Вся власть совятам!

***

Дверь в подвал открылась с трудом. «Опять кто-то в замке ковыряется», – с привычным раздражением отметил Дрович. Он посветил фонариком вниз, на выщербленные ступеньки. На верхней обнаружился пластиковый контейнер с остатками еды. «Вечно Петровна эту трёхцветную приблуду приваживает!». Дрович со злостью пнул контейнер, и тот улетел во тьму. Там что-то вякнуло и прошуршало.

– Вот я тебя сейчас! – громко крикнул Дрович скорее для собственного успокоения. Кошек он не любил, а в темноте ещё и побаивался. А ну как прыгнет на шею из ниоткуда, вцепится когтями. Как тогда, в детстве. Он поёжился, и шумно топая, спустился по ступенькам. Луч от фонарика метался из стороны в сторону, порождая на стенах причудливые тени. В каждой из них могла притаиться бродячая мурка, опять выбравшая его подъезд для очередного окота. Дрович передёрнулся от одной мысли о слепых котятах в картонной коробке. И вновь прикрикнул на невидимую опасность:

– Вот я тебя!

Впереди за углом вновь что-то зашуршало. «Да она издевается!». Дрович крутанулся, размахивая фонариком. И, разумеется, наступил на контейнер с кошачьим обедом. Кроссовки новые заляпал. По стенам заплясали ломаные тени, карикатурно повторяющие его фигуру. «Тьфу ты, когда уже тут свет проведут?!». Он регулярно платил за капитальный ремонт, но ещё ни разу не собрался позвонить в управляющую компанию. Поэтому ненавидел всех её работников даже сильнее, чем бездомных кошек.

До его сарая оставалось пройти пять метров прямо и после поворота направо ещё три. Там лежали доски, незаметно приватизированные на днях с ближайшей стройки. Дрович планировал погрузить их в машину и отвезти на дачу, где уже мысленно сколотил из них опалубку для фундамента. В этом сезоне планировался гараж.

Он брезгливо пошаркал подошвами по пыльному гравию, убедился в безрезультатности своих усилий и громко выругался. На душе сразу полегчало. Дрович почти успокоился и подошёл к двери своего сарая. Но вставить ключ в навесной замок не успел.

Его окутала нереальная, плотная тишина.

Подвал многоэтажки всегда полон звуков. Шумит вода (и не только) по трубам, слышны голоса соседей с первого этажа, урчание бытовой техники, доносится приглушённое перекрытиями вечное завывание дрели с четвёртого этажа. Постоянно слышны и другие, менее понятные звуки – слабые шорохи, постукивания, щелчки. Обычно человек не обращает на них особого внимания. Но когда они все разом исчезают, становится не по себе.

«Накрыло, что ли?! Давление и так скачет, а тут ещё бешусь на пустом месте…». Дрович прислонился лбом к двери, ощутил прохладу железа. Голова, вроде, не кружилась, ноги не подкашивались. Он постучал ключом по дужке замка, но абсолютно ничего не услышал. Заорал благим матом, изо всех сил, но совершенно беззвучно. И в тот же миг ослеп.

Точнее, на смену подвальному полумраку, порождённому тусклым светом фонарика, пришёл яркий белый свет. Настолько яркий, что ничего кроме него, перед глазами Дровича не осталось.

Только свет и тишина.

Вот тут он по-настоящему испугался.

Выронил всё, рванулся прочь из подвала, тут же налетел головой на что-то твёрдое (стена? труба?) и отлетел навзничь. Успел ещё подумать: «Ну, точно, накрыло!», и на какое-то время перестал что-либо понимать.

Самое удивительное, что остальные ощущения остались. Голове было больно от удара и мелких камешков, на которые приземлился затылок. В ягодицу неприятно впивалась связка ключей, нос чесался от пыли и затхлых запахов подземелья… Дрович оглушительно чихнул, содрогнувшись всем телом, и вдруг осознал, что слышит! В глазах тоже прояснилось. По крайней мере, он мог разглядеть свои испачканные кроссовки на фоне медленно тускнеющего белого сияния из противоположного угла.

«Стоп! А чего это там?..»

Дрович приподнялся на локтях, не отводя взгляда от светлого пятна. На месте соседского сарая образовалось что-то вроде тоннеля, в котором медленно, переваливаясь из стороны в сторону, двигались какие-то небольшие тёмные фигуры. В его сторону двигались, между прочим. Округлые, неуклюжие, с большими мерцающими глазами. Мелодично пощёлкивая, словно переговариваясь друг с другом. «Это не кошки. Ушей нет, и ходят на двух лапах…» – Дрович немного собрался с мыслями, хотя по-прежнему ощущал раздражение от происходящего. «Пингвины, что ли? Кто держит в подвале пингвинов?!».

Фигуры выбрались из своего тоннеля, превратившись на миг в плоские тени, а потом тоннель окончательно погас, и единственным источником света в подвале остался фонарик Дровича, лежавший у двери сарая. В его неярком жёлтом свете фигуры вдруг обрели объём и цвет, и Дрович понял, на кого они на самом деле похожи.

«Совы! Грёбаные совы!»

Пёстрые пушистые тушки, когтистые лапы, шарообразные головы с выпученными глазами. «Ну, точно, совы!». Дрович с облегчением рассмеялся. Бред постепенно прояснялся. Лес неподалёку, вот, видимо, оттуда и притащились… Он, кряхтя, поднялся, выпрямился и понял, что это даже не совы, а их птенцы. Крупные, конечно, но ещё не взрослые птицы. Да и повадки у них детские. Отскочили от него, сгрудились, пищат что-то между собой, глазами лупают.

– А ну, кыш отсюда! Кыш, я сказал!

Дрович поднял фонарик, замахнулся на совят, надеясь, что те шарахнутся от него прочь. Но птицы встопорщились, закрутили головами во все стороны, а крайняя защёлкала клювом так быстро, словно из пулемёта строчила. И едва она умолкла, Дрович перестал быть.

Точнее, сам он остался, но смотрел на себя уже со стороны. Неприглядное зрелище вышло. Всклокоченный, пыльный, глаза выпученные, как у совы. Как поднял руку с фонарём, так и замер истуканом. Не дышит, не шевелится, словно манекен. Как будто дух из него вышибли, и этот дух теперь и есть Дрович. Висит прозрачным облачком под потолком, на тело своё глазеет, а сделать ничего не может. Какое уж тут бытие?

Совята довольно заухали, постояли немного, словно любуясь тем, что получилось из Сергея Александровича Пугача, известного среди соседей под прозвищем Дрович. А потом, переваливаясь, засеменили к выходу. Из темноты им под ноги метнулась испуганная кошка, но уйти далеко ей не дали. Хором защёлкали что-то протяжное, отчего мурка сначала застыла в воздухе во время прыжка, словно муха в янтаре, а потом брызнула во все стороны трёхцветным конфетти. И тоже перестала быть.

Совята заухали ещё громче, поднялись по ступенькам и пёстрым клубком выкатились наружу. Они предвкушали веселье, и не обманулись в своих ожиданиях.

***

– Мамочка, но они такие миленькие! Можно, я с ними ещё поиграю?

– С ума сошла?! Они наверняка с помойки, от них одна инфекция! Не бери его на руки!

– Посмотри, какой пушистик! И глазастик…

Девочка осторожно провела ладошкой по мягким перьям. Совёнок зажмурился от удовольствия. Женщина ахнула, отпихнула птицу и схватила дочь за плечи:

– Немедленно домой, мыть руки и стоять в углу! Я кому сказала?!

Девочка захныкала. Совёнок раздулся, заклекотал, прыгая по песочнице. Женщина отшатнулась, взмахнула руками и превратилась в стройную берёзку. Её ветки затрепетали под утренним ветром.

– Мама!!!

В глазах девочки застыл ужас. Она обернулась к птице:

– Плохой пушистик! Плохой! Верни мою маму!

Совёнок склонил голову набок, моргнул, провёл когтистой лапкой по песку, и издал целую серию коротких щелчков.

Берёзка исчезла, на её месте стояла растрёпанная женщина, схватившаяся за голову. Девочка взвизгнула, бросилась к ней и крепко обняла.

– Мамочка, это я тебя спасла! Пушистик сначала был плохой, но потом исправился… Давай, возьмём его с собой? Ой, а куда он делся?!..

***

С тех пор, как Олеся Петровна вышла на пенсию, индийские сериалы стали гораздо интереснее. К тому же их теперь крутили по разным каналам, так что музыка, танцы и восточные страсти наполняли её дом с утра до вечера. Но даже в индийских фильмах есть паузы под рекламу. И частенько она идёт одновременно по всем любимым каналам. Петровна подозревала, что это специально делают, чтобы домохозяйки могли иногда и полезным делом заняться. Но у одинокой учительницы домашних дел немного, поэтому обычно в час долгой рекламы она выходила во двор и кормила своих подопечных. Олеся Петровна была добра ко всем, но особую любовь питала к кошкам и собакам. Звери её обожали, чего нельзя было сказать о соседях. Чего она только не наслушалась за эти годы. И антисанитарию разводит, и опасных хищников приваживает… Мол, спасибо, что в свою квартиру животных не тащит, запах и объедки на улице, да в подвале остаются. Ну, какие объедки? Бедное голодное зверьё всё подчистую съедает. А запах и от людей порой такой, что хоть на край света беги.

В этот раз Олеся Петровна успела всех подопечных во дворе обойти, посокрушаться, что уже неделю Трёхцветочки не видно, не сбежала ли куда подальше от зловредного Пугача? Пристыдила незнакомых подростков – в птиц на дереве палками швырялись, балбесы. Вернувшись к телевизору, поняла, что реклама везде затянулась надолго. И переключилась на новости, хотя старалась их избегать. Ничего хорошего там обычно не показывали. Или чернуха, или дичь какая-нибудь.

– Мобильный репортёр! Новости, которые делаете вы сами! – бодро затараторил ведущий. У него за спиной мельтешили кадры аварий, нелепых падений и природных феноменов. Что и требовалось доказать, как говорила она раньше в конце каждого своего урока. Рука потянулась к пульту, и тут на экране появились взъерошенные совы. Было что-то такое притягательное в их мерцающих больших глазах, что Олеся Петровна не смогла переключиться. И узнала, что вот уже неделю по всему миру с этими совами творится что-то невообразимое…

– …появились практически одновременно на всех континентах, кроме Антарктиды. На контакт с людьми идут охотно, особенно любят детей. Могут представлять серьёзную опасность, если их разозлить или напугать. Но чаще развлекаются без какой-либо агрессии. Свидетели приписывают этим птицам невероятные способности. Спросим у нашего эксперта…

Бормотание учёного Олеся Петровна слушать не стала. Она вдруг вспомнила, как плакала на балконе соседская Аринка, горевала о каком-то пушистике. Надо сходить, из первых уст послушать. А заодно и к Пугачу зайти можно, у него квартира рядом.

***

– Я тебе отвечаю, если они не заметили, откуда прилетело, то атакуют не человека, а предмет! Там такие эффекты… Ты офигеешь!

– Ну, не знаю… – Демид замялся, покручивая в ладони прут железной арматуры. Он уже жалел, что сразу после музыкалки не пошёл домой. Но некоторых одноклассников игнорить себе дороже...

– Да ты не ссы, Дем, кидай!

И он кинул. Стараясь попасть по ветке, а не по птицам. Но промахнулся. И угодил сове прямо между глаз. Прут вошёл мягко, словно в воду. Сова кувыркнулась, упала и ударилась о землю, не издав ни звука. Зато остальные подняли страшный шум, слетели вниз, принялись наперебой щёлкать и пищать. Воздух над ними задрожал, словно в жару. Сквозь него было видно, как вокруг птиц то вырастают деревья, то льёт дождь, то какие-то качели раскачиваются, то взмывают вверх гигантские перья, на лету превращаясь в россыпь огненного пуха.

– Ну, что я тебе говорил?!

Демид заворожённо смотрел, пытаясь разглядеть в круговерти сбитую им птицу. И прозевал прилетевшую обратно арматурину. Она прошила ему ногу навылет, застряв в мышцах голени. Демид упал, поначалу даже не почувствовав боли. Просто по ноге потекло что-то горячее.

– Валим, пацаны!!!

И через пару мгновений Демид остался один. А потом его окружили совы. Не моргая, они смотрели своими звёздными глазами ему прямо в душу.

– Я не хотел, – прошептал Демид, морщась от боли и зажимая края раны трясущимися пальцами. Ногу жгло огнём.

– Я нечаянно…

Сова наклонила голову, словно прислушиваясь и коротко щёлкнула. В ответ что-то щёлкнуло в голове у парня. И он понял, что перед ним такие же пацаны, как и его приятели, только пернатые.

– Я виноват, мой косяк…

Он поперхнулся, заметив, что перья на совиной голове испачканы красным. Прямо на его глазах перья очистились, расправились. Совята вокруг заухали, заклокотали по-своему. И Демид понял, что его простили. Даже нога меньше болеть стала. Но он всё равно морщился, не делая попыток подняться. Совята погалдели, совещаясь. Один из них издал серию щелчков в сторону парня.

Арматурина звякнула по асфальту, отвалившись от ноги. Боль мгновенно прошла. На джинсах даже дырки не осталось! Демид подвернул штанину – кожа чистая, кровь осталась на асфальте, да и той немного…

– Эй, а как вы это делаете?!

Совята, не мигая, молча посмотрели на него. Потом дружно развернулись и засеменили прочь. Последний вдруг на ходу выкрутил голову, моргнул одним глазом, словно подмигивая, клекотнул, и отвернулся. В голове у Демида опять щёлкнуло. Он осознал, что ему только что сделали невероятный подарок. Просто так, ради веселья.

Парень поднялся на ноги, задел окровавленную железяку и внезапно решился попробовать. Как он там щёлкал? Ну-ка… Слух у Демида был безупречный, на память он тоже никогда не жаловался. Правда, клюва у него не было. Но, кажется, не в клюве тут дело…

Демид прокашлялся, прижал язык к нёбу и защёлкал. Арматурина крутанулась, замерцала на миг и вдруг стала совсем чистой, без ржавчины, словно только что сделанная!

– Круто! Это что, магия? Типа заклинаний?

Он огляделся, но совят уже не было видно.

***

Щанскому не спалось. Его разрывали противоречивые чувства. С одной стороны он понимал, что совершил открытие и должен немедленно доложить об этом серьёзным людям. Пока на противоположном краю земли его коллеги не сделали тоже самое. С другой стороны, давать такую силу людям, которые и с ядерной-то энергией уже столько дров наломали…

Щанский застонал, накрылся подушкой. Эксперт он может и невеликий, а всё же смог уловить систему в щелчках и уханье. Алгоритм оказался несложным, программа легко перевела сигналы на свой язык и обработала весь массив, анализируя одновременно звук и картинку. Благо, оригинальные ролики в сети множились с каждым часом.

– К чёрту! – Щанский отшвырнул подушку, сел на кровати и схватил с тумбочки смартфон. При нынешних технологиях через пару дней его открытие запросто повторит какой-нибудь тинэйджер. Если уже не повторил. И тогда никому мало не покажется.

– Алло, соедините меня с генеральным…

***

В то же самое время на другой стороне планеты Дэвид Штейнберг с убеждённостью ветхозаветного пророка размахивал свежей распечаткой, повторяя как заведённый:

– Сэр, из моего анализа, очевидно, следует, что совы – это не то, чем они кажутся! Это совсем не то, чем они кажутся!

***

Олеся Петровна в расстроенных чувствах смотрела новости. Даже индийские фильмы теперь так часто прерывались прямыми эфирами с мест событий, что проще было переключиться на круглосуточные каналы.

Мир сошёл с ума. Все только и делали, что охотились на бедных сов, пытаясь понять, почему их чириканье меняет реальность, а любая имитация этих звуков без толку сотрясает воздух. Совы отбивались, счёт жертвам шёл уже на сотни. Никто не понимал, откуда взялись эти птицы, но все хотели заполучить их силу…

– Гонконг вышел на улицы! Миллионы горожан требуют выпустить на волю пойманных вчера волшебных сов. Люди требуют развязать птицам клювы и предоставить им свободу самовыражения…

– Известный бард и шоумен выдвинул лозунг «Вся власть совятам!» и утверждает, что мудрые птицы лучше знают, как нам обустроить Россию…

– Истину вам говорю! Это последнее искушение Нечистого, грядёт вселенский пожар! Пернатые провозвестники уже среди нас, скоро падёт мир земной и воздастся нам за грехи наши!..

Олеся Петровна чертыхнулась и выключила телевизор. Птиц она никогда особо не любила, но с этими совами все уже совсем свихнулись. Никто даже не пытается их понять! Ловят, вяжут, клювы затыкают. Даже покормить ни разу не попробовали. Она вспомнила о своих четвероногих подопечных, и спешно засобиралась, складывая в большую сумку заранее заполненные контейнеры и кастрюльки.

К Дровичу она тогда так и не достучалась. Как в воду канул. Трёхцветка тоже не объявлялась. Но не должны же остальные голодать из-за этого! Олеся Петровна подхватила свою сумку и вышла из квартиры. На крыльце подъезда столкнулась с Аринкой и её мамой. Они горячо спорили о том, что пушистики не живут в подвале.

– А я сама видела! Они оттуда вышли! Дверь была открыта. Я хотела заглянуть, чтобы Трёхцветку погладить, а вместо неё пушистики вышли…

– Ты это сейчас мне назло придумала, чтобы в подвал полезть! Даже не думай!

– Нет, не сейчас! Я тогда их увидела!

Олеся Петровна пожала плечами и хотела уже спуститься во двор, но тут Аринка сунулась в подвал с криком: «Пушистик!». И кубарем скатилась по ступенькам, не успев даже вскрикнуть. Её мама кинулась следом. Олеся Петровна охнула, поставила сумку и тоже поспешила на помощь. В подвале было темно, спускаться пришлось на ощупь. Внизу хныкали и ругались одновременно.

– Все живы? – Зачем-то уточнила Олеся Петровна.

– Живы, – откликнулась мама Аринки, – только коленку ушибли…

– Это не я, это мама ушибла, – пискнула девочка.

Олеся Петровна остановилась, ожидая, пока привыкнут глаза, и тут же поняла, что свет наружи кто-то заслонил.

– Вам помочь?

Мальчишка. По голосу вроде из второго подъезда, не хулиганистый.

– Помоги, – кивнула Олеся Петровна, – посветить можешь?

Вспыхнул экран смартфона.

– Сейчас фонарик настрою…

Демид поднял гаджет над головой. Аринка захлопала в ладошки:

– Ура! Мы идём искать пушистика!

Её мама молча развела руками. И все пошли искать.

***

Если бы у Дровича по-прежнему были мозги, он бы, наверное, сломал их, пытаясь найти выход. Но мозгов не было, и выхода тоже. Он кружил прозрачным облачком над своей сутулой спиной, не в силах улететь дальше, чем на метр. За неделю люди в подвал заходили несколько раз, но в его закуток никто не заглядывал, а кричать у него не получалось. Чёртовы совы не возвращались. Он даже стал думать, что не было никаких сов, а это он сам башкой долбанулся и теперь лежит тут в коме, посмертный опыт переживает. Как раз и тоннель ему мерещился…

Дрович почти смирился со своим положением, его только скука немного донимала. «Сам виноват. Ну, как я жил? Никому от меня радости не было. Вот и мне теперь её ждать не от кого». Но он ошибался.

***

– Ой, а тут кто-то есть! – ахнула мама Аринки, поворачивая в закуток.

Олеся Петровна пригляделась:

– Пугач! Что это с ним…

– Дядя Дрович, – поправила её Аринка, выглядывая из-за мамы.

Фигура, замершая с воздетой к потолку рукой, выглядела жутковато. Волосы всклокочены, глаза распахнуты, но неподвижны, рот открыт, внутри слюну видно. Между погасшим фонариком в руке Дровича и дверью сарая колыхалась невесомая паутинка, её нити красиво серебрились в свете смартфона. Женщины замерли в страхе. И тогда Демид подался вперёд, внимательно вглядываясь в неподвижное тело. Он уже откуда-то знал, что здесь тоже пушистики постарались. А если сейчас попробовать…

– Вы только не пугайтесь, – прошептал он женщинам, прокашлялся и по памяти прощёлкал возвратное заклинание. За спиной хихикнула Аринка.

Дрович вздрогнул, шумно выдохнул и опустил руку. А потом посмотрел на Демида и тихо сказал:

– Спасибо, пацан…

– Сергей Александрович, – вмешалась очнувшаяся Петровна, – потрудитесь мне объяснить…

И в этот момент они все оглохли.

«Нет!», – мысленно взвыл Дрович, уже догадываясь, что за этим последует. Он сгрёб остальных в охапку, заставил присесть, чтобы не начали метаться и не поранились. И зажмурился, надеясь, что поймут и последуют его примеру.

Свет был настолько ярким, что слепил даже через веки. Но никто не дёрнулся, обошлось. Когда тоннель потускнел, Дрович первым открыл глаза. И раньше всех увидел грациозных тонкошеих птиц, похожих на фламинго.

– Оп-па! Зоопарк продолжается! – не удержался он от комментария.

Остальные открыли глаза и обернулись.

– Новые птички!

– Арина, не пущу. Сиди тихо!..

Демид со смутной тревогой смотрел на пришельцев, ощущая в них ту же силу, что бурлила в совятах. А теперь и в нём. Нет, пожалуй, в стройных высоких птицах силы было больше. Гораздо больше…

Птицы изящно отряхнулись, словно вышли из-под дождя, посмотрели на людей, и каждый услышал у себя в голове спокойный голос с тёплыми интонациями:

Не бойтесь нас. Мы пришли только для того, чтобы забрать своих подопечных.

Люди молчали.

Они ушли без разрешения и наверняка нашалили. Мы всё исправим.

Демид вздохнул. Птицы шагнули в его сторону и вытянули шеи.

Они поделились с тобой искрой. Теперь в тебе есть Высокая Речь. Это неправильно.

– И что мне теперь, всё время молчать? – удивился парень

Нет. Мы всё исправим. Или ты хочешь уйти с нами?

Демид отчаянно помотал головой. И тут же пожалел об этом.

Хорошо, мы исправляем тебя.

Фламинго раскрыл клюв и издал такую восхитительную трель, что по сравнению с ней щелчки совят показались бы вороньим карканьем. В тот же миг Демид ощутил в душе холодную пустоту. У него даже слёзы навернулись. Остальные посмотрели на него с удивлением и опять уставились на чудесных птиц.

– А вы откуда пришли? Там интересно? Вы заберёте всех пушистиков? А можно мне одного себе оставить?

– Арина, закрой рот немедленно!!!

Но голос остался всё таким же ровным и тёплым:

Извините за беспокойство, мы всё исправим.

Фламинго подняли головы, красиво изогнули тонкие шеи и величавым шагом двинулись к выходу из подвала. Люди заворожённо смотрели им вслед, не смея шелохнуться. И только Дрович не удержался, когда первый фламинго поднялся по ступенькам.

– Они тут ещё нашу кошку развеяли… Трёхцветную…

Фламинго остановились, повертели головами, словно выискивая что-то. Кивнули друг другу совсем по-человечески.

Исправляем.

Они дружно пропели короткую фразу, которая показалась Демиду неуловимо знакомой. Пыль под их длинными лапами забурлила. Словно из ниоткуда на ступеньки выпрыгнула Трёхцветка. С истеричным мявом она метнулась прочь от фламинго. И угодила прямо в распростёртые объятья Аринки.

– Трёхцветочка! Дай, я тебя поглажу! Хорошая моя! Напугалась, бедная. Злые пушистики тебя обижали… Мамочка, а можно я её себе оставлю? Ну, пожалуйста!..