я закатила тебе истерику: «Мне всего лишь семнадцать лет, а у меня уже двое детей! Ищи себе любовницу, делай что хочешь, только не прикасайся больше ко мне!».

- Да. И тот роковой бал ты тоже помнишь?

- Это когда ты не отходил от своей любовницы, и я вдруг поняла, что люблю тебя и никакой женщине на свете тебя не отдам? - Наташа засмеялась. - Что я только ни вытворяла, чтобы отвадить тебя от нее и вновь обратить твое внимание на себя!

- Да! - согласился Николай. - Впрочем, тебе и не нужно было особенно стараться, потому что я не переставал тебя любить. Скажу больше: я специально завел любовницу, в надежде вызвать у тебя ревность, и, как видишь, сработало. Да... А потом была очередная беременность и смерть при родах.

Оба ненадолго замолчали, охваченные всеми этими воспоминаниями и одним и тем же чувством ― чувством, что хоть немного, но они приблизились к истине.

- Я из того, «дармштадтского», периода, понял, что должен бережно относиться к женщине, которую мне дали в жены...

- Слушай, - перебила его вдруг Наташа, - а как ты думаешь, нам еще дадут шанс? Мы еще хоть раз пойдем вместе в ту жизнь?

- Конечно, пойдем. Если захотим.

- Да разве захочешь куда-то из такой благодати? - вздохнула Наташа.

- Эта безмятежность надоедает со временем. А в жизни не соскучишься.

- Давай так и сделаем, - с жаром предложила Наташа, только не прямо сейчас ― попозже. И давай мы будем жить вместе до самой старости! И пусть у нас будут хорошие дети, а потом внуки будут счастливы бывать у нас! И чтобы обязательно мы жили в каком-нибудь тихом, небольшом городке!

Николай с улыбкой смотрел на нее.

- Не тяжело будет жить в маленьком городке?

- Ничего, в большом тоже свои проблемы, - убежденно ответила Наташа.

И так они говорили и говорили... А мимо них легко и красиво струилась серебристая речка, а над речкой вздымались лесные деревья, а над их верхушками сияло синее бездонное небо.