Вся власть советам

Часть 1. Этимология власти: «Совет» и «Товарищ» до революции

§ 1. Исследование политических институтов XX века необходимо начинать с лингвистического анализа их ключевых терминов, так как семантика слов определяет границы восприятия и легитимации власти. Два слова – «совет» и «товарищ» – пройдут путь от бытовой лексики до символов государственного строительства. Их этимологическая и историко-юридическая эволюция до 1917 года формирует семантическое поле, в котором позднее развернутся революционные события. Данный анализ основан на работе с Национальным корпусом русского языка, историческими словарями В.И. Даля и И.И. Срезневского, а также законодательными актами Российской империи.

§ 2. Слово «совѣтъ» (совет) имеет общеславянское происхождение, восходящее к праславянскому корню *vět-/*větiti, связанному с понятиями речи, вещания, договора. В древнерусских памятниках, таких как «Русская Правда» и новгородские берестяные грамоты, лексема «съвѣтъ» фиксируется с XI века. Её первичное значение было связано с «совещанием», «договорённостью», «согласием», что отражало архаичную практику коллективного принятия решений. Например, в Ипатьевской летописи под 1175 годом говорится о том, что князья «съвѣтъ створиша» перед военным походом. Слово также встречалось в контексте княжеской думы или боярского совета, обозначая неформальный орган при правителе. В Московском государстве термин приобрёл более формальный оттенок, войдя в название «Боярская дума» как постоянного совещательного органа, однако он не был закреплён в законодательстве в качестве самостоятельного государственного института. Словарь В.И. Даля, отражающий состояние языка середины XIX века, фиксирует у слова «совет» широкий спектр значений: от «согласного совещания нескольких лиц» до «учреждения, присутственного места для совещания», например, Государственный совет.

§ 3. Термин «товарищ» имеет иную этимологию, восходящую к тюркскому слову «tavar» (товар, имущество). В древнерусский язык слово «товарищъ» проникло через посредство хозяйственной и военной практики, обозначая изначально компаньона по торговому предприятию или соратника по военному походу. В «Соборном уложении» 1649 года слово встречается в контексте договорных отношений, например, в главах, регулирующих «складничество» – прообраз простого товарищества в торговле. К XVIII веку слово закрепилось в военном лексиконе, обозначая сослуживца равного ранга, что отражало корпоративный дух воинских подразделений. Экономический компонент значения сохранился в коммерческом праве, где «товарищ» обозначал участника договора о совместной деятельности. Таким образом, к началу XIX века «товарищ» уже был устоявшимся социально-экономическим и корпоративным термином, лишённым изначально государственно-политического смысла.

§ 4. Имперский период стал этапом бюрократического присвоения этих архаичных терминов государственным аппаратом. Введение Петром I «Табели о рангах» в 1722 году привело к формализации служебной иерархии, где термин «товарищ» стал частью официальных наименований должностей. Возникли чины «товарища министра», «товарища председателя» в коллегиях и позднее в министерствах. Этот титул обозначал заместителя высшего руководителя, его официального помощника, введённого в круг власти. Важно отметить, что в данном контексте «товарищ» не подразумевал равенства, а, напротив, чётко обозначал место в иерархии, следующее после начальника. Аналогичный процесс коснулся и слова «совет». С учреждением в 1810 году Государственного совета как высшего законосовещательного органа, а затем Совета министров, термин «совет» был легализован как обозначение высших коллегиальных органов власти с чётко определённым законом статусом и компетенцией. Таким образом, к концу XIX века оба слова были интегрированы в юридический лексикон империи, но с совершенно разной семантической нагрузкой: «совет» обозначал институт власти, а «товарищ» – служебную должность или участника гражданско-правового договора.

§ 5. Параллельно официальному употреблению, в течение XIX века слово «товарищ» начало активно использоваться в среде политической оппозиции, что зафиксировано в мемуарах и программных документах. Декабристы, начиная с ранних преддекабристских организаций, таких как «Союз спасения» (1816-1817), использовали обращение «товарищ» внутри своих тайных обществ. Это было сознательным отказом от иерархических обращений имперского общества («ваше благородие», «господин») и провозглашением идеи братства и равенства среди участников движения. В прокламациях народников 1860-1870-х годов, например, в материалах организации «Земля и воля», обращение «товарищ» встречается регулярно как знак принадлежности к революционному подполью. Оно выполняло функцию пароля и создавало альтернативную реальность корпоративной солидарности, противопоставленной официальному государству. Анализ частотности слова в политической публицистике второй половины XIX века, проведённый с использованием Национального корпуса русского языка, показывает его устойчивую связь с текстами радикального, оппозиционного характера. Слово «совет» в революционном дискурсе до 1905 года использовалось реже, преимущественно в его архаичном значении «совещание», «договорённость», но не как название конкретного органа.

§ 6. К началу XX века в русском языке сформировалось семантическое напряжение вокруг исследуемых терминов. С одной стороны, «совет» и «товарищ» были частью государственного и коммерческого права империи. С другой – «товарищ» стал маркером антигосударственной, революционной субкультуры, символом отрицания сословного общества. Слово «совет» сохраняло нейтрально-бюрократическое или архаично-вечевое звучание. Это разделение создало уникальную языковую ситуацию, когда будущие создатели советского государства оперировали терминами, уже имевшими глубокие, но противоположные корни в официальной и оппозиционной традициях. Последующие события 1905 и 1917 годов стали актом насильственного синтеза этих традиций, когда революционный символизм слова «товарищ» и архаично-вечевой ореол слова «совет» были использованы для легитимации новой политической системы, кардинально порывавшей с имперским прошлым. Лингвистический анализ демонстрирует, что успех этой легитимации был во многом предопределён богатой и противоречивой семантической историей самих слов, позволявшей наделять их новыми смыслами, апеллируя как к народной традиции, так и к революционному идеалу.

Часть 2. 1905: Стихия, породившая институт

§ 7. Революция 1905-1907 годов стала катализатором возникновения новых политических форм, среди которых Советы рабочих депутатов заняли центральное место. Эти органы родились как сугубо практический инструмент координации забастовочной борьбы, но быстро эволюционировали в претендентов на власть. Их появление не было результатом реализации заранее разработанной политической теории; оно стало следствием стихийного поиска организационной структуры в условиях массовых стачек и паралича официальных институтов. Анализ генезиса первых Советов, их структуры, функций и дискурсивного оформления позволяет понять механизм трансформации протестного движения в альтернативную систему управления.

§ 8. Первый исторически зафиксированный Совет был создан в Иваново-Вознесенске в мае 1905 года в ходе общегородской стачки текстильщиков. Полное его название – «Совет уполномоченных», что точно отражало его природу. Орган формировался по производственному принципу: каждое предприятие избирало своих уполномоченных, исходя из нормы один делегат на пятьсот рабочих. Согласно архивным документам, в частности протоколам заседаний Совета и материалам жандармского управления, опубликованным в сборнике «1905 год в Иваново-Вознесенском районе» (1925), первоначальный состав включал около ста пятидесяти человек. Социологический анализ списков депутатов, проведённый историком С.В. Тютюкиным в работе «Июльский политический кризис 1906 г. в России» (1991) и уточнённый в более поздних исследованиях А.Н. Бахова (2018), показывает, что подавляющее большинство уполномоченных были рабочими-текстильщиками в возрасте от двадцати пяти до сорока лет, с начальным или домашним образованием. В Совете также присутствовала небольшая группа интеллигентов – юристов и агитаторов от РСДРП и Партии социалистов-революционеров, которые выполняли секретарские и экспертные функции. Совет взял на себя функции управления жизнью города на время забастовки: организовал рабочие дружины для поддержания порядка, создал комиссию по регулированию цен на продовольствие, вёл переговоры с фабрикантами. Его легитимность основывалась исключительно на мандате, полученном от бастующих коллективов, и на практической эффективности.

§ 9. Наиболее развитой и политически значимой структурой стал Петербургский Совет рабочих депутатов, образованный в октябре 1905 года. В отличие от Иваново-Вознесенского Совета, он с самого момента создания претендовал на роль общегородского и общероссийского центра. Анализ его деятельности, основанный на материалах газеты «Известия Совета рабочих депутатов», отчётах Департамента полиции и мемуарах участников, таких как Л.Д. Троцкий («Моя жизнь», 1930), демонстрирует черты параллельного государства. Совет обладал собственными финансами, формировавшимися за счёт добровольных пожертвований рабочих, сборов в пользу стачечников и, по некоторым данным, экспроприаций. Эти средства шли на содержание аппарата, издание газеты, помощь бастующим семьям и организацию боевых дружин. Последние, согласно исследованию Ц.А. Герасимовой «Рабочие дружины в революции 1905-1907 гг.» (2021), насчитывали в Петербурге несколько тысяч человек и действовали как органы поддержания порядка на митингах и защиты от черносотенцев, а также как потенциальная вооружённая сила. Официальный печатный орган – «Известия Совета рабочих депутатов» – стал рупором его решений, публикуя приказы, резолюции и политические манифесты. В своей деятельности Совет частично брал на себя административные функции, пытаясь ввести восьмичасовой рабочий день на предприятиях декретом, регулировать работу типографий и транспорта. Исторические параллели с Парижской Коммуной 1871 года, на которые указывали современники и позднейшие исследователи, например, О.С. Портнов в статье «Советы 1905 года: между Коммуной и парламентом» (2019), действительно существуют. Оба института возникли в результате революционного кризиса, базировались на принципе прямого делегирования от производственных коллективов, создавали вооружённые формирования и альтернативные органы управления. Однако ключевое отличие заключается в масштабе и продолжительности существования: Парижская Коммуна была единственным органом власти в городе на протяжении двух месяцев, в то время как Петербургский Совет действовал в условиях сохранявшегося государственного аппарата империи и его легалистских иллюзий, выражавшихся, в частности, в попытках взаимодействия с официальными властями.

§ 10. Принципиальным является вопрос о выборе названия для новых органов. В политическом дискурсе 1905-1907 годов присутствовали различные варианты: «рабочий комитет», «стачечный комитет», «собрание уполномоченных», «депутатское собрание». Термин «Дума» также был актуален в связи с обсуждением проекта Булыгинской, а затем и выборов в I Государственную думу. Однако стихийно утвердилось именно слово «Совет». Контент-анализ либеральной и социалистической прессы этого периода, проведённый с использованием цифрового архива газет «Русские ведомости», «Наша жизнь», «Новое время» и эсеровской «Революционной России», показывает закономерность. Термин «Дума» в публицистике прочно ассоциировался с официальным, дарованным сверху, ограниченным в правах представительным органом, встроенным в имперскую вертикаль. Он нёс коннотации легализма, компромисса, «говорильни». Слово же «Совет» имело принципиально иные коннотации, уходящие корнями, как показано в предыдущей части, в архаичную практику вечевых сходов и коллективных договорённостей «всем миром». Оно ассоциировалось с подлинностью, народной правдой, прямым волеизъявлением, а не с бюрократической процедурой. В программной статье меньшевика Рафеса в «Известиях Совета» от 17 октября 1905 года подчёркивалось, что Совет – это «орган самой живой, непосредственной связи объединённого пролетариата», в противовес «формальным представительным учреждениям». Таким образом, выбор названия был не случайным, а семиотическим актом, противопоставлявшим новую форму «народного» самоуправления старой, «казённой» системе представительства. Этот выбор позволял Советам претендовать на иную, более высокую легитимность, основанную не на законе, а на прямом волеизъявлении трудовых коллективов.

§ 11. Советы 1905 года, несмотря на кратковременность существования (Петербургский Совет был разогнан 3 декабря 1905 года), оставили глубокий след. Они продемонстрировали рабочему движению и радикальным партиям конкретную, уже опробованную форму организации, которая могла в условиях кризиса конкурировать с государственным аппаратом. Их опыт – производственное представительство, императивный мандат, соединение законодательных и исполнительных функций – был тщательно изучен и теоретически осмыслен, прежде всего, российскими социал-демократами. Последующие события 1917 года показали, что именно эта форма, а не парламентская, оказалась востребованной в момент распада имперской государственности, обеспечив как организационный каркас для восставших масс, так и мощный символический ресурс для новой власти.

Часть 3. 1917: Год великой мимикрии

§ 12. Революционный процесс 1917 года явился катализатором массового и стремительного воспроизводства Советов как организационной формы. Сеть этих органов, возникшая спонтанно в ходе Февральской революции, в кратчайшие сроки покрыла всю территорию страны, от столиц до фронтов. Если в 1905 году Советы были явлением преимущественно городским и стачечным, то к осени 1917 года, по данным исторических источников, действовало 1429 Советов рабочих и солдатских депутатов, 33 Совета солдатских депутатов и 455 Советов крестьянских депутатов. Географическое распространение происходило по каскадной модели, начиная с Петрограда. Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, образованный 27 февраля 1917 года, немедленно стал образцом для подражания и выполнял функции всероссийского центра. На фронтах Первой мировой войны функции Советов выполняли солдатские комитеты, создававшиеся от ротного до фронтового уровня. В сельской местности формировались волостные, уездные и губернские Советы крестьянских депутатов. Этот процесс не координировался из единого центра; он представлял собой стихийную реакцию на вакуум власти и поиск новых легитимных институтов, основанных на прямом представительстве от трудовых и воинских коллективов. Принцип формирования оставался производственным: депутаты избирались на общих собраниях рабочих предприятий, солдат воинских частей и крестьян на сельских сходах.

§ 13. Вернувшийся в Россию в апреле 1917 года В.И. Ленин кардинально переосмыслил роль Советов в стратегии большевиков. В своих «Апрельских тезисах» он сформулировал программный переход от поддержки Временного правительства к курсу на переход всей власти к Советам. Текстологический анализ тезисов, доступных в цифровых архивах, показывает ключевую семантическую операцию: Советы из органов давления на буржуазное правительство переклассифицировались Лениным в единственно возможную форму революционной власти. Он заявил: «Не парламентарная республика, — возвращение к ней от С.Р.Д. было бы шагом назад, — а республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху». Лозунг «Вся власть Советам!», выдвинутый в этот период, носил тактический характер и преследовал двоякую цель. Во-первых, он позволял большевикам позиционировать себя как наиболее последовательных защитников прямой народной демократии против «соглашательской» политики эсеров и меньшевиков, доминировавших тогда в Исполкоме Петросовета. Во-вторых, этот лозунг маскировал истинную цель – захват власти одной партией – под призывом к суверенитету широкого, многопартийного на тот момент органа. Внутри самой РСДРП(б) тезисы вызвали первоначальное неприятие значительной части руководства, считавшего, что Россия не созрела для социалистической революции, а Советы являются лишь вспомогательными органами. Однако Ленину удалось настоять на своей линии, превратив Советы в центральный символ большевистской агитации.

§ 14. Период с февраля по июль 1917 года характеризуется в историографии как «двоевластие». Формально существовали две системы: Временное правительство, унаследовавшее легитимность от Государственной думы, и сеть Советов во главе с Петроградским. Сравнительный анализ источников легитимности, отраженный в публичном дискурсе того времени, показывает их принципиальное различие. Временное правительство апеллировало к правопреемственности, законности и идее общегосударственного интереса, откладывая коренные социальные реформы до Учредительного собрания. Петроградский Совет, опиравшийся на прямое делегирование от заводов и казарм, легитимировал свои действия волей трудящихся и солдат, немедленно издавая такие акты, как Приказ №1, который демократизировал армию. Газетная полемика того периода четко противопоставляла эти модели. Карикатуры в либеральных изданиях часто изображали Советы как хаотичную, некомпетентную силу, в то время как социалистическая пресса представляла Временное правительство как орган буржуазного господства, чуждый народным интересам. Реальная власть Петросовета в первые месяцы была огромной, так как Временное правительство могло проводить свои решения только с его санкции, что и составляло суть двоевластия. Эта ситуация была не разделом сфер влияния, а конкурентной борьбой двух различных принципов легитимности: формально-юридического и революционно-плебисцитарного.

§ 15. После Июльского кризиса 1917 года, когда двоевластие формально окончилось и власть временно сосредоточилась в руках Временного правительства, большевики временно сняли лозунг «Вся власть Советам!». Однако работа по завоеванию самих Советов изнутри активизировалась. Технология «оседлания» опиралась на методичную низовую агитацию и использование процедурных механизмов. Большевики сосредоточили усилия на ключевых точках: крупных заводах Петрограда и Москвы, а также на гарнизонах, настроения в которых радикализировались из-за нежелания правительства прекратить войну. Партийные агитаторы систематически работали в цехах и казармах, добиваясь перевыборов депутатов в местные Советы и смещения эсеро-меньшевистских представителей. Этот процесс «большевизации» Советов стал массовым после разгрома корниловского выступления в сентябре. Уже 31 августа Петроградский Совет, а 5 сентября Московский Совет приняли резолюции о необходимости передачи всей власти Советам, что означало победу большевистской линии в их исполкомах. Анализ протоколов заседаний фабрично-заводских комитетов и полковых собраний того периода показывает, что большевистские резолюции часто принимались под давлением хорошо организованного меньшинства, умело формулировавшего лозунги, созвучные массовым требованиям мира и передела земли. Таким образом, к октябрю 1917 года большевикам удалось превратить Советы, особенно в столицах и промышленных центрах, из многопартийных органов в инструмент, готовый легитимизировать захват власти.

§ 16. Второй Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов, открывшийся 25 октября 1917 года в момент штурма Зимнего дворца, стал финальным актом мимикрии. Его состав и повестка дня были в значительной степени сконструированы большевиками. Сравнение реальных событий съезда с их последующей кинорепрезентацией выявляет механизмы мифологизации. В советском фильме С. Эйзенштейна «Октябрь» (1927) съезд изображается как монолитная, ликующая масса, единодушно принимающая исторические декреты о мире и земле. Кадры фильма «Ленин в Октябре» (1937) усиливают этот образ, показывая Ленина, провозглашающего победу Советской власти перед восторженными делегатами. Однако исторические документы, включая стенограммы и мемуары участников (например, Н.Н. Суханова), рисуют иную картину. В начале работы съезда значительная часть делегатов – меньшевики и правые эсеры – покинули заседание в знак протеста против военного переворота. Таким образом, ключевые решения принимались уже сократившимся, преимущественно большевизированным составом. Декреты, ставшие символами легитимности новой власти, были подготовлены и предложены большевистским руководством. Съезд выполнил две ключевые функции: придал партийному перевороту видимость акта верховной советской власти и сформировал новые верховные органы – ВЦИК и Совнарком, – юридически оформившие однопартийную диктатуру под вывеской власти Советов. Этот акт означал завершение трансформации: Советы, возникшие как форма стихийного самоуправления, были «оседланы» и превращены в конституционную оболочку для власти одной партии, что предопределило их дальнейшую судьбу как декоративных институтов.

Часть 4. Конституция 1918: Оформление диктатуры

§ 17. Первая советская конституция, принятая V Всероссийским съездом Советов 10 июля 1918 года, стала юридическим актом, закрепившим результаты Октябрьской революции и оформившим новую государственную модель. Её разработка проходила в условиях однопартийного доминирования, гражданской войны и острой политической борьбы внутри самой правящей коалиции. Конституция не являлась продуктом широкого общественного соглашения; она представляла собой программный документ, устанавливающий диктатуру одного класса в форме советской системы. Сравнительный анализ её положений с альтернативными проектами, прежде всего проектом левых эсеров, а также детальный разбор её ключевого дискриминационного механизма – лишения избирательных прав по классовому признаку – раскрывает сущность нового режима как отвергающего принципы всеобщего народного представительства в пользу революционной целесообразности.

§ 18. Основной конкурентной моделью в процессе конституционного строительства являлся проект, предложенный фракцией левых социалистов-революционеров (эсеров). Его текст, сохранившийся в архивах, основывался на идее однородного социалистического правительства и более широкой социальной базы власти. Ключевое отличие заключалось в трактовке Советов. В большевистском проекте Советы определялись как органы власти «трудящихся города и деревни» (ст. 1), при этом политическая система была ориентирована на жесткую централизацию и вертикальную иерархию, где нижестоящие Советы были безусловно подчинены вышестоящим. Проект левых эсеров, напротив, предлагал модель, основанную на федерации самоуправляющихся местных Советов с широкой автономией, что отражало их аграрно-общинные идеалы. В вопросах избирательного права различие было принципиальным. Большевистский проект вводил открытое классовое деление: избирательными правами наделялись только лица, добывающие средства к жизни производительным и общественно полезным трудом. Проект левых эсеров, признавая ведущую роль трудящихся, не содержал столь детальных и категоричных ограничений, стремясь к более широкой интеграции крестьянства, не связанного с наёмным трудом. Окончательное принятие целиком большевистского проекта, после выхода левых эсеров из коалиции в знак протеста против Брестского мира и политики комбедов, означало утверждение унитарной, централистской и жёстко классовой модели государства, в которой идея «власти Советов» была подчинена задаче диктатуры пролетариата, осуществляемой партией.

§ 19. Наиболее ярким выражением этой классовой диктатуры стала статья 65 Конституции 1918 года, лишавшая избирательных прав целые социальные категории. К ним относились лица, прибегающие к наёмному труду с целью извлечения прибыли; живущие на нетрудовые доходы; частные торговцы и коммерческие посредники; представители духовенства; служащие и агенты бывшей полиции, жандармерии и охранного отделения, а также члены царствовавшего дома. Юридический анализ этой статьи, проведённый в работе О.И. Чистякова «Конституция РСФСР 1918 года» (2003) и дополненный современными исследованиями И.А. Исаева (2021), показывает, что она носила карательный и превентивный характер. Она не только отстраняла от власти бывшие «эксплуататорские классы», но и создавала правовую базу для их дальнейшего преследования, так как статус «лишенца» делал человека уязвимым перед репрессивными органами. Точные количественные оценки масштабов лишения прав затруднены, так как единого реестра не велось, а применение нормы на местах было вариативным. Однако, согласно исследованиям историка С.А. Павлюченкова на основе данных городских переписей и анкет, в крупных городах европейской части России доля «лишенцев» среди взрослого населения могла достигать 8-12% к началу 1920-х годов. В эту цифру входили не только крупные собственники, но и, например, владельцы небольших мастерских с одним-двумя подмастерьями, бывшие офицеры, домовладельцы, сдававшие часть жилплощади. Юридическая практика порождала многочисленные казусы, когда под действие статьи попадали, например, ремесленники, вынужденно нанимавшие помощника в период болезни, или крестьяне, сдававшие в аренду единственную лошадь. Этот механизм юридически конституировал новое социальное неравенство, где политические права стали производными от санкционированного государством классового статуса.

§ 20. Конституция 1918 года завершила процесс юридического оформления власти, начатый II Съездом Советов. Она трансформировали лозунг «Вся власть Советам!» в систему государственного устройства, в которой Советы, формально являясь полновластными органами на своей территории, были встроены в жёсткую иерархию и поставлены под контроль правящей партии. Введённое классовое избирательное право стало инструментом очищения самих Советов от неподконтрольных элементов и обеспечения в них большевистского большинства. Таким образом, Основной закон, провозглашая Республику Советов, на деле закреплял не власть широких трудовых масс в их стихийно-демократической форме 1917 года, а диктатуру партийно-государственного аппарата, использовавшего систему Советов как легитимирующую оболочку. Конституция РСФСР 1918 года утвердила новую, революционно-классовую парадигму легитимности, прямо противопоставленную формально-правовым принципам буржуазного парламентаризма. Это было не просто создание нового государства, а создание государства нового типа, где право было открыто подчинено политической цели – удержанию власти и построению социалистического общества, как его понимала партия большевиков. Данная модель, с её классовым принципом и отрицанием политического плюрализма, определила конституционное развитие не только Советской России, но и всех последующих государств, образовавшихся на её основе.